Behind The Scenes

— Чимин-а, а Чимин-а? Скажи, мы друзья? — Конечно, мы друзья, — удивляется Чимин, взглянув на Хоби. Хосок лежит поперек кровати, ноги согнуты в коленях и легкомысленно болтаются в воздухе, любопытную моську подпирают обе руки. Хоби весь внимание. — Близкие друзья? — продолжает задавать он наводящие вопросы. Чимин откладывает книгу, внутренне напрягаясь. Хосок иногда ведет себя странно. Но сейчас особенно подозрительно. Чимин только-только вернулся из Японии, сегодня они уже в Таиланде, и он не помнит, чтобы успел что-то натворить за время своего отсутствия. — Да, хён, — отвечает Чимин, стараясь скрыть озадаченность в голосе. — Почему ты спрашиваешь? — У меня появился вопрос, — невинно продолжает Хосок. Сама непорочность. — Чисто гипотетический. Если бы у меня был друг. Очень близкий мне друг, с которым мы живем вместе уже как два года. И у этого друга были бы отношения, о которых я знал, конечно же, ведь он все мне рассказывает — мы ведь самые близкие друзья, верно? Так вот. Этот друг… он бы рассказал мне, как все прошло в первый раз? Чимин, не колеблясь, швыряет книгу — благо, в мягкой обложке, — прямо Хосоку в лоб. Хосок успевает только пригнуться и прикрыть голову руками, так что книга шлепает его по тыльной стороне ладоней. Он давится смехом, угорая сам над собой, а Чимин от возмущения едва может продохнуть и сформулировать все, что о своем хёне думает. — Хён, ты старый гребаный извращенец! — наконец обличает он все свои претензии в одно емкое существительное и два конкретных эпитета. — Прости, — все еще задыхаясь от смеха, Хоби садится на кровати. Приглаживает волосы, подбирает под себя ноги, устраиваясь удобнее, и с той же слегка плотоядной улыбкой рассматривает Чимина. Он ожидал, что тот смутится, но Чимин скорее выглядит раздраженным. — Я знаю, что лезу не в свое дело. Но, блин, мне очень интересно, как это происходит. Вы прям по-настоящему, да? Чимин страшно округляет глаза, когда Хосок смеет задать ему еще один вопрос на тему секса с Чонгуком. Он тут же оглядывает тумбочки в поисках чего потяжелей, чем можно в Хосока запульнуть. В итоге хватает подушку, прыгает к Хосоку, не успевшему слинять с кровати, и начинает от души его лупить, приговаривая, мол, выбивает из него озабоченность. Хосок корчится в позе креветки и верещит высоким, срывающимся фальцетом. В основном достается его заднице и спине. Хоби охает, ахает — а сам ржет еще громче от восторга. Под конец, когда Чимин выдыхается, успокаивается и слезает с него, Хосок уже икает. Чимин, бросив подушку обратно на свою кровать, идет к столу за бутылкой минералки. Возвращается и отдает ее пытающемуся прийти в себя Хосоку. И в этом весь Чимин: сначала безжалостно отлупит подушкой, а потом заботливо принесет водички. Хоть в старости будет, кому стакан подать. Хоби почти прошибает на слезу умиления. — Спасибо, — сипло благодарит он и, сделав пару глотков, снова сосредотачивается на Чимине. Икота, к несчастью, проходит, и Хосок готов к продолжению разговора. Чимин мысленно обреченно выдыхает и садится на свою кровать напротив. Складывает руки на коленях и держит спину, как хороший и приличный мальчик. Который вовсе не встречается с другим хорошим и приличным мальчиком и не спит с ним. И, тем более, не лупит зверски своего хёна за закрытой дверью их спальни. — Ладно, — сдается Чимин. — Давай, спрашивай все, что хочешь. Но учти. Если еще раз эту тему поднимешь или проболтаешься парням, я испорчу твой идеальный прикус, и даже не посмотрю, что ты мой любимый хён. Хосок пропускает угрозу мимо ушей, потому что Чимин, сильно сбросив вес и мышечную массу, уже не выглядит таким внушительным и опасным, как в начале их знакомства. Тогда Хосока действительно стремало засыпать с ним в одной комнате — особенно после рассказов Тэхёна. — Так у вас было или нет? — Было или нет что? — едко спрашивает Чимин. — Ты здесь старше или я? Кто должен называть вещи своими именами, хён? Был ли у нас секс? Да, был. Глаза у Хоби становятся круглыми-круглыми, полными восхищения и восторга. — И кто был сверху? Чимин не выдерживает и закатывает глаза. Но лучше он, чем Чонгук. Если Хоби полезет к Чонгуку со своим неуемным лисьим любопытством, тот, не задумываясь, с первого удара сломает ему нос. Чимин идет на этот шаг осознанно: говорит с Хосоком, только чтобы снизить градус его возбуждения. И они действительно друзья. Хосок болтушка, но не трепло. И даже если он узнает какие-то горячие подробности, делиться ими точно ни с кем не станет. Чимин помнит, как Хосок не раз выгораживал их с Чонгуком перед Намджуном и руководством. Пришло время вернуть долг. — Чонгук, — отвечает Чимин со вздохом. А что, у Хосока были какие-то сомнения на этот счет? — И вы прям сразу договорились? Не стремно было? Тебе? Сложно сказать, Хосок допытывается потому, что его очень волнует тема гомосексуального секса, которого у него никогда не было и который вряд ли будет, или ему важно разговорить Чимина, потому что он знает, как сильно Чимину хочется с кем-то поделиться своим счастьем, но по понятным причинам он этого сделать не может. — Я не знаю… Чимин впервые задумывается над этим вопросом. Действительно, почему он согласился быть снизу? И не то чтобы согласился… Они эту тему с Чонгуком не обсуждали даже. Просто еще в тот первый раз в трейлере, когда Чонгук подмял его под себя, Чимин понял, что ему это нравится, что его все устраивает и что из всех вариантов быть сверху его прельщает исключительно поза наездницы. Было ли ему стремно? Ну судя по прошедшему в метаниях и сомнениях времени, затянувшемуся на месяца, да. Чимин все-таки не девушка. И некоторые нюансы однополой любви все еще смущают. Но Чонгука вообще ничего не смущает, а о брезгливости и речи не идет. И его отношение, в общем-то, и подтолкнуло Чимина к тому, чтобы наконец решиться. — Чонгук-и очень… — Чимин неуверенно глядит на Хосока, который внимательно изучает его, даже не улыбаясь. — Властный. Не думаю, что он может или хочет быть снизу. — Но тебе понравилось? — спрашивает Хосок осторожно. Ступает на тонкий лед. — Конечно, мне понравилось. — Чимина удивляет подобный вопрос в свете того, что он вернулся из Японии не с таким лицом, будто на похороны бабушки летал, а с видом человека, который провел время настолько хорошо, что неконтролируемая улыбка эндорфинового наркомана не сходит с его лица даже во сне. Хосоку одного взгляда на Чимина и Чонгука хватило, чтобы понять: у них что-то было. — Я люблю его, как мне могло не понравиться? — Говорят, это больно. — Хосок трет нос. Смущаться по сценарию должен Чимин, но почему-то за него это делает сам же начавший этот разговор хён. — А наш Чонгук-и, ну помимо того, что властный, сексуальный, горячий и все такое, еще импульсивный и неопытный. Я переживал, что он будет напористым, как бычара, и что-нибудь натворит. Чимин усмехается. Почему об этом переживал даже Хосок, а Чимин вообще нет? Возможно потому, что Чимин никогда не боялся боли. Он живет с ней каждый день — и только благодаря Чонгуку, никогда не отказывающему ему в массаже, для Чимина существование в его покалеченном спортом, боевыми искусствами и танцами теле терпимо. Благодаря Чонгуку и его любви телу Чимина хорошо как никогда. — Он был очень внимательным и заботливым, — говорит Чимин мягко. — Все было замечательно, хён, правда. Он очень старался. — Я могу представить. — Хосок игриво дергает бровями, и Чимин смеется. — Не надо представлять. Я говорил не о том! — Да, но ты не можешь отрицать, что в другом контексте это звучит тоже очень убедительно, — весело замечает Хосок, и его как прорывает: — Блин, я так за вас рад, ты просто не представляешь как! Будто младшую сестру замуж удачно выдал! И теперь осталось только старшую пристроить. — Эй, я не младшая сестра! — Чимину нужно напоминать, что он все еще парень, который, если что, может и в зубы дать? И неважно, снизу он или нет. То, что он принял Чонгука в свое тело, не делает его женщиной или чьей-то сестрой. — Я младший брат, который может хёну и накостылять, если будет за что. — Теперь еще сложнее будет, наверное, все скрывать... — Хосок наконец говорит о том, что его на самом деле беспокоит. Улыбка больше не скрывает напряжения и беспокойства в его пристальном взгляде. — Блин, так хреново, наверное. Вот поэтому не хочу вступать ни в какие отношения. Хрен совместишь их с нашей работой, а если и выгорит, тоже скрывать придется от фанатов и СМИ — такой геморр... — Мы к этому привыкли, — вздыхает Чимин. Немного устало и чуточку обреченно. — Но я рад, что у нас нет никаких интервью в ближайшее время, потому что Чонгук, кажется, рад слишком сильно и ему тяжело себя контролировать. — Я не знаю, может быть, стоит сказать парням? — осторожно предлагает Хосок. Чимин думал об этом. Много раз. Конечно же, мемберы если не знали, то предполагали. Еще бы! Все так очевидно, стоит выключиться камерам, а Чимину и Чонгуку расслабиться и оказаться рядом. И даже если при мемберах они не позволяли себе лишних взглядов и прикосновений, их привязанность друг к другу ощущалась на невербальном уровне. Парни стебались на эту тему, троллили их постоянно за “телячьи нежности”, но при посторонних невольно напрягались. Понимали, что вовсе это не шутки ниже пояса. Сказать друзьям — означает переложить на них часть ответственности. Ведь пока это лишь их догадки и предположения, отношения Чимина и Чонгука их не касаются. Как только они открыто объявят о том, что встречаются, мемберам придется в каждой щекотливой ситуации помнить об этом и пытаться реагировать, как если бы они не догоняли, что вообще происходит. Чимину не хочется усложнять им жизнь, хоть он и был бы рад рассказать им обо всем, ведь они его семья — куда более любящая и понимающая, чем его родная. — Нет, — наконец отвечает Чимин. — Не хочу втягивать их во все это. Если вдруг мы проколемся… Они скажут, что ничего не знали, и наказание понесем только мы с Чонгуком. А так им придется врать, что они ничего не знали. Это неправильно. — Но они знают, — мягко возражает Хосок. — Просто стараются быть тактичными и не спрашивают. Но они все прекрасно понимают. Они же не слепые идиоты. Чимин неуверенно смотрит на Хосока. Когда Чимин думает о том, как соберет парней всех вместе и скажет им, что любит Чонгука и они в отношениях, у него спазмом сковывает все внутренности и в горле панически пересыхает. Ему очень страшно, хотя он сам не знает почему. Он уверен в ребятах и их реакции. Возможно, признание Чимина их смутит немного, но не более того. И еще остается Чонгук. Чонгук, который любит делать все эти плохо завуалированные намеки и вообще ведет себя так, словно все уже давно обо всем знают, и что вообще скрывать? Чимин вряд ли когда-то отважится даже при парнях сделать что-то… что обычно делают возлюбленные. И Чонгука он может тормозить только потому, что тот знает: если попробует выкинуть какую-нибудь фигню, их отношения закончатся раз и навсегда. — Ладно, я подумаю, — говорит Чимин. — Мы подумаем, — добавляет он, хотя точно знает, что ни о чем Чонгук думать не будет. Так оно и происходит. Когда Чимин рассказывает ему о разговоре с Хосоком и о его предложении, Чонгук, оторвавшись от компа и внимательно выслушав его, только пожимает плечами. — Давай скажем. Иногда Чимин его очень любит. А иногда ему хочется Чонгука прибить. — Ты не хочешь обдумать свое решение? — спрашивает он у него с нажимом. — А чего тут думать? — не понимает Чонгук. — Наши отношения касаются только нас. Можем им сказать или не сказать — от этого ничего не изменится между нами. А если их отношение к нам изменится, значит, тем лучше. Выясним это сразу, а не когда нам из-за этого прилетит в спину. — Хорошего ты мнения о наших хёнах. — Чимин с трудом справляется с выражением своего лица. Он стоит, скрестив руки на груди, и нервно стучит мыском босой ноги. — Я сейчас не только о них говорю, — произносит Чонгук. Он не сводит с Чимина внимательного взгляда, прекрасно считывая его настрой — тревожный и неуверенный. — Все равно вечно скрываться не получится. Даже если будем прикрываться и оправдываться фансервисом, когда-нибудь правда все равно всплывет наружу. Чимин вздыхает и, как подстреленный, валится на кровать Чонгука, раскинув руки и ноги. Чонгук разворачивает к нему компьютерное кресло, поставив на паузу игру: он уже попросил у Сокджина и Тэхёна прощения, что отлучится минут на пять. Но что-то ему подсказывает, что в игру он сегодня больше не вернется. — Давай им расскажем, — повторяет Чонгук, пока Чимин молча страдает и смотрит в потолок. — По крайней мере, услышим, как Джин визжит, хватается за сердце и картинно падает в обморок. — Он усмехается, живо представив эту драматическую картину. — Сокджин-хён все понял еще в тот раз на ви-лайве, когда ты сделал из банана половой член, а мне пришлось под столом прятаться, чтобы морду свою красную на камеру на спалить, — лениво тянет Чимин, бездумно продолжая глазеть в пустой потолок. — На моем лице можно было жарить яичницу. — Да все давно всё поняли, — отмахивается Чонгук. — Но бурно визжать и падать в обморок он все равно будет. Это же Джин. — Хоби начнет орать и прыгать от восторга до потолка. — Чимин тоже решает поучаствовать в мысленном проектировании ситуации. — Юнги скажет, что ему надо срочно пойти покурить. Чонгук улыбается весело и подхватывает: — А РэпМон заявит: “Блять, приехали. Хён, я с тобой”. Они смеются, представляя страдания их лидера. Да, пожалуй, из всех мемберов Намджуну будет сложнее всего. Потому что ему и так постоянно прилетает от руководства за выходки Чимина и Чонгука. И если бы не рейтинги, говорящие о том, что людям это нравится, с этим пришлось бы что-то делать. Но никто, кроме Намджуна, ничего не делает. А Намджуну для комфортного существования необходимо все и всех контролировать. Поэтому он все равно упорно продолжает вмешиваться во взаимодействие Чимина и Чонгука под камерами, считая это своим долгом как лидера. И его ужасно бесит, что по итогу у него ничего не получается. Стоит ему на секунду отвернуться — и все, Чимин с Чонгуком опять за старое. — А что Тэ? — спрашивает Чонгук внезапно. — Он и так обижен, что мы без него в Японии веселились, а теперь еще окажется, что и скрывались от него полгода, будто ему нет доверия. Чимин тяжело вздыхает, мигом растеряв все веселье. Он садится, убирает волосы с лица, оставив руки на затылке, и массирует кожу, собираясь с мыслями. После чего поднимает глаза и встречает внимательный взгляд Чонгука. — Я скажу ему сам перед этим… Он точно до смерти обидится, если узнает вместе с остальными, — говорит Чимин. — Он и так думает, что из-за того, что мы очень сблизились, он стал третьим лишним. Даже если это не так. Чонгук вздыхает. — Он и мой лучший друг, — говорит он. — Давай скажем ему вместе. — Ладно, — соглашается Чимин, не зная, рад он тому, что Чонгук будет присутствовать при разговоре, или нет. Но, Чимин думает, так будет правильней, если они оба Тэхёну откроются и извинятся за все те случаи, когда слишком увлекались друг другом, забывая о нем. Они идут к Тэхёну сразу, не откладывая. Сокджин по громкой связи возмущается, что его все вероломно кинули, сволочи, но потом вспоминает, что не ел, и сам из игры выходит. Тэхён, как только Чимин и Чонгук приходят к нему в номер, ставит комп на паузу и поворачивается к ним на стуле. Чонгук и Чимин занимают изножье его кровати. — Какими судьбами? — спрашивает Тэхён, делая вид, что совершенно не рад их приходу. Чимин уже начинает чувствовать себя виноватым — даже если еще не понимает за что. — Не переживай, не соскучились еще, — ехидно отвечает Чонгук. Он абсолютно расслаблен. Сидит, широко расставив ноги, расслабленно откинувшись назад и упершись руками о кровать позади, и с насмешливой улыбкой смотрит на флегматично-пофигистичного Тэхёна, еще не вышедшего из образа. — Поговорить надо. — Боюсь спросить о чем, — продолжает безэмоционально глумиться Тэхён. — Давно со мной никто не хотел поговорить. Что-то страшное случилось? Чимин ерзает на краешке кровати. Тэхён злится. Обижен. Чимин точно знает: он виноват. Забывал отвечать на сообщения Тэ в Какао, потому что совсем помешался на Чонгуке, дорвавшись до него в Японии. Не перезвонил ему, как обещал, когда приземлился в Корее. И даже фото и видео с совместного отдыха первым показал Хосоку, а не ему. Гореть Чимину в аду. — Тэ… — Чимин перебивает Чонгука, не дав продолжить дружескую перепалку. — Нам нужно тебе кое-что сказать. Тэхён приподнимает брови и не моргает. Он весь гипертрофированное внимание. Чимин быстро переглядывается с Чонгуком. Открывает рот, еще не зная, как правильно сформулировать постулат, но Чонгук его опережает. Смотрит Тэхёну в глаза и обыденно-спокойно сообщает: — Мы с Чимином встречаемся. Наступает долгая пауза. Чимин напряженно ждет реакции Тэхёна, но ее не следует. — Лучше поздно, чем никогда, да? — тянет он. Чимин думал, что Тэхён впадет в ступор. Или начнет орать, как в тот раз, когда их друзья-геи поженились. Или будет злиться и ругаться. Но Тэхён выглядит больше разочарованным, и у него плохо получается это скрыть. — Вообще-то, я давно подозревал, но у меня не было доказательств, а я не привык быть голословным и обвинять людей без причины. Но я окончатально убедился, когда спалил вас в отеле, а ты на следующее утро, маленькая сучка, издевался надо мной, как мог. — Тэхён обличительно тычет пальцем в тут же вспыхнувшего от стыда Чимина. — Вы меня за дурака все это время держали. Но раз уж у нас наконец состоялся откровенный разговор, мне тоже есть, в чем вам признаться. В Японию я не полетел с вами специально. У меня не было никаких планов и съемок. — В смысле?.. — Чонгук выпадает в осадок. — В коромысле, — огрызается Тэхён. — Меня достало это ваше топтание на месте, все эти сложные выражения лиц, у Чим-Чима особенно, которому и хочется, и колется, и печет, и вообще хрен поймет, что там между вами происходило. Я решил, что вы или наконец насосетесь и успокоитесь, или нахрен разбежитесь. Честно, я ратовал за второй вариант. Но, — поспешно произносит он, не дав ни Чонгуку, ни Чимину и слово вставить, — я рад, что это первый. Я эгоист, но, блин, вы с такими мордами вернулись, что я сам от счастья чуть не кончился. И единственное, что меня бесит, так это то, что вы пришли ко мне только сейчас. Вы оба такие засранцы. Но я все равно люблю вас. Больше, чем ненавижу. — Тэ... — Чимин тронут. И сразу, не раздумывая, кидается ему на шею. Тэхён для виду сопротивляется, требуя убрать руки, но сам обнимает Чимина крепко в ответ и лыбится. А потом играет для Чонгука бровями и демонстративно опускает руку на задницу Чимина, жамкая ее — раз уж выдалась возможность. Чонгук, не реагируя на открытую провокацию, только криво ухмыляется. Не-не, он на такое больше не ведется. Он ведь стал большим и взрослым мальчиком, чтобы Чимин мог звать его своим мужчиной, а не борзым сопляком. Тэхён может сколько угодно над ним измываться, но Чонгук не собирается больше его радовать своей бурной реакцией. — Мне выйти, чтобы вы могли уединиться? — спрашивает он вместо этого, ехидно улыбаясь. — Ты точно хочешь быть с этим парнем? — спрашивает Тэхён у выбравшегося из его объятий Чимина, недовольного тем, что его облапали. — Встречайся со мной. Я лучше. — Идите вы оба, — категорично заявляет Чимин, смеясь глазами. — Ладно, я оставлю вас, чтобы вы могли обсудить все эти мужские шуточки и пошлости, которые у вас на языках вертятся и которые я точно слышать не хочу. Позвони мне, как закончите, — обращается он к Чонгуку. Тот ловит его за запястье, когда Чимин проходит мимо, и притягивает к себе, преодолевая сопротивление. Чимин скованно улыбается — он не готов к тому, что Чонгук собирается сделать. Но его и не спрашивают. Чонгук хватает его за шею сзади, заставив наклониться, и нежно целует в губы. Прямо на глазах у Тэхёна. Который, потирая подбородок, как-то больно загадочно улыбается, даже не думая отвернуться приличия ради. Правила, приличия и Тэхён? Не смешите. Он пялится на целомудренно целующихся Чимина и Чонгука, не отрываясь и даже не моргая, чтобы ничего не пропустить. — Возьмете меня третьим, когда захочется разнообразия? Чимин, прервав поцелуй, резко оборачивается на Тэхёна через плечо, смерив его убийственным взглядом. — Я сделаю вид, что ничего не слышал. Поживи еще, озабоченный извращенец. Чонгук неохотно отпускает его, и Чимин гордо удаляется. Но его уши предательски пылают. Тэхён, конечно же, их троллит. И Чимин это заслужил, потому что тянул с признанием до последнего. Потому что первым обо всем рассказал Хосоку. Или даже Юнги… Кому угодно, но не своему лучшему другу. Чимин не заслуживает любви Тэхёна. Но он будет стараться стать для него лучшим другом, чем был все это время. Хоть и представляет, как сложно будет, когда он в состоянии думать и помнить только про своего Чонгука. И вряд ли это когда-либо изменится.