Behind The Scenes

Когда Чимин учился эквилибристике, ему было очень сложно. Никак не получалось удерживать равновесие, особенно в статике — он падал, копил опыт и синяки. Но не сдавался. Сейчас все иначе. Впервые в своей жизни Чимин хочет сдаться. Ему приходится заново учиться балансировать — на очень тонкой грани, разделяющей те вещи, которые они, Чимин и Чонгук, могут себе позволить в отношении друг друга, и те, которые допускать ни в коем случае нельзя. Чимин все еще пытается плыть на полузатопленной лодке, вычерпывая из нее воду, и думает, что продержится до берега. Он боится утонуть, хотя прекрасно умеет плавать. Но у него висит камень на шее, который потянет его ко дну сразу, стоит ему потерять контроль над ситуацией. Чимин не может расслабиться. После утреннего разговора Чонгук ведет себя куда осторожней. Больше к Чимину не клеится и лишний раз старается его не трогать. Ждет, когда Чимин сам захочет пообщаться, и терпит так долго, изнывая от желания сделать хоть что-то, чтобы привлечь его внимание, что соглашается сразу, едва Чимин предлагает прогуляться. Чимин заценил фотки Намджуна и Сокджина с обзорной площадки и понял, что хочет такие же. И ради этого ему даже не влом снова тащиться в горы. Чонгук сразу же мчится за своей камерой, пока Чимин не передумал брать его с собой: он сделает для Чимина идеальные снимки, чтобы его порадовать. — Хочешь с нами? — спрашивает Чимин у Тэхёна, а то обидится опять, что его с собой не позвали. — Чтобы смотреть, как вы друг от друга отлипнуть не можете? — лениво, но язвительно тянет Тэхён, который не в состоянии отлипнуть от своего телефона. Словно в нем — вся его жизнь. — У тебя ПМС? — ласково интересуется Чимин. Если бы не Тэхён, Чимин бы спокойно провел ночь в своей комнате и не начал это прекрасное утро с выяснения отношений с Чонгуком. Хоть пробежка прошла приятно и продуктивно. Физическая нагрузка помогла разгрузить голову. — А у тебя недотрах? — огрызается Тэхён. — Мелкий не дает? — Заткнитесь оба, — бормочет Юнги с дивана, на котором валяется, как морская звезда на берегу — пораскидав конечности во все стороны и закрыв лицо бейсболкой от света. — Если я встану, вы ляжете. И уже не встанете. Чимин проглатывает через не хочу все, что собирался Тэхёну сказать, и спокойно произносит: — Не хочешь с нами — не надо. Разворачивается и уходит из гостиной. Подождет Чонгука на улице. Заодно остынет. Хосок и Намджун играют в бадминтон на площадке. Рядом на шезлонге под зонтиком валяется томный Сокджин с лимонадом и комментирует их игру. Хосок с Намджуном ржут над его тупыми шутками больше, чем над остроумными ремарками, и по очереди пропускают удары по воланчику. Хоть кому-то весело. Чимин рад видеть мемберов такими: живыми и полными энергии и энтузиазма, а не полудохлыми, раздраженными и постоянно срывающимися из-за того, что не остается сил и мотивации справляться с нагрузкой. Идея взять короткий перерыв между турами оказалась как раз тем, что спасло их от распада. Если бы еще кто-то спас Чимина от него самого. У него перехватывает дыхание, когда он видит Чонгука: с распущенными волосами, в белой свободной рубашке, смело расстегнутой до середины груди, в коротких шортах, обнажающих крепкие икры и бедра. Открытые закатанными рукавами татуировки на руке и сумка, которую ему подарил Чимин и которую Чонгук теперь всюду таскает с собой, задерживают взгляд Чимина дольше всего. Чонгук такой красивый, самобытный, настоящий — Чимин не способен перед ним устоять. Он не знает, сможет ли пережить эту прогулку. Хочется вернуться и начать умолять Тэхёна пойти с ними, чтобы трусливо прикрываться им все время, лишь бы не оставаться с Чонгуком наедине. Пока они идут, Чонгук делится с Чимином впечатлениями вчерашнего дня. Несмотря на падение в воду, Чонгук хочет снова залезть на гидроцикл — и хочет, чтобы в этот раз Чимин составил ему компанию. Чимин, ясное дело, соглашается — и не только из-за того, что Чонгуку не лень тащиться с ним в гору на солнцепеке. Чимин постоянно отвлекается и то и дело смотрит на его татуировки. Обычно они скрыты под одеждой, а сейчас видны во всей красе. Ему очень хочется их потрогать — пройтись по цветному узору подушечками пальцев, провести по дорожкам выступающих на предплечье вен… У Чимина, наверное, солнечный удар — он вообще не в состоянии ни на чем сосредоточиться. Может только бездумно пялиться на Чонгука, беспричинно ему улыбаться и смеяться без повода. Чимин совсем плох. Когда Чонгук находит повод взять Чимина за руку — тянет его за собой вверх по каменистой тропе, отказываясь делать остановку для отдыха, — Чимин вынужден переставлять ноги, которые его уже не держат. Не из-за подъема в гору, разреженного воздуха и пониженного атмосферного давления. А из-за горячей руки Чонгука с замысловатым узором татуировок, крепко держащей его руку. Чимину адски жарко, и уже кружится голова. Хочется сжать пальцы сильней, возможно, даже решиться их переплести… Но он пока еще держится. Все еще гребет к берегу на тонущей лодке. А впереди — целый день, который Чонгук хочет провести только вдвоем. Чимин испытывает судьбу и себя на прочность. На плато Чонгук все-таки решает присесть — на скамейку, стоящую в тени дерева. Он достает из рюкзака запотевшую бутылку с водой, которую взял из холодильника перед тем, как отправиться на прогулку, скручивает крышку и сразу отдает Чимину. Получает в ответ благодарную улыбку и старается не пялиться в открытую, как Чимин жадно пьет, запрокинув голову назад. Он держит горло бутылки на расстоянии, не касаясь его губами, но от этого зрелище не становится менее эротичным. Губы Чимина вообще Чонгука в покое не оставляют ни днями, ни ночами. Он шумно сглатывает, но Чимин, к счастью, этого не слышит. Он возвращает Чонгуку бутылку, и приходит его очередь утолять жажду. Чонгуку очень жарко — из-за Чимина, который сидит так близко, что они соприкасаются плечами, хотя на скамейке полно свободного места. Чимин не спешит доставать фотоаппарат или просить у Чонгука камеру. Он хочет немного посидеть, насладиться видом и, чего уж греха таить, близостью Чонгука. В какой-то момент он все-таки придвигается еще на пару сантиметров ближе и кладет голову ему на плечо. Чонгук никак не реагирует, но Чимин замечает, что он дышит чаще. Волнуется. Чимин не может не улыбнуться: Чонгук такой милый. Он обнимает его руку (так удобней), и Чонгук все еще прикидывается мертвым — надеется, наверное, что пронесет. И куда делась вся его смелость, когда он вчера весь день напролет лапал Чимина без остановки? Приходит очередь Чимина брать реванш. Он все-таки идет на поводу у своих демонов и словно бы невзначай проводит пальцами по открытому предплечью Чонгука, украшенному татуировками. Выжидает пару секунд, перекладывает руку безропотного Чонгука на свое бедро (потому что так удобней) и начинает ее гладить. Чонгук нервно сглатывает. Чимин это слышит, и улыбка становится шире. Хоть что-то не меняется: ему все еще чертовски нравится Чонгука смущать. Насладившись зрительной эстетикой красивой руки Чонгука, Чимин закрывает глаза, погружаясь в свои тактильные ощущения. Он следует за изгибами, начиная с выступающих костяшек холодных от волнения пальцев вверх, к горячим запястьям, по узору выпуклых вен к чувствительному местечку в сгибе локтя, и мягкая и гладкая кожа Чонгука моментально идет мурашками. — Мин-а… — Его глухой голос, идущий откуда-то сквозь плечо, к которому Чимин прижимается ухом, звучит непозволительно низко. Чимин замирает, чувствуя, как пальцы Чонгука, наконец ожив, ощутимо сжимают его бедро. Спускаются всего на несколько сантиметров ниже и оказываются на его неприкрытой шортами голой коже. Приходит очередь Чимина покрываться мурашками. — Молчи, — так же глухо произносит Чимин, не отрывая глаз, и продолжает выводить зигзаги по предплечью Чонгука — только уже вниз от локтя. Чонгук слушается. Больше ничего не говорит. Но начинает гладить его бедро — очень осторожно и деликатно, не поднимаясь выше середины, едва задевая ткань шорт. Чимину приятно. Он трется щекой о плечо Чонгука, устраивая голову удобней и собираясь сидеть так до тех пор, пока не кончится время этого мира — сколько бы его ни осталось. Чимин переплетает их пальцы на своем бедре, и Чонгук сжимает свои. Держит крепко. Чимин знает: никогда не отпустит. Он этого и не хочет. Но того, чего он действительно хочет, желать опасно. И даже если рядом нет камер и других людей, они все равно не могут быть вместе — так, как им это необходимо. Чимин отстраняется первым. Смотрит на Чонгука, который тоже думает сейчас о чем-то не очень радостном, потому что лицо у него напряженное и, кажется, огорченное. Чимин хочет руку забрать, но Чонгук не дает. — Чонгук-а… — растерянно роняет Чимин, всматриваясь в его темные глаза в поисках ответов на так и не заданные вслух вопросы. — Молчи. Чонгук поворачивается к Чимину и порывисто обнимает его второй рукой. Прижимает к себе и прячет лицо в изгибе шеи — в опасной близости от обнаженной воротом футболки кожи. Чимин замирает, глядя широко распахнутыми глазами на пробивающийся сквозь мозаику листьев солнечный свет. Опускает веки и позволяет себе побыть в этом моменте еще немного. Может быть, неправильно. Скорее всего, эгоистично. Но он не может Чонгука оттолкнуть. У него не получается держать его на расстоянии вытянутой руки, когда хочется притянуть его еще ближе к себе, обхватить обеими руками и никогда не выпускать из своих объятий. Чимин знает, чего он хочет. И знает, что никогда этого не получит.