Я буду жив, пока бьётся моё сердце...

Своими правильными манерами Сяо Синчэнь всегда мог с гордостью похвастаться, но только в данный момент от этих манер не осталось и следа. Взъерошенные, непричёсанные волосы после распущенной косички и медицинской шапочки совсем не сочетались с образом столь изящного омеги, который постоянно утверждал, что беременный должен смотреть лишь на то, от чего непременно получит эстетическое удовольствие, а его доктор – это первое, что должно радовать глаз. Также образ дополнял распахнутый, немного перепачканный в крови халат, который не было сил поменять. Ну, а в завершении, так сказать, чтобы «добить» образ, между красивых, розовых губ мужчина зажал дымящуюся сигарету, причём, судя по всему, она была далеко не первая, что он скурил в один присест. Голова уже была «дурная» от переизбытка никотина, но Сяо Синчэню было наплевать. Ему необходимо успокоиться любым способом, отвлечься, потому что сегодня, наверное, самый трудный день его в жизни, подобных нельзя припомнить и нельзя представить в будущем. Удивительно вообще, как можно при всех обстоятельствах сохранить рассудок и здравый смысл. Слишком много событий, слишком. И за столь короткий срок. И благо ещё, что в этой атмосфере он оказался не один. Сразу нескольких, совершенно разных людей сплотило одно общее дело. Дело… Да они собственноручно отняли у человека жизнь! Страшно даже представить, что сейчас чувствует Лань Ванцзи, если даже Синчэню так плохо. Вэй Усянь был ему близким другом, коллегой, учителем. Он работал под началом Усяня как под крылом матери, знал, что всегда, если потребуется, сыщет у него поддержки, помощи и наставления. Хоть они и были примерно одного возраста, всё равно багаж знаний Вэй Ина был значительно объёмнее, как и его опыт работы. А теперь этого человека нет, его жизнь оборвалась и сам же Синчэнь приложил к этому руку. Также масла в огонь подливал и случай с Сюэ Яном. Омеге искренне было не понятно, что нашло на бывшего мужа и с чего он вдруг так завёлся, что осмелился повысить на него голос и забрать к себе их дочь. А ведь Сяо Синчэнь даже сейчас курил его сигареты. – Можно мне одну сигарету? – Лань Сичэнь тоже нуждался в глотке свежего воздуха. Главврач вышел на то же крыльцо заднего входа операционного блока, застав там этого омегу, сидящим на холодной бетонной плите. – Да, пожалуйста, – Синчэнь протянул мужчине целую пачку, даже не посмотрев на него. – Берите, сколько нужно. Лань Хуань вытащил лишь одну и одолжил зажигалку. Он также решил немного задержаться на этом крыльце. Присел на корточки глядя перед собой и медленно затянулся едким дымом. – Мой племянник остался сиротой, ещё когда был в утробе. Поразительно! – лицо альфы исказила горькая усмешка. Сяо Синчэнь томно прикрыл глаза. – Он никому ничего плохого не сделал, – на душе Лань Хуаня так же был тяжёлый груз, который необходимо сбросить, иначе есть риск сломаться. – Был таким желанным… Ты не представляешь, как Вэй Ин мечтал о ребёнке, как ждал его Ванцзи. Почему всё так? Почему дети оказываются столь беззащитными перед судьбой? Сичэня точно прорвало. Наружу попросилась вся та боль, что он испытал, когда они с братом остались без мамы. А произошедшее сегодня просто стало последней каплей. – Почему же так выходит, что дети теряют родителей? Почему нерадивые папы и мамы оставляют своих крох, меняют их непонятно на что, совершенно не думая о том, что самое главное счастье в их жизни – взять на руки своё сокровище? Вэй Ин никогда бы не оставил своего ребёнка добровольно. Насколько сильно он его любил, что даже погибая сумел спасти от смерти! Сяо Синчэнь слушал альфу, пропуская его слова мимо ушей. Да, именно что мимо ушей. Они прилетали в самое сердце и оставались там, не выходя наружу. Действительно, а что чувствуют дети, оставшись хотя бы без одного родителя? Им кажется, что они какие-то неполноценные, ущербные? А что ещё может быть страшнее для ребёнка, чем оказаться ненужным? Куда страшнее остаться одному при живом родителе, чем если родитель умирает. Там-то малыш точно знает, что его любили. А что же происходит в его голове, когда папа или мама живы, они рядом, но к ним нельзя прикоснуться, они не хотят прийти. Что? Это же самое страшное преступление? Какие дела толкают людей на подобное? У омеги словно открылись глаза на происходящее. Он в одночасье понял, какая страшная беда может приключиться, если он немедленно не станет действовать, а будет продолжать оставаться в тени и не желать снять розовые очки. В жизни и правда есть вещи, которые куда важнее мимолётных отношений с мужчинами. Хватит, в конце концов, обманывать себя! Не будет Сяо Синчэню счастья в разлуке с дочкой, не будет! А ей будет горько в разлуке со своим отцом. И что же делать? Может, стоит попытаться анализировать? Хоть раз в жизни подумать головой, а не текучим анальным отверстием. Вот что он имеет? Как бы того не хотелось признавать, но он ведёт беспорядочную половую жизнь. Часто приводит в дом альф, каждый раз надеясь, что на сей раз он будет Тем Самым. Но раз за разом испытывает чувство глубочайшего разочарования, оставаясь у разбитого корыта. С другой стороны А-Цин. Свою дочь Сяо Синчэнь любит до одури – в этом сомнений нет. А она любит своего родного отца, не принимая никаких других альф. Что же на счёт Сюэ Яна? Они с Сяо Синчэнем всегда были хорошими друзьями. С малых лет он был рядом, никогда не отказывал, если ему нужна была помощь. Да даже ребёнка они сделали, когда Чэнмэй утешал омегу, после очередного разочарования с неразделённой любовью. Женился на нём, а потом крайне болезненно переживал развод, но всеми силами старался не подавать вида, чтобы только не расстраивать любимого человека. Сюэ Ян любил Синчэня и это не было секретом. Просто омега не хотел принимать этой любви. Вместо того, чтобы прожить долгую и счастливую жизнь с человеком, который с него будет пылинки сдувать, растить вместе дочь, он выбрал жизнь свободного и независимого омеги. Странные, однако, амбиции. Сяо Синчэнь обернулся на шум, собственно, как и Лань Сичэнь. Открылась массивная железная дверь и оттуда показался молодой санитар Цзинь Гуанъяо. Он катил за собой каталку с накрытым белой простынёй телом Вэй Усяня. Позади шёл Сюэ Ян. Лань Сичэнь тут же оказался рядом с дверью, придерживая её, чтобы парни могли спокойно пройти, ни за что не цепляясь. – Ты как? – неожиданно как для самого себя, так и для Мэн Яо, Сичэнь коснулся ладонью щеки молодого альфы. Тот взглянул на мужчину огромными глазами. Да, был удивлён его выпадом, но отстраняться не стал. – Нормально… А Сяо Синчэнь, если б мог, точно б прожёг дыру в Сюэ Яне – так уж пристально он сверлил альфу взглядом. А Чэнмэю было всё равно, он даже не взглянул в сторону Синчэня, как будто его и вовсе там не было. – Можешь быть свободен, – обратился патологоанатом к санитару. – Дальше я сам, – тяжёлый вздох. – В следующий раз поприсутствуешь со мной на вскрытии. «Морг – место, где мёртвые учат живых.» – так, кажется, ты сказал? Согласен! Но учиться на Этом мёртвом мы с тобой не будем. На этих словах Сюэ Ян толкнул каталку вперёд, уходя с ней прочь. Видеть одного конкретного омегу совсем не хотелось, тем более разговаривать с ним. Просто он тоже переосмыслил многие моменты своей жизни, как и Сяо Синчэнь, пока помогал убирать операционную. Там он разговаривал с возлюбленным в своих мыслях. Долго твердил ему о чувствах, пока омега молчал. Слепец!!! <i>– Я могу навсегда уйти из твоей жизни, если ты этого хочешь. Ты этого хочешь? Оставлю тебя и больше не стану навязываться. … – Знаешь, почему я готов уйти? … – Потому что мне дороже твои чувства, чем мои. … – Я люблю тебя! Твержу тебе об этом всю жизнь, но ты не слышишь этого, не хочешь слышать. Не видишь, не хочешь видеть. А я ещё ни к кому такого не чувствовал. И представь просто, каково мне?! На секунду поставь себя на моё место и поймёшь – что такое истинные боль и отчаяние, и каково это – жить с разбитым сердцем.<i/>