Behind The Scenes

Намджун работает до самого поздна. Чонгук и Тэхён давно уже дрыхнут за перегородкой, а он только выключает комп и смотрит на настольные часы. Время второй час ночи. Спать не хочется, а надо, потому что мозг уже — желе, глаза болят от экрана, а в ушах все треки слились в один непрекращающийся гул. Потянувшись, Намджун встает и решает сходить на кухню выпить молока, если никто из мемберов его втихаря не выхлебал. С них станется. Поднимет всех и велит тащиться в круглосуточный. Лидер он, в конце концов, или нет? Право имеет. — What the fuck! — вырывается у Намджуна против его воли. Он даже родную речь забывает, когда, включив свет на кухне, видит сидящего за столом Чимина. До его прихода Чимин наслаждался темнотой, одиночеством и бутылкой соджу, которую глушил, не разбавляя водой, отпивая прямо из горла — и насрать ему на правила приличия. Как плевать на то, что Намджун только что на английском матюкнулся. Он поднимает на него взгляд из-под тяжелых век, смотрит секунду-две на офигевшее лицо своего хёна и снова утыкается слепым взглядом в бутылку на столе. У Намджуна в голове случается короткое замыкание. Обычно он сразу соображает, что сказать, чем виртуозно спасает их жопы на всех этих каверзных и подковыристых интервью. Но при виде пытающегося напиться в темноте и одиночестве Чимина все слова встают комом поперек горла. У них с Чимином отношения не то чтобы очень… Чимин его смущается обычно, так уважительно к нему обращается и относится, что очень сложно с ним сблизиться. Намджуну кажется, захоти он проявить к Чимину интерес, тот сбежит на другой конец Сеула. И Намджуну бы уйти сейчас, наверное. Но ноги почему-то уже шагают к столу, и Намджун садится напротив. Чимин на него не смотрит. Намджун тихо выдыхает. Не плачет — уже хорошо. Или плохо?.. — Один курит, — зачем-то начинает бурчать Намджун, забыв выключить боевой режим лидера, — другой бухает… Что мне с вами делать, а? — вздыхает он тяжко. — А ты как стресс снимаешь, хён? — внезапно спрашивает Чимин и поднимает на Намджуна взгляд. Неподвижный и заторможенный. Бутылка соджу наполовину пуста. А Намджун-то, оказывается, пессимист. — Музыку пишу, — отвечает он несколько напряженно. Такой Чимин ему непривычен и незнаком. И Намджун не знает, готов ли он с ним познакомиться. Он наливает себе воды из графина, решив составить Чимину компанию. — Я не умею писать музыку. — Чимин вздыхает. Он такой… тихий. Непривычно и пугающе невеселый и безжизненный. Намджуну немного жутко, но он пока справляется. Ему хочется позвать Хосока, потому что тот умеет справляться со всем этим дерьмом, а Намджун никогда не умел и эксперименты на Чимине ставить не хочет. Утешитель, приободритель, пинкадаватель и вообще друг из него так себе. Юнги подтвердит. — Зато ты здорово танцуешь, — зачем-то говорит Намджун. Будто Чимин из-за этого убивается. — Спасибо, хён, — отвечает Чимин слабо и, запрокинув голову, вливает в себя еще несколько глотков соджу. Жмурится, мило морща свой детский, маленький нос, мотает головой — все жжется внутри до слез — и резко выдыхает. — Будешь? — предлагает он Намджуну внезапно. И тот соглашается только потому, что не хочет, чтобы Чимин прикончил эту бутылку до конца один. С него и так хватит. Намджун кивает и двигает по столу стакан с водой. Чимин соджу не жалеет: льет, пока не доходит до края. — Повод есть? — спрашивает Намджун. Ему некомфортно, но он привыкает. Они тут все пытаются адаптироваться к новой жизни, друг к другу. Возможно, другого шанса у Намджуна узнать Чимина лучше и сблизиться с ним в ближайшее время и не представится, учитывая их плотный график и то, что рядом всегда есть другие мемберы или посторонние люди. — Повод есть всегда, — отвечает Чимин медленно. Ему сложно сосредоточиться. Но не из-за алкоголя. А из-за копошащихся, как переплетенные черви, мыслей. — Я одно сплошное разочарование. — Почему ты так говоришь? — Намджун пить не спешит. Он хочет осмыслить этот разговор на трезвую голову. — Хотел сегодня встретиться со своим другом. Из Пусана, — упавшим голосом выдавливает из себя слова Чимин, низко опустив голову. — Увидел в ленте, что он в Сеул собирается приехать, сразу позвонил ему… Он трубку не взял. Я подумал, занят. Перезвонил ему. Он снова не взял. А сейчас вот, вечером, он в ленте фото выложил… Как с нашими общими знакомыми в Сеуле тусовался целый день. Хотел написать ему, а он меня заблокировал. И в Какао, и на странице своей… — Твой близкий друг? — сочувствующе спрашивает Намджун. Эта тема — предательства друзей — отзывается остро и колко внутри. Он смотрит на стакан перед собой уже другим взглядом. Возможно, ему действительно стоит выпить за компанию. Потому что в его случае музыка не поможет. Он уже не первый год пробует. — Мы с ним со школы дружили… Все эти годы… Пока я в Сеул не переехал, — глухо отвечает Чимин. — Я думал, ближе него у меня нет никого. Я знаю, он обижен на меня. Как я стал трейни, у меня совсем нет времени на него, но… — Судорожный вздох рвет Чимина и сердце Намджуна на части. Намджун этого не видит за спавшими на лицо Чимина волосами, но знает, что тот плачет. И его худшие опасения подтверждаются, когда Чимин начинает кулаками зло тереть свои глаза. — Он не первый, понимаешь? — в отчаянии говорит он. — Они все отвернулись от меня… те, кого я считал своими друзьями. — У тебя есть мы. У тебя есть Тэхён. — Намджун приободряется, вспомнив о Ким Тэхёне. Как вовремя. Хорошо, что он не пил, иначе бы и не догадался его упомянуть. — Он тоже твой друг, еще до группы. И он от тебя не отвернулся. Чимин кивает, соглашаясь. Но легче ему от этого не становится. Намджун судорожно соображает, что еще ему сказать. Как на зло, умных мыслей ровно ноль. — У меня тоже… — Голос ломается, и Намджун прокашливается. Ему хочется выглядеть самодостаточно и уверенно, но тема бывших друзей — как нож по сердцу. Он эмоционально не справляется. Чимин поднимает голову и глядит на Намджуна в ожидании продолжения. Глаза у него влажно поблескивают. Он такой несчастный, что Намджун решается. Вряд ли он сможет выглядеть еще более жалко, чем Чимин сейчас. Хоть и не хочется, чтобы младший в нем разочаровался или усомнился. Для храбрости Намджун делает глоток разбавленной соджу — заодно берет паузу. — У меня та же история, — наконец говорит он, и даже если голос дрожит, ему уже плевать. — У нас с Юнги было много друзей, когда мы тусовались в андеграундной среде… Мы с ними были очень близки. Нас многое объединяло и роднило: музыка, творчество, жизненная позиция, взгляды… Эти люди были нам как семья, понимаешь? Чимин слушает внимательно. По пугающе осознанному для пьяного взгляду видно: он понимает. Намджун чувствует прилив сил. Пришло время выговориться. — Когда мне предложили присоединиться к Компании… Я долго колебался. Потому что… я привык презирать этих людей. Тех, кто причастен к этой индустрии. Они были всю мою жизнь по другую сторону баррикад. И я высмеивал их и таких, как они, в своих песнях... Но в то же время эти люди могли предложить и дать мне то, что моя семья дать мне не могла. Я не развивался, пока был в подполье. Становился старше и понимал, внутри где-то, вряд ли осознанно, что это тупик для меня. Как бы высоко я ни поднялся, я все еще буду под землей. А мне хотелось взлететь. Чимин полностью сосредоточен на Намджуне и бутылку к губам больше не тянет. Это побуждает Намджуна говорить. Сам он для храбрости, правда, таки делает еще пару глотков. — И я согласился. Я много ночей не спал, обдумывая это решение, потому что, очевидно, оно должно было изменить не только мою жизнь, но и меня… Пожалел ли я? Нет. Время все расставит по своим местам, покажет, кто был прав, а кто заблуждался. Когда Юнги присоединился ко мне, нас стало уже две белых вороны, а это сила. Ты сильный, когда рядом есть люди, которые тебя поддерживают. Это было непростое время для нас обоих, но мы справились. Потому что были друг у друга. А все те люди, которых мы считали своими друзьями и семьей и которые не только от нас отвернулись, но и стали нас грязью поливать за глаза… — Намджун задумывается, как лучше это сформулировать, чтобы Чимин его точно понял. — Все, что ни делается, к лучшему. Лучше сразу увидеть истинные лица людей, чем ждать момента, когда они воткнут тебе нож в спину. Нужно иметь смелость посмотреть правде в глаза: ваша дружба была тем, во что ты хотел верить и чего на самом деле никогда не существовало. Поэтому твоим друзьям было так легко уйти и разорвать вашу связь. А ты из-за этих людей, никогда не любивших и не ценивших тебя по-настоящему, сейчас сидишь здесь и убиваешься. Тебя это не огорчает и не злит? По глазам Чимина все сразу становится ясно. Потому что они заполняются слезами. Намджун холодеет. Но Чимин плачет не потому, что его предали. Не потому, что ему себя жалко. Он плачет, потому что: — Хён, ты такой хороший... — И всхлипывает почти навзрыд, заставляя Намджуна после этого пьяного признания отчаянно покраснеть. — Пожалуйста, скажи, ты будешь моим другом? Я так люблю, уважаю и ценю тебя… Пожалуйста, будь моим другом. — Я уже твой друг, глупый. — Намджуну жарко. Он надеется, это соджу. Но никак не плачущий Чимин, который говорит все эти пьяные глупости, глядя ему прямо в глаза. — И я уверен, что мы станем настоящей семьей. Твое место рядом с нами. И ты обязательно встретишь еще много достойных людей. А про всех этих недалеких и злых, которые хотят тебя ранить… Если кто будет обижать тебя, ему придется иметь дело со мной. Намджун должен быть пьян, чтобы ляпать такое. Но он не пьян — и ляпает. А слов, как известно, назад не воротишь. Есть минимальный шанс, что Чимин, протрезвев наутро, этот разговор по душам не вспомнит, но... Шанс реально мизерный. — Если кто будет обижать тебя, хён, — совсем уже сокровенно понижает голос Чимин, переходя почти на шепот, чтобы только Намджун мог его услышать. Он наклоняется к нему через стол, — я ему все кости переломаю. А потом шею сверну. У Намджуна на горящем лице расплывается улыбка. Нервная. Потому что Чимин может. Потому что восторженный Тэхён намедни показал Намджуну видос, где Чимин яростно потрошит боксерскую грушу, которая рвется в итоге. Вместо кишок, окажись она человеком, из нее сыплется песок, а мокрый от пота и зверски довольный Чимин хохочет в камеру, говоря, что так будет с любым, кто посмеет бросить ему вызов. У Намджуна при воспоминании об этом адском смехе мурашки бегут по коже. Вот вам и милашка и тихоня Пак Чимин. Такого лучше не злить. Намджун очень радуется, что Чимин хочет с ним дружить.