Behind The Scenes

Никто не ожидает, что Чонгук посреди выступления вдруг выдернет ушной монитор и ломанется к краю сцены. Стоящий к нему ближе всех Сокджин тупо застывает, провожая Чонгука удивленным взглядом. А тот уже прыгает вниз со сцены, мягко приземлившись на ноги. Охрана реагирует с запозданием: Чонгук проносится мимо них и перемахивает через ограждение — охранники только успевают прикрыть его со спины от нахлынувших со всех сторон фанатов. Со стороны это выглядит страшно: бешеная и дикая атмосфера концерта влияет не только на мемберов. Армия их фанатов сходит с ума. Чонгука словно пытаются задавить массой, и охрана не справляется: их тоже едва ли не сносят с ног. Чимин понимает, что что-то не так, только по реакции фанатов, которые смотрят на большие экраны. Он оборачивается, видит это людское месиво, понимает, сам не зная как, что там Чонгук. Он даже не успевает пересчитать оставшихся на сцене мемберов и уже бежит к краю сцены. Останавливается рядом с Сокджином, срывая наушник, и кричит ему: — Что происходит? — Я не знаю! — кричит ему в ответ Сокджин, с беспокойством следя за тем, что творится внизу. Им сверху видно, что Чонгук наклоняется, почти исчезая среди колышущихся рук фанаток и их голов. Мемберы сразу же думают, что Чонгуку плохо: что кто-то все-таки ударил его, случайно, конечно, или что-то еще хуже. На подмогу охране прибегает стафф из-за сцены. Они максимально быстро, вежливо и эффективно просят фанатов расступиться и дать пространство. Все это безумие длится, наверное, десяток секунд — а для Чимина проносятся десять лет. У него голова кружится и слабость в ногах — и не потому, что они уже как час на сцене скачут, как заведенные. Он хочет спрыгнуть и помочь Чонгуку, но знает, что нельзя — это внесет еще больший хаос. Все, кто хотел Чонгука потрогать, его уже потрогали, а Чимин может спровоцировать новую волну безумия. Он все равно инстинктивно делает шаг вперед, и ему на плечо тут же ложится тяжелая рука Сокджина. Он будто знает, что Чимин может. Но рад тому, что тот держит себя в руках и ничего не делает — только смотрит, как и они все. Им больше ничего не остается. Охрана берет под контроль происходящее. Стаффа вокруг Чонгука уже человек десять — они теснят своими телами обезумевших людей, сцепив руки замком и создавая собой живую изгородь. Наконец мемберы видят Чонгука: он стоит на одном колене напротив инвалидной коляски и поправляет что-то в ногах у девушки, сидящей в ней. Ему помогает пожилой мужчина, который больше мешает, потому что не справляется с нервами и стрессом. Девушка в кресле плачет. — Are you alright? — спрашивает по-английски Чонгук, повышая голос, чтобы девушка его услышала — он подается ближе к ней, поднимаясь с колена, когда ему наконец удается выпутать гибкий кислородный шланг из-под колеса и подставки для ног. Девушка кивает быстро — едва кислородные трубки не слетают. Чонгук берет ее за трясущуюся ледяную руку, пытаясь ободрить этим горячим прикосновением и своей улыбкой. Он видел, какая паника была на ее лице, когда кресло сдвинулось и дыхательная трубка зацепилась за колесо. Эта несчастная девушка была такой растерянной и беспомощной, отчаянно нуждающейся в помощи, но люди вокруг не видели этого — они не замечали ее, поглощенные выступлением. Пожилой мужчина, пришедший с ней, пытался ей помочь, но их зажали со всех сторон и он никак не мог обойти кресло или сдвинуть его. Все внимание толпы было сосредоточено на сцене и подошедшем к краю сцены Чонгуке — люди прыгали, кричали, толкались, а девушка в кресле все пыталась своими силами справиться с ситуацией. Чонгук не думал в тот момент, что нарушает правила. Им запрещено спускаться со сцены, если этого нет в сценарии концерта. К такому близкому нахождению рядом со зрителями организаторы готовятся особенно долго и тщательно, чтобы избежать любых инцидентов. И прыгать вот так без предупреждения в сходящую с ума толпу фанатов… В этом весь Чонгук. Не в пропасть с тарзанкой, так хоть со сцены? Все заканчивается хорошо. Чонгук благодарит плачущую в кресле девушку, что та пришла на их концерт, просит прощения у пожилого мужчины, вежливо отвечая рукопожатием на его слезные “спасибо, спасибо, спасибо!”, и перебирается обратно через ограждение. Ему помогает стафф, поддерживая его, и Чонгук возвращается на сцену, легко подпрыгнув и подтянувшись. Он двигается не скованно, травм нет — это первое, что Чимин оценивает. Двое людей из стаффа остаются рядом с девушкой в инвалидном кресле и ее пожилым опекуном, обеспечивая им защиту — и Чонгук раздраженно думает, что им, организаторам и охране, следовало сделать это с самого начала. Он скажет им все после концерта — молчать точно не станет. Сокджин хлопает Чонгука по спине, одобряя полностью и всецело. Чимин смотрит напряженно одну секунду — и этот взгляд предназначается только Чонгуку и никому больше. В нем ясно читается: “Чем ты думал?! Ты мог пострадать! Мы поговорим об этом позже”, после чего тут же с веселой улыбкой на все лицо бежит обратно на свою точку. Мемберы делают вид, что ничего не было и заминки не происходило, и продолжают прерванное выступление. Чимин вступает в свою партию после проигрыша, возвращая монитор в ухо, и слышит, как Чонгук поет вместе с ним на другом конце сцены. Чонгук — сука — бодр и весел, а у Чимина прединфарктное состояние. Словно на его глазах Чонгук нырнул с головой в пруд с голодными пираньями. Или даже хуже — в реку с крокодилами. Мемберы заканчивают концерт. Долго кланяются вместе с подтанцовкой и уходят со сцены. Чонгук уставший и мокрый насквозь, но счастливый дальше некуда. Чимин подлетает к нему сзади и хватает за локоть. Лицо у Чимина красноречивое: “рассчитывал, что я забуду? Пришло время отвечать”. Чонгуку становится не по себе. — Ты чем думал? — Чимин знает, что Чонгуку еще прилетит от руководства и организаторов, но все равно считает, что тоже обязан с ним поговорить. — Я должен был ей помочь. — Чонгук не оправдывается, но выглядит немного виноватым — из-за того, что заставил Чимина нервничать. Чимин зол, как фурия. Но Чонгук все равно улыбается, потому что Чимин о нем беспокоится. — Ты мог сказать это охране, а не прыгать со сцены. Мы не в Японии и не в Корее. Они могли тебя на куски порвать. — Чимин хорошо представляет, как некоторые фанаты ведут себя в Европе и Штатах. Они с этим уже сталкивались. Их сасэны нервно курят в сторонке. — Не утрируй, пожалуйста. — Чонгук пытается руку освободить, но Чимин только крепче сжимает пальцы. Ох, больно. Чонгук подчинятся. Они идут за остальными мемберами, которые на удивление бодро рассказывают о своих впечатлениях операторам перед ними — а по их спинам пот течет ручьями. Для Чимина и Чонгука это единственная в ближайшее время возможность поговорить наедине без свидетелей. — Она могла задохнуться. Чимин не говорит, что Чонгук тоже мог задохнуться — это ведь почти неуправляемая толпа, которая может кого угодно покалечить под влиянием момента. Чимин плохо справляется со своими эмоциями — потому что до сих пор напуган очень сильно. Чонгук в край безбашенный. Ему плевать на свою целостность и безопасность, ему надо каждому помочь, кто попал в беду, и он эти свои порывы благородного самопожертвования вообще не контролирует. В армию ему нельзя категорически. Вот прям точно. Чимину придется просить определить их в один взвод, чтобы присматривать за этим отчаянным. Чимин выдыхает. Чонгук останавливается вместе с остальными. Мемберы заканчивают интервью. Чонгук улыбается в камеру из-за плеча Хосока и чувствует, как рука Чимина, выпустив его локоть, гладит по мокрой насквозь спине. Через это касание Чимин говорит ему: “ты молодец, Чонгук-а”. И когда Чонгук смотрит на него, Чимин улыбается ему тепло: “я горжусь тобой”. Чонгуку не нужно слов, чтобы это понять. Он и так это знает. И улыбается только шире. А про себя думает: “Фух, пронесло” — не только не умер в страстных объятиях фанатов, но и гнев Чимина каким-то чудом пережил. А потом вдогонку осознает, что умереть в страстных объятиях Чимина не такая уж плохая перспектива.