Behind The Scenes

Их дебют. Чимин помнит его до мельчайших деталей. Так отчетливо и ясно, будто это было только вчера. Перед его глазами та небольшая сцена и казавшаяся огромной толпа зрителей. Камеры, софиты и бесконечные лианы проводов. Сейчас они собирают залы в пять раз больше, но того эйфорического волнения и сладкого трепета, которые запомнились в первый раз, испытать уже не получается. Выступления отчасти стали рутиной — особенно те, где они приглашенные артисты, от которых требуется лишь исполнить несколько номеров и освободить сцену для следующих участников. Во время тура все иначе. Вся сцена принадлежит им одним. Весь зал. Весь мир. Они могут общаться со своими фанатами во время свободных номеров, и благодаря волшебству сцены видят каждое лицо — так четко, будто стоят друг напротив друга. Стоит только протянуть руку — и можно ощутить чужое прикосновение, дарящее тепло. Для Чимина это чувство на сцене особенное. Он не может толком описать его словами. Он просто ощущает каждой клеточкой своего тела потоки энергии, которые вихрятся вокруг, проходят сквозь него и заставляют дрожать. Кожа то и дело становится гусиной. Чимин не единственный, кто так же тонко воспринимает и пропускает сквозь себя нечто невидимое, но почти материальное. Чонгук разделяет с ним это чувство. Оно объединяет их. И обостряет их собственные чувства до предела. Их притяжение друг к другу на сцене непреодолимо. Их близость пьянит и окрыляет, будто они занимаются любовью: одни, в полумраке, рука в руке, глаза в глаза. Чимин не может отвести от Чонгука взгляда, когда тот поет, закрыв глаза и всецело отдаваясь песне. Чимин вспоминает его лицо в другом свете и как низко, с проскальзывающей хрипотцой звучит его голос, когда Чонгук возбужден и уже на грани. Чимин единственный, кто видит и слышит Чонгука таким. И это осознание приятно щекочет нервы. Чимин улыбается шире, и уже ничего не видит за сомкнувшимися в мимике веками. Последний перерыв. Выход на сцену с тремя финальными песнями. Чимин берет Чонгука за горячую руку на подъемной платформе под сценой, и Чонгук крепко сжимает его ладонь. Улыбается ему одними глазами и не говорит лишних слов. Чимин вновь возвращается на два года назад. Когда перед самым первым своим выходом на большую сцену они с Чонгуком точно также взялись за руки, чтобы поддержать. Уже тогда, еще ничего не понимая и не представляя, они чувствовали что-то друг в друге — то, чего им обоим так отчаянно не хватало. И что в итоге им хватило смелости забрать себе. Чонгук гладит большим пальцем руку Чимина — эта ласка обжигающе мимолетна — и отпускает. Поправляет головной микрофон, и Чимин, с трудом отведя взгляд от его лица, сосредотачивается на предстоящем выступлении. Еще два танца и один свободный номер. Прощание со зрителями и окончание вечера. Чимин чувствует легкую грусть, что все закончилось, как и всегда, так быстро — всего несколько часов, за которыми скрыты месяцы подготовки. Они проживают свою жизнь ради этих коротких моментов. Но эти мгновения столь насыщенные и яркие, что согревают их в долгие и трудные будние дни. Чимин не жалеет, что выбрал этот путь. На нем он встретил своих лучших друзей. Он нашел Чонгука. Его мечта здесь, перед ним, в нем. Он живет и дышит ей. — I love you, guys! — Чимин кричит в микрофон. Эти слова исходят из глубины его естества. Это чувство — любовь ко всем этим незнакомым людям, собравшимся здесь сегодня ради них и заряжавшим их своей бешеной энергией три часа подряд — почти неосознанное, на уровне ощущений. Но Чимин прошит им насквозь. Он едва ли различает лица, хоть и видит их отчетливо перед собой в мелькании мерцающих фонариков. Для него вся эта колышущаяся толпа превращается в одно большое море любви и признания. На глаза готовы вот-вот навернуться слезы. Разве мог Чимин хоть когда-то помыслить, что столько людей будут любить его? Любить ни за что. Просто за то, что он есть. Такой, какой он есть. Чимин опускается на корточки — на уровень глаз фанатов в фанзоне и к фронтальной камере, передающей изображение на большой центральный экран — и повторяет, уже смотря в счастливые и озаренные лица напротив: — I love you, guys! Он чувствует, как сзади кто-то подходит и кладет руки ему на плечи. Он не видит этого человека, но точно знает, что это Чонгук. Он подтверждает свои ощущения, когда краем глаза видит татуировки на пальцах правой руки. Чонгук наклоняется и прижимается к его спине, наваливаясь сверху. Чимин инстинктивно ищет точку опоры, чтобы не упасть, и бессовестный Чонгук, присев и положив подбородок ему на голову, повисает сверху. От его тела, в объятиях которого оказывается Чимин, исходит сильный жар — ее источает та же сумасшедшая, первородная, необузданная, сбивающая с ног энергия, которой был наполнен весь концерт. Теперь Чимин чувствует ее своей кожей. Этот жар проникает сквозь ее тонкий барьер, и все внутри начинает гореть. Чимин едва может дышать. — I love you, guys! — слышит он прямо над собой голос Чонгука, обнявшего руками его голову и удерживающего свой микрофон. Он кричит на весь зал, чтобы все услышали его. — I love you! — повторяет он. И снова, делая ударение на последнее слово: — I love YOU! Чимин не знает почему, но его всего трясет. Это не первый раз, когда Чонгук на сцене признается ему в любви, громко и во всеуслышание. Но сейчас этот момент особенный. Потому что Чимин чувствует эту любовь. Заботу, защиту, принятие — все то, чего он был лишен. Теперь у Чимина есть Чонгук. И это большее, о чем он когда-либо смел мечтать. — I love you... — говорит он в микрофон, и Чонгук тут же радостно подхватывает: — I love you! Он наклоняется к самому уху Чимина. Его шепот жаркий. Чимин весь дрожит. И плачет сильнее, когда слышит: — Слышишь, Мин-а? Я люблю тебя. Люблю. Чимин закрывает лицо рукой, не сдерживая ни эмоции, ни надрывные рыдания. Он растворяется в нереальности этого момента. И Чонгук, словно подтверждая свои слова или поддавшись неосознанному порыву, берет в рот его ухо. Засасывает и лижет. Так жарко, влажно и хорошо — перед глазами Чимина мгновенно вспыхивают картинки последней ночи, проведенной вместе. Он пытается испуганно спрятаться, краем парализованного ужасом сознания понимая, что все это сейчас происходит на сцене, перед десятками камер, перед тысячами чужих глаз. Но Чонгук крепко держит его голову, не давая сбежать, пока не насытится. Он выпускает изо рта его красное и пылающее ухо и весело кричит в зал: — Не плачь, Чимин-а! А у Чимина истерика. Он головой до конца еще не понимает, что только что произошло, тело предательски чужое — Чимин застрял в нем, в ловушке из рук Чонгука и этого пульсирующего, пламенеющего чувства внутри. — Эй, Чонгук-а! Чон Чонгук! — нетерпеливо зовут мемберы. Они давно ушли. И ждут только их, чтобы вместе покинуть сцену. Они еще ни о чем не подозревают. Из-за угла обзора центральной камеры, проецирующей изображение на большие экраны, сумасшедшую выходку Чонгука видели только обомлевшие операторы и фанаты из центральной фанзоны. Но скоро узнают все… Сильные руки тянут Чимина вверх, и он вынужден встать на ноги, которые его не держат. Он едва ли чувствует собственное ставшее невесомым тело. Уткнувшись в рукав худи, Чимин идет, куда его направляет рука Чонгука, опустившаяся на шею сзади. Чимин успевает повернуться к залу и прокричать в микрофон: — I love YOU! И слышит смех Чонгука рядом — Чонгук знает, кому предназначено это признание. Но Чимин не смеет посмотреть в его сторону. Боится, что не выдержит, бросится ему на шею и поцелует. Они становятся на платформу к остальным мемберам, и подъемный механизм начинает медленно опускать их под сцену. Чимин и Чонгук профессионально держат лицо. Не сговариваясь и даже не переглядываясь, Чонгук и Чимин знают, что им нужно. Чимин из последних сил терпит операторов, стилистов и менеджеров, пока не отпрашивается в туалет. Спрятавшись в уборной, он ходит туда-сюда, не справляясь с эмоциональным потрясением, постоянно трогает волосы, то трепля их, то зачесывая назад, то дергая за пряди, и беспрерывно кусает губы. Едва хлопает дверь, как Чимин тут же появляется из открытой кабинки и летит в объятия Чонгука. Они сталкиваются губами в порывистом и смазанном поцелуе — у них есть только секунды, а им необходимо почувствовать как можно больше. Лишь бы не сойти с ума. — Я люблю тебя, — выдыхает Чимин, сильнее сжимая руки вокруг шеи Чонгука. Чонгук крепко обхватывает его обеими руками, не оставляя ни малейшего пустого пространства между их телами. Чимину хочется вплавиться в его разгоряченное тело, слиться с ним в единое целое и раствориться в нем навсегда. — Я люблю тебя, — повторяет Чонгук, быстро между поцелуями, не смея оторваться от губ Чимина дольше, чем на мгновения. Это так тяжело. Тяжелей, чем уйти со сцены, завершив концерт. Но они знают, что, расставшись сейчас, встретятся через пару часов после — уже в отеле, в номере без камер, где смогут быть друг с другом. Чимин ни о чем, кроме этого, думать уже не в состоянии. В машине под предлогом усталости он обнимает Чонгука под руку и кладет голову ему на плечо. Водитель и менеджеры их не беспокоят: они сидят впереди и дают парням возможность побыть в тишине и покое на дальнем заднем сиденье автомобиля. Они еще не получили запись с концерта, и специалисты по мониторингу еще не предоставили отчет. Чимин не залезал в интернет: он и так знает, что все уже там. Пока еще, возможно, в плохом качестве. Но завтра утром весь мир увидит и узнает — то, что им видеть и знать не нужно было. Чимин выдыхает и закрывает глаза. Чонгук незаметно берет руку Чимина в свою и гладит его ладонь и кисть все время, что они едут. Чимин сидит с закрытыми глазами, но не спит. Он впитывает каждую секунду, живет от одного вдоха Чонгука до следующего. Чонгук ощущается таким живым, теплым и непривычно мягким под пышным пуховиком. Чимин представляет, как снимет его с Чонгука вместе со всей одеждой и будет целовать, ласкать и любить его всю ночь напролет до самого утра. Как хорошо, что завтра заслуженный выходной. У Чонгука и Чимина есть план: провести весь день в объятиях друг друга, не вылезая из постели.