– Что значит уехали? – сквозь зубы прошипел Антон, и резко оборачиваясь на мать, скривился, не совсем понимая всю суть происходящего. Ну не мог отец просто так взять и забрать Олю. Уехать с ней куда-то. Или всё-таки мог?
Карина лишь устало улыбнулась, пожимая плечами, а потом отмахнулась от сына, отворачиваясь и тихо всхлипывая. Сердце неприятно свербило что-то острое, такое чувство, что в нем застрял какой-то осколок, но вот чего... Неизвестно уже никому.
– Они уехали, но обещали вернуться – вдруг сказала зеленоглазая, не поднимая мокрые глаза на сына. Ей не хотелось выставлять свои жалкие, никому ненужные слёзы на показ, но эмоций было слишком много. Цунами волнения, слёз и переживаний вырвались наружу и вот, через мгновение, женщина уже во всю рыдает в плечо Антона, по щеке которого катилась горячая, скупая слеза настоящего мужчины.
Разноглазый остался последней опорой для матери. Тем самым крепким плечом, в которое можно и пореветь и ухватиться, когда кажется уже летишь вниз. Блондин не позволит себе плакать. Ради сестры, ради матери он будет терпеть до последнего, пока окончательно не
сломается пополам.
Истерика давно позади. Карина уже как полчаса спит в своей комнате, после того как успокоилась, а Антон всё лежит на кровати, бездумно глядя в потолок. Что-то не дает покоя внутри, царапает душу и щекочет рёбра изнутри. Чувство неприятное, но избавиться от него никак нельзя.
Перевернувшись на бок, глядя в окно, за которым уже было темно, Петров увидел какое-то странное движение на поляне недалеко. Помотав головой, тот встал, аккуратно крадясь мышью к окну, и выглянул из-за шторки, оглядывая ту самую полянку.
Там, где было снега по колено, а местность освещала полная луна, плясали звери, может и не звери, в пушистых шубах, пёстрых масках. Посередине их хоровода стояла Алиса, играющая на флейте и пританцовывающая, но вдруг музыка стихла.
Звери тотчас остановились, глядя прямиком на Антона, и ехидно заулыбались, как-то подозрительно переглядываясь между собой. Один из толпы отделился от них, быстрыми и резкими движениями поскакал через сугробы к дому блондина и.. исчез.
Посмотрев вниз, выискивая следы, разноглазый разочаровался своей неудачей. Никаких следов там не было. Вновь посмотрев на поляну, Антон уже никого не обнаружил, поэтому решил вернуться обратно. В кровать под одеяло. Уж это точно его должно защитить от всяких
монстров.
– Анто-о-он
Блондин вздрогнул, а по спине пробежались мурашки. Тело будто парализовало, сил накрыться с головой не было, чтобы спасти себя от этого кошмара, а взгляд был прикован к двери.
Лестница заскрипела. Половицы в коридоре тоже, прекрасно давая понять, что кто-то или что-то не спеша надвигается, от этого становится ещё страшнее. Охото закричать, позвать маму на помощь, чтобы не встретиться лицом к лицу с надвигающейся угрозой, но увы. У Петрова даже голос от страха пропал и я его понимаю.
– Анто-о-он
Вновь повторил голос. Петли двери заскрипели, Антон уже смирился со своим концом и приготовился к гибели, как понял, что в комнату к нему зашла мама, в тапочках и в нежно-голубой ночнушке. Сказать, что разноглазый сейчас рад видеть Карину больше всех на свете - это ничего не сказать.
– У тебя всё хорошо? Я тебя зову-зову, а ты ни ответа, ни привета – женщина, шаркая тапочками по полу, приблизилась к сыну, кладя руку ему на лоб – Вроде не горячий...– та выгнула бровь, проверяя на наличие температуры уже себя.
– Да всё нормально, мам – оттаял Петров, выбираясь из плена одеяла, и принимая на кровати положение сидя.
– Да я вижу – Петрова-старшая покачала головой, задёргивая шторы в комнате сына, тем самым закрывая вид на злополучную поляну – Бессонница? Могу таблетку принести.
– Не надо, мам – на выдохе сказал разноглазый, поднимаясь с кровати. Взяв Карину под руку, парень мягко вывел её из своей комнаты и увёл в зал, где и спала женщина – Я просто не устал, энергии ещё много, а ты спи ложишь, я сейчас в туалет схожу и спать.
Шатенка оглядела сына с ног до головы, и тяжело вздохнув, она кивнула, укладываясь на диван. Задув свечку, с которой шастала мать по дому как призрак, разноглазый и правда пошёл в туалет.
Ополоснув лицо, приводя мысли в порядок, Антон посмотрел на своё или не совсем, отражение. По ту сторону зеркала на него смотрел парень в заячьей маски. Кожа бледная, вся перепачканная в крови, глаза бешеные, хитрые.
– Tres-quatuor-quinque, tempus ludere – тихо-тихо сказало отражение и резко пропало, оставляя Антона в полном недоумении. Что это только что было? Что оно сказало? Так много вопросов и так мало ответов.
