Behind The Scenes

— Ну что, нервничаешь? — ехидничает Чимин. — Нет, — невозмутимо отвечает Чонгук. — А чего ногой стучишь? — Холодно. Чимин хмыкает. Его очередь брать реванш. Чонгук сам настоял на том, чтобы они приехали и “обрадовали” родителей Чимина, если те с подачи Чихёна еще не в курсе. Из-за выходки Чонгука на том самом заключительном концерте у мелкого совсем крышу сорвало: он даже в сториз в инсте выложил видос, где орет в голосину за кадром, просматривая этот момент на записи. Лишь бы родителей в тот момент дома не было… Хотя, возможно, оно и к лучшему, если мама и отец уже не первую ночь переспали с мыслью, что их старший сын состоит в отношениях с другим молодым человеком. И даже не считает нужным это скрывать (вообще-то считает). — Если отец и будет орать, то только на меня, — говорит Чимин. — Я не хочу, чтобы он на тебя орал, — хмурится Чонгук. — Есть шанс, что он не станет этого делать при зрителях, — уповает на это Чимин. Не зря же они приехали в ресторан, а не домой. — Ладно, пошли уже, правда холодно, — говорит Чонгук и первым идет к стеклянным дверям. Толкает их и придерживает, пока Чимин не зайдет следом. Мама работает за стойкой, принимая заказы. Отец, видимо, на кухне, следит за своими поварами. В вечерний час, еще и близкий к ужину, все столики заняты. Чимин идет к стойке. — Добро пожаловать, — улыбается мама заранее и, только подняв голову, удивленно охает. Но успевает быстро взять себя в руки, не привлекая ненужного внимания посетителей, и тут же расплывается в искренней и широкой улыбке. — Мин-а! — шепчет она. — Откуда ты тут?! — Привет, мам. Я не один, — Чимин указывает взглядом за свое плечо. Чонгук стоит сзади, внушительный, суровый, весь в черном, в маске, будто его личный телохранитель. — Мы ненадолго. Сможем поговорить? — Конечно! Сейчас попрошу Джаин меня подменить, она отошла на перерыв. Я быстро. Подождите там, я папе тоже скажу. Как он обрадуется! Мама оперативно улаживает вопрос, позвонив Джаин на телефон, а сама жестом указывает на дверь в помещение для работников. Чимин и Чонгук заходят внутрь. Здесь комната отдыха, гардеробная и душ. Они наконец могут снять маски, бейсболки, верхнюю одежду и сбросить рюкзаки. — Думаешь, она расстроится, когда узнает? — спрашивает Чонгук, которому не хочется огорчать маму Чимина: она выглядела такой воодушевленной из-за их внезапного визита, словно получила долгожданный подарок. И, скорее всего, так оно и есть. — Не знаю, — честно признается Чимин, приглаживая волосы. — Мы с ней никогда… это не обсуждали. — Это? — дергает бровью Чонгук. Чимин вздыхает. — Мою личную жизнь, — объясняет он. — Единственный вопрос, который прозвучал еще в школе, был: “Мин-а, надеюсь, вы предохраняетесь?”. — Надеюсь, она не будет его спрашивать у нас. Ей не понравится ответ. — Чонгука это неуместно веселит. Чимин смотрит на него укоризненно. — Ты сегодня какой-то не такой, — говорит Чимин, встав к Чонгуку вплотную лицом к лицу. Ему приходится смотреть на него снизу вверх. Так и хочется его дернуть к себе. Может быть, поставить на колени. А дальше лучше не воображать. — Ты с утра что-то принял? — Нет, просто у меня ночью был хороший секс. Без предохранения, — тихо смеется Чонгук, за что сразу получает тычок в ребра. — Ауч! Больно же. — Мин-а, что ты делаешь? — как всегда “вовремя” появляется мама. — Зачем ты обижаешь Чонгук-и? Милый мой, как ты его терпишь?! У него такой тяжелый характер. Весь в отца. Иди ко мне. Мама, конечно же, первым обнимает Чонгука. Кого же еще! Не родного же сына. Чимин скрещивает руки на груди. Обижает он этого паршивца. Да Чимин с него пылинки сдувает! Яблоко от яблони… Мама тоже уже готова вокруг Чонгука суетиться. Чимин не может ее винить. У Чонгука дьявольское обаяние. А прикидывается ангелом. Пирсинг и татушки, правда, сильно из образа выбиваются, но это почему-то никого не смущает. — Я даже не знала, что вы собираетесь приехать! — восклицает мама, отпустив наконец Чонгука, и обнимает Чимина. — Мин-а, почему ты не позвонил, не предупредил? — Чонгук-и пригласил меня на день рождения, который отмечал с семьей, — объясняет Чимин. — Мы были у них весь день. — О, вот как! — мама улыбается. — Я и забыла совсем, прости, Чонгук-а, как же так? Прости, милый! С днем рождения тебя! — Спасибо, ничего страшного, — горячо заверяет ее Чонгук. — Я приготовлю для тебя самый вкусный десерт! Миёккук ты уже ел, верно? Чонгук кивает, и мама уже готовится упорхнуть обратно, но Чимин ее останавливает: — Мне нужно поговорить с тобой и с отцом. Он скоро освободится? Мама замирает у двери и внимательно смотрит на него. — Что-то случилось? — в ее голосе слышится напряжение, улыбка исчезает с лица. — Ничего плохого, — мягко убеждает ее Чимин. — Есть одна вещь, которую я хочу вам сказать. — Хорошо. — Тревоги мамы это не уменьшает. Чимин ведет себя странно — точно не так, как обычно. Но она соглашается: — Я потороплю папу. Он обещал поскорее освободиться. Она уходит. Чимин вздыхает: — Она расстроится. И Чимин, похоже, вместе с ней. Когда он уже перестанет огорчать своих родителей и начнет только их радовать? — Надеюсь, что нет, — бормочет Чонгук. Они оба как на иголках, вынужденные ждать в неизвестности и замкнутом пространстве. Чимин уже трижды отходил в ванную, чтобы проверить свое отражение в зеркале. Не столько убедиться в том, что выглядит опрятно, а посмотреть себе в глаза и в который раз спросить: “ты точно готов?”. Чимин понимает, что пути назад не будет, как только он сообщит родителям “радостную” новость. И вариантов всего два. Или они смогут это принять, принять их с Чонгуком, или Чимин окончательно лишится своей семьи. Чихён, конечно же, на запреты родителей будет смотреть сквозь пальцы, но мама встанет на сторону отца, какое решение он бы ни принял. Для Чимина это будет сильный удар. Выстоять бы… — Давай договоримся, — просит Чимин Чонгука. — Говорить буду я. И если отец выйдет из себя, ты вообще помалкивай, ясно? — Чимин. — Чонгук смотрит на него недовольно. — Вообще-то, нас двое, ответственных за наши отношения. Я не буду с твоим отцом спорить или намеренно вступать с ним в конфликт. Но не нужно меня затыкать. — Я не хочу, чтобы ты его спровоцировал, — объясняет Чимин. — Это мой с ним конфликт, не твой. — Уже мой. Потому что ты мой. И меня касается все, что касается тебя, — упрямо стоит на своем Чонгук. — Раз так, ты мог приехать сюда один. Но мы приехали вдвоем. И отвечать будем вдвоем. — Господи, помоги мне, — бормочет Чимин, надеясь, что Юнги его услышит, даже оставшись в Сеуле. Хотел бы Чимин получить от него его дар пофигизма. Он бы сильно ему сейчас пригодился. Дверь открывается: сердце Чимина ухает в пятки. Первым заходит отец и придерживает для мамы дверь. — Мин-а, Чонгук-а, какой приятный сюрприз! — Отец очень рад их видеть. Он жмет Чонгуку руку (первому, конечно же), а Чимина без колебаний все-таки обнимает. Чимин обнимает его в ответ, крепко сжав руки. Гонит от себя мысли, что это, возможно, последний раз, когда они с папой могут обняться, когда тот так добр к нему и рад его видеть. Чимин готов себя этого лишить? Готов все разрушить? — Ребята, вы надолго у нас? — спрашивает отец, с улыбкой их оглядывая. На Чонгуке задерживает взгляд дольше: словно проверяет, больше пирсинга стало или нет и добавились ли новые татуировки. — К сожалению, у нас уже рейс через три часа, — отвечает Чонгук. — У Чонгук-и был день рождения, который мы пропустили, — шепчет мама, обняв отца под руку. — Ох, нехорошо! — сокрушается отец. — Нужно загладить вину. Я велю ребятам приготовить что-нибудь особенное… — Папа, постой, — просит Чимин, когда отец намеревается вернуться снова на кухню. — Давай сначала поговорим. Чонгук, наверное, ему не простит, что Чимин лишил его лучшего десерта в его жизни. Но если Чимин промедлит еще минуту, он уже не решится. Он это чувствует. Чонгук тоже. И на глазах его родителей берет Чимина за руку. Не просто сжимает ладонь, а переплетает их пальцы, как это в основном делают влюбленные парочки. Чимин видит, как тает улыбка отца. Он выглядит встревоженным. Не расстроенным, разочарованным или злым, как Чимин боялся. Мама бросает быстрый взгляд на их скрещенные руки и тут же заглядывает им в лица, словно спрашивает, правильно ли она понимает этот жест? Правильно. Чимин выдыхает. Все, сейчас или никогда. — Я долго не мог решить, говорить вам или нет, — честно признается он. Пальцы Чонгука горячие и сильные. Чимин концентрируется на этом ощущении, чтобы удержаться в моменте и не сорваться. Только Чонгук, стоя к нему близко, может чувствовать, как Чимин предельно напряжен. — Но потом понял, что лучше вы узнаете это от меня, чем от кого-либо еще. Я и Чонгук… — Мы знаем, — прерывает его отец. Он внимательно смотрит на них. — Мы знаем, что вы любите друг друга. Мы это видим. Мама тепло улыбается ошеломленному Чимину, который не верит даже, что это его отец перед ним: кто угодно мог ему это сказать, но только не он. Как Чимину поверить, что все это реально? — Мин-а… — Мама отпускает руку отца, подходит к Чимину и обнимает его. — Мой мальчик… мы с папой так сильно тебя любим, — шепчет она. Чонгук ее слышит. Хочет убрать руку, чтобы Чимин мог полноценно обняться с мамой, но Чимин его руки не выпускает, намертво в нее вцепившись. — Спасибо… спасибо, что сказал нам. Ты очень храбрый. Мы так тобой гордимся. Чимин обещал себе не плакать. И он стоически держался — ровно до того момента, как отец, подойдя к ним, сгреб и Чонгука, и Чимина в свои по-мужски крепкие объятия. Даже будучи маленьким, Чимин никогда не плакал на руках у отца. И вот ему двадцать. И он ревет у него на плече и не может остановиться. Мама тоже плачет: не один Чимин пережил все эти скандалы, уход из дома, последнюю ссору… И все это теперь позади. Все это словно было не с ними. Чимин чувствует, как чья-то рука гладит его по спине. Он знает, что это не мама. Чонгук. — Прости меня, — слышит Чимин тихий, надрывный шепот отца у самого уха. — Я был… незаслуженно строг и жесток с тобой… Я причинял тебе боль из своего страха, который не мог побороть… мне так жаль, Мин-а… прошу, прости своего глупого отца. — Да… — выдыхает Чимин сквозь надрывные рыдания. — Да, да, я простил тебя… прости и ты меня… я так вел себя… мне так стыдно, что из-за меня вы с ума сходили от беспокойства… и что намеренно хотел причинить вам боль… простите меня. Отец обнимает его еще крепче, обхватывая рукой за голову, как держат на руках младенцев, прижимая их к себе. Рука Чонгука продолжает поглаживать Чимина по спине — мягко и плавно, так успокаивающе. Чимину становится легче дышать, хоть нос заложен и легкие ноют. Но на него больше ничего не давит. Даже спина перестает болеть, словно он наконец скинул с себя тот груз, который нес на себе всю жизнь. Чимин отстраняется. Смотрит на отца и видит его мокрые щеки. Он помнит, как отец украдкой от всех плакал, когда болел маленький Чихён, а врачи снова давали неутешительные диагнозы. Помнит, как отец плакал на похоронах дедушки. Чимин впервые видит, как папа плачет из-за него. И понимает, сколько слез папа пролил за эти годы. Из-за Чимина. А тот об этом не догадывался и предпочитал думать, что отцу безразличен. И что тот совсем не переживал, когда Чимин уходил из дома — в никуда, оставив телефон, отрезая все возможности связаться. Как папа не находил себе места, когда Чимин собрал вещи и на ночь глядя уехал в Сеул — и не вернулся домой ни через сутки, ни через неделю. И что творилось с родителями все время, что Чимин не выходил с ними на связь, избегая любого контакта. Чимин был таким идиотом. Какое облегчение, что он это понял сейчас. И не упустил столько времени и возможностей быть со своими родителями, любить их и быть любимым в ответ. — Все хорошо, — говорит папа, взяв Чимина за плечи. — Все хорошо, — повторяет он, как заклинание, и Чимин кивает. Он верит. Чонгук идет вместе с Чимином в ванную, чтобы умыться. Чонгук тоже плакал. Он всегда плачет, когда плачет Чимин. Или кто-то из мемберов. Кто-то из тех, кто Чонгуку близок и небезразличен. Чонгук даже плачет над грустными моментами в фильмах. В нем так много сопереживания и эмпатии, и это то, что делает их такими близкими друг другу. Чимин всегда считал это своим проклятьем, потому что это тяжело — пропускать через себя чужие эмоции, чувства и жизни. Но теперь Чимин нашел в этом свою силу. Он нашел ее в Чонгуке. Они ничего не говорят. Стоят за закрытой дверью, даже не включив воду в кране, и смотрят друг другу в глаза. Чимин делает шаг и утыкается лицом Чонгуку в грудь. Закрывает глаза, когда тот бережно обнимает его и снова гладит по спине, и выдыхает. Слушает, как бьется сердце Чонгука — так близко. Чимин накрывает его своей ладонью. — Я не сплю? — шепчет он. — Нет, не спишь, — так же тихо отвечает Чонгук, прижавшись щекой к его голове. — Мне впервые хочется вернуться домой, — едва слышно признается Чимин. Чонгук обрывает себя на полувздохе. — Мы не можем сейчас… — Я знаю. Чимин отстраняется. Чонгук смотрит на него с беспокойством и сочувствием. Чимин успокаивает его слабой, но искренней улыбкой. — Может быть, в этом году мы сможем отпраздновать Рождество все вместе? Я, ты, Чихён и наши родители, как одна большая семья. — Было бы здорово, — тут же улыбается Чонгук. — И весело. Надеюсь, нам дадут пару выходных. — Все равно спланируем, даже если не получится. Уверен, родители и без нас отлично проведут время. Твой отец любит бейсбол, мой тоже. Им будет, что обсудить. Чем увлекается твоя мама? — Если ты не заметил, у нас дома с последнего нашего приезда прибавилось ваз и цветов. — Я заметил, — хмыкает Чимин. — У вас теперь не дом, а оранжерея. Моя мама когда-то увлекалась гербарием и цветочными композициями. — Уж новыми рецептами они точно смогут поделиться друг с другом, — уверенно заявляет Чонгук. — Да, им этой темы хватит до следующего Рождества… Чимин вспоминает о том, что они с Чонгуком хотели перед вылетом погулять пару часов по центру Пусана. Они не планировали надолго задерживаться у родителей Чимина, потому что оба предполагали худший исход. И совершенно не были готовы к тому, как все случилось. И к тому, что получили в итоге. — Может, побудем тут? А потом сразу в аэропорт? — осторожно спрашивает Чимин. Так на него не похоже. Он правда хочет провести больше времени со своими родителями и даже готов пожертвовать ради этого тем временем, которое они с Чонгуком могли бы провести вдвоем. — Конечно, давай, я с радостью, — без колебаний соглашается Чонгук. Он полностью Чимина поддерживает. И если бы тот ему не предложил остаться, сделал бы это сам. А погулять в какой-нибудь из вечеров они могут и по Сеулу. У них еще будет множество возможностей. Чимин благодарно улыбается. Обнимает Чонгука за лицо, тянет к себе и нежно целует. Чонгук тоже обхватывает лицо Чимина своими большими и горячими ладонями и говорит, не отрываясь от его губ: — Я так люблю тебя, Мин-а… Спасибо, что ты есть в моей жизни. Спасибо, что выбрал меня. Спасибо, что делаешь счастливым. Чимин тихо смеется: — Выходи за меня. — Да. Чимин пошутил (или нет). Чонгук точно нет. Он пристально смотрит Чимину в глаза, и тот тушуется под этим взглядом. — Я хочу купить квартиру. И жить там вместе с тобой. Чимин продолжает молчать. Его охватывает дикое волнение, с которым он не справляется. — Ты хочешь? — спрашивает Чонгук напряженно. — Хочешь жить со мной? — Да, — наконец выдыхает Чимин. — Если это станет возможным… Да, конечно же, я этого хочу. Чонгук резко выдыхает, будто боялся получить другой ответ. У него были какие-то сомнения? — Хотя мы и так практически живем в одной комнате. В твоей уже больше моих вещей, чем в моей, — весело замечает Чимин. — Да все мои вещи твои, — отмахивается Чонгук, который давно не удивляется, в очередной раз видя Чимина в своей футболке или трениках. Но его это каждый раз радует, как в первый. Особенно, если другая часть одежды, верхняя или нижняя, на Чимине по непонятным причинам отсутствует. Хотя понятно, что Чимин это делает специально. Он профессиональный провокатор. У Чонгука не хватает силы воли, чтобы ему противостоять. — Потому что ты мой, — заявляет Чимин, обнимая Чонгука за шею и прижимаясь к нему ближе. — И я никому тебя не отдам. — А мне никто другой и не нужен. — Руки Чонгука привычно ложатся на талию. — На твое счастье, — серьезно соглашается Чимин. — Знаешь, в кого Чихён такой жуткий сталкер? В меня. Чонгук смеется. Чимин улыбается и снова его целует, чувствуя, как смех Чонгука вибрирует, затихая, на его губах. Когда они выходят из ванной, задержавшись там явно дольше, чем следовало, мама и папа терпеливо дожидаются их в комнате отдыха, сидя вплотную на диване и обсуждая что-то вполголоса. При виде Чонгука и Чимина родители им улыбаются. — Давайте поедим что-нибудь, — предлагает Чимин. — Вы еще побудете? — тут же радуется мама. — У нас есть пара часов, — улыбается Чимин. — Успеем и поесть, и поболтать. — Отлично! — отец встает с дивана и хлопает в ладони. — Сейчас все организуем. Хотите в зале или здесь? — Лучше здесь. Чимину хочется расслабиться (и Чонгуку, Чимин уверен, тоже). Хочется побыть в уютном кругу семьи. Не думать о том, что их могут украдкой снимать, а потом эти видео попадут в сеть, и начнутся все эти обсуждения… Не хочется раздражаться из-за того, что их стопроцентно решат побеспокоить, чтобы сделать совместное селфи или попросить автограф. Чимин хочет хотя бы на один день перестать быть айдолом и побыть просто собой. Пользуясь тем, что родители ушли за едой, Чонгук возвращается к их разговору: — Я не шутил. Когда сказал "да". — Не пугай меня, — просит Чимин, лукаво взглянув на Чонгука из-за плеча. Они выкладывают приборы на стол — как раз на четверых. Чимин еще не понимает, что Чонгук серьезен как никогда. Чонгук насмешливо замечает: — Тебе уже поздно пугаться, все самое страшное уже позади. И брачная ночь в том числе. — При моих родителях такое только не ляпни. Чонгук хмыкает. — Мне встать на одно колено? — Чонгук, я серьезно. У меня сегодня и так был самый стрессовый день в моей жизни. Не добивай меня, — просит Чимин. И застывает, когда Чонгук, нисколько не колеблясь, в самом деле опускается перед ним на одно колено. Хорошо, что у Чимина в руках салфетки, а не ножи — он их роняет. Тело вмиг перестает слушаться. Чимин еще в нем или уже нет? — Мин-а, — медленно говорит Чонгук, смотря на него снизу вверх. Чимин хватается за спинку стула, чтобы не упасть. Он глядит на Чонгука во все глаза. Этот сумасшедший вправду собрался сделать ему предложение? — Ты выйдешь за меня? Чимин не может сдержать истерический смех, который вырывается наружу — внутри царит полнейший хаос. Чимин думал, Чонгук его уже ничем не удивит — он ведь изучил его вдоль и поперек! Но Чонгук умудряется преподнести ему очередной сюрприз. — Боже, Гукки, вставай… — умоляет он, взяв Чонгука за руку и пытаясь силой поднять его с колен. Бесполезно. — Не встану, пока не скажешь “да”. — Родители же могут вернуться! Чон Чонгук! — Тогда говори быстрей. — Да что с тобой? Ты сегодня особенно невыносим. Прекрати! — Ты знаешь, что нужно сделать, чтобы я прекратил. Чимин сдается. Зачем он вообще борется? Ему так неловко головой, а сердце давно все знает и трепещет. Чимин прислушивается к своим чувствам, а не к разуму. Медленно выдыхает. И, набрав воздуха побольше, конечно же, говорит “да”.