Behind The Scenes

Чимин умеет делать неловкие вещи еще более неловкими. Чонгук не знает, чего ему стоит не отвести взгляд и сохранить нейтрально-улыбчивое выражение лица, когда Чимин стягивает с себя через голову свой свитшот с провокационной надписью “SMILE if u want me”. Чонгук не может перестать улыбаться, но улыбка выходит нервной. Потому что Чимин уже наполовину голый — и Чонгуку сложно оставаться оптимистом и повторять себе, что Чимин все еще наполовину одет. Чонгук видит Чимина обнаженным частично или полностью практически каждый день. Они часто пересекаются в ванной по утрам, а Чимин спит без верхней одежды, только в шортах, и в рабочие часы им постоянно приходится раздеваться друг перед другом, сменяя бесконечные сценические костюмы. Не говоря уже о том, что после тренировок они идут в общую душевую. В общем, это все к тому, что Чонгук должен уже давно привыкнуть к тому, как Чимин выглядит в одних трусах или вовсе без них. Но у Чонгука с этим какие-то проблемы — потому что для него вид обнаженного тела Чимина каждый раз как первый: пульс учащается, в животе щекотно тянет, уши начинают гореть. Он смущается, как старшеклассник, перед которым первый раз разделась девочка (которая еще и нравится!), — и не справляется с собственным волнением. Не то чтобы перед Чонгуком хотя бы раз раздевалась хоть одна девушка… Но Чимин ни с одной девушкой не сравнится. Чимин бросает свитшот к стене, где свалены их вещи, и укладывает растрепавшиеся волосы, разглаживая их пальцами. Он стоит лицом к зеркалу, но смотрит не на свое отражение, а на Чонгука. Тот застыл позади него в нескольких метрах и нервно теребит рукав своего любимого черного худи — он его не только скоро до дыр заносит, но и сам сейчас в нем дыру проковыряет. А в Чимине своим жарким взглядом прожжет еще несколько. Чимин, нацепив на лицо самое невинное свое выражение, поворачивается к Чонгуку и вопросительно приподнимает брови. Он голый — наполовину одетый, — в спортивных штанах и босой. Чонгук вздыхает. Чимин скрещивает руки на груди, ожидая, когда Чонгук начнет шевелиться. Чонгук шевелится, но очень неохотно. Сначала стягивает кроссы, наступив мысками на пятки, потом выправляет майку из-под худи, чтобы снять только худи. Чимин с улыбкой наблюдает за его молчаливыми страданиями. Набрав воздуха побольше, как перед прыжком в воду, Чонгук тянет худи наверх, стягивая через голову, и трясет волосами, пытаясь вернуть их в исходное идеальное состояние хаоса. Он отбрасывает худи к матам и смотрит на Чимина. Тот снова выразительным взглядом и игрой бровей намекает, что Чонгуку рано останавливаться. Но Чонгук внезапно упирается: — Это обязательно? — спрашивает он угрюмо. — Я не вижу твоего тела под ней, — отвечает Чимин невозмутимо. — Я же не прошу тебя снять штаны, хотя это желательно. Чонгук понимает, что штаны перед Чимином снять не готов совершенно точно, так что расстается с майкой — и надеждами на то, что сможет обойтись малой кровью. Он снова трясет головой, убирая отросшие волосы куда-нибудь с лица, и дует на непослушные пряди, продолжающие лезть ему в глаза. Но руками принципиально не трогает: потому что не удержится и начнет Чимина передразнивать, делая вид, что он — Чимин, который с этим его томно-эротическим видом постоянно свои волосы назад зачесывает. Чонгук бросает быстрый взгляд на себя в зеркало. Отлично. Он теперь тоже наполовину раздет. Хуже не придумаешь. Они еще ничего не делают, но Чонгук уже ощущает растущую внутреннюю тревогу. Эту совместную тренировку он не переживет. Скончается примерно в тот же момент, как Чимин окажется слишком близко — разгоряченный, голый (наполовину), блестящий от пота, со сбившимся дыханием и с таким выражением лица, словно его только что хорошенько оттрахали, но он хочет еще. Чонгук резко выдыхает. Откуда у него все эти мысли?! Чимин подходит к нему и встает рядом, тоже повернувшись лицом к зеркалу. Он с интересом их рассматривает в отражении, будто впервые видит. Сравнивает их пропорции и габариты. — Тебе пора переставать уже качать грудные мышцы, Гукки, — Чимин переводит взгляд с зеркала на грудь стоящего рядом Чонгука и, протянув руку, щупает его. Чонгуку хочется отмахнуться от него и прикрыться руками, как стеснительной девчонке, может быть, даже начать так же визжать и возмущаться: “Оппа! Ты что делаешь?! Что ты себе позволяешь?!”. У Чонгука вырывается нервный смешок, но он позволяет Чимину и дальше себя лапать. Чимин от души хлопает его по накачанной груди и хмыкает: — Я серьезно. Придется все шмотки перешивать, потому что твой грудак в них не влезет. — Ну хоть РэпМону не придется больше на мне рубашки рвать — сам справлюсь, — Чонгук пытается шутить, чтобы хоть немного разрядить обстановку. Ему одному очень жарко? Хочется открыть окно и подышать свежим воздухом. Остыть немного. Но Чимин мерзлявый, начнет ругаться, что сквозняк, они мокрые, заболеют, так нельзя, “закрыл окно живо, пока я тебя в него не выбросил, Чон Чонгук”. Чимин смеется и хлопает Чонгука тыльной стороной ладони по животу. Чонгук машинально трет живот, пытаясь избавиться от мимолетного ощущения соприкосновения кожи к коже, но делает только хуже. Кожа начинает гореть еще сильней. — Ладно, все, шутки в сторону. Давай, надо сосредоточиться, — говорит Чимин, ударив в ладони. — Начинаем. Это самое сложное. Сосредоточиться, когда Чимин рядом не просто голый, а еще и двигается. Чонгук стоит столбом, смотря на изящные движения его рук — Чимин тянется, пуская волну по своему послушно-гибкому телу. Чонгук, сколько ни старается, все равно не может быть настолько мягким в динамике — у Чимина к этому врожденная склонность. Такую пластику никакими растяжками и тренировками не приобретешь. Остается только восхищаться. Что Чонгук и делает, забывая о том, что ему вроде как тоже нужно танцевать. — Чонгук-а! — Чимин прерывается и смотрит на него недовольно. — Соберись. Где ты мыслями витаешь? Давай уже, — он хлопает его по плечу недовольно. — Ну. Чонгук слушается. Повторяет за Чимином, глаз с него не сводя ни на секунду, хотя ему лучше стоит смотреть на свои движения и пытаться их корректировать. Но за него это делает Чимин: следит пристально, не моргая, и когда Чонгук в очередной раз не может сделать достаточно глубокий наклон вбок, тут же решительно идет к нему. Становится за спину, кладет одну руку на шею, вторую — на талию и давит постепенно, скользя ладонью по напряженным мышцам вверх к плечу Чонгука. — Я думал, только девчонки бревнами бывают, — говорит он сквозь смех. Чонгуку вообще не до веселья сейчас. У него в голове только одно: руки Чимина на его обнаженной коже. Его связь с реальностью похерена окончательно и бесповоротно. Последующие минут десять только и слышно: — Ты специально надо мной издеваешься, да? — смеется Чимин, когда Чонгук драматично стонет, делая вид, что дальше уже не тянется. — Чонгук-а! — возмущается Чимин наигранно и щиплет его за ребра. Чонгук моментально выворачивается, сгибаясь, и смеется, давая выход стрессу. Господи, выжить бы... — Ты можешь побыть серьезным хотя бы пять минут?! — Чимин все еще тщетно пытается заставить Чонгука работать. Но когда он хочет его распрямить и вернуть в исходное положение, Чонгук картинно валится на пол, и Чимин раздраженно выдыхает. Как ребенок, ей богу! За что ему это наказание? — Ладно, сам напросился, — говорит Чимин угрожающе и наваливается сверху, захватывая руки Чонгука сзади. Не хочет по-хорошему с ним танцевать, они будут заниматься по-плохому. Чонгук атаки не ожидает. А еще того, что Чимин будет жаться своей обнаженной грудью к его спине. Он даже толком не сопротивляется, только смеется — как-то истерично-высоко — и утыкается горящим лицом в пол, терпя все над собой издевательства. Главное — выжить. — Ну? Ты передумал? — рычит ему Чимин на ухо. — Будешь хорошим мальчиком и слушаться меня уже наконец начнешь?! Последний шанс! Не буди во мне зверя. Ты знаешь, как я страшен в гневе. — Чимин-а-а-а, — стонет Чонгук в пол сквозь полузадушенный смех. Чимин давит на его плечо до легкого дискомфорта, но если Чонгук сейчас дернется, будет точно больно. Чонгук не делает попыток вырваться, ему нужен тайм аут. Ему проще, когда Чимин его лица не видит и продолжает дурачиться, не зная, что Чонгуку уже давно не смешно. Ему в принципе с самого начала не смешно от слова "совсем". — Я не могу, это не мое. Давай я сто раз от пола отожмусь, а? Хочешь, с тобой на руках пробегу километр? Только не это вот все. — Ты мне обещал, — Чимин наклоняется ближе. Его теплое дыхание касается щеки Чонгука. — Что поставишь со мной танец. Контемпорари. Помнишь? — Давай Джексона опять, а? — просит Чонгук несчастно. — Ты обещал контемпорари! — строго напоминает об изначальном договоре Чимин. Он выпускает руку Чонгука, но только для того, чтобы сделать захват предплечьем и придушить немного мелкого засранца — хотя никакой он давно уже не мелкий. И поддается Чимину только потому, что этому взрослому и здоровому, но все еще засранцу, это нравится. — Я был пьян… — стонет Чонгук, оправдываясь, как может. Дышать тяжело. Но не из-за предплечья Чимина, давящего на трахею. — У меня свидетели! Тэ все записал на камеру. Тебе придется со мной танцевать. Или я убью тебя, — на полном серьезе говорит Чимин. — Лучше убей меня… — выдыхает Чонгук. Чимин рычит и кусает его за ухо. Подлый, запрещенный прием. Знает ведь, что у Чонгука самое чувствительное место — уши. Поэтому он тает, когда Чимин их ему массирует, бесится, когда другие его пытаются за уши трогать, и ненавидит, когда кто-то за них пытается укусить. Но вместо гнева и раздражения Чонгуку приходится бороться с возбуждением — и он почти проигрывает. Чимин на нем сверху все еще голый (наполовину), прижимается всем телом и теперь не просто на ухо ему жарко дышит, но и кусает за него. И лучше бы больно, чем так.... приятно. Чонгук резко дергается: Чимин не ожидает контратаки и пропускает толчок. Чонгук сбрасывает его с себя, хочет подняться, но Чимин тут же обхватывает ногами его торс — крепко, аж ребра ноют, — и бессовестно хохочет: — Нет, так легко ты не отделаешься, Чон Чонгук! Ты же мужчина, я тебя научу держать слово! Чимин сильный. Чонгук об этом постоянно забывает, обманываясь его мнимой хрупкостью и худобой, но у Чимина мышцы, словно кевларовые тросы — и это он еще перестал качаться. Чонгук понимает, что без вариантов. Придется Чимина трогать. Придется с ним на полу возиться в стиле вольной борьбы, пока кто-нибудь из них не устанет первым и не сдастся. Все захваты Чимина и силовые приемы Чонгук знает — и его это обнадеживает, есть шанс закончить все быстро. Это не первая их потасовка (и, очевидно, не последняя). Но обычно они одеты. И, как правило, рядом есть другие люди. В этот раз ситуация очень стремительно выходит из-под контроля. Чимин под ним. Захватил между бедер его руку — и сжимает так крепко, что у Чонгука от недостатка кровообращения уже немеют пальцы. Но второй рукой он блокирует корпус Чимина и его голову, надавливая несильно, чтобы больно не сделать — Чонгук концентрируется на этой задаче больше, чем на самом процессе, позволяя своему телу реагировать инстинктивно. В итоге они оба пыхтят, начинают уставать, делают перехват в последней попытке обезвредить друг друга, и каким-то образом Чонгук оказывается у Чимина между ног. Чимин крепко сжимает его талию бедрами и смеется непозволительно хрипло и низко ему в лицо, когда Чонгуку удается-таки перехватить обе его руки и прижать к полу. Но какой ценой… — Ладно… — Чимин облизывает пересохшие губы. Он дышит тяжело, устав — у Чонгука преимущество и в силе, и в весе, и в длине конечностей, и вообще бороться с ним бесполезно, потому что он знает все его приемы, а новые Чимин так и не выучил. Зачем? — Я сдаюсь, ты победил. Делаем очередной скучный кавер на Джексона… Чонгук хочет встать, выпустив первым руки Чимина. Но понимает, что Чимин его отпускать не собирается: ноги сцеплены замком, и у Чонгука не выходит расцепить их ни с первой, ни с четвертой попытки. У Чимина второе дыхание открылось? Он выглядит так, словно пальцем пошевелить не может, но захват ног у него все равно, что в капкан угодить. Сцеплены намертво. Чонгук смотрит на Чимина потерянно — и ему страшно, если честно, потому что поза эта пипец двусмысленная, а он себя уже почти нихрена не контролирует. Чонгук быстро сглатывает и старается как можно спокойней сказать: — Пусти, хён. — Нет, — говорит Чимин совершенно спокойно. Он лежит под ним раскрасневшийся, растрепанный, запыхавшийся… Прямо как в кошмарном эротическом сне, после которого Чонгук просыпается в мокрых трусах. Но сейчас все еще более неловко, потому что это не сон. — Чимин… — Чонгук дышит и давит нарастающую внутри панику. Он снова пытается встать, но Чимин тут же подламывает его руку — точку опоры, — и Чонгук падает на него сверху всей тушей. Чимину наверняка тяжело, если не больно, но он только задушенно смеется. — Я передумал. Не отпущу тебя, пока не пообещаешь мне танец. Снова. Чонгук ему что угодно пообещать готов, лишь бы слезть с него уже. Чимину весело, а Чонгуку сбежать хочется на другой конец света — от себя и своих гребаных извращенских мыслей подальше. — Да-да, хорошо, танец, хён, — быстро произносит он, сумев отстраниться максимально далеко и отчаянно стараясь Чимину никуда ниже глаз не смотреть. — И поцелуй, — внезапно говорит Чимин. Чонгук пялится на него, забыв закрыть рот. Чимин смотрит на него с улыбкой — мягкой и понимающей, поворачивает слегка голову на бок и тычет пальцем в свою щеку, показывая, куда Чонгуку его целовать. — Ты помнишь, что я выиграл тот спор на желание? И сказал, что хочу поцелуй. А ты сказал “хорошо, хён”, — напоминает он, если Чонгук забыл. Но такое не забывается. У Чонгука внутри истерика — потому что какого хрена Чимин вспомнил об этом именно сейчас?! Но внешне Чонгук спокойнее покойника. Не теряет надежду, дурак наивный, что Чимин потеряет к нему интерес, если он убедительно прикинется мертвым. — Так вот, Гукки. Прошел уже год. А я все еще жду. У Чимина непревзойденный талант превращать неловкие ситуации в еще более неловкие. Но Чонгук быстро учится — и от хёна своего не отстает. — Если я тебя поцелую... — выдыхает Чонгук. У него желе в голове вместо мозгов, и он не фильтрует свою речь, озвучивая то, что моментально попадает под TMI — too much information. — У меня встанет. Чимин замирает, распахивая глаза. А потом стремительно краснеет. Хватка его ног ослабевает, и Чонгук поспешно выбирается из захвата и убирается с Чимина — от греха подальше. Чимин все еще лежит на полу: смотрит на Чонгука, не отводя глаз, и Чонгуку хочется сквозь пол провалиться от стыда. Как он только такое Чимину в лицо заявил... И даже не получается сделать вид, что он это намеренно сказал, чтобы его смутить и сбить с толку, тем самым выведя из игры. — Давай танцевать, — просит Чонгук и даже находит в себе достаточно мужества и моральных сил, чтобы протянуть Чимину обе руки и помочь встать с пола. Он рывком ставит его на ноги и сразу же отходит. Чимин поправляет волосы — но не сексуально их назад зачесывает, а смущенно приглаживает, словно тщетно пытается прикрыть свое порозовевшее лицо. Отлично, теперь им обоим неловко. Тренировка обещает пройти незабываемо. Чонгук не знает, о чем жалеет больше: о том, что херню сморозил, или о том, что все-таки Чимина не поцеловал.