Behind The Scenes

Чимин сажает Чонгука на край ванны и начинает раздевать. Он спокоен и собран. Мыслями он все еще на концерте — варится в сводящем с ума беспокойстве о Чонгуке. Чонгуку стало плохо ближе к концу. Они взяли перерыв на одну песню раньше, потому что Чонгук по объективным причинам продолжать не мог. Он находился в предобморочном состоянии, сосредоточенный лишь на том, чтобы оставаться в сознании, пока вокруг него суетились другие люди. Его сразу же обложили льдом, чтобы сбить высокую температуру — Чимин успел коснуться его руки и обжечься. С дивана, на который Чонгука усадили, когда он уже не мог самостоятельно стоять на ногах, его переместили в одну из гримерных. Пока ждали дежурного врача, уложили его на пол, раздели, обтерли холодными полотенцами и развлекали разговорами. Чонгук глаз не открывал, но заторможенно и вяло отшучивался. Его дыхание становилось уже не таким удушливо-тяжелым. Через десять минут его состояние улучшилось и стабилизировалось. Еще через пятнадцать Чонгук смог выйти на сцену и закончить выступление. Даже если все обошлось, у Чимина до сих пор озноб. Его организм пережил не меньший стресс, чем Чонгука. Но позаботиться о Чонгуке для Чимина первостепенная задача. Чонгук ему не мешает. Послушно поднимает руки, помогая снять футболку, и только наблюдает. Чимин присаживается и расшнуровывает его берцы. Он не думает в этот момент о том, что раздевает Чонгука — Чимин едва ли замечает его обнаженную кожу и соблазнительное тело. Для Чимина сейчас он не его парень, к которому он в любое другое время испытывает сильное влечение, а в первую очередь человек, которому требуется помощь. Даже если она Чонгуку на самом деле не нужна, потому что чувствует он себя после капельницы уже сносно. Но ему приятно, когда Чимин так трепетно к нему относится, и Чонгук решает воспользоваться моментом своей “слабости”, даже если это, скорее всего, не совсем правильно. Чимин выглядит таким же уставшим и выжатым до последней капли, как и Чонгук. Но когда Чонгук робко несколько раз предложил Чимину пойти отдохнуть, тот велел ему заткнуться — и Чонгук заткнулся. Чимин решительно настроен сделать все, чтобы Чонгук приложил минимум усилий для удовлетворения своих нужд и потребностей и получил время на полноценный отдых и восстановление. Поэтому Чимин заявил менеджерам, что будет спать с ним в одном номере — и это даже не обсуждается. И теперь, перед тем как уложить Чонгука спать, Чимин помогает ему принять ванну. Быстрее был бы душ. Но Чимин решил, что Чонгуку на ногах стоять тяжело, поэтому выбрал ванну. Чимин снимает с Чонгука ботинки и, поднявшись, совершенно естественно расстегивает на нем штаны. Он делает это так спокойно и легко, словно каждый день снимает их с него по несколько раз на дню. На лицо Чонгука он не смотрит, сосредоточенный на своих руках и действиях. Чонгук опирается о борт, приподнимая бедра, и Чимин стягивает штаны с его ног. Бросает их следом за футболкой в корзину для белья. Чонгук предпринимает еще одну неуверенную попытку проявить инициативу: — Я могу сам... — Ты можешь сам помолчать и делать, что я говорю, — отвечает ему Чимин сдержанно. — Привстань. Чонгук слушается. Чимин снимает с него трусы. На его лице ноль эмоций. У Чонгука разгоняется пульс. Но каким-то чудом он умудряется сохранить лицо и с поддержкой Чимина, обнявшего его за спину, перекидывает ноги на другую сторону ванны и сползает в теплую воду. Чимин идет за шампунем. Чонгук принимает наиболее комфортную позу и, опустив голову на сложенное на бортике мягкое полотенце, наблюдает за перемещениями Чимина. Больше не решается его ни о чем спрашивать. Он чувствует себя виноватым. Заставил Чимина беспокоиться. На сцене Чимин с него глаз не спускал ни на секунду, а за сценой не отходил от него ни на шаг. Из-за него Чимин поругался с операторами, которые продолжали Чонгука снимать тогда, когда это было неуместно. Чимин просидел с ним несколько часов после концерта в больнице, пока Чонгук проходил комплексное обследование и лежал под капельницами, а теперь еще тратит время и силы на то, чтобы помочь ему помыться перед сном. Чонгук не знает, чем заслужил такое к себе отношение. Не знает, чем он заслужил Чимина. Чимин находит все необходимое — он неплохо ориентируется среди вещей Чонгука — и возвращается к ванне. Закатывает рукава водолазки, снимает душ и просит Чонгука сесть ровно. Тот сразу же выполняет его просьбу — меньшее, что он может сделать, чтобы не доставлять еще больших хлопот и забот. Чимин присаживается на освободившийся бортик и ополаскивает волосы Чонгука, помогая себе другой рукой. Выключает душ и наносит шампунь сначала на руки, потом на волосы. Из-за лака они почти не пенятся, но у Чимина за плечами многолетний опыт борьбы с фиксирующими средствами. Он настойчиво прочесывает жесткие пряди и заодно делает массаж кожи головы. Чонгук с трудом держит голову прямо: он полностью расслабляется и растворяется в этом моменте. Глаза закрываются сами собой. Так приятно и хорошо. Он шумно вздыхает, когда большие пальцы Чимина с нажимом проходятся по своду черепа и спускаются к шее. Разминают скованные спазмом мышцы, и неприятная боль очень быстро сменяется усиливающимся теплом. Чонгук тает. Руки Чимина исчезают. Чонгук тут же пробуждается. Холодно и пусто. Оборачивается, успев заметить тень улыбки на губах Чимина, но тот уже берет в руки душ, и Чонгук вынужден закрыть глаза, пока с него смывают шампунь. Чимин прислоняет вторую руку ребром ко лбу, не давая пенной воде попасть в лицо. Чонгук задумывается, как часто Чимин помогал мыться своему младшему брату. Очевидно, у него большой опыт: он все делает очень мягко, уверенно и методично. Чонгук чувствует себя очень хорошо в его руках и бездумно улыбается. Последний раз с ним так нежно и заботливо возилась, наверное, только мама, когда Чонгук еще был ребенком. Чимин наносит шампунь во второй раз. Наконец нормально пенится. Он как следует промывает волосы. Массирует подушечками пальцев кожу головы, и Чонгук кусает губы. Терпеть сил не остается. Он честно старался быть хорошим мальчиком. Не доставлять Чимину хлопот и безукоризненно его слушаться. Но навязчивая мысль, посетившая его, стоило Чимину набрать ванну, не отпускает, и после продолжительной борьбы со своими демонами, Чонгук сдается. Чимин ничего толком сообразить не успевает, как Чонгук очень резко для умирающего хватает его за обе руки. Отклоняется в сторону, сдвигаясь. Один рывок — и Чимин падает в воду, едва успев понять, что происходит. Чимин неминуемо выныривает. — Чон Чонгук! — рявкает он на него, мокрый, возмущенный и, кажется, злой. Чонгук виновато и обезоруживающе улыбается, тянет сопротивляющегося Чимина к себе и пытается обнять, но тот яростно вырывается. — Ты что творишь?! Тебе совсем жить надоело?! — Прости, — тихо смеется Чонгук. Если он и раскаивается, то только чуть-чуть. Чимин выдыхает. Призывает себя к спокойствию. Уговаривает себя не заканчивать начатое Чонгуком, который и так чуть не умер сегодня. Делает еще один глубокий вдох и смотрит прямо на этого бесстыжего засранца с белой шапкой пены на голове. В глазах Чонгука пляшут черти. В намокшей одежде и особенно джинсах сидеть в ванне так себе удовольствие. Но Чимину не привыкать к дискомфорту. Он невозмутимо ведет мокрой рукой по волосам, зачесывая их назад, словно ситуация под контролем и все так и задумывалось, и улыбка Чонгука становится шире. Хоть он Чимина и дразнит постоянно за этот жест, но сам же по нему тащится, паршивец. — Доволен? — с претензией спрашивает Чимин. — Очень, — выдыхает Чонгук и тянет Чимина к себе. Тот уже не сопротивляется. Сам садится к нему на колени и дает себя обхватить обеими руками. — Я думал, ты помирать собрался. А ты живее всех живых, — насмешливо говорит Чимин. Снимает пальцем пену с волос Чонгука и мажет ей его большой нос. Чонгук смешно фыркает. — Ты действуешь на меня... ободряюще, — ухмыляется Чонгук, выбрав совсем не то слово, которое хотел. Но Чимин и так все понимает по его лицу. Возбуждать Чонгука и заставлять его терять голову тайный талант Чимина. — Вы такой хулиган, Чон Чонгук-ши. Вам кто-нибудь об этом говорил? — Он берет его за подбородок и поднимает вверх его бессовестную морду, которая вот-вот лопнет от самодовольства. — А вам кто-нибудь говорил, Чимин-ши, что вы прекрасны? Я готов повторять вам это каждый день. Чимин улыбается. Неуместно дурашливое поведение Чонгука должно его по идее раздражать, но его выходка, напротив, подняла Чимину настроение. Он наклоняется и целует Чонгука. Тот тянется навстречу его губам, встречая их еще на полпути, и жадно целует, словно ждал этого поцелуя очень долго. Откуда в этом парне столько сил и энергии? Чимин, наверное, стареет, потому что сам так уже не может. Чонгук это сразу считывает и сбавляет градус своего пыла. Целует Чимина нежно, вплетая мокрые пальцы в его волосы, и сильнее прижимает к себе. Ему хочется, чтобы между их телами не было одежды, но раздеть Чимина не решается. Чувствует, что Чимин очень устал. И хотя отвечает на его поцелуй с любовью, он явно не в том состоянии, чтобы хотеть чего-то большего. Чимин отстраняется первым и утыкается лицом в изгиб шеи Чонгука. Чонгук гладит его по спине через мокрую водолазку. — Я очень испугался… — едва слышно выдыхает Чимин, нарушая повисшее на несколько минут молчание. — Я видел, как тебе плохо, но ничего не мог для тебя сделать… Только смотреть. Мне невыносимо видеть, как ты страдаешь. — Мин-а… — Чонгук крепче сжимает руки. Его сердце разрывается на части. — Прости… я не хотел. Я не знаю, почему это произошло… Но впредь я буду осторожен, обещаю. Такого больше не повторится. Чимин обрывает тяжелый вздох. Обвивает руками шею Чонгука, обнимая его, и льнет к нему ближе. — Иногда я думаю… оно того стоит? — глухо спрашивает он. — Стоит калечиться и убиваться ради нашей работы? — Дело ведь не в работе, — так же тихо отвечает Чонгук, бездумно смотря куда-то в стену перед собой. — Дело в людях. Людях, которые любят и поддерживают нас, которые ради нас сутки стояли в очередях, не спали всю ночь, которые пришли на наш концерт… У меня ведь не смертельный диагноз, только непонятная реакция на давление и жару, что-то с сосудами. Видишь, я же смог закончить концерт, и врачи ничего не нашли, так что все в порядке. Не переживай из-за этого. Пожалуйста. Чимин кивает, скользя щекой по плечу Чонгука. Разумом он все понимает. Но сердцем принять не получается. Он пережил весь этот кошмар вместе с Чонгуком, и Чимина до сих пор не отпускает. Он не думал в те бесконечные минуты, что может Чонгука потерять: понимал, что его недомогание очень серьезное, но все-таки временное. Однако беспокойство и страх Чимина от этого меньше не становились. Ему все еще сложно принять и понять, что все уже позади, что Чонгук оклемался, что с ним все в порядке, и медосмотр не выявил никаких проблем со здоровьем. Врачи предположили, что такую реакцию вызвал спазм сосудов на фоне жары и физического утомления. Посоветовали Чонгуку сбавить обороты, поберечь себя и выкладываться на концертах на девяносто процентов, а не на двести. Если бы Чонгук хоть когда-то прислушивался к тому, что ему говорят… Чимин за него безумно переживает. Потому что Чонгук рекомендациям врачей следовать не будет — это всем очевидно, кто хоть немного с Чонгуком знаком. А Чимин знает его лучше всех. Самое паршивое, что он не сможет понять, плохо Чонгуку или нет, как не понял это во время выступления. И только когда Чонгук едва не свалился за сценой, только тогда Чимин узнал, что он не в порядке. — Если вдруг ты снова почувствуешь себя плохо… — начинает он. — Я хочу, чтобы ты дал мне знать об этом. От того, что ты загонишь себя до смерти и грохнешься в обморок на глазах у фанатов, счастья им это не принесет. Чонгук не спорит. Часть него это понимает. Но другая часть согласиться не готова. Потому что Чонгуку проще убиться, чем не выложиться на свой максимум. И дело не в работе, не в том, что он привык всегда и во всем стремиться к пределу своих возможностей. Дело все еще в людях. Их фанаты так много делают для них, отдают им всех себя, как Чонгук может их подвести? “Поберечь” себя и не дать им то, ради чего они пришли? Это нечестно, неправильно. Так не должно быть. — Гукки… — зовет его Чимин. Словно мысли его читает или считывает напряжение. Он отстраняется и заглядывает в мрачное лицо Чонгука. — Я люблю тебя. Я люблю тебя так сильно. Больше, чем вся армия наших фанатов, больше, чем ты можешь представить, а я — выразить словами. Ты мне нужен. Слышишь? Ты нужен мне больше, чем им. Чонгук не дышит. Теплые и нежные ладони Чимина обхватывают его лицо. — Без тебя, — продолжает Чимин, смотря ему в глаза, и его голос дрожит, — я не хочу, ничего не хочу. Ты все, что у меня есть. Ты все, что мне нужно. Чонгук тянет Чимина к себе и целует. Солено. Они оба плачут — переполненные эмоциями. Наконец дают возможность выйти накопившемуся за день стрессу. Больше не сдерживают свои чувства, которые им приходится скрывать и подавлять. Из-за других людей. Из-за их фанатов. В этот самый момент Чимин и Чонгук понимают как никогда четко: они самое важное, что у них есть. Все остальное… Nevermind.