Behind The Scenes

Чонгука иногда посещают схожие мысли. Он балансирует на опасной грани. Один неверный шаг, одно неосторожное движение — и все будет кончено. Полгода его борьбы с самим собой и своими непонятными чувствами, которые вызывает в нем Чимин, окажутся потрачены впустую. Его жизнь будет потрачена впустую. Что скажут родители? Друзья? Фанаты? Как он себе в глаза сможет смотреть, когда правда всплывет наружу? Правда о том, что он, кажется, влюблен в своего хёна. Он даже оправдаться не сможет — любые его слова будет звучать глупо и неубедительно, когда все настолько очевидно. Чонгук не может этого допустить. Он должен держаться от Чимина подальше, взаимодействуя с ним исключительно тогда, когда в этом есть острая необходимость. Никакой крайней необходимости в том, чтобы радостно соглашаться делать Чимину персональный массаж, нет. Но Чонгук какого-то черта соглашается (очень радостно) и теперь отчаянно жалеет об этом (в душе рыдает). Он думал, что справится. Что это не сложнее, чем всегда. Особенно хорошо у Чонгука выходит доводить своими умелыми руками до экстаза Хосока, у которого часто сводит из-за травмы колена ногу. И обычно массаж — это весело и смешно, потому что Чонгук безжалостно мнет своих хёнов, а те стонут, мечутся, охают, ахают и почти рыдают, — и остальные мемберы, включая самого Чонгука, ржут, надрывая животы. Но с Чимином все иначе. Чонгук струхнул и переволновался, как перед своим первым прыжком с трехметровой вышки, когда понял, что ему придется прикоснуться к Чимину (потому что массаж, ясное дело, не подразумевает физического контакта, да, гениальный Чон Чонгук?). Адреналин в крови зашкаливал. Он с трудом смог унять дрожь в руках, но никак — в своем теле. Еще чертов массажист решил снять с Чимина футболку. И ощущение теплой, гладкой, лишенной изъянов кожи под руками Чонгука до сих пор не оставляет его. Этот опыт оказался очень волнительным — вовсе не будничной процедурой, какой она казалась со стороны. Не только потому, что Чонгук прикасался к Чимину — в кои-то веки сам, добровольно. Но больше из-за того, как на его прикосновения реагировал Чимин. Когда Чонгук почувствовал, как тот расслабляется в его руках, как ему становится хорошо — он это ощутил буквально, а не только увидел, — самому Чонгуку стало совсем плохо. Спасибо бесцеремонности Тэхёна: он прервал массаж и отобрал у Чонгука этот проклятый крем до того, как Чонгук наделал бы глупостей. Но этот запах, оставшийся на коже Чимина и руках Чонгука (и какого-то хрена Тэхёна), до сих пор преследует Чонгука. Из-за этого запаха он не спал всю ночь, ворочаясь и вспоминая снова и снова, как Чимин таял в его руках, такой обнаженный, нуждающийся в его помощи, доверчивый и беззащитный. Для Чонгука это оказалось слишком. Во второй раз массаж дается легче. Потому что Чимин хотя бы одет. И Чонгук успевает переспать не одну ночь со всеми своими переживаниями из-за их неожиданно обязательного физического контакта, которого он феерично избегал все эти месяцы. Зачем он согласился? Чонгук сам не знает. Это противоречит его изначальному плану избегать Чимина всеми правдами и неправдами. Возможно, он согласился потому, что Чимину действительно было больно и плохо, и Чонгук не смог остаться равнодушным к его страданиям. Тем более, когда у него появилась возможность хоть немного их облегчить. Ничем не выдавая себя при этом. Он старается действовать осторожно. Не только с массажем, но и во время любого с Чимином взаимодействия. И все равно палится по-страшному, готовый волосы рвать на голове, когда на очередном видео или фотоснимке видит, с каким неприкрытым обожанием глядит на Чимина, забыв закрыть рот и не дыша. Господи, застрелите его кто-нибудь из жалости, пожалуйста — с таким диагнозом все равно долго не живут. Чонгуку кажется, или Юнги смотрит на него как-то… странно? Его сощуренный, прямой взгляд и блуждающая на губах легкая ухмылка заставляют Чонгука по-настоящему нервничать. Словно Юнги не догадывается. Нет, он знает (откуда?!). Он смотрит на Чонгука, говоря ему: “Парень, ты попал”. И не будь это Юнги, Чонгук бы вывел его на разговор. Но, честно говоря, он Юнги-хёна немного стремается и побаивается, потому что из всех хёнов Шуга самый… отстраненный, непонятный, слишком взрослый и пугающий своей непредсказуемостью. Один только бесстрашный Чимин может виснуть на Юнги без его согласия, а зачастую продолжать виснуть и после прямого протеста; заливисто смеяться над его саркастичными ремарками и воровать кимчи прямо из тарелки. Отчаянный самоубийца. Чонгук восхищается им даже больше, чем прежде — если есть куда. Чимин восхищает Чонгука до мандража. Тем, как уверенно и раскованно ведет себя с совершенно незнакомыми людьми (и девушками особенно), как неторопливо и правильно говорит, достойно отвечая на самые каверзные вопросы. Чимин никогда не мямлит, не сутулится, не прячет взгляд, не лебезит и не оправдывается. Он сразу признает свои ошибки и просит прощения, не считая это чем-то постыдным. Он не осуждает никого за их промахи, прощает другим их слабости и поддерживает вместо того, чтобы наказать. Если Чимин чем-то недоволен, он всегда обосновывает свою точку зрения, а не выплескивает эмоции. Чимин контролирует себя настолько, что Чонгук постоянно ловит себя на мысли, что хочет научиться быть таким же — таким же твердым и смелым и в то же время мягким и открытым. Чонгук так не умеет. Но благодаря Чимину, трудолюбивому, организованному и самоотверженному, четко понимает, к чему должен стремиться. Чимин — лучший образец для подражания, какой Чонгук мог получить. Он очень ценит это. Но проколоться боится больше. Потому что когда правда вскроется, Чимин исчезнет из жизни Чонгука навсегда, оставив ему лишь запах крема после массажа.