Behind The Scenes

Чимин сначала делает, потом думает. У Чимина какие-то проблемы с контролем тела последние дни — оно двигается произвольно. С головой тоже беда. В мозгу сбоит — то ли от жары, то ли от усталости, то ли от того, что Чонгук очень близко. Чимин сидит позади, на диване, Чонгук — на прохладном полу рядом, и Чимин смотрит, как у Чонгука на шее вдоль линии волос собираются бисеринки пота. Они мелкие, блестят, как стразы, а потом сливаются в капли больше. И начинают медленно скользить вниз, оставляя за собой влажные дорожки на бархатистой, как нежно-кремовый велюр, коже. Чимин сначала делает — тянется рукой и ведет кончиками пальцев по этим следам. Потом думает… Что только что проебался по всем фронтам. Лицо у него в этот момент… Он будет еще долго наслаждаться им на видео, потому что у них съемки. Потому что потеря секундного контроля будет стоить ему половины жизни — половины жизни, которую он потратит на то, чтобы как-то объяснить весь этот лютый пиздец Намджуну, менеджерам, Хитману, мемберам, Чонгуку, самому себе, в конце концов. У Чимина на видео лицо такое, словно, будь они с Чонгуком одни, он бы наклонился и слизал соленый пот с его шеи. И целовал бы потом еще долго-долго за ухом, в изгиб плеча и вдоль ключиц. Чимин думает об этом слишком громко. У Чонгука на лице одно — паника. Он вздрагивает от неожиданного прикосновения — боковым зрением замечает движение за спиной, но совершенно не ждет чужих теплых пальцев на своей коже, скользящих по ней так нежно и мягко. У него легкий коматоз и дрожь по всему телу. Он хочет отстраниться — и не может, потому что… Хочется закрыть глаза, перестать дышать и раствориться в этом касании — целиком и безвозвратно. И насрать ему, что лицо его, дурное и блаженное, станет достоянием общественности. Хосок виртуозно запарывает им дубль. Словно благословенный свыше. Чимин выдыхает резко, когда режиссер говорит “стоп!”, и это значит, что они будут снимать по новой. Им дают пятиминутный перерыв — попить воды, обновить макияж, передохнуть и собраться с мыслями. Хосоку особенно, потому что он три дня учил этот текст на ебаном английском (авторская стилистика сохранена), а на камеру без запинок и неожиданной замены слов на другие (еще более неожиданные слова) все равно сказать не может. Чимин избегает смотреть на Чонгука. Ему стыдно за то, что он сделал, до жути. И ладно бы сделал он это с лицом попроще… Но когда он вместе с остальными смотрит неудачно отснятый дубль, чтобы еще раз поржать над Хосоком и его филигранным и виртуозным владением ебаным английским, Чимин видит лицо Чонгука. Ему резко становится нечем дышать. Намджун медленно поворачивается сначала к Чимину, смеряя его убийственным — жаль, что не буквально, — взглядом, потом также смотрит на Чонгука — долго и испытующе. Не говорит ничего — потому что задолбался уже распинаться. Чимин и Чонгук понимают Намджуна без слов. Чимин улыбается невинно, до последнего играя роль пусанского дурачка (с Наджуном уже не прокатывает, но хоть остальные успокоят себя “фансервисом”), а Чонгук смотрит в сторону и смущенно трет шею, словно пытается избавиться от призрачных следов, которые оставили на его коже пальцы Чимина. — Нам нужна перестановка, — говорит Намджун громко, обращаясь к стаффу. — Давайте поменяем местами ДжейКея и Джина. Цветовое пятно здесь будет лучше смотреться. — И указывает пальцем в экран. С Намджуном, обсудив, соглашаются: в самом деле, смотрится эстетичней, если местами поменять двух мемберов. Чимину то ли смеяться хочется, то ли плакать: насколько Намджун им с Чонгуком уже не доверяет. Чимин сам себе не доверяет. Он не хочет ехать с Чонгуком в одной машине обратно. Думает, как ему естественно слиться, чтобы Чонгука не обидеть, и примазаться к Юнги и Хосоку так, чтобы это не выглядело подозрительно. Но Чонгук увязывается следом — и по привычке уже садится в ту же машину, что и Чимин, до последнего игнорирующий указания стаффа, просящего его пройти дальше. Выгонять их из чужой машины не выгоняют (в конце концов, какая разница?), так что Юнги и Хоби садятся в тот автомобиль, что предназначался Чимину и Чонгуку. Партия разыграна, но результат плачевный. Чимин делает вид, что намертво залип в телефоне — и связь с реальностью потеряна безвозвратно. Как и его самообладание, когда Чонгук, в упор намеков не понимающий, подается ближе и просит тихо: — Хён… Сделай так еще раз. Пожалуйста. Чимин шумно выдыхает. Вспоминает многообещающий взгляд Намджуна — распнут его за растление малолетних… Но перед глазами — лицо Чонгука на записи… Чимин смотрит на Чонгука долго. Тот не моргает, глядя прямо. И Чимин кладет руку ему на шею сзади. Гладит, массирует, трет пальцами, лезет ими в уже распущенные, чуть влажные от пота волосы, перебирает их. Чонгук трогательно наклоняет голову, подставляется, тихо-тихо вздыхает, словно боится спугнуть — и кладет руку на колено Чимина, потому что так удобней сидеть. И надо, наверное, остановиться, потому что это уже слишком… Но Чимин не останавливается, даже когда машина трогается. Рука Чонгука поднимается по бедру выше, и пальцы сжимаются сильней. У Чонгука лицо такое, словно он вот-вот кончит. У Чимина — легкая паника и с пульсом какая-то беда… И спасибо Намджуну, господи, что на съемках принял волевое решение отсадить их друг от друга от греха подальше. Потому что до греха — двадцать сантиметров — и чужие губы. У Чимина резко оживает телефон. Одной рукой смахивать неудобно, приходится использовать обе. Его рука выскальзывает из-за ворота футболки Чонгука, и тот выдыхает разочарованно, не скрывая этого. Чимин со страхом смотрит в экран. От Мони в общем чате Какао: “руку убрал быстро, пока не оторвал” Чимин нервно хохочет — подкатывает нехилая такая истерика. Чонгук успевает прочесть, сунув любопытный нос в чужой экран, и тут же озирается, пытаясь понять, где установлена камера, кто их спалил и как Намджун узнал, когда едет от них через две машины — где-то позади, даже не в параллели. “Я ничего не делал ><” — быстро печатает Чимин в ответ, пока еще дышит. “извини, я не тебе” — приходит через десять секунд. Почти сразу еще одно: “хоби балуется”. И Намджун присылает короткое видео, на котором из едущей впереди машины торчит рука Хосока — с его любимыми яркими фенечками — и передает Намджуну загадочные условные сигналы. И еще с пятисекундной заминкой Намджун подозрительно уточняет, будто чует неладное: “а что ты не ДЕЛАЛ, ПАК ЧИМИН?!?!..” Чимина сгибает в три погибели. Он ржет так, что не продохнуть. Роняет телефон на сиденье, Чонгук его подхватывает и тут же лезет в переписку, чтобы узнать, от чего хёна так жестко кроет. Читает все, хихикает нервно, а потом ржать начинает сам, как припадочный. Это все стресс. Потому что как в общагу их выкинут, Намджун точно им руки поотрывает — или сразу бошки открутит. Хотя ясно, что Чимина и Чонгука даже это не остановит.