Behind The Scenes

— Хочешь поговорить об этом? — Нет. — Окей, давай поговорим. — Сокджин откладывает все свои дела, поворачивается к Чимину лицом, нацепив на него выражение крайней сосредоточенности и пугающей серьезности, и Чимин тихо скулит про себя. Но повторяет себе, что мужик. Что он справится. Что выдержит. И поднимает затравленный взгляд на решительно настроенного “поговорить” хёна. — Ты какой-то не такой последнее время. Неубедительно недовеселый, знаешь? Бюджетная версия Пак Чимина без всех этих занимательных приблуд, — говорит ему Сокджин. — Мы за полную версию платили. Я разочарован и требую свои деньги обратно. Он протягивает к Чимину руку и трясет ей грозно, торопя выложить все — он хочет сатисфакции. В конце концов, он ее заслужил как никто другой. Потому что это ему постоянно приходится мелких перед Намджуном и руководством выгораживать. Он как чертова Мать Тереза корейского производства. А благодарности в ответ — ноль. Засранец Чонгук еще и не уважает ни хрена. Ведет себя с ним так, словно они ровесники. А Сокджин, между прочим, на пять лет прожил больше, чем этот мелкий кролик! Чимин ладно. Хороший. Старших уважает, не огрызается никогда, вообще ведет себя примерно и радует своих хёнов. Сокджину хочется ему помочь из лучших побуждений. Чимин неуверенно дает ему свою руку, не зная, чего Сокджин от него хочет, и тот крепко сжимает в своей большой ладони его маленькую ладонь, согревая теплом. Чимин улыбается — на всякий случай, потому что потерян. — Не расстраивайся из-за мелкого, — мягко говорит ему Сокджин и руку выпускает. — Он дурной. Как Тэхён твой. Но на Тэхёна ты не обижаешься, когда он херню всякую творит. Почему? Чимин смущенно отводит взгляд и ведет рукой по шее. Ему неловко до жути. Но встать и уйти он не может — это ж вопиющее неуважение по отношению к Сокджину, который хочет его поддержать. Хотя бы разговором. — Потому что Тэ мой друг, — отвечает наконец Чимин. — А Чонгук со мной дружить не хочет. Он произносит это и понимает, как глупо звучит. Господи, ему реально как будто лет шесть, и они с Чонгуком песочницу поделить не могут. — Ты ведь понимаешь, что это просто-напросто показуха? — спрашивает Сокджин. Он надеется, что говорит со взрослым и умудренным опытом человеком, а не неразумным дитя, и Чимин в состоянии осознать и принять то, что он хочет до него донести. — Ты его в экзистенциальный кризис одним фактом своего существования вводишь. А он мелкий и глупый, понятия не имеет, как ему реагировать и что с тобой делать. Ты же был подростком. Знаешь, как у них все сурово устроено. Стыд позорный — влюбиться в кого-то, кто еще и взаимностью может не ответить. Вот и остается на публику драматизировать и мудаком последним казаться, чтобы истинные чувства свои скрыть, иначе все — заклюют, заплюют и загрызут нахрен. Подростки, как и дети, жестокие. Ну не мне тебе об этом рассказывать. Сокджин многозначительно играет бровями. Чимин вздыхает, а внутри эхом разносится безмолвный крик. Даже вопль. Он надеется, что Тэхён сейчас икает. Потому что у них был договор. Потому что Чимин просил — почти слезно умолял — не рассказывать ничего про его жизнь до стажировки. Чимин не то чтобы себя прошлого стыдится или хочет скрыть свои ошибки — глобально-катастрофические такие слегка… Хотя нет, вообще-то стыдится. И скрывает. Ему хочется, чтобы у мемберов сложилось о нем хорошее впечатление. Хватает того, что он и так Юнги открылся больше, чем следовало и было разумно, наверное. Тэхёна он в расчет не берет. А вот Намджун, Хосок и Сокджин… Так неловко перед ними за все прошлые прегрешения — хёны-то Чимину кажутся такими взрослыми и разумными. — Ему семнадцать всего, вчера еще, считай, шестнадцать было, — напоминает Сокджин о возрасте их младшего, пока Чимин хранит траурное молчание. — Ты в свои шестнадцать чего делал, а? Чимин вспоминает, чем был занят два года назад. — Учился и танцевал, — отвечает он и, видя, как скептически Сокджин склоняет голову на бок и выгибает свою красивую бровь, со вздохом продолжает: — Курил. Бухал. На тотализаторе играл. С отвязными девчонками встречался. Вел развязный и преимущественно клубно-ночной образ жизни. Ни для кого уже не секрет, почему дебют Чимина в составе группы постоянно ставился под сомнение — он стажировался всего год и было слишком много рисков и опасений, несмотря на то что безусловный талант и неоспоримое трудолюбие Чимина были сразу приняты в расчет. У Чимина были превосходные рекомендации со школы, но как он переехал в Сеул, сразу пустился во все тяжкие. В конце концов, Чимину решили дать шанс, поверив ему на слово, что он изменился, остепенился и выкладываться готов на все двести. Прошлые сомнительные связи, правда, пришлось после подписания договора порвать. Но вот как раз об этом Чимин точно не жалеет. Это был очень сложный период его жизни. И хотя Чимин его преодолел, временами ему все еще кажется, что один неверный шаг, один не до конца обдуманный выбор — и все будет кончено. — Предохранялся хоть? — спрашивает Сокджин насмешливо, зная, как Чимина смутить. Тот смущается, ясное дело, но говорить ничего не говорит — ни в защиту свою, ни в оправдание. Стыдно ему как-то признаваться, что, несмотря на бурную свою молодость, умереть ему суждено девственником. — Ладно, — Сокджин сменяет гнев на милость и возвращается к насущной проблеме. — Дай нашему Гукки время. Время поумнеть, вырасти и принять тот факт, что ты ему жуть как нравишься. — Я ему нравлюсь? — зачем-то переспрашивает Чимин. Сокджин закатывает глаза и обращается к потолку: — И перед кем я тут распинаюсь столько времени?! Знаешь что, — говорит он уже Чимину, который неловко улыбается. — Вы оба друг друга стоите. Все у вас будет хорошо. К гадалке не ходи. Вы созданы друг для друга. — Ты такая язва, хён, — смеется Чимин, ничуть не обиженный. — Потому что из-за вас двоих покой нам всем только снится, — добивает его Сокджин и машет рукой манерно и нетерпеливо, опуская взгляд к книге. — Все, аудиенция окончена, иди, переваривай. Как надумаешь чего, возвращайся, обсудим. — Ты не сказал, что мне делать, хён, — напоминает Чимин, но с дивана послушно поднимается. Ему не хочется докучать Сокджину дольше необходимого. — Бог терпел и нам велел, — внезапно выдает Сокджин, демонстративно возвращаясь к своей очень умной и очень нудной книге по философии. “Случайности не случайны”. Чимин подумывает взять ее почитать, когда Джин закончит. Глядишь, снизойдет озарение, зачем в его жизни появился Чон Чонгук. Чимин в Бога не верит. Но в случайности тоже. Возможно, он фаталист. Множество вещей произошли для того, чтобы Чимин и Чонгук встретились и оказались в одной группе. Вероятность такого события — один шанс на миллион. И Чимин не готов его упустить. Хоть и не знает, как ему поступить и все не испортить. Он боится сделать даже шаг. Боится на Чонгука лишний раз посмотреть. Это так неправильно… То, что он к нему испытывает. Но это есть. И Чимин или должен научиться с этим жить, продолжая подавлять свои чувства, или начать действовать, чтобы выяснить, взаимны они или нет. Ему очень хочется, чтобы хёны оказались правы насчет Чонгука. И в то же время Чимин ужасно этого боится. Ведь если они с Чонгуком сойдутся… беды не миновать.