Behind The Scenes

Для Чимина ночь — особое время. Время, когда он может спрятаться в темноте, раствориться в ней, вдыхать ее полной грудью, позволяя ей окутывать себя и проникать глубоко внутрь. В такие моменты ему не нужно контролировать свои мысли, действия, выражение лица. Погружение во тьму означает свободу. В этой свободе Чимин волен думать и мечтать обо всем, о чем пожелает. Ему не стыдно и не страшно. Он в безопасности. Никто ни о чем никогда не узнает. Особенно Чонгук, на которого он смотрит второй час подряд. Это одна из тех ночей, когда Хосок зависает с Юнги в студии до утра, оставив комнату в полное распоряжение Чимину. И тут как тут нарисовывается Чонгук. Ему хочется поиграть — наконец! Завтра у них работа только во второй половине дня, так что можно встать поздно. Чонгук мешает спать Намджуну своими периодически вырывающимися против воли комментариями, щелканьем мышки, ударами пальцев по клавиатуре, светом от экрана и в принципе фактом своего наличия в комнате. Чимину Чонгук не мешает: он сам спать не собирается. Хочет дочитать последние главы книги, которую никак не может осилить уже месяц (или больше?). Ему очень интересно, чем закончится история, но то из-за нехватки времени, то из-за усталости руки до книги доходят только сейчас. И Чимину все еще интересно, правда, но он не может оторвать глаз от Чонгука. Тот сидит за столом, держа спину идеально ровно и широко расставив ноги, на нем игровые наушники с микрофоном, он на связи с Тэхёном, уехавшим с ночевкой к родителям. Они рубятся в очередную онлайн игру. На экране куча оружия и кровищи, там постоянно кого-то убивают, и Чонгук весь на измене. Он настолько сосредоточен, что даже не догадывается о том, что Чимин смотрит не в свою книгу, а на него. Уже второй час подряд. В комнате темно, верхний свет выключен. Чимин сидит под тусклым светом ночника: ему хватает, потому что он на самом деле не читает. Слабый голубоватый отсвет от монитора освещает силуэт Чонгука и стол. Чимин скользит взглядом не по строкам, а по голове Чонгука, по волнистым после душа волосам, мощной шее, широким плечам, вниз по рукам, закрытым сверху коротким рукавом майки, по мускулистым предплечьям и отчетливо выступающим под кожей венам. Взгляд Чимина замирает на пальцах: длинных, сухих, подвижных. Они холодные, когда Чонгук волнуется или нервничает, и обжигающе-горячие, когда они берутся за руки после концерта на финальном поклоне. Чимин не должен об этом думать. И обычно он себе этого не позволяет. Но сейчас — иное время. Он может прикрыть глаза и представить, как эти пальцы скользят по его коже. Сначала по рукам, медленно поднимаясь вверх к его плечам, потом по груди и вот уже вниз — к животу. Чимин думает, что они горячие. Хотя зная Чонгука, он будет ужасно волноваться в этот момент, и его руки наверняка станут холодными, как ледышки. Чимин улыбается от того, каким милым выглядит Чонгук в его мыслях, может, он даже немного краснеет, потому что Чимин перед ним абсолютно голый. Но только рук Чонгука ему окажется мало. Хватит ли у Чимина смелости поцеловать его первым? Иногда ему кажется, что он сможет. Но в другое время, в свете солнца, ламп и софитов, все смелость и решительность Чимина улетучиваются. У него много страхов. Ему не преодолеть их. Но, наверное, оно и к лучшему — Чимин не хочет испортить Чонгуку жизнь. Лишить его успеха и признания, которых Чонгук заслуживает больше, чем кто либо другой. Чонгук впахивает, как проклятый — стажировка и группа лишили его возможности жить нормальной жизнью подростка. Чонгук многим пожертвовал. И все это окажется напрасным. Чимин не может опозорить Чонгука, он не хочет становиться причиной, по которой карьера Чонгука закончится. Он так талантлив и старателен. Чимин будет ужасным человеком, если в угоду своим эгоистичным желаниям завлечет Чонгука в свой темный омут. На самом деле, Чимин не уверен в Чонгуке. Все еще. Все вокруг твердят ему, что Чонгук к нему питает слишком нежные чувства, но все-таки между духовной близостью и физической простирается пропасть. Чонгук может относиться к нему с любовью и теплотой, но это не значит, что он испытывает к Чимину физическое влечение. И если Чимин ошибется, это будет конец их отношений — приятельских, дружеских, любовных — каких угодно. Чонгук больше не сможет смотреть на него без неприязни и омерзения — вполне нормальной реакции, когда к тебе начинает приставать другой парень. Ночью Чимину всегда хочется рискнуть, поставив все на кон, и испытать себя, Чонгука и судьбу. Но проснувшись утром, он решает, что оно того не стоит. И проживает еще один день за своей идеальной маской, скрывающей его чувства, эмоции, мысли и намерения. Это малая плата за то, чтобы продолжать находиться рядом с Чонгуком и иметь возможность любоваться им хотя бы так, издалека, тайком. Представляя все эти ужасные и прекрасные вещи, которые они могли бы делать, если бы… Если бы… Чимин тихо выдыхает. Ему все сложнее бороться с собой. Для него потребность находиться рядом с Чонгуком, слышать его запах, ощущать тепло его тела, быть к нему максимально близко — витальная. Как потребность в кислороде, воде, еде… Чимин без Чонгука жить не может. И тем страшнее ему лишиться его, если он сделает что-то не так. Но и бездействовать — сродни средневековой пытке. У Чимина сдают нервы. Он откладывает книгу, заложив ту же страницу, что открыл два часа назад. Он прочитал лист, но не понял ни слова. Перечитал несколько раз, но это не помогло: его взгляд, как примагниченный, то и дело соскальзывал со страниц на Чонгука. И в конце концов, Чимин сдался, признавая свое полное поражение. Чимин встает с кровати и идет к столу. Чонгук не слышит его приближения: он весь в своем виртуальном сражении не на жизнь, а на смерть. Чимин останавливается позади, еще не зная, что собирается сделать. И отважится ли сделать хоть что-то. В конце концов, он кладет руку на плечо Чонгука. Тот вздрагивает от неожиданности, тут же смещает наушник с одного уха и бросает на Чимина быстрый, вопросительный взгляд, продолжая коситься на экран. Увы, онлайн игру на паузу не поставишь. — Что такое, хён? — спрашивает он. — Ложишься спать? — Нет, пойду душ приму. Играй, — отвечает Чимин, не спеша убирать руку с плеча Чонгука. Он чувствует твердость и тепло его тела сквозь тонкую хлопковую ткань. Ему хочется сжать пальцы сильней. Помассировать напряженные мышцы. Переместить ладонь чуть выше, к шее, прикоснуться к обнаженной коже. Чимин смотрит на черную точку родинки слева и пропускает вдох. — Я тебе точно не мешаю? — быстро спрашивает Чонгук. Из вежливости больше, потому что знает, что Чимин его все равно не выгонит, даже если он ему всю ночь спать не даст. — Ты мне не можешь помешать. Я всегда тебе рад. Чимин проводит рукой по волосам Чонгука, ласково потрепав, и идет к шкафу взять сменные вещи и ванные принадлежности. Но не успевает сделать шаг, как обжигающе-горячие пальцы Чонгука хватают его за запястье. Чимин весь покрывается мурашками с головы до пят. Чонгук больше не смотрит на экран, хотя его в любой момент могут убить, а судя по воплям Тэхёна на другом конце, обстановка стремительно накаляется. Чонгук смотрит на Чимина. Отсвет экрана делает кожу Чонгука нереально бледной, а глаза — абсолютно черными. Чимин падает в их бездну. — Спасибо, хён, — говорит Чонгук. — Что разрешил остаться. Надеюсь, я тебе правда не мешаю. Чимин издает непонятный согласный звук, выдавливая из себя улыбку. Хорошо, в комнате темно, и Чонгук плохо различает выражение его лица. Он возвращается в игру, а Чимин, развернувшись, накрывает ладонью то место, где только что были чужие пальцы. Он хочет сохранить тепло этого прикосновения как можно дольше. В душе Чимин плачет. Его трясет от ненависти и жалости к себе. И тошнит от тянущей боли где-то за грудиной. Напор воды сильный, дверь надежно заперта, и он не сдерживает скулежа и воя, зная, что никто его не услышит. Ему не хочется возвращаться в свою комнату. Потому что там Чонгук — с его вьющимися волосами, открытой шеей, красивыми пальцами, бездонными глазами… Чимин не знает, куда ему сбежать. Не от Чонгука, а от себя. Он устал. Так чертовски устал от этой бесконечной борьбы с самим собой. Со своей тенью. Сможет ли он когда-нибудь принять ее? Сможет ли Чонгук когда-нибудь принять его? Понять… не оттолкнуть, не прогнать, не проклинать. Чимин закрывает глаза, подставляя лицо под струи воды, и представляет, как возвращается во времени назад, в свою комнату. Он снова стоит за спиной Чонгука и держит его за плечо. Наклоняется к нему и целует в шею — вот так просто, не колеблясь, зная, что может, уверенный в том, что ему позволено. Целует так, как точно не должен целовать один друг другого. И Чонгук сразу все понимает. Сгустившаяся вокруг них тьма, когда Чонгук выключает экран, становится единственной свидетельницей их запретной близости. Чимин выходит из душа, сушит волосы, безразлично смотря на свое уставшее отражение в зеркале, заторможенно одевается и неохотно возвращается в комнату. Сразу ложится в кровать и выключает ночник. Чонгук наверняка заметил его приход, но у них очередное ожесточенное мочилово, и ему не до Чимина. Чимина все полностью устраивает. Он успокаивает себя тем, что пережил еще одну ночь. Завтра будет новый день, он встретит новое утро. И ему снова станет легче. Он не замечает, как проваливается в сон. Они не договаривались, на какой кровати Чонгук будет спать. Подразумевалось, что на Хосока, ведь она свободна. Но Чонгук почему-то выбирает кровать Чимина. Он нагло забирается к нему под одеяло и сует свои холодные ноги к его, греясь. Хладнокровный гад. Разбуженный Чимин ворчит, сквозь полудрему бессмысленно пытаясь отпихнуть от себя Чонгука, но тот жмется к нему сзади только сильней. И в конце концов, Чимин вынужден сдаться, когда тяжелая рука ложится ему на бок, придавливая, и Чонгук обнимает его так крепко, что ноют ребра. И почему-то сердце. — Спокойной ночи, Мин-а, — тихо выдыхает Чонгук ему в затылок. — Спокойной ночи, Гукки, — невнятно бормочет Чимин в ответ. Он ненавидит такие ночи. И отчаянно хочет, чтобы каждая ночь была такой, как эта.