Behind The Scenes

Наивный Чимин полагал, что если в какой-то параллельной вселенной он и Чонгук решат встречаться, как пара влюбленных и готовых к более серьезным отношениям взрослых людей, это уберет всю неловкость, недосказанность и недопонимание из их взаимоотношений. Чимин жестоко ошибался. Он лег спать с мыслью, что они с Чонгуком теперь официально вместе — по крайней мере, никто из них больше не думает, что это не так. Чимин проснулся с мыслью, что теперь все будет иначе. Он не знал, как именно все будет, но очень ждал перемен. Ничего не изменилось. Чонгук снова смущается, зажимается, прячет взгляд, избегает оставаться с ним наедине и ищет пути к спасению. Чимин старается вести себя, как раньше, но едва ли справляется с горьким разочарованием. Ему не следовало соглашаться. Это ничего не упростило, а только еще больше все усложнило и запутало. У Чимина были отношения. Не сказать, что здоровые и продолжительные, но он встречался с разными девушками, успел походить не на два и не на три десятка свиданий, поднатореть в разных приемах флирта и техниках поцелуев. Откровенно говоря, Чимин использовал своих партнерш, ни к одной из них не испытывая ровным счетом ничего. Он рано начал встречаться с девушками, потому что хотел то ли себе, то ли отцу что-то доказать. В итоге он решил раз и навсегда, что это не его. Какими бы милыми, умными, женственными, сексуальными, озабоченными или недотрогами ни были те девушки, с которыми Чимин "встречался", они не пробуждали в нем ничего, кроме научного интереса. Когда дело шло к сексу, Чимин всегда сливался: он точно знал, что ничего не получится, закинься он хоть целой пачкой силденафила. Пару раз он действительно пробовал — через "не хочу". Как и стоило ожидать, ничего не вышло. И с одной стороны, ему до сих пор от себя мерзко и тошно, ведь большинству "своих" девушек он действительно нравился, но с другой, он получил опыт, который у Чонгука попросту отсутствует. Чонгук понятия не имеет, что ему делать с Чимином. Держать его за руку? Дарить цветы? Делать комплименты? Звать на тайные свидания? Дарить романтические подарки? Петь серенады? Признаваться в любви каждый вечер и каждое утро? Он понимает, что должен что-то делать — не так, как до этого. Но как тогда? Самой большой проблемой для Чонгука, как и всегда, становится физический контакт. Потому что теперь это нечто большее, чем дружеские прикосновения и случайные касания. Между собой мемберы ведут себя раскрепощенно, и со стороны это может выглядеть неоднозначно, но для них это лишь способ показать свои приязнь и доверие. Ничего больше. Никакого любовного или сексуального подтекста. Они стали одной семьей, близкими и небезразличными людьми, которые работают, живут и отрываются вместе — для них естественно испытывать потребность в поддержке через физическую близость. Но с Чимином все иначе. Они встречаются. И теперь, если они дотрагиваются друг до друга, даже если со стороны это выглядит невинно, для них это больше не так. И Чонгук пока еще не понимает, как ему правильно вести себя. Еще больше он расстраивается из-за того, что Чимин явно ждет от него чего-то другого и не скрывает своего разочарования. Чонгук трусит и жалеет, думает, что поторопился; что все испортил… Наверное, им лучше было остаться друзьями. Им было бы неловко рядом, как предыдущие месяцы, но не так неудобно, как сейчас. Чонгук никогда еще не нервничал так сильно, оставшись с Чимином наедине. Они заказали еду в номер, к ним должен был присоединиться Хосок, но в последний момент он изменил планы, и в итоге ужинать Чимин и Чонгук сели вдвоем. Чимин много думал о том, что когда-нибудь… в параллельной вселенной другой Чимин найдет в себе смелость сказать Чонгуку, что любит его — не только как друга и брата. Сильнее и глубже. Возможно так, как ему не следовало его любить, потому что они оба мужчины. Они могут не называть вещи своими именами, не говорить о них вслух, но это не значит, что их не существует. Просто по разным причинам так было безопаснее: делать вид, что между ними ничего нет. Ничего запретного и предосудительного. Конечно, они иногда промахивались, но все же им удавалось почти полтора года балансировать на грани. Неделю назад они решились и шагнули за нее. Потому что Чонгук настоял на своем. Потому что Чимин поддался. Шагнули в бездну. И теперь оба сидят и боятся начать разговор первыми. Чего они хотят больше? Вернуть все, как было, в это подвешенное состояние неопределенности или все-таки ступить на путь, ведущий в неизвестность? Кто-то мудрый и великий сказал: "никакое притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать — когда ее нет". И Чимин всегда это понимал. Но, как и Чонгук, он не был готов принять свои чувства. Из незрелости, из нехватки опыта, из-за страхов и сомнений, из-за группы, из-за работы, из-за публичности — из-за всего, что их связывало и в то же время разделяло. Они могут продолжать отрицать свою любовь еще полтора года. Или больше, если сильно постараются. Но, скорее всего, растущее недовольство собой и друг другом приведет к бесконечным склокам, невозможность дать выход своим чувствам выльется во что-то неприятное и разрушительное. Это никому не пойдет на пользу. Чимин это понимает тоже. Но все еще не готов взять и решиться — посмотреть Чонгуку в глаза и сказать, что любит его. По-настоящему, так, как никого и никогда не любил в своей жизни и вряд ли когда-либо полюбит. Не бывает случайностей. Чимин и Чонгук не просто так повстречались на этом жизненном пути. Для них обоих это шанс обрести что-то истинное и ценное. Они могут этим шансом не воспользоваться, упустить его и сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Но не станут ли они жалеть еще больше, если все-таки сделают это — перестанут врать самим себе и прямо посмотрят в глаза правде? И друг другу? Обманутому своей самонадеянностью Чимину казалось, что он сможет любить Чонгука на расстоянии. Сумеет любить его без физической близости — платонически. Он понятия не имел, как это работает, но надеялся, что у него получится. Ему не хотелось переводить их отношения в плоскость постели, потому что… Он все еще зацикливается на том, что они оба мужчины. И природа не создала их для того, чтобы они могли любить друг друга. Это противоестественно, неправильно и… И вот они здесь. Заканчивают заказанный в номер ужин, и разговор не клеится с самого начала. У них вообще взаимодействие не складывается всю последнюю неделю с тех пор, как в этом же номере Чонгук предложил Чимину начать встречаться, а он зачем-то согласился. — Чонгук-а. Чонгук вздрагивает, будто Чимин его ударил, а не позвал. Он поднимает на него затравленный взгляд. Хочет как-то иначе выглядеть и вести себя, но не получается. Он абсолютно не уверен ни в себе, ни в своих чувствах, ни в своих ответах. Чимин считает его состояние, даже если он будет всеми силами пытаться его скрыть. Чимин смотрит на него прямо, не моргая. Его взгляд тяжелый. Чонгук резко вспоминает тот вечер в танцевальной студии, когда повел себя, как мудак, из-за чего они подрались, а потом с трудом смогли восстановить то, что едва не разрушили. Чонгук медленно выпрямляется и расправляет плечи. Ну нет. Второй раз на те же грабли он наступать не намерен. — Хочешь все закончить? — спрашивает Чимин прямо. Его голос звучит спокойно, на лице — ноль эмоций. Но Чонгук знает, что ему больно. Чонгуку тоже больно. И он сам в этом виноват. — Я… — Чонгук умолкает. Он не знает, как выразить словами то, что чувствует, чтобы Чимин его понял. Дергает себя за волосы, отводя взгляд в сторону. Чимин ждет. Сидит напротив через стол и смотрит на Чонгука в ожидании продолжения. Он примет любое его решение. Чимин понимает. Чонгук погорячился. Поддался эмоциям. Поторопился. Понял, что не готов к ответственности. И к последствиям, которые не заставят себя долго ждать. Чимин все прекрасно понимает. Он сам борется с теми же страхами, сомнениями и опасениями. Не поэтому ли они друг друга столько времени мучили? Потому что ни у одного из них нет уверенности в том, что они справятся. Что они смогут быть вместе, несмотря ни на что и ни на кого. Что смогут быть счастливы вопреки. — Я никогда ни с кем не встречался, — наконец говорит Чонгук и отваживается посмотреть на Чимина. Ответной реакции никакой. Чимин дает ему возможность сказать все, что Чонгук сочтет нужным, не задавая вопросов, не возражая, не осуждая. — Я боюсь сделать что-то не так. — И поэтому ничего не делаешь. — Чимин давит тяжелый вздох. Чонгук зажимает дрожащие руки между коленей. Лицо горит от стыда. Он продолжает вести себя, как малолетний идиот, которым так отчаянно хочет перестать быть. Только он понятия не имеет, как можно иначе. — Скажи мне, что я должен делать, — тихо просит Чонгук. Чимин коротко усмехается. Откидывается на спинку стула и задумчиво трогает губы. — Ты должен делать только то, что тебе нравится, Чонгук-а, — говорит он. — Иначе это не имеет никакого смысла. Особенно в отношениях. — Просто, я не знаю… — Чонгуку смертельно неловко, но он заставляет себя продолжать говорить. Если не поговорят сейчас откровенно, то Чимин сам примет решение все закончить. Чонгук этого очень боится. Боится потерять Чимина. — Вдруг тебе неприятно? Не понравится, что я… делаю. Или что… трогаю тебя. У Чимина нервически дергается бровь. — Трогаешь меня? — переспрашивает он, словно не понимает. — Разве я хоть раз давал тебе повод думать, что мне не нравится, когда ты меня трогаешь? Обычно это ты ведешь себя так, словно от моих прикосновений хочешь сбежать на другой конец света. Чонгук принимает это заслуженное обвинение. Объективно и субъективно — все так и есть. Только сбежать Чонгуку хочется не от Чимина, а от себя и реакции своего тела на эти прикосновения. Чонгуку стыдно смотреть Чимину в глаза, ведь на самом деле любые прикосновения Чимина и его близость вызывают у Чонгука бурю эмоций, а еще сексуальное возбуждение, с которым справляться становится все сложнее. И сейчас, когда они уже вступили в отношения, как пара, это должно быть более чем естественным и правильным, что у Чонгука на Чимина встанет, но одна мысль об этом пугает до смерти. Чимин вздыхает. Встает со стула, и Чонгук дергается в ужасе, думая, что тот сейчас возьмет свои вещи и уйдет. Но вместо этого Чимин пересаживается к Чонгуку на кровать и решительно берет его за руку. Сжимает его холодные и дрожащие пальцы своими горячими, и Чонгук смотрит на их руки, кажется, не дыша. — Мне очень приятно, когда ты меня трогаешь, Гукки, — выдыхает Чимин почти шепотом, подаваясь ближе, и Чонгук нервно сглатывает, не отваживаясь поднять головы. Но не пытается отстраниться и сбежать. Они в номере одни, дверь заперта, они в безопасности, никто на них не смотрит. И Чонгуку не нужно контролировать выражение своего лица, направление взгляда, свои жесты и действия. Он может расслабиться. Попробовать сделать то, что ему хочется. Даже если он не знает, к чему это приведет. Он накрывает руку Чимина своей второй ладонью. Гладит по тыльной стороне, слегка массируя, и краем глаза видит, что Чимин улыбается. Он расслабленный, тихий и мягкий, больше не похожий на каменное изваяние. И он такой только для Чонгука. Чимин кладет голову ему на плечо и закрывает глаза. Ему хорошо и спокойно. Чонгук дышит ровно, глубоко и медленно. Волнение отступает, и он начинает чувствовать: близость тела Чимина, тепло его руки, его дыхание. Чонгук не понимает, почему вел себя, как конченый дурак, все эти дни. Почему забыл, как с Чимином легко и просто. Как хорошо, когда он рядом. Когда улыбается ему. И это особенно приятно, когда Чонгук — причина его улыбок и смеха. Чонгук прижимается щекой к шелковистым волосам Чимина и тоже закрывает глаза. Продолжает гладить его руку, наслаждаясь мягкостью и нежностью бархатистой кожи. Чонгук отчетливо понимает: он хочет, чтобы Чимин улыбался и смеялся всегда. Хочет делать его счастливым. Каждый день, на протяжении всей своей жизни. Он хочет прожить эту жизнь с ним. Вот так, бок о бок, рука в руке, как сейчас. Чонгук отстраняется и заглядывает Чимину в лицо. — Ты очень красивый, — говорит он, как видит и чувствует. Ему хочется сказать об этом Чимину — прямо здесь, прямо сейчас. — Я твой, — отвечает Чимин, переплетая их пальцы, и в груди Чонгука разливается приятное, но немного смущающее и щекочущее тепло. Происходящее все еще кажется каким-то нереальным сном. Чонгуку с трудом верится, что Чимин ответил ему взаимностью. Что он теперь действительно только его, Чонгука — по-настоящему, а не игриво на публику. Чимин улыбается Чонгуку одними глазами. Так красиво. У Чонгука перехватывает дыхание. Чимин смотрит на него так, словно видит перед собой нечто невероятное, необыкновенное, самое прекрасное. Сердце Чонгука снова начинает заходиться. Он знает, что должен сделать, но из-за страха и неуверенности тянет время. Черт возьми, Чонгук, чего ты ждешь? Просто возьми и поцелуй его. Ну же! Давай! Раньше, чем Чонгук решается, Чимин поднимает свободную руку и гладит его по волосам, перебирает их, пропуская сквозь пальцы, и легко улыбается. Трет покрасневшее ухо, прекрасно зная, как Чонгуку это нравится, и оставляет ладонь на его горящей румянцем щеке. Прижимает к ней и мягко обводит большим пальцем скулу. Чонгук тихо тает и невольно прикрывает глаза, наслаждаясь этими ласками — куда более интимными и долгими, чем обычно Чимин себе позволяет. Все его прикосновения очень мимолетны, хоть и полны нежности и тепла. Но сейчас Чонгук их чувствует — каждой клеточкой своего тела чувствует, что Чимин любит его. Разве могут остаться сомнения? — Я… — начинает Чонгук, собираясь сказать то, что давно должен был. Перестать прикрываться этим по-детски глупым "очень нравишься" и признаться в своих истинных настоящих чувствах. Но Чимин не дает ему закончить: плотно прижимает теплую и нежную ладонь к его рту. Медленно подается навстречу и прижимается губами к тыльной стороне своей ладони. Для Чимина самое страшное — просто разрешить себе быть. И желание поцеловать Чонгука — одна из тех вещей, с которыми он все еще борется.... сам не зная зачем. Чонгук не дышит и не живет — Чимин так близко. Его губы так близко, но он их не чувствует, только чужое взволнованное дыхание на своем лице. Проходят всего мгновения вечности, и Чимин отстраняется. Его кожа кажется обжигающе горячей, когда Чонгук своими ледяными и дрожащими пальцами обхватывает его тонкое запястье. Тянет его руку вниз, убирая со своего лица, и Чимин с заминкой ему уступает. Чонгук сразу опускает взгляд к его губам, наклоняется в полузабытье, но останавливается в паре сантиметров. Все еще не решается. Но Чимин больше терпеть не может. Еще один вздох, последний, как перед прыжком в воду. Он накрывает губы Чонгука своими — сухими и теплыми, такими восхитительно мягкими и нежными, какими они всегда казались на вид. Почти полтора года… Полтора года Чонгук изнывал от желания их поцеловать. Почему он не сделал этого раньше?! Чонгук снова замирает и забывает, как нужно дышать. Для него это особенно волнительный момент — потому что он никогда ни с кем не целовался. А, влюбившись в Чимина, отчетливо понял для себя, что не хочет целовать никого, кроме него. Но теперь, когда у него появилась такая возможность, он понятия не имеет, что делать; как на этот поцелуй ответить; как показать через него свои чувства. По тому, как Чимин действует — мягко, но уверенно, совершенно не спеша и не пытаясь давить, — опыт у него есть. Он по очереди нежно и медленно целует верхнюю губу Чонгука, потом нижнюю и снова плотно прижимается губами к его губам, больше не двигая своими. Так тепло. И приятно. У Чонгука вся кожа расходится мурашками. Все страхи, неуверенность и неловкость отступают — они кажутся такими глупыми теперь, когда все свершилось. Когда Чимин поцеловал его. Неосознанно рука Чонгука сама собой ложится Чимину на шею. Ему так нравится, что Чонгук хочет не только продолжить, но и усилить контакт — почувствовать больше, чем он способен сейчас воспринять. Его голова переполнена обостренными ощущениями и в то же время абсолютно пуста от мыслей. И поэтому, наверное, ему так легко решиться продолжить — Чонгук робко приоткрывает губы, чтобы обхватить ими пухлую нижнюю губу Чимина. Чимин ненавязчиво перенимает инициативу, продолжая словно бы успокаивающе поглаживать Чонгука по лицу, проводить своей маленькой, нежной ладонью по его волосам, возвращаться к щеке, шее, подниматься вновь вверх… Он осторожно целует Чонгука, давая ему время разобраться, что к чему, и улыбается от того, как быстро тот схватывает. Не проходит и пары минут, как Чонгук уже сам целует его — по-настоящему, с касаниями языка, совершенно не боясь и не стесняясь этого контакта. Даже странно, что Чонгук не научился целоваться по Ютуб-роликам, как обычно осваивает все новые навыки и профессии. Когда поцелуй кончается — как хорошее вино, которое Чонгук впервые попробовал, а Чимин первый раз не стал вливать в себя залпом, — они отстраняются, оставляя минимальное расстояние между лицами. Смотрят друг другу в глаза. Чимин нежно улыбается. Он выглядит таким счастливым, что Чонгуку снова хочется его поцеловать — даже сильнее, чем прежде. Разве мог он представить, что это так приятно и нужно — целовать человека, которого любишь? — Понравилось? — шепчет Чимин, массируя горячее и красное ухо взволнованно дышащего Чонгука. — Да, — выдыхает Чонгук, даже не думая отрицать. Он думает о том, что хочет еще. Не понимает, почему не решился раньше. Еще в тот раз, когда они сидели тут и Чимин плакал из-за него, Чонгук мог его поцеловать, если бы собрал свои яйца в кулак. Но вместо этого тупил целую неделю. Да что там неделю! Полтора года, блин. Он мог поцеловать Чимина в тот вечер в танцевальной студии. Он должен был поцеловать его тогда. Почему он такой закомплексованный идиот? Чонгук пытается представить, как все было бы, решись он сразу — сразу, как понял, что Чимин ему нравится. У него было столько возможностей — всех не перечесть. Столько времени упущено и слез пролито… И все по его глупости и трусости. Чонгук не хочет больше таким быть. — Мне тоже, — Чимин озвучивает вслух очевидное, давая Чонгуку подтверждение, если тот все еще сомневается, насколько Чимину приятны его прикосновения. — Хочу, чтобы ты целовал меня чаще. — Да, — отвечает Чонгук, хотя это даже вопросом не было. Запускает пальцы в волосы Чимина, оставляя ладонь на его затылке, и притягивает для нового поцелуя. Он будет пилить и корить себя позже за то, что посмел сомневаться в серьезности своих чувств и намерений и в Чимине тоже. Пока все, что его волнует на данный момент, — это как лечь спать, ведь у них завтра финальный концерт и нужно выспаться. И куда важнее: как остановиться, не зацеловав Чимина до смерти? Выход только один: отпустить Чимина спать в его комнату. Итог: Чимин остается спать с ним. Они обнимаются, невинно ласкают друг друга, не опуская руки никуда ниже пояса, и целуются еще полночи. Смущаются, хихикают, шумно дышат, жмутся ближе друг к другу и снова целуются, пока усталость и пережитый стресс не вырубают обоих. Когда утром Тэхён идет будить Чимина, долго стучит в запертую дверь в его номер, но так и не получает ответа, он ему набирает. И слышит звучание мелодии звонка из номера напротив — Чонгука. Тэхён тут же сбрасывает вызов. Подходит к двери и прислушивается к тишине за ней. Набирает еще раз. Чимин трубку все-таки берет. — Да? — слышит Тэхён его сиплый и низкий ото сна голос. — Подъем, — тянет Тэхён в ответ. — У тебя полчаса на то, чтобы привести себя в порядок и позавтракать. И мелкого с собой не забудь прихватить. Чимин молчит. Он еще не до конца проснулся, но упоминание Чонгука сразу его бодрит и напрягает. — Ты где? — спрашивает он. — В ресторане, — врет Тэхён, смотря на закрытую дверь номера Чонгука перед собой. — Забил нам столик. Давайте быстрее, иначе все сожру и уеду без вас. Он завершает вызов. Чимин смотрит на погасший экран. Потом на Чонгука — лохматого, сонного, со следом подушки на щеке, который тоже проснулся из-за звонка. Первым делом Чимин машинально проверяет взглядом его губы. Выглядят нормально. Вчера Чимин очень старался не переусердствовать и не увлечься, что было нереально сложно, потому что целоваться он любил. И, что греха таить, делал это хорошо. По смущенной улыбке и блестящим глазам Чонгука сразу понятно: он оценил умения, навыки и творческий подход Чимина, а еще его полные и чувственные губы и подвижный длинный язык, который Чонгуку покоя не давал с тех пор, как он его тогда в общей душевой впервые увидел во всей красе. — Пора вставать, — говорит Чимин. Он сидит в постели — пришлось встать, чтобы дотянуться до телефона, лежавшего на тумбочке. Чонгук все еще валяется, натянув одеяло едва не на голову. Они проспали оба будильника. Хорошо, что Тэхён позвонил. Если бы менеджеры приехали, у них появилось бы много вопросов, какого хрена Чимин забыл в номере Чонгука и чем они тут всю ночь занимались вместо того, чтобы спать. Ни о чем плохом они бы не подумали, конечно же. Или телек смотрели, или в игры резались, или трепались — чем еще они обычно занимаются, зависая друг с другом и теряя счет времени? — Не хочу, — заявляет Чонгук и зарывается помятым лицом обратно в подушку. Чимин невольно улыбается и тянется рукой к его волосам. Трогает их, гладит, перебирает, взлохмачивает еще больше. Чонгук сонно, неловко отмахивается от его руки, но тщетно. Чимин треплет его волосы уже обеими руками, устраивая знатный шухер, и смеется, когда озверевший Чонгук, забыв о своем ангельском терпении, с рыком набрасывается на него и валит на кровать. Обнимает, подмяв под себя, и коротко целует — сразу в улыбающиеся губы. — Нужно встать, — бормочет Чонгук, вспоминая про рабочий график. Совесть начинает шевелиться. Ему лучше тоже начать. — Не хочу. Чимин требовательно тянет его обратно к себе. И Чонгук слабый, безвольный человек, ему с радостью уступает, словно только этого и ждет. Они целуются так упоительно и долго, словно у них есть все время этого мира. Тэхён завтракает один. И самоотверженно берет удар на себя: встречает вернувшихся с планерки менеджеров в фойе отеля, заговаривает им зубы, тянет время до последнего, пока из лифта не вываливаются Чимин с Чонгуком. Вроде собранные, но помятые и заторможенные. Тэхён окидывает их быстрым, цепким взглядом. Ничего интересного или нового не находит. Чонгук прячет лицо в тени своей шляпы. У Чимина широкие солнцезащитные очки. Их стандартный набор для выхода в свет. И все бы ничего, но тонкое обоняние Тэхёна безошибочно распознает на Чимине запах Чонгука — его утреннего крема после бритья и спрея для укладки волос. И когда в машине Чимин по привычке отрубается у Чонгука на коленях, Тэхён не может не посмотреть Чонгуку в глаза. Он не знает, что ожидает там увидеть. Подтверждение? Опровержение? Но во взгляде Чонгука, который не в состоянии долго сосредоточиться на чем-либо или ком-либо, кроме Чимина, ничего не изменилось.