Behind The Scenes

Чимин рад и не рад. Рад тому, что они с Чонгуком проведут целых два дня вместе, без других мемберов, без камер, на свободе. И не рад, потому что в свои первые за много месяцев выходные они едут в Пусан. Чимин не хочет туда возвращаться. Его там никто не ждет: ни его школьные друзья, которые считают, что он “зазнался”, “зазвездился” и “знать их не хочет”, ни родители с братом, которым Чимин даже не стал говорить, что приедет. Он сильно рассчитывает на то, что отец будет на работе, и дома они встретят только маму и брата. Он быстро познакомит их с Чонгуком, и они сразу свалят к нему домой или куда-то еще. В общем, оставаться в доме родителей дольше, чем требуется, Чимину категорически не хочется. В поезде Чонгук нагло приватизирует бедра Чимина. Кладет сверху куртку, чтобы было еще удобней, играет в телефон и лежит у Чимина на коленях, пока у того не затекают ноги. Но и тогда Чимин его не сгоняет. Чонгук сам уходит отлить. Чимин выдыхает, наконец оставшись один. Ему сложно контролировать выражение своего лица, но приходится. Он не хочет, чтобы Чонгук думал, будто он раздражен из-за него. Чонгук один из немногих людей, которые знают про сложные отношения Чимина с семьей. Юнги принимает это как факт — у него не возникает вопросов. Тэхён обычно не лезет. А Чонгук решил прикопаться. Он спрашивал Чимина про поездку домой весь последний месяц, доводя его до невроза. Чонгук настойчиво напоминал о данном обещании. И Чимину приходится держать слово, как бы сильно ему ни хотелось выйти на следующей же станции и купить билет обратно в Сеул на ближайший поезд. Час прошел. Им ехать еще почти два. Не передумать бы. — Переживаешь? — вот так в лоб спрашивает его Чонгук, когда они раскладывают контейнеры, собираясь поесть. Чимин щелкает одноразовыми палочками, разделяя их, и еле сдерживается от порыва ткнуть Чонгука ими в глаз. Он методично счищает с них заусенцы и отдает Чонгуку. Тот мешает холодную лапшу в бобовом соусе в обоих стаканчиках и для себя, и для Чимина. — Они не обрадуются, — честно отвечает Чимин, говоря о своих родителях. — Мне кажется, ты ошибаешься, — осторожно замечает Чонгук. Он всматривается в лицо Чимина под надвинутым козырьком бейсболки, но Чимин избегает зрительного контакта. — Они очень переживали за тебя тогда… в больнице. Твой отец тоже. Чимин наконец на Чонгука смотрит. Тот не отводит глаз, даже если взгляд у Чимина тяжелый. Раньше Чонгук бы лезть в душу не посмел. Но между ним и Чимином многое изменилось. Особенно после больницы. — Они твои родители. Они любят тебя, — продолжает Чонгук. — И скучают по тебе, даже если не говорят об этом или не показывают. Чимин усмехается. Выражение его лица ясно говорит Чонгуку: ты ничего не знаешь о моих родителях. Но Чонгук поэтому и едет с ним. Он хочет узнать. На самом деле, он стремается знакомиться с отцом Чимина, потому что в последнюю их встречу тот выглядел сурово и пугающе. И Чонгук не очень похож на девушку и будущую невесту, которой отец Чимина мог бы обрадоваться. Но Чонгуку важно узнать семью Чимина, побывать в доме, в котором тот вырос, увидеть его комнату, если та еще сохранилась, изучить его личные вещи. Он хочет посмотреть на Чимина в другой среде, другими глазами. Узнать больше о нем и его жизни. И если для этого придется выдержать не самый приятный разговор с его отцом… Чонгук готов. Правда готов. Чем ближе они подъезжают к Пусану, тем спокойнее ему становится. Чонгук думает не о неприятном, а о приятном. Как наконец увидится со своими родителями. Как познакомит их с Чимином, о котором прожужжал им все уши, так что папа заявил, что сам в Сеул приедет (на смотрины). Чонгук Чимину еще не говорил, что он родителям о них рассказал. Он даже не беспокоился и не сомневался ни мгновение, что те могут как-то не так воспринять их отношения. Он просто сказал, что любит Чимина. И все. Без уточнения, о какой любви идет речь: дружеской, братской или все-таки романтической. Родители и так все поймут, когда увидят их вместе. Чонгук не собирается ничего скрывать. Ему и нечего. Он не стыдится ни себя, ни Чимина, ни своих чувств к нему. Чонгук уверен: родители будут счастливы, если будет счастлив он. А Чимин единственный человек, который делает Чонгука по-настоящему счастливым. Они заказывают такси от вокзала. Можно доехать на автобусе всего с одной пересадкой, но они не рискуют: их могут узнать. А им хочется максимально долго оставаться инкогнито. Всем и так давным-давно известно, где живет семья Чимина, чем занимается его отец, на какой улице его дом, а на какой — их семейный ресторан. Если кто-то сольет в сеть, что они приехали в Пусан, жизни эти два дня им не дадут. Чонгуку и Чимину или придется целыми днями из дома не выходить и только по ночам гулять, или терпеть бесконечный поток совершенно не нужного им внимания со стороны фанатов и репортеров, которые слетятся по первому зову. Чимин хочет отдохнуть. Хотя бы на пару дней вновь почувствовать себя нормальным и обычным человеком. Но видит их лица на рекламе на транспорте, витринах и дорожных транспарантах, пока они едут, и понимает, что покой им с Чонгуком будет только сниться. Когда они выходят из такси и подходят к калитке, у Чимина трясутся руки. Отец поменял электронный замок, ключа у Чимина нет, поэтому он звонит в домофон. Им никто не отвечает. — Никого дома нет? — Чонгук отходит на дорогу, привстает на мыски и пытается через высокий кирпичный забор заглянуть в окна дома. — Наверное, родители в ресторане, — говорит Чимин, сверившись с часами. Как раз время обеда. Самый пик посетителей. — Ты им не сказал, что мы приедем? Чимин не отвечает. Отдает Чонгуку свою сумку и идет к растущему рядом с забором дереву. У Чонгука глаза на лоб лезут, когда Чимин проворно и ловко, как кошка, запрыгивает на дерево, взбирается по его веткам наверх (явно не впервой), перебирается на забор и спрыгивает по другую сторону. — Я сейчас открою, — слышит Чонгук его голос. Чимин идет к дому. Поднимается на крыльцо, открывает входную дверь, которая оказывается не заперта, и заходит в дом. Чимин исчезает из виду. Чонгук терпеливо ждет. Как только он слышит сигнал домофона, сразу тянет калитку на себя и заходит на территорию. Она ухоженная и красивая, видно, что за ней следят, а о посадках заботятся. Газон ровно пострижен, в кадках пышно цветут цветы. В подвешенной к дереву кормушке чирикают птички. Еще несколько купаются в тени в поилке. Идиллия. Чонгук невольно улыбается. Здесь красиво. Ему нравится. Чонгук заходит в открытую входную дверь. Оставляет их вещи на банкетке и разувается. Чимина нет, так что он рассматривает внутренний интерьер дома. Все скромно, но со вкусом. Внимание Чонгука сразу же привлекают фото на комоде с зеркалом, стоящим у входа. Сняв и повесив куртку на вешалку, он подходит, чтобы изучить фотографии. Семейные снимки, из пяти Чимин присутствует только на двух. И то кажется, что его долго уговаривали сфотографироваться. Так странно. Чонгук привык видеть Чимина совсем другим: вечно улыбающимся, немного бесячим, постоянно лезущим в камеру и творящим всякую фигню, чтобы всех развлечь и повеселить. На этих фото Чимин больше похож на того Чимина, каким Чонгук видел его только раз: в танцевальной студии, в тот вечер, когда они подрались. Чимин напряженный, мрачный, глядит исподлобья и уклоняется от объятий брата и матери. Чонгук слышит голоса, доносящиеся со второго этажа. Один, высокий, принадлежит Чимину. Второй, низкий и мужской, Чонгуку не знаком. Оба звучат раздраженно и на повышенных тонах. Чимин спускается по лестнице, топая босыми ногами. Он злится и даже этого не скрывает. Чонгуку неловко. Возможно, не стоило настаивать и заставлять Чимина сюда приезжать? Но Тэхён, когда Чонгук поделился с ним своими переживаниями, поддержал его инициативу, сказав, что Чимину это важно. И что будет здорово, если Чонгук поедет с ним. Теперь Чонгук понимает, почему Тэхён не хотел отпускать Чимина в Пусан одного. — Хочешь пообедать? — предлагает Чимин, обращаясь к Чонгуку, но не глядя на него, и проходит на кухню. Чонгук, бросив последний взгляд на пролет второго этажа, откуда никто так и не появляется, идет за ним. — Посмотрю, есть что в холодильнике. Пока Чимин занят поисками еды, Чонгук присаживается за квадратный кухонный стол у окна — стула только три, хотя должно быть четыре — и наблюдает за Чимином, пока не решаясь ни о чем спрашивать. Он ждет, что Чимин, остыв, сам ему все расскажет. Чимин ставит чайник, а контейнеры с едой — в микроволновку. Грохает дверцей и, пока ждет, упирается руками о край столешницы. Его спина напряжена, лопатки сведены, голова опущена. Чонгук решается и встает. Подходит сзади и осторожно обнимает Чимина за живот. Прижимается и кладет голову на плечо. Секунда, две, и Чимин ощутимо расслабляется. Чонгук слышит и ощущает, как тяжело тот вздыхает в его руках. — Твой брат не хочет приходить? — спрашивает Чонгук тихо. — Он спустится, — устало говорит Чимин. — Я ему сказал, что он должен с тобой поздороваться, хочет он или нет. Что за воспитание? Никаких манер. Он ударяет по чайнику, не дав ему закипеть — Чонгук горячее не пьет. Чимин хочет отстраниться, но Чонгук ему не дает. Трется щекой о волосы и ничего не говорит. Чимин и так все понимает, без слов. Он заводит руку назад и гладит Чонгука по голове. Собирается что-то сказать, но на кухню заходит его брат. Чихён успевает застать их в компрометирующей позе, и Чонгук сразу отходит, смущенно потирая шею. Он в курсе, что Чихён его ровесник. Но по ощущениям Чонгука, тот даже выше его и выглядит совсем не на их возраст. Чонгук поверил бы, скажи кто ему, что младший брат это все-таки Чимин. Чихён смотрит на них секунды две не моргая. Как и на фото, которые Чонгук видел у Тэхёна, Чихён высокий, худой и какой-то нескладный. Полная противоположность Чимину. — Сколько мне заплатят, если я солью такую фотку? — спрашивает он, привалившись плечом к косяку и сложив руки на груди. Предплечья открыты, и Чонгук видит на них бессчетное количество цветных детских лейкопластырей. Они что-то закрывают? — Тебе все равно не хватит, чтобы сделать себе новые зубы, — огрызается Чимин. Чонгук в растерянности. Он не ждал, ясное дело, теплого приема, но, если честно, почему-то думал, что у Чимина с Чихёном отношения не такие напряженные, как с отцом. Походу, он ошибался. Чихён смеется. Поначалу Чонгуку он показался неприятным, даже каким-то надменным, но неожиданно оказывается, что у братьев есть кое-что общее: они очень красиво улыбаются и смеются. У них это, видимо, семейное. — Мин-а, ничего личного, правда. Я собирался подрочить, а тут ты, вваливаешься без стука. Я не специально в тебя швырнул подушкой, рефлекс сработал, — примирительно произносит Чихён и, подойдя к Чимину, сразу лезет обниматься. Чимин вырывается, все еще недовольный поведением своего младшего брата, но быстро сдается. Обнимает его в ответ, и они стоят так несколько секунд, тесно прижавшись друг к другу. Пищит микроволновка, которая все портит. — Познакомь нас, — просит Чихён. Смотрит на Чонгука прямо, без стеснения. Разглядывает даже, словно оценивая, соответствует ли Чонгук его ожиданиям. — Чонгук-ши, это Чихён. Чихён, это Чонгук-ши. — Что так официально? — приподнимает брови Чихён и, дернув Чонгука к себе за руку, обнимает его, хлопая по спине. От Чихёна сильно пахнет табаком и антисептиками. — Мы ж теперь, считай, братья. Мин-и сказал, ты мой ровесник. Значит, можно опустить все эти дурацкие формальности. Чимин закатывает глаза. Чонгук так редко это видит, что зависает. — Отлично, — говорит Чимин едко и занимается едой. Перекус в поезде хорошо, но он проголодался. И лучше успеть поесть до того, как вернутся родители. Потому что кусок в горло уже точно лезть не будет. — Рад познакомиться, — улыбается Чонгук. Чихён ему нравится. Похож на Тэхёна: странный немного, но без заморочек. В общем, на первый взгляд нормальный парень. Чонгук уверен: они поладят. — Так вы встречаетесь? — вот так в лоб спрашивает Чихён. Чимин едва не роняет тарелку. Смотрит на Чихёна бешено, а тот хохочет. — Прости, я не мог больше терпеть. Я тут подписался на два паблика, где постоянно ваши фотки и видосы сливают, и подсел, прикинь? Залипаю на вас двоих денно и нощно. Он насмешливо смотрит то на Чонгука, в шоке открывшего рот, то на разъяренного Чимина, который дико смущен, а от этого еще более опасен. — Соён, короче, теперь ваша самая отчаянная фанатка, — не затыкается Чихён. Ему, похоже, жить надоело, а судя по Чимину, он готов ему в этом помочь. — Она такие арты по вам пилит… О, я вам покажу. Вы должны их увидеть. — Нет! — кричит Чимин и тычет в Чихёна ложкой. — Не смей. Я тебя реально накажу, Чихён. Даже не думай. — Почему нет? — удивляется Чихён. — Вам есть, что скрывать? Или стесняетесь? — Мы не встречаемся, — заторможенно отвечает Чонгук на изначальный вопрос. Чихён смотрит на него долго и пристально, проверяя, врет Чонгук или нет. Усмехается, сделав какие-то выводы, и усаживается за стол. — Ладно, — соглашается он со столь маловероятной версией. — Но если я им скажу, что вы не встречаетесь, они мне все равно не поверят. — Пусть верят, во что хотят, — говорит Чимин, накрывая на стол. Он кладет руку на плечо застывшего Чонгука и усаживает его на стул, чтобы не стоял столбом и не мешал. Заваривает младшим какао, а себе делает крепкий кофе. Ему нужна доза чего-то бодрящего, чтобы пережить этот день. — Но арты зачетные, — продолжает Чихён, словно других тем для разговора нет. — Она мне два оригинала подарила на дэ-рэ. Я над столом повесил. Любуюсь теперь каждый вечер. Чимин замирает. Перед глазами резко всплывает картинка: комната Чихёна — олицетворение творческого хаоса; Чихён в одних трусах, валяющийся с ноутом на разворошенной кровати; заваленный барахлом и мусором рабочий стол. Чимин влетел в комнату стремительно, чтобы отобрать у брата сигарету, дать ему подзатыльник, распахнуть окно, выветрив дым, и отчитать. Уже уходя, с угрозой, что если Чихён не оденется и не спустится через минуту, Чимин его вышвырнет в окно, Чимин заметил эти рисунки. Они висели на заклеенной стикерами, вырезками и плакатами стене, в отдалении от всех остальных картинок. На обоих рисунках были голые, целующиеся парни — с идеальными телами, в чувственных позах, и выглядели они красиво и эротично, ни грамма пошлости, только переплетение рук, ног и языков. И у Чимина было все окей с восприятием этих рисунков ровно до того момента, как брат сказал, что на них изображены они с Чонгуком. На глазах тихо охреневающего Чонгука и ехидно улыбающегося Чихёна Чимин достает из кармана джинсов пачку сигарет, которую изъял у брата, прикуривает от спички и, открыв окно, начинает нервно дымить. У Чонгука глаза лезут на лоб. Чихён смеется себе под нос, накладывая побольше вкусной еды в тарелку. Все-таки хорошо, когда у твоих родителей ресторан. И все, что за день остается, оказывается у тебя дома на столе. — Хочешь, подарю их тебе? От сердца оторву. Любимому старшему брату мне ничего не жалко, — предлагает Чихён. — Нет! — рявкает Чимин. Чонгуку кажется, что Чимина вот-вот накроет истерика. Он впервые видит его на измене. И не понимает причины. — Что на этих рисунках? — осторожно спрашивает Чонгук, пока Чимин курит как не в себя. Не кашляет даже. Чонгук сразу вспоминает его зажигалку. Он, хоть никогда и не спрашивал, точно знает: Чимин курил и бросил. Это плохой знак, что он снова начал, да?.. — Ну, вы с Чимином, — отвечает Чихён с самым невинным выражением лица. — Обычно или целуетесь, или трахаетесь. Но с рейтингом Соён рисует реже, так что по большей части все очень скромно и нежно. Миленько, короче. — Тебе такое нравится? — еще аккуратнее интересуется Чонгук. Он потом решит, как ему реагировать на подобные рисунки. Он их специально никогда не искал, но вообще догадывается, что их фанаты могут рисовать. Насколько Чонгук понимает, Чимин так психует не из-за самих рисунков, а из-за того, что их рисует девушка, которую он знает. И, очевидно, еще больше из-за того, что его младший брат — как это правильно назвать? — их с Чимином шипперит?.. — Ну да, — не моргнув и глазом соглашается Чихён. — Так что если вам захочется уединиться, моя комната полностью в вашем распоряжении. Обещаю не подглядывать. — Мы не встречаемся, — рычит Чимин. — Да понял я, понял, — отвечает Чихён, напихивая еды в рот. Но по его хитрому лицу сразу видно: ничего он не понял. И пока Чимин или Чонгук не сдадутся, будет донимать их без передыха. И даже присутствие родителей его не остановит. Чимин делает последнюю затяжку. Перед смертью.