Behind The Scenes

Чимин считает: это судьба. Чонгук убеждается: он проклят. Никак иначе ситуацию, в которой они оба невольно оказываются, не охарактеризуешь. Они заходят в лифт — едут на вечернюю планерку в головной офис, — и где-то между седьмым и восьмым этажом лифт неожиданно останавливается. Гаснет свет, включается аварийное тусклое освещение. Сенсорная панель гаснет. Чимин поднимает взгляд от экрана телефона на Чонгука, который замирает, застигнутый врасплох и еще не до конца осознавший, что только что произошло. Он пробует нажать кнопки на панели, но лифт не реагирует. — Прикольно, — нарушает Чимин гробовую тишину — его голос звучит так же безэмоционально, как обычно у полусонного Юнги. Чонгук вздрагивает от неожиданности и испуганно оборачивается. Наконец понимает: он заперт с Чимином в замкнутом пространстве полтора метра на полтора на ближайшие полчаса, а то и больше, пока не приедет техник и не решит проблему. У Чонгука по спине сходит холодный пот. — Ты чего? — удивленно приподнимает брови Чимин. У Чонгука такой бледный вид, словно они не в лифте застряли, а по меньшей мере оказались на краю пропасти. Хотя вот пропасть Чонгука бы так не напугала, как Чимин с ним в одном лифте. — У тебя клаустрофобия? — Теперь Чимин тоже начинает беспокоиться. За Чонгука, ясное дело. Чонгук коротко мотает головой и выдавливает из себя через силу: — Нет, я в порядке. — Забившись в угол (максимально далеко от Чимина), решившись, осторожно спрашивает: — Как думаешь, мы тут надолго? Чимин равнодушно пожимает плечами. — Думаю, что нет. Охрана уже должна быть в курсе. — Он указывает взглядом на камеру в углу лифта. Она не работает, как и кабина, так что охрана увидит пустые экраны слежения и предпримет соответствующие меры. Другое дело, что если поломка серьезная, связанная с перебоями электричества или выходом из строя какой-то техники, то им с Чонгуком придется тут проторчать довольно долго. Чонгук на месте сидеть не может. Ему нужно что-то делать. Так что он хочет узнать, может ли сам разжать двери. С внутренними он справляется — Чимин молча за ним наблюдает, никак не комментируя, — а вот внешние не поддаются. В небольшую щель Чонгук, тем не менее, видит, что они между этажами: и просвет восьмого в самом верху. Через двери будет не выбраться. Он отпускает их и осматривает потолок кабины. Видит люк, но Чимин его наконец останавливает: — Не нужно, — говорит он. — Лучше подождем. Если что-нибудь сломаем, вычтут из нашей зарплаты. Чонгук вздыхает. Ему ужасно хочется отсюда выбраться как можно скорее. Он не представляет, как ему находиться длительное время в каком-то жалком метре от Чимина, которого он виртуозно избегал эти месяцы всеми правдами и неправдами. Чонгук снова становится в самый угол и неловко сует руки в карманы. Чимин смотрит на него, и у Чонгука шалит пульс — слишком долгое и пристальное внимание. А Чимин думает. Он может предложить Чонгуку послушать музыку или посмотреть какое-нибудь видео, пока они тут скучают. Или все-таки собрать яйца в кулак и поговорить с ним начистоту, как мужчина с мужчиной (и как ему советовал Юнги, а он плохого не посоветует). Чимин не представляет более идеального момента: ни камер, ни посторонних, ни единой возможности для Чонгука сбежать и избежать этого разговора. Но Чимин видит, насколько Чонгуку дискомфортно, и из-за этого колеблется. Он не хочет делать сложившуюся ситуацию еще более стрессовой для Чонгука. Или хочет. — Чонгук-а… Чонгук глядит на него затравленно исподлобья. Чимин собирается с мыслями, решая, как лучше начать, чтобы сразу не вызвать защитную оборонительную реакцию. — Знаю, что жизнь с нами, твоими хёнами, не сахар, — тщательно подбирает слова Чимин. — Мы все очень разные, но так получилось, что теперь мы в одной группе, и нам работать вместе, по крайней мере, ближайшие пять лет. Я не хочу на тебя давить или принуждать с собой общаться, но мы можем… наладить наши отношения? Я бы хотел узнать тебя лучше. Может быть, если ты узнаешь меня, я тебе тоже понравлюсь. Что скажешь? Пока Чимин говорил, у Чонгука успела вся жизнь пронестись перед глазами. Из-за паники из головы вылетают все мысли — как вспугнутые громким выстрелом птицы, разлетевшиеся в разные стороны. От волнения и страха пересыхает в горле и сосет под ложечкой. Вот этого Чонгук и опасался. Что Чимин подойдет к нему с самыми благими намерениями, а Чонгуку придется ему отказать, как бы сильно ни хотелось согласиться. — Мы и так общаемся, — деревянным голосом отвечает Чонгук. Чимин трет шею, отводя взгляд в сторону. Не уверен? Растерян? Озадачен? Расстроен? Взволнован? Чонгук все еще плохо разбирается в его реакциях. — Хорошо. Тогда я хотел бы услышать причину, по которой я тебе так сильно не нравлюсь, — произносит Чимин, снова смотря на Чонгука. — Может быть, я смогу поработать над собой и ее исправить, чтобы не раздражать тебя постоянно. — Ты мог бы просто ко мне не лезть, — бормочет Чонгук и добавляет в конце “хён”, чтобы совсем уж борзым или грубым не показаться (как-то поздно спохватился, Чонгук. Хорошо, родители не слышат — умерли бы со стыда за такого сына). Чимин коротко выдыхает. Никто не обещал, что это будет просто. Но раз уж он начал, придется пойти до конца. — Мы вместе, считай, двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, — медленно проговаривает он. — Хочешь ты или нет, но нам придется взаимодействовать. Так, чтобы не доставлять проблем и хлопот другим мемберам и руководству. Ты понимаешь, о чем я? Чонгук хмуро кивает. Он все прекрасно понимает. Но не знает, что ему делать. Не знает, с кем ему поговорить, чтобы получить совет, потому что сам он не в состоянии разобраться ни в своих непонятных чувствах, которые вызывает в нем Чимин, ни в их с Чимином “взаимодействии”. Наверное, Чонгук своим поведением вызывает у Чимина желание его догнать, подобно убегающей от хищника добыче, пробуждающей в нем охотничьи инстинкты и азарт. Но Чонгук знает: остановись он, ему конец. Он бегает взглядом по кабине, не зная, куда деть глаза, руки, себя, как ему продержаться, пока их отсюда не вытащат. Он смотрит на спасительный люк наверху. Борется с желанием плюнуть на голос разума и сбежать через него. — Итак… — Чимин за все это время ни разу не сдвинулся с места. Он стоит у зеркальной стены, привалившись поясницей к поручню, но стоит ему перекрестить ноги, как Чонгук тут же рефлекторно вжимается спиной в двери. Если Чимин приблизится… Чонгук даже не хочет представлять, что произойдет. — Скажи мне прямо, чем я тебя не устраиваю. Я обещаю не обижаться и не реагировать эмоционально, что бы ты ни сказал. Это твое мнение, твое восприятие, так что все нормально, я это понимаю и принимаю. Я не обязательно должен всем без исключения нравиться. Так что скажи честно, как чувствуешь. Чонгуку сложно дышать. Воздуха не хватает. Он хватается пальцами за гладкую поверхность стенок — ему кажется, еще немного, и он тупо сползет на пол. Чимин хочет, чтобы Чонгук был с ним честен. О, как сильно Чонгук этого хочет… И не может. Просто не может. — Ты… — Чонгук сглатывает. Голос не слушается. На лицо Чимина Чонгук не смотрит, вместо этого глядя куда-то на уровень его груди. — С тобой все нормально, хён. У меня нет к тебе никаких претензий, кроме того, что ты… ведешь себя иногда очень провокационно. Знаю, ты так со всеми. Но со мной… просто не надо. Чимин кивает. Как он и обещал, он абсолютно спокоен. И с лишними расспросами в душу к Чонгуку не лезет. — Хорошо, я понял тебя. И хочу объясниться. Во время съемок ты… — Он тоже хочет сделать честное признание. — Теряешься. Прячешься. Уходишь на задний план. Я это делаю из желания тебе помочь. Когда ты переключаешься на меня, забываешь о том, что боишься камер. Но если ты хочешь, чтобы я тебя не трогал, окей, без проблем. Я уверен, что рано или поздно ты разберешься и справишься сам. Ты очень талантливый, Гукки, только почему-то не осмеливаешься всем показать, насколько ты классный. У Чонгука пылают уже не только уши, но и лицо. Он судорожно расстегивает верхнюю пуговицу на вороте рубашки и молится всем известным ему богам, чтобы про них вспомнили и его спасли. — Я… спасибо, хён, но я сам, — через силу выдавливает он через себя. — Без проблем, я уже сказал. Чимин дарит Чонгуку свою открытую и красивую улыбку. Чонгук так круто отворачивается, что щелкает шея. Он напряженно смотрит на закрытые двери и бьет кулаками по стенке. Борется с желанием сесть на пол и закрыть голову руками. С трудом переваривает в себе эмоции, готовые вот-вот вылиться наружу. Чонгуку очень хочется рассказать Чимину, как сильно он им восхищается. Как безумно хочет с ним дружить — даже больше, чем с Тэхёном. И, хоть некоторые действия Чимина на камеру смущают его до смерти, Чонгуку все-таки нравится, когда Чимин к нему лезет постоянно, обнимает, трогает, тискает и всячески донимает. Что Чонгуку со всем этим делать? Что ему с собой сделать, чтобы перестать испытывать к Чимину тягу и слабость? Это не вина Чимина, что Чонгук от него глаз оторвать не может и боится, что если подойдет чуть ближе, то притянется к нему, как магнитом — и уже не сможет от него оторваться. Чимин его наркотик. Чонгук боится даже пробовать. Он только посмотрел — и уже впал в зависимость. Лучше держать безопасную дистанцию. Даже если Чонгуку из-за этого плохо и горько. Даже если Чимин в нем окончательно разочаруется. Потому что сам Чонгук уже очень близок к тому, чтобы возненавидеть себя. Чимин все-таки предлагает послушать музыку, чтобы не сидеть в полумраке и тишине. Больше вывести Чонгука на разговор он не пытается. Он получил достаточно ответов, которые еще предстоит проанализировать и сделать выводы. После разговора остался неприятный осадок. Наверное, Чимин все-таки наивно надеялся, что Чонгук смягчится по отношению к нему. Но явно есть что-то, о чем Чонгук не решился ему сказать, что мешает им общаться друг с другом так же легко и естественно, как это происходит у них с другими мемберами. Понять бы еще, что это и что Чимину с этим делать. Чонгук понятия не имеет, сколько проходит времени, когда наконец появляется техник. Он обещает их вытащить через пять минут и укладывается всего в три. Им, правда, все-таки приходится выбираться через люк — техник спускает сверху лестницу. Чонгук пропускает Чимина вперед — чисто машинально, собираясь страховать его, если что. Хотя Чимин не тот человек, кому это требуется: он подтягивается и выбирается из кабины в два счета. Чонгук менее проворно следует за ним. На этаже их уже ждут взволнованные сотрудники. Чимин смеется, рассказывая всем, как весело ему сиделось в лифте. Чонгук видит камеры и ловит себя на том, что снова хочет спрятаться. Но он сказал Чимину, что помощь ему не требуется и он справится сам. И ему нужно подтвердить это действиями, если он хочет, чтобы Чимин ему поверил. Поэтому Чонгук встает рядом с ним и тоже участвует в разговоре, пока охрана и техник проверяют лифт. Застряли не только они, но еще и несколько девушек-сотрудников в соседнем лифте. Их вытаскивали первыми, поэтому Чимину и Чонгуку пришлось ждать дольше. Зато они успели посмотреть видео с выступления самого популярного бойбэнда, до которого никак руки не доходили. Подобные видео Чонгука удручают: он понимает, что вообще ничего из себя не представляет, мало что умеет и не в состоянии тягаться с профессионалами, уже добившимися результатов, успеха и признания. Чимина такие видео, напротив, мотивируют: когда он видит, что могут другие люди, то сразу заряжается энергией, чтобы их не только догнать, но и опередить. Чимин по привычке хочет закинуть руку на плечи Чонгука, но в последний момент себя останавливает и вместо этого запускает пальцы в свои волосы на затылке. Он обещал Чонгука перестать трогать — во всех возможных смыслах. Чимин человек слова. И он его сдержит, чего бы ему это ни стоило.