Behind The Scenes

Чимин просыпается в палатке один. Юнги уже нет. Скудный предрассветный свет пробивается сквозь брезентовые серые стенки. Чимин слышит заливистое утреннее пение птиц. По его ощущениям, сейчас пять. Он проверяет время на телефоне, отыскав его в углу. Пять двадцать три. Чимин резко выдыхает и забирается в спальный мешок с головой. Внутри темно, жарко и душно. Дышать приходится через раз, экономя кислород. Вставать не хочется, и Чимин продолжает терпеть неудобства. Минуту, две, три. На четвертой он сдается. Выбирается из своего тесного кокона, с трудом садится, потирая отекшее лицо, и начинает потихоньку переодеваться, сменяя спальную пижаму на повседневные вещи: кроссы, спортивные брюки, футболку и худи. Одевшись, Чимин выбирается из палатки. И сразу находит взглядом Юнги: он сидит на берегу на раскладном стуле, откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу, и курит. Зябко кутаясь в плед и обнимая себя за плечи — у воды в рассветные часы очень холодно из-за мокрого тумана, а Юнги только в тонкой рубашке, — Чимин идет к нему. Его ждет рядом второй стул — Юнги разобрал и поставил его, словно знал, что Чимин придет. Он садится и устремляет взгляд на безмятежную поверхность воды. Из-за облаков ее цвет не насыщенно-голубой, а какой-то грязно-серый. Очень похоже на привычные воды Хангана, которые Чимин наблюдал в свои утренние пробежки по Сеулу. Ему кажется, он даже может ощутить городские запахи: асфальта, стекла, пыли, выхлопных газов… Странно, что Чимин, смотря на воду, не вспоминает про пусанский рыбный рынок. Чимин усмехается своим мыслям. Юнги поворачивает к нему голову. Сигарету не предлагает. Ветер сносит дым в сторону, но Чимин все равно чувствует запах табака — он его не беспокоит и впечатление о чистоте этого места не портит. Когда поздно вечером Чимин нашел Юнги у озера и не спросил, а поставил его перед фактом, что он будет спать с ним, Юнги не задал ему ни единого вопроса. Просто сказал, что второй спальник лежит под его, и Чимин беспардонно занял половину двухместной палатки, в которой Юнги планировал остаться один. — Поругались? — задает Юнги первый вопрос. Без уточнения имен. Чимин продолжает неотрывно смотреть на воду, словно ждет чего-то. Но даже рыба у берега не плещется. Удочки Юнги смотаны. Вчера он уже обеспечил всем ужин: и мемберам, и руководству, которые с удовольствием запекли на гриле свежую рыбу. Сегодня Юнги хочется расслабленно курить и ни о чем не думать, а не караулить поплавки. — Нет, — выдыхает Чимин, зная, что вопрос относится к Чонгуку. Хотя с Тэхёном они тоже не ругались. Чимин вспылил, потому что весь день не справлялся с эмоциями, которые в нем вызывал Чонгук своими взглядами и действиями. У Чимина до сих пор мурашки по коже от того, как часто Чонгук, бесцеремонно вторгаясь в его интимное пространство, делал с ним что-то такое, из-за чего Чимин чувствовал себя самым любимым и самым счастливым человеком на свете. Когда Чимин думает о своих чувствах, они ему представляются жертвами концентрационных лагерей: теми, кого обесценивают, лишают всякой значимости и опускают до уровня грязи, кого постоянно строят, подавляют, мучают и, в конце концов, желают им смерти. Теперь при каждом малейшем удобном случае его отвергнутые им же самим чувства поднимают бунт, не давая хладнокровному, расчетливому и жестокому разуму снова посадить себя за решетку и на цепь. И чем чаще случаются такие “срывы”, тем сложнее справляться с их последствиями. Чимин уже не справляется. Он измотан. Он хочет сдаться — и будь что будет. Юнги делает затяжку, переведя взгляд на воду. Приходит очередь Чимина на него смотреть. — Тэ не пустил меня ночевать. Сказал, хочет спать один, — признается Чимин. Он смущен больше нелепостью ситуации, в которой оказался, чем зол на Тэхёна из-за его выходки. Если бы Чимин на Тэхёна обижался за его подъебы и заебы, которыми он его не первый год изводит, они бы точно не смогли сосуществовать даже в пределах одного здания, не то что одной комнаты и группы. Но Чимин никогда выпады Тэхёна в свой адрес не воспринимает. Он знает, что Тэхён его любит, уважает и ценит. А то, что он дурной, в его возрасте уже не лечится. Остается только смириться и сочувствующе по головке дырявой и бедовой погладить. Тэхёну, к слову, ужасно нравится, когда Чимин это делает. — Чего не пошел спать к Джину? — задает логичный вопрос Юнги. По жеребьевке Сокджин в двухместном номере оказался один (его радостный вой слышали даже в Сеуле). Чимина Сокджин бы точно пустил к себе переночевать: Чимину попросту невозможно отказать, когда он заискивающе заглядывает в глаза и мило улыбается. Сокджин слишком мягкосердечный и отзывчивый — он даже Чонгуку отказать не в состоянии. — Он уже спать лег, не хотел его будить, — честно отвечает Чимин и чувствует вину, потому что своей перебранкой с Тэхёном Сокджина все-таки разбудил. И тот сразу послал его — прямой дорогой к Чонгуку. Юнги перехватывает взгляд Чимина и смотрит на него прямо: — Ладно, а чего тогда на мое место спать не пошел? Чимин краснеет и поспешно отводит взгляд. Бровь Юнги дергается сама собой, когда он видит эту реакцию, анализирует ее и получает все интересующие его ответы, даже не задав никаких наводящих вопросов. У Чимина все на лице написано. — Поругались, значит. — Нет, — Чимин смущенно трет нос, избегая смотреть на Юнги. — Мы не ругались, правда, хён. — Тогда сейчас поругаетесь, — говорит Юнги. Когда Чимин вскидывает на него удивленный взгляд, Юнги глазами указывает ему куда-то за его спину. Чимин оборачивается и видит Чонгука, который движется в их сторону решительным, размашистым шагом. Будь у него закатаны рукава, а в руках нож, с таким зверским выражением лица Чимин бы решил, что тот идет кого-то убивать. — Хён! — рявкает он, непонятно к кому из двоих хёнов обращаясь. — Я тебя по всей гостинице ищу, а ты тут! На телефон ради разнообразия отвечать не пробовал?! Юнги делает еще одну флегматичную затяжку. Готовится наслаждаться бесплатным представлением. Чимин выглядит растерянным. Не понимает, видимо, из-за чего Чонгук так взбеленился. Не с той ноги встал? Юнги не показывает свой интерес. Ждет, чем все закончится. — Я забыл выключить виброрежим… — Чимин вспоминает, что оставил телефон в палатке. Он действительно не слышал, как тот звонил. Да и стал бы он ждать от кого-то звонков в шесть утра? — Ты почему у себя не ночевал?! — Чонгук останавливается в шаге от Чимина, угрожающе нависая сверху. Чимину некомфортно, но из-за присутствия Юнги он чувствует себя одновременно и неловко, и спокойно. Есть шанс, что при Юнги Чонгук все же постарается держать себя в руках, и до драки дело не дойдет. — Ни твоих вещей, ни тебя! Я уже всех на уши поставил! Тэ вообще без понятия, где ты всю ночь был! — А Тэ тебе не сказал, что это он дверь закрыл? — спрашивает Чимин. Пока еще спокойно. И лучше не вспоминать вчерашний день — и всю хрень, которую Чонгук успел натворить, начав с того, что не смог встать вовремя, и Чимину в экстренном порядке пришлось его, как непутевого школьника, самому собирать. Он к Чонгуку в няньки не нанимался. — Моя дверь была открыта, — отрезает Чонгук. И это, очевидно, причина, по которой он психует. Чимин это сразу понимает. Близость Чимина с Тэхёном и далее по убывающей с Хосоком, Намджуном и Сокджином Чонгук переносит более-менее нормально. Но вот с Юнги… С восприятием Юнги у Чонгука проблемы. И Чимину стоило помнить об этом до того, как он залез к Юнги в палатку и провел с ним всю ночь. — Чонгук… — Чимин пытается собраться и придумать, как спасти ситуацию. Как назло, идей ноль, а интуиция в такой же панике, как и голос разума. Если Чонгук сейчас с Юнги сцепится... Юнги докуривает сигарету, тушит ее о металлическую часть раскладного стула и убирает бычок в карман. Природу он бережет и никогда не мусорит. Он поднимается со стула, и взгляд Чонгука тут же оказывается намертво прикован к его инфантильно-бледному лицу. Когда Чимин тоже встает, чтобы оказаться между ними, Чонгук глядит поверх его головы, в упор Чимина игнорируя. Его волнует только Юнги и то, что тот собирается ему сказать. — Слушай, парень, — лениво выговаривает Юнги. — Я не хочу влезать в ваши пипец какие сложные для меня отношения. Я дурак, наверное, или чего-то в этой жизни не понимаю, но если вы друг без друга жить не можете, какого хрена в том, что вы никак не договоритесь, виноваты оказываются другие? Может, вам уже сесть, поговорить, обсудить все и решить уже что-то наконец? Хотите вы, не хотите? Уединения хотите — вперед, дерзайте, моя палатка полностью в вашем распоряжении. Только биологические жидкости везде не разбрызгивайте… Чонгук дергается. Чимин тут же кладет руку на его грудь, удерживая от необдуманных поступков. Юнги опасного выпада в свою сторону словно и не замечает вовсе: он бесстрашно отворачивается от взбешенного Чонгука и идет к палатке, чтобы забрать свои вещи. Все равно куртка там, в ней сигареты, а ему все еще хочется курить. Чимин и Чонгук остаются у воды одни. Чимин пристально смотрит на Чонгука. Старается не злиться, но злится. Потому что… какого черта это только что было?! — Ты совсем уже? — резко спрашивает он, недовольно толкнув Чонгука в грудь. Но тот не сдвигается ни на миллиметр: они теперь в разных весовых категориях, чтобы Чимин мог так же легко, как раньше, выбить Чонгука из равновесия. Что ж, зато у него это получается делать на счет раз, не прилагая ни малейших физических усилий. — Что вы делали здесь? — Чонгук решает начать с допроса с пристрастием. Чимин еле сдерживается от желания ударить его по-настоящему. — Бухали всю ночь? Курили? — Спали, — с каменным лицом отвечает Чимин. Чонгуку хочется съязвить: “друг на друге?”, но он в последний момент сдерживается. Повторяет про себя, что он взрослый, осознанный человек, который не совершает импульсивные поступки под влиянием эмоций. Самовнушение работает, но недолго. Юнги появляется из палатки — уже с новой тлеющей сигаретой в губах. Чонгук провожает его напряженным взглядом: Юнги идет по тропинке обратно к гостинице. У него еще есть шанс поспать где-нибудь на диване, пока остальные пытаются встать и начать новый день. Один Чонгук, которому не спится, вскочил ни свет ни заря. Хотел позвать Чимина на утреннюю пробежку и… выяснил, что тот пропал. В итоге Чонгук носился по гостинице, как в жопу ужаленный. Поскольку камер действительно нигде нет, руководство не смогло ему ничем помочь. Чонгук с ног сбился, пытаясь Чимина найти, и пока осматривал припаркованные машины, резко вспомнил, как помогал Юнги грузить палатку. Лучше бы он ее сломал тогда, ей богу. — Почему ты не пришел ко мне ночевать? — спрашивает Чонгук прямо. Ждет от Чимина ответ. Когда тот собирается отвести взгляд, Чонгук резко хватает его за подбородок — хочет, чтобы тот смотрел на него. Чимин раздраженно дергает головой, вырываясь, и рычит: — Хватит так вести себя! Что с тобой не так, блин?! — А с тобой? — тут же задает встречный вопрос Чонгук, и они с Чимином каким-то образом меняются местами. Теперь Чонгук за разумную и уравновешенную сторону, а Чимина почти трясет. — Ты издеваешься?! — рявкает Чимин. — Что со мной не так?! Со мной все в полном порядке! А вот ты… Ащ! Не могу! Он хочет развернуться и уйти, но Чонгук хватает его за руку. Чимин сопротивляется, и пальцы сжимаются все сильней, пока не становится почти больно. Чонгук отпускать его не намерен. — Отпусти. Сейчас же, — приказывает Чимин. — Нет, — спокойно говорит Чонгук. Он успел перекипеть. — Я больше тебя не отпущу. Чимин сопротивляется, используя вес своего тела, чтобы не дать Чонгуку притянуть себя ближе. Когда Чонгук делает шаг ему навстречу, Чимин отступает, не позволяя сократить дистанцию. Чонгук хмурится. — Я чем-то обидел тебя? — спрашивает он. — Чимин-а, что происходит? Почему ты так ведешь себя? — Потому что ты себя так ведешь! — восклицает Чимин. И говорит словно не о том, что Чонгук тут сцену устроил с утра пораньше, а о том, что тот вытворял весь предыдущий день. Чонгук его все-таки отпускает. Чимин тут же поправляет почти соскользнувший плед и обнимает себя за плечи. Чонгук стоит, опустив руки вдоль тела, и молча смотрит на него. Очень внимательно. Старается понять или угадать то, что ему никогда не скажут, сколько бы он ни спрашивал. — Зачем ты на Юнги-хёна накинулся? — сам накидывается на него Чимин. — Зачем ты вообще столько шума поднял? — Потому что испугался, что ты пропал, — напряженно отвечает Чонгук. — Куда я мог пропасть?! — Мне откуда знать? — тоже начинает повышать голос Чонгук. — Я переживал, потому что никто не знал, где ты! Я тебе звонил, а ты трубку не брал. Вокруг лес, незнакомые места, что я, блин, должен был подумать? — Ты же шел сюда и видел, что я с Юнги-хёном и со мной все в полном порядке. Зачем было ругаться? — А зачем было приходить к нему? — И они снова возвращаются к тому, с чего начали. — Ты мне можешь честно сказать, чем тебя не устроила моя комната? Только не говори мне, что дверь была заперта или что ты не хотел меня беспокоить, пока я душ принимал, Чимин. Не ври мне. Чимина снова трясет. Но уже от страха. Потому что он не может озвучить вслух правду. Он хочет ее похоронить. Чувства, которые стоят за этой правдой, тут же дают о себе знать. — Вчера ты весь день… — начинает он, не справляется с эмоциональным бунтом и умолкает. Чонгук в состоянии вытерпеть только пять секунд тишины и начинает давить: — Что я вчера весь день? Что я опять не так сделал, Чимин? — Ничего, — качает головой Чимин. — Я просто захотел пойти спать в палатку. Вот и все. Чонгук поджимает губы. Совсем не это он хотел услышать. И хотя он не может определить, правда это или нет, ответ Чимина все равно его ожидаемо задевает: — Ты хотел сказать, что захотел пойти спать с Юнги-хёном? — Нет, — отрезает Чимин. — Я сказал именно то, что хотел, Чонгук. Прекрати. Что за детсад и дележ игрушек и песочницы? С каких пор я не могу спать, где я хочу и с кем я хочу? Я не обязан постоянно быть рядом с тобой и делать только то, что ты хочешь. Я не хотел идти спать ни к тебе в комнату, ни к Сокджин-хёну, ни к кому-то еще. Я хотел поспать на свежем воздухе — с Юнги-хёном или без. Такой ответ тебя устроит? Чонгук молчит, но у него и так все на лице написано. Он со злости пинает камень, который отлетает в воду, и Чимин смотрит на расходящиеся по потревоженной поверхности круги. Так и с ним. Рябь давно улеглась, но камень все еще внутри — давит своей тяжестью на сердце. Чимин такой лжец, трус и лицемер. Ему с самого себя тошно. Чимин ведь прекрасно знает, что он Чонгуку нравится — и Чонгук все чаще ему это показывает. Он становится все уверенней и напористей, потому что видит ответную реакцию, которую Чимин попросту не в состоянии контролировать. Чонгук, конечно же, знает, что он Чимину нравится. Но каждый раз, когда Чонгук пробует сделать шаг вперед, Чимин отступает на два назад. И эта вымораживающая игра затянулась так надолго, что уже попросту нет никаких сил продолжать в нее играть. Чонгук боится все испортить. Если он попробует вывести Чимина на откровенный разговор и прямо задаст ему вопросы, Чимин, возможно, и ответит на них — не сообщив при этом Чонгуку ничего нового. Но после совершенно точно отгородится от него, начнет избегать и контролировать каждый свой взгляд и жест, чтобы ничем себя не выдать. Чимин ясно дает понять: он не готов. И чем больше Чонгук будет на него давить, тем большее сопротивление получит в ответ. И Чонгуку приходится снова уступить — как бы сильно ему ни хотелось наконец уже поставить все точки над “i”. Ничего, он наберется терпения, будет продолжать потихоньку завоевывать доверие Чимина и его расположение. Он добьется своего рано или поздно. Добьется Чимина. Чимин будет его. Чонгук это знает. — Прости, — говорит он. — Я правда… начал переживать, когда ты пропал. Извини, если вспылил. Ты знаешь… я не хотел. Чимин заметно расслабляется. Чонгук мысленно выдыхает: морозиться и убивать его Чимин не будет. У Чонгука столько планов, идей и мечтаний на эти выходные дни, что накануне поездки он всю ночь уснуть не мог: представлял, как они с Чимином на целый день уйдут куда-нибудь вдвоем и забудут обо всем остальном мире… Конечно же, Чимину он сказал, что всю ночь резался в игры. И вчера, в первый день здесь, так и не решился предложить ему сбежать вместе на другой конец света — и никогда не возвращаться. Но впереди еще целый день. И Чонгук это драгоценное время не упустит. — Почему ты так рано встал? — спрашивает Чимин. Как только Чонгук позволил закрыть тему, ему сразу становится легче дышать и думать. Ураган эмоций стихает. Но Чимин знает: это ненадолго. Чонгук снова что-нибудь выкинет. И начнется новый хаос, который поглотит Чимина и разрушит его до молекул. — Хотел предложить тебе пойти пробежаться вдоль озера. Чимин не может не улыбнуться. Это так мило. Чонгук очень милый. — С удовольствием. Заодно согреюсь… — Ты замерз? — тут же начинает беспокоиться Чонгук. Хочет пощупать руки Чимина, чтобы проверить, но тот ловко ускользает, избегая физического контакта. Чонгук напрягается, потому что вчера Чимин был абсолютно не против того, чтобы Чонгук его трогал, а в завершение целого дня, полного тактильных ощущений и приятных, невинных ласк, еще и сам забрался к нему на колени и почти уснул. Сейчас-то что не так?.. Чимин на него все еще злится? — Телефон только возьму с собой, и побежали, — говорит Чимин. Он идет в палатку. Чонгук за ним не следует. Все еще не понимает, что на Чимина нашло. Вопрос только, тогда или сейчас? Какое поведение считать нормой: вчера или сегодня? И не спросишь же ведь, блин! Чонгук всегда знал: с Чимином будет сложно. Но кто бы его заранее предупредил, что настолько. Хотя это бы все равно ничего не изменило. Если бы Чонгук не знал — на уровне куда более глубоком и доступном для разума, — что Чимин часть его, без которой он не сможет жить, он бы давно сдался. Потому что так было бы проще. Возможно, даже правильней. Но Чонгук буквально борется за свою жизнь. И понять бы еще, с чем или кем именно он борется… И есть ли у него шанс победить. Но даже если шанса нет… Чонгук пойдет до самого конца, каким бы он ни был.