Живая среди мертвых

Амелия явственно слышала хруст костей. Это не было галлюцинацией, она чувствовала самую ужасную на земле боль, словно маленькие ядовитые змеи заползли в каждую клеточку тела и жалили, жалили, жалили без остановки… а потом — холод. Он распространялся очень медленно, приносил временное успокоение, но потом снова была боль. Истерзанная телом и душой, девушка уже не могла рыдать. Рот болел от постоянных спазмов. Челюсть не справлялась с обычной задачей, потому что она тоже чертовски болела. И снова был холод. Собственное дыхание слышалось откуда-то со стороны, Амелия понимала, что это именно ее хриплые тяжелые вздохи, но сознание уходило далеко от этого понимания и уже почти ничего не осталось в голове, только боль, такая сильная и рвущая душу, что больше не было сил ей противостоять. Она даже не могла думать, почему чувствует это? За что? Но Амелия твердо знала одно: она не умирает. Откуда она это знала? Неизвестно. Пока тело, разрываемое изнутри обращением, доставляло неописуемую боль, сознание начало перестраиваться. Звуков вокруг почти не было, крохотные и быстрые движения где-то сбоку заставляли напрягаться. Немыслимо, что творилось с ней в последние… а сколько она уже мучается от боли? Амелия не знала. Все смешалось воедино, не было ни дня, ни ночи, ни темноты, ни света… была только боль и холод. Девушка, внезапно попавшая в капкан бессмертия, даже об этом не знала. Во время обращения все же видела, как Аро иногда ходит вокруг ее постели, возводя на чашу весов собственные сомнения. Он все смотрел и смотрел, как снедаемая обращением она бьется в агонии на кровати. Он даже не мог ответить на свой вопрос: почему же именно его покои? Но так было правильно. Это верное решение. Никто не должен знать о том, что он встретил Амелию. Пусть Маркус рано или поздно узнает, но вряд ли он поведает об этом хоть кому-то, ему давно плевать на самого себя, что уж говорить об остальных. Сульпиция… он доверял ей практически все. Эта женщина стала для него верной подругой, ближе братьев она была по жизни и в судьбе. Пусть они не любили друг друга, но их гармоничный союз стал для Аро опорой в непростой ноше королевских тягот. Она давно нашла свою любовь. Луциан был кочевником, пришедшим к Вольтури в конце позапрошлого столетия. Уставший от вечных путешествий, тысячелетний вампир желал присоединиться к правящему клану, предлагая взамен свой уникальный дар. Его возможность телепатически заставлять соперника делать все, что он пожелает сначала привела Аро в неописуемый восторг. Который, впрочем, быстро сменился разочарованием. Вампир не поддавался чарам Корин и Челси. Он был непробиваемой стеной, сквозь которую мог пробиться только дар чтения мыслей. Дары Джейн, Алека, даже Маркуса — они оказались бесполезны. В момент, когда тот собирался уходить, он увидел жену короля, неспешно идущую в библиотеку и тут же пал на колени, наводя шум по всему замку. Он не стал скрывать свой любви к госпоже Вольтури. От неминуемой смерти его спасла его возлюбленная, чудом сумев вымолить его жизнь ценой свободы. Как иногда иронично плетутся ветви судьбы… Жена владыки подарила свою вечность никчемному путешественнику, у которого за душой не было ровным счетом ничего, кроме опыта прожитых лет. Счет был, конечно, не равен тому, что было у короля. А у короля теперь было… все? Аро поморщился. Теперь ему ведомы терзания заточенного в темнице Луциана, хоть это и приносит одно раздражение. В ближайшие дни предстоит принять это как данность, жить с чувством любви в сердце и стараться гасить эмоции. Он так привык делать последнее и не видел в подобном ничего зазорного, но сейчас это ощущалось практически болезненно. Его существо терзалось вместе с Амелией прямо на этой кровати. Боль перешла в физическую. Аро скрипнул зубами. Нет, он не станет ее убивать. Он примет это испытание и закалится. А если она будет вести себя недостойно короля, то он запрет ее, как запер Кай свою Афинодору. Из самых лучших побуждений подрезал крылья свободолюбивой фее. Он сделает то же самое. Пусть Сульпиция займется ее обучением. Он заплатит ей свободой ее возлюбленного — отличная цена за то, что ему требуется. Каждый получит свое и будет счастлив. А остальным он покажет Амелию только тогда, когда девушка будет готова. На это уйдут годы, даже века, но все же нельзя, чтобы кто-то знал о появившейся в его жизни вечной любви. Мужчина размышлял, наблюдая за девушкой. Агония стала слабее, совсем скоро Амелия станет вампиром, осталось подождать совсем чуть-чуть… нет, все же она была красива лицом и стройна телом. Красота, облаченная в современную оболочку, впрочем, была ему симпатична. Амелия имела прекрасное имя, красивую внешность и располагала к себе даже будучи человеком — последнее очень благотворно скажется в бессмертной оболочке. Привить вкус красиво одеваться, правильно читать и также правильно понимать вещи, вести себя подобающе положению и еще столько всего, что сейчас ему даже не упомнить. На обучение потребуется уйма времени, сил, терпения, но как же сильно он забегает вперед! Нет, он чертовски хочет видеть ее рядом с собой. Весь покрытый мраком он стремился к ее светлому непорочному существу, что завлек его как птицу в капкан. Бейся крыльями, не бейся — бесполезно. Удивительно, но Аро был в предвкушении. Чего? И правда, чего? Новой жизни? Смерти? Или любопытство взяло верх и существующий интерес скоро будет навсегда погашен, а Амелия в итоге скоро покинет его жизнь, оставляя лишь послевкусие необычного чувства? Или… еще что-то? Аро обошел кровать и оказался рядом с девушкой. Она затихла на время, тело привыкло к болезненной агонии, обращение все еще происходило. Остались сутки, всего лишь какие-то сутки и он увидит красные глаза. Они есть у всех в их клане, но сейчас ему интересны только ее. Он наклонился к ней, провел рукой по уже прохладному лицу и большим пальцем погладил губы. Красивая… Что-то похожее на бабочку возникло в груди и начало биться в сердце. Противоестественно. Почти мерзко. Но так сладко. Разум требовал остановиться и убить. Существо хотело страстного соединения тел, чтобы положить конец уже его агонии в теле. Он тоже чувствовал своеобразное перерождение. Аро сел на постель, бедром соприкоснувшись с ее и начал рассматривать лицо, которое уже тронуло обращение. Пока оно было искажено болью, но уже проступали черты, присущие только бессмертным. На губах исчезли трещинки, которые были у Амелии в самом начале, из-за боли она не могла даже закрыть рот; кожа стала тверже, бледнее, ровнее… она неуловимо менялась, но все еще оставалась собой. Внутри бушевала буря эмоций для него неожиданных. Потрясение было невероятным по своей масштабности. За время в больше трех тысяч лет сердце превратилось даже не в камень, а в вечную мерзлоту, рядом с которой все гибло, ничего не могло пробиться внутрь. А сейчас… он вынырнул из глубоких черных глубин, чтобы вдохнуть воздух полной грудью. Амелия будила в нем все, что он прятал. Зверя, страстного любовника и самое худшее — влюбленного мужчину. Аро даже не знал, любил ли он когда-нибудь. Когда был человеком? Он этого не помнил. Сестру он любил платонически, но она не смогла убежать от ответственности за свои ошибки. А еще кто? Он больше никого не любил. Маленькая милая Джейн со своим братом были для него поначалу отголоском мутной боли, но потом все быстро стерлось, он относился к ним ровно, лишь изредка выделяя из массы талантов. А Сульпиция… он любил ее как друга, который был у него в количестве ровно одной штуки. Опасно вести дружбу с самим Аро Вольтури, но эта женщина справилась на удивление успешно. Ее вечная поддержка стоила ему всего ничего, а служба веками была для них обоих чем-то вроде родственной связи. Он редко к ней прикасался, а после кочевника, что внес небольшую смуту некоторое время назад — не прикоснется никогда. Она любила Луциана, он видел, чувствовал осколки ее боли, что впечатались в него, но ничего не мог поделать. Скоро он даст им обоим свободу жить вместе в клане, только цена этого будет выше жизни. Если Амелия будет брыкаться и выводить его из себя, то гнить Луциану в темнице до конца его вечности, которая случайно наступит в нужный момент. Темное сердце окрасилось кровью, Аро почувствовал прилив сил и наклонил голову, намереваясь прикоснуться своими губами к ее губам, чтобы снова познать вкус. Рука оказалась над ее головой, он оперся о подушку и страстно впился в еще едва теплые губы. Амелия не пошевелилась, лишь едва глухо что-то пробурчала, но глаза были закрыты. На ее губах был вкус крови. Обожгло язык, стальная рука вампира сжала подушку сильнее, борясь с самим собой. Не время, нельзя, это слишком неправильно… Он тут же оторвался от сладких губ и расширенными глазами вглядывался в лицо. Она ломала преграды даже не шевелясь. Даже не смотря. Даже не пребывая в сознании. Это плохо. Это очень плохо. Руки снова потянулись к лицу, но теперь путь шел к шее, ощупывая каждый миллиметр нежной кожи, что скоро будет таять в его руках, словно воск. Если он сдержится сейчас. Но, черт возьми, с каждой секундой его выдержка улетала прочь! Оставаться самим собой было все сложнее, Амелия будила в нем одновременно самые низменные и высшие инстинкты. Но как же рано! Тогда что будет потом? Аро никогда не сдастся женщине, которую полюбил. Не выдержав напряжения в собственной голове от многочисленных мыслей, он порывисто встал, и на вампирской скорости преодолев комнату, бросил последний взгляд на Амелию. Ее тело уже не двигалось, необратимый процесс был почти завершен. В следующий раз он увидит ее уже бессмертной. Надо позвать Сульпицию, иначе он не совладает с собой. Он тихо затворил за собой дверь, стараясь не давать выход рвущимся наружу чувствам, и через пару мгновений стоял напротив покоев жены. В них ее не было. Это означало только одно. Она снова сейчас у Луциана. Наверняка сейчас следит за его питанием и беспокоится, чтобы его одежда насквозь не промокла из-за сырости в подземельях. Аро усмехнулся. Бедная королева разрывается между долгом и чувствами, как же это все печально. И он быстрым шагом направился вниз, к паре влюбленных друг в друга вампиров, которые смогут ему помочь. У Аро был план, в котором несчастные примут самые главные роли. Все было до безумия просто.

***

Тихо скрипнула металлическая дверь и он оказался в подземелье. Тут же в нос ударил запах свежей крови. Аро бесшумно шагнул вперед и перед ним открылась замечательная картина, от которой ему стало не по себе: жена, что склонилась над изможденным Луцианом. Ее длинное голубое платье было испачкано, пока королева заботливо стирала белоснежным платком с лица возлюбленного капельки крови, что остались от недавней трапезы. Распущенные волосы мужчины были слегка влажны от сырости, он, запрокинув голову, смотрел на женщину влюбленным взглядом. Тело Аро прошибла дрожь. Затхлость этого места напрочь убивало весь положительный настрой. — Сульпиция, сегодня не время для кормления. Ты ослушалась меня, — стальной голос Аро заставил мужчину и женщину обернуться. В глазах пленника страха не было. Решимость, злость и даже недоверие, но ни единого намека на панику или удивление, он был храбр и готов пасть ради своей нареченной. Только кому это нужно… Сульпиция тут же приподнялась на ноги и нерешительно взглянула на мужа. Ее рука крепко держала кисть узника. — Но ты же говорил, что каждые две недели… — Это слишком много для того, кто не тратит энергии. Что он здесь может делать? Считать крыс? Пленник тут же дернулся, в его глазах стало темно. Аро усмехнулся. Сделает тот хотя бы шаг и ему снесут голову. Это знали все присутствующие. — Аро, я прошу тебя, не надо, — тихий голос Сульпиции рассеял тишину темницы, — мы договорись и я соблюдаю правила. — Ты дала ему еду не в положенное время. — В прошлый раз его не кормили, — она сделала слабую попытку отстоять правоту, но быстро поняла, что это бесполезно. Аро всегда будет прав. — Это не имеет значения. — Аро! Веди разговор со мной, а не с покорной тебе женщиной, — резко зазвенела цепь. Супруги тотчас обернулись на звук. Глаза Луциана горели, когда он смотрел на Аро, он был почти готов сражаться. — Хватит. Я пришел не за этим, — Аро выставил вперед руку и резко развернулся к ним спиной, закрывая за собой тяжелую железную дверь. Потом так же резко повернулся обратно, предоставляя возможность другим наблюдать, как в тусклом свете пламени единственного факела мерцали его большие красные глаза, продолжил, — я предлагаю вам обоим сделку. Моя жена, — он сделал акцент на этих словах и цепь снова зазвенела, — получит свободу после воспитания новой королевы. Аро никогда бы не подумал, что настанет момент, когда эти слова покажутся такими правильными. В груди все натянулось от предвкушения первой встречи с новой Амелией. Тишина длилась очень долго. Аро практически смаковал как самое вкусное яство их смятение и то, как они переговаривались взглядами. Условия были составлены, осталось только озвучить их в полном составе и ждать выполнения. У Сульпиции уже не будет других шансов вымолить свободу Луциану. Выход — один, путь — только им указанный. Выбор за ней. И он продолжил: — Неважно, сколько это займет лет, но, когда я решу, что работа окончена, Луциан будет свободен. Мы разведемся, когда Амелия будет готова. Она будет жить. В клане Вольтури вы будете при мне, — Аро сложил руки на груди и вперил взгляд в пол, его лицо внезапно изменилось, но он быстро взял себя в руки, снова обращаясь к жене, — возьми девушку к себе в помощницы. Все должны думать, что она твоя фрейлина. Ни слова Афинодоре, иначе он, — Аро кивнул в сторону узника, — не увидит тебя больше никогда. Слова, прозвучавшие в сырой темнице, возымели небывалый эффект. Королева резко выпрямилась и напряглась, будто готовая броситься на мужа и вырвать его поганый язык. А она могла… она многое могла сделать. Аро прекрасно знал, на что могла пойти эта женщина ради своих желаний. Ему оставалось только дать самую сладкую цель и наблюдать за гонкой… Он знал, что Сульпиция согласится на это. Цена была не так уж и высока для женщины, что пробыла у трона много веков. Она передаст свои знания будущей королеве, женская огранка тоже полезна юной девушке. Опыт — тяжелая монета, очень скоро Амелия и сама это поймет. На пленника он даже не смотрел. Луциан полностью обездвижен и бесполезен. Может удастся найти подходящее место для его способностей, но Аро видел огромный риск. Обоснованный или нет, но это задавало тон его отношению к вечной любви его жены. Сульпиция с опаской посмотрела на Луциана и тихо произнесла слова согласия. Аро и не ожидал иного ответа. — Отлично, моя дорогая, — Аро проигнорировал шумный мужской вздох, — ты начинаешь работу уже сегодня. Я буду навещать тебя ежедневно, не переживай, — глаза хитро сощурились, когда он наблюдал за Луцианом. Очень скоро ему это надоело и Аро быстро вышел вон. К ней… он так хотел к ней… От одной мысли о том, как он будет смотреть в ее уже красные глаза, у вампира сводило дыхание и сдавливало в груди. Он будто умирал, когда ее не было рядом…

***

Воспоминания, воспоминания, одни воспоминания… глупое прошлое, которое Амелия отчаянно пыталась забыть. Его было так много, что многочисленное количество давно превратилось в сплошной комок, который проносился перед глазами, затмевая боль. Но это и не требовалось, она и так почти отступила. Амелия не знала, что погружалась в свои человеческие мысли в последний раз. Они, словно закат в ее судьбе, потому что вот-вот должна была наступить вечная черная ночь. Она почти вампир.

***

Амелия стоит посреди неизвестного леса под дождем. Она промокла почти полностью, ей холодно, дрожь гуляет по телу. Неприятное чувство. Но он смотрит прямо ей в глаза так, словно что-то выискивая. Он не верил самому себе, голова чуть наклонилась вбок. Черный взгляд смотрел насквозь. Она чувствовала себя странно. Необычно. Сознание понимало, что будет новый поворот в ее судьбе.

***

— Ты уверена, что хочешь уехать? — словно в тумане она услышала голос своей матери, которую видела в последний раз полгода назад. Она уже постарела, годы были нещадны даже для такой красавицы. — Да. Я хочу раствориться. Забудь меня, — и сама Амелия, словно ребенок она закрыла руками лицо и почти плакала, уже не вынося материнских обид. — Ты покидаешь меня… — Ты отвратительная мать. — Неправда. Я была отличной матерью. Омерзительно. Именно это она чувствовала тогда.

***

Она потерялась в лесу. Уже стемнело, когда юная Амелия поняла, что не сможет выбраться. Страх затопил ее как цунами, и девушка погрязла в страхах без возможности выбраться. Грудь не покидало чувство одиночества и потерянности вперемешку с паникой. Что делать? Как выбираться? Что, если ее никогда не найдут?

***

Амелия впервые влюбилась. Это был учитель истории в старшей школе. Приятного новое чувство, от которого хотелось парить в воздухе, очень скоро притупилось. Учитель был женат. Как же горько она рыдала в тот вечер.

***

— Я тебе еще раз повторяю, мы не можем завести собаку! И хватит об этом, Амелия! — женщина средних лет громко кричала на свою дочь, не обращая внимания на рыдания ребенка. Она так хотела собаку! Ну почему нельзя?!

***

Амелия стоит перед домом отца в последний раз. Развод поставил последнюю точку в этой непростой жизни. О чем надо думать в таких случаях? Что она будет скучать? Или, наоборот, ненавидеть? Или ни о чем не надо думать… Небольшой дворик утопал в зелени и цветах. Это было безумно красиво. Дом из красного кирпича — первое воспоминание, первое пристанище… она любила его. А можно остаться? — Амелия, садись в машину, — приказной голос матери заставил эту мысль тут же стереться, оставляя детство позади. А что будет потом?

***

Она впервые за границей. Здесь безумно красиво и необычно. Многочисленные холмы и просторы навевают такое ощущение свободы, что хочется раствориться. В чем угодно. В ветре, в траве, в небе… только бы остаться и быть здесь вечность. Вечность. Такое возможно?

***

— Мамочка, ты же покажешь мне фотографии Санта-Клауса? Да? — Амелия слышала свой детский голос словно в тумане, — покажешь? Ты же обещала, мама! Воспоминания открылись перед ней как анимация. Вот она, еще совсем крошка, дергает мать за рукав и просит, так отчаянно просит показать ей какие-то снимки, о которых уже даже и не помнит.

***

Ее родители. Такие счастливые, смотрят на маленький тихий комочек. Никаких ссор. Никакого крика. Амелия только вошла в этот мир. Последним, что она увидела перед всепоглощающей темнотой — саму себя. Младенец с голубыми глазами. Она смотрела на себя и испытывала странное чувство дежавю.

***

Убежать невозможно. Она вампир. Агония закончилась, оставляя место последним спазмам в бессмертном теле. Она еще была без сознания, но девушка скоро должна была открыть глаза. Амелия переродилась. Минута, вторая, третья… время текло слишком медленно, но оттого так и хотелось оттянуть его, не торопиться, не вставать, чтобы почувствовать себя обновленной и свободной. Тело еще не забыло обращения, на инстинктивном уровне не желало двигаться, оставаясь на месте. Амелия пришла в себя, резко нырнув в этот мир из мира боли. И замерла, не смея пошевелиться. Это и не потребовалось. Даже после после того, как она пролежала в одной позе очень много по ее меркам времени, тело не затекло. Она даже не чувствовала желания встать или повернуться на бок, например. Ничего. Словно это была не она. Словно облако, которое парило над этим миром — она чувствовала себя примерно так. Она чувствовала себя чрезвычайно хорошо. После нескончаемых болей и судорог, которых больше не было, ощущать подобное было похоже на благословение свыше. Наконец, она открыла глаза и недолгое время вглядывалась в потолок. Украшенный узорной лепниной, он показался ей настоящим искусством, практически шедевром. Она зажмурилась, снова открыла глаза, когда поняла, что ей уже нет необходимости моргать. Амелия села прямо. Это произошло быстро, но смутное удивление прошло тотчас. В первый же миг глазам открылся весь периметр огромной комнаты, в которой она все время находилась. Окон не было. Тюрьма, обитая увесистыми темными тканями, выглядела слишком необычно, Амелии даже показалось, что она спит. Вот она смогла разглядеть пуговицу на ковре, и даже неисчислимые ворсинки… Что происходит?! Последним, что она помнила, было то, как она бежит. Это смутное воспоминание едва прорвалось сквозь полотно боли, что заставило ее вздрогнуть лишь при одном воспоминании. Она бежит, вокруг лес, она точно бежала от кого-то? Только он кого? Пока глаза рассматривали деревянную ножку стола, мозг лихорадочно вспоминал. Кто это был? От кого она бежала? А потом был поцелуй. Мужчина сжал ее в объятиях и целовал так неистово и страстно, что девушка полностью растерялась и не понимала, что происходит. А потом, когда он посмотрел ей прямо в глаза, наклонился к шее, она почувствовала боль. Спустя пару секунд дикая необузданная боль поразила все ее тело, и если поначалу она могла кричать, то потом даже ее голос утонул в агонии. Тонкий запах резко коснулся ноздрей, и она тут же повела носом. Пахло чем-то старинным и приятным, но слегка резковатым для ее чертовски обостренного обоняния. Амелия осмотрелась. Никого не было. Она прекрасно видит, отлично чувствуют запах и даже слышит какие-то отдаленные шорохи, но почему? Что с ней произошло? Амелия поднесла руку к лицу. Странно, но в темноте она отлично различала линии на своих ладонях. Руки были бледнее. Все тело стало бледнее, а она точно помнила, что раньше была недовольна из-за своего загара. Кажется, она даже что-то ела буквально недавно… только что и где? Смытые словно морем воспоминания уплывали от нее все дальше и дальше, и девушка уже не могла вспомнить, что было с ней на днях. Это странно. Это очень странно. Она попыталась встать. И тут что-то пошло не так. Только она оторвала тело от кровати, как ее лоб соприкоснулся с противоположной стеной, на которую она смотрела пару минут назад. Амелия от удивления широко открыла глаза и резко повернула головой, оглядываясь на кровать. Я только что сидела на ней. Что за нафиг?! Нет, ей не могло показаться иное. Она ведь не сошла с ума, правда? Словно в ответ на это зачесалось в горле и Амелия почувствовала сильный дискомфорт. В сравнении с тем, как она ощущала свое тело, данный факт выглядел слишком несуразно, но все же это был факт. Горло драло так, словно внутрь залили свинец. Она не выдержала и закричала. — В самый первый раз всегда будет больно, Амелия, — вдруг откуда-то со стороны девушка услышала полушепот. Она все еще стояла у стены, наполовину повернутая в сторону кровати, не чувствуя от такой странной позы никакого дискомфорта. Она вперилась глазами в тень у двери и развернулась. Вышло на удивление очень медленно, потому что боль в горле все не унималась. Тень была высокая и явно мужская. Но она продолжала: — Я рад, что вы пережили обращение. Теперь нам предстоит более близкое знакомство. Обра… что?! Амелия с непонимающим видом выпрямилась и прочистила горло. Боль слегка отступила, это заставило черты лица разгладиться, не переживая больше боли внутри горла. — Кто вы? — спросила она и тут же отступила назад. Это ее голос? Чужой, не родной и такой отвратительно далекий! Чистый и мелодичный, он никак не мог ей принадлежать. Она помнила свой голос… вроде бы. Пока она задавалась вопросами о собственном голосе, тень сделала несколько шагов и теперь перед ней стоял мужчина, облаченный в черный деловой костюм классического покроя. Амелия отметила про себя его привлекательность, но тут же отдернулась и опустила взгляд. Лакированные и такие же черные туфли были как будто только что вытащенные из коробки. Ни царапины, ни пылинки, вообще ничего, что бы указало о том, что они надеты на человека. Боже, о чем она вообще думает… какие туфли… Кто этот человек, что он с ней сделал и что она забыла в этой странной комнате? И что он имеет в виду под обращением? Конечно, она не могла точно утверждать, что видела его раньше, но смутное ощущение точило изнутри. Они явно где-то встречались… только вот где? — Вы, стало быть, не помните меня? Нет, она его не помнит. Девушка покачала головой, и мужчина улыбнулся. Улыбка вышла почти змеиной. Амелия передернула плечами и снова сделала шаги назад, ее инстинкт стал вопить, чтобы она мчалась от этого человека подальше. — Замечательно, Амелия. В таком случае я бы хотел с вами познакомиться, — снова повторил он и начал идти на девушку. Она секунду постояла на месте, но потом зеркально начала отходить назад. Он даже знает ее имя! Из всего произошедшего, именно этот факт бесил больше других. Его шаг вперед, ее — назад, второй, третий, четвертый… и вот она уже у стены. Ее одежда соприкоснулась с тканью, которой были обиты стены. Она приятно успокаивала. Амелия вздохнула и закрыла глаза. Она конкретно запуталась и вообще ничего не понимала. Вновь и вновь задаваться нескончаемыми вопросами уже не могла, этот мужчина не ответил бы ни на один из них. Она это чувствовала. Он подойдет и что? А ее глаза закрыты. Она не увидит его, пока не откроет их, но девушка делать этого не хотела. Она чувствовала странное напряжение воздуха, его огромные глаза давили, когда она смотрела в них… Как два алых бездонных колодца, в которые подозрительно легко упасть. Ноздри уловили его запах. Смесь яркого запаха кожи и еще чего-то, чего она не могла распознать. И это подействовало на нее странно — запах начал возбуждать. Сводить с ума. Раскрепощать. Она чуть запрокинула голову, позволяя себе волосами коснуться богатой обивки стен и вздохнуть, когда его губы оказались на ее шее удавкой, но так нежно и трепетно водили по коже, что она не смогла себя пересилить и открыла глаза. В них тут же помутнело и она их закрыла.

***

Амелия влекла его к себе одним существованием. Ее запах изменился, стал глубоким и манящим, будил в нем лютого зверя, заставляя желать эту девушку со всей страстью. Так отчаянно и быстро он не падал никогда. Его губы не переставали терзать нежную шею, когда руки разорвали ткань нелепой кофты ровно посередине, освобождая из плена грудь, которая резко взбрыкнула, освободившись от оков одежды, коснувшись его груди и запах женственности стал сильнее, плотным туманом окутывая его чресла. Аро задышал сильнее и глубже, наполняя легкие нужным сейчас кислородом. Желание стало острым как бритва, но на этот раз, обусловленное вечным приказом, оно было слаще крови. Все смешалось внутри, но скоро встало на свои места. Чувства окрасились в другой, более яркий цвет. Аро чувствовал, что все изменилось. Он прижал ее за талию плотнее к стене и оторвался от поцелуя, поднимая голову и смотря в удивленные глаза. — Ты — моя… — прошептал он ей прежде, чем утонуть в собственном шепоте, — моя…