Behind The Scenes

Чонгук нарывается. Весь день. Ну все, сейчас он отхватит! Чимин теряет последнюю каплю терпения. И даже на милые, заискивающие глазки Чонгука не поведется (он сможет!). Без сомнений и чувства вины за валит его на кровать, перехватывает руки и связывает засранца над головой. А потом от души шлепает по крепкой заднице за то, что еще смеет смеяться! Весело ему, когда Чимин гневается?! Сейчас будет еще веселее! — Ох, — выдыхает Чонгук, когда Чимин, завязывая узел, резко дергает концы пояса от халата — первую подвернувшейся под руку веревку. Чимин не планировал, он импровизирует. Пояс надежно держит руки Чонгука. Чимин еще раз проверяет путы, чтобы его жертва случайно не вырвалась. Чонгук лежит под ним на кровати, лицом вниз, связанный и покорный. Всегда б таким был. Чимин отвешивает ему еще один любовный шлепок по заднице, и Чонгук, хрюкнув (стоит полагать, от восторга), поворачивает к нему голову. Сдувает волосы с раскрасневшегося лица. — Мин-а, — зовет он Чимина по имени с той самой интонацией, которая заставляет Чимина застыть в ожидании продолжения. Они смотрят друг другу в глаза, и Чонгук спрашивает: — Хочешь сверху? Чимин замирает, сразу поняв, что ему предлагают. Теряется и не находится что ответить, поэтому задает встречный вопрос: — А ты? Чонгук обдумывает ответ пару секунд: — Да. Почему нет? Или ты не хочешь? Чимин не знает. Он уже представлял, как будет изощренно и методично Чонгука мучить, обездвиженного и неспособного воспротивиться, дразнящими прикосновениями и ласками; будет растягивать накал удовольствия до последнего, пока Чонгук, на грани взрыва, не начнет его умолять, и в видениях Чимина он сам в этот момент на Чонгуке сверху. И Чонгук в нем, а не наоборот. А теперь из-за этого внезапного предложения фантазия Чимина лопается, как мыльный пузырь, оставив его ни с чем. Видя его озадаченность и не считая молчание знаком согласия, Чонгук осторожно спрашивает: — Чего ты боишься? — Что тебе не понравится? — Думаешь? — сомневается Чонгук. — Это больно? — Нет, если все делать медленно, — отвечает Чимин и слезает с бедер Чонгука. Тот перекатывается на спину и рывком садится — руки ему для этого не нужны. Они связаны, и Чонгук не просит его развязать. Чимин тоже этого делать не спешит, все еще пребывая в растерянности. — Ты правда не хочешь попробовать? Я не против, — повторяет Чонгук, который не может понять, почему Чимин не согласился сразу и радостно на него не запрыгнул. Чонгук бы так и сделал. Но Чимин не Чонгук. Он не испытывает желания или потребности кому-нибудь вставить, хоть природа и наградила его органом, который для этого подходит. Так было всегда, не только с Чонгуком. Когда Чонгук фактически сразу согласился быть сверху, хотя они это даже не обсуждали, Чимина все полностью устроило. И он не уверен, что хочет получить иной опыт, заняв позицию актива. И дело не в том, что у Чимина на Чонгука не стоит (еще как стоит), или он не может совершать возвратно-поступательные движения бедрами, или не знает, куда и как надо вставлять. Он просто не знает, нужно ли это ему. Нужно ли это им? Чонгуку захотелось чего-то нового? Или он предлагает, потому что переживает, что все время сверху, а Чимин боится или стесняется попросить его поменяться местами? — Чонгук-а, — Чимин внимательно на него смотрит. Что ж, самое время обсудить их половую жизнь — когда-то же этот разговор должен состояться? — Я никогда не представлял себя сверху. Но если ты хочешь… давай попробуем. — Значит, ты не хочешь? — спрашивает Чонгук напряженно, по-своему интерпретировав ответ Чимина. — Меня все устраивает, как есть, — честно отвечает Чимин. — Мне нравится чувствовать тебя в себе. Нравится быть сверху, когда ты во мне. Нравится делать тебе минет. Нравится быть ведомым, подчиняться и отдаваться тебе. Мне все нравится. Поэтому я и спрашиваю. Хочешь ли ты? Если ты хочешь, я готов. Чимин протягивает руку и нежно гладит Чонгука по лицу. Переходит на его лоб и разглаживает хмурые складки между сведенных бровей. — Я думал, ты не предлагаешь и не просишь, потому что тебе кажется, что я откажу, — признается Чонгук. Чимин невольно улыбается. — Ты предложил. И мне очень приятно знать, что ты согласен. Мне этого вполне достаточно. Он тянется к Чонгуку и легонько его целует. Слышит его шумный вздох. Будь у Чонгука свободны руки, он бы уже растрепал свои волосы, наведя на голове знатный шухер, чтобы соответствовал его хаотичному внутреннему состоянию. — Блин, Мин-а, у меня от тебя голова кругом, — недовольно жалуется Чонгук и снова хмурится. Чимин обхватывает его лицо обеими руками и механически растягивает его губы в улыбке, мешая говорить серьезно. — Если я сейчас скажу, что хочу, значит, ты будешь через себя переступать, чтобы мне это дать? Я так не согласен. Чимин тихо смеется. Негодующий Чонгук такой очаровательный. — Гукки… если хочешь меня внутрь, так и скажи, — жарко выдыхает он ему в губы. Видит, как Чонгук вздрагивает от его шепота и смысла, который пронзительно быстро до него доходит, и его кожа тут же покрывается мурашками. Чимин близко и слышит, как Чонгук сглатывает, взволнованно дыша. Но с ответом медлит. — Не хочу хотеть без тебя, — упрямо бурчит он. Чимин мысленно выдыхает. В самом деле, чего он юлит? Боится, что не справится? Да он знает Чонгука и его тело уже как свое собственное. Ладно, он это сделает. Раз Чонгук этого хочет, но прямо сказать не может, это сделает Чимин. — Хочу в тебя, — урчит он и Чонгука целует. Тот с жадностью отвечает на поцелуй, подаваясь навстречу, но руки у него все еще связаны, и так легко, как обычно, футболку (снова Чонгуковскую, чью же еще) с Чимина не снимешь. Но Чонгук все равно забирается руками под подол, гладит горячий живот и лезет Чимину в штаны. Ишь какой шустрый. Чимин хмыкает и толкает его в грудь. Чонгук падает обратно на кровать. Чимин раздевается сам. Стягивает через голову футболку, не глядя бросая ее на пол, и задирает на Чонгуке майку, закатав до подбородка. Наклоняется к его груди и присасывается к левому соску, массируя большим пальцем второй, чтобы не обделять его вниманием. Чонгук еще какое-то время наблюдает за Чимином, пристав. Тревожится, что Чимин вдруг передумает, но потом решает отдаться на волю судьбы и своим ощущениям и запрокидывает голову назад, закрывая глаза. Нежные и горячие руки Чимина скользят всюду по его коже, трогают, мнут, гладят, и Чонгук коротко стонет, прогибаясь в пояснице, когда рука Чимина проскальзывает под нее и сдвигается ниже. Чимин целует живот Чонгука, бросая на него быстрые взгляды, чтобы проверить, здесь он еще или уже нет. Похоже, что нет. В последний момент Чонгук соображает и Чимину помогает, приподняв ненадолго бедра, чтобы тот мог спустить домашние шорты вместе с боксерами. Чимин сразу берет в рот — точно знает, как довести Чонгука до исступления, и с каждым разом становится в этом все лучше, не оставляя Чонгуку и шанса сохранить лицо. — Фак! — выдыхает Чонгук и хватается руками за изголовье кровати, лишь бы не вцепиться Чимину в волосы и случайно не сделать ему больно. Он не контролирует ни ситуацию, ни свою реакцию, ни свое тело. Чонгук похерен для этого мира навсегда. Задыхается, резко втягивая воздух через нос, словно Чимин действительно делает ему больно, заглатывая так глубоко, что у Чонгука вспыхивают фейерверки под зажмуренными веками. Услышав невольно вырвавшийся у Чонгука возглас, Чимин усмехается и скользит ладонью вниз между его ягодиц. Трет пальцами чувствительный вход, и Чонгук под ним весь вибрирует, срываясь на потрясающе мелодичные и высокие стоны. Они звучат даже лучше, чем его пение. Чимин стимулирует его усерднее, желая услышать еще. — Я сейчас кончу, — хрипло сообщает Чонгук, вскинув голову. Чимин останавливается, внемля этой угрозе. Кончать Чонгуку еще рано. Не заслужил. Не после того, как дразнил Чимина весь день, виртуозно копировал его речь, мимику и жесты; припомнил все эпические залеты и проебы; предлагал с палочек еду и сжирал ее сам — будто намеренно с самого утра доводил Чимина до нужной кондиции, уже все решив: ночью, как только они останутся одни, он даст Чимину поставить себя на четвереньки и как следует отодрать. Знал бы Чимин с самого начала, что этот негодник задумал… Чимин сдергивает с ног Чонгука его шорты с бельем и оставляет на нем только его любимые носки с раздельными пальцами. Чонгук лежит перед ним абсолютно голый, с крепким стояком, в белых носках, со связанными и заведенными за голову руками — картина, которая не оставит равнодушным даже импотента. Что говорить про бедного и несчастного Чимина, у которого против Чонгука нет никакого иммунитета. — Что ты со мной делаешь… — почти стонет на выдохе Чимин. Быстро раздевается до конца, чтобы одежда не мешалась, и кладет руки на стопы Чонгука. С нажимом ведет ладонями вверх по голеням, к коленям, сильнее сжимает крепкие бедра, поднимаясь выше, и обратно уже проводит по внутренней стороне, раздвигая ноги. Видит смущение Чонгука: в настолько открытой и беззащитной позе ему еще лежать не приходилось. Чимин нежно улыбается ему и все делает медленно и плавно. Шире разводит ноги Чонгука и садится между ними. Гладит его напряженные бедра, прижимая ближе к своим бокам, и переходит на напряженный живот Чонгука, быстро вздымающийся и опадающий под его ладонями. Наконец снова возвращает пальцы на сочащийся предэкулятом член и поглаживает его. Еще пару секунд любуется тем, что видит, и наклоняется, чтобы Чонгука поцеловать. Поцелуй выходит очень хаотичным. Чонгук и Чимин никак не могут определиться, и то один, то второй или ускоряется и напирает, вылизывая чужой рот влажно и развязно; или замедляется и переходит к невинным ласкам одними только губами, будто они целомудренные школьники, впервые отважившиеся поцеловаться. Чимин ложится на Чонгука сверху и дрожит вместе с ним. Трется об него, стимулируя зажатые между их телами члены, и Чонгук вторит его стонам. Обнимает Чимина руками за шею и обхватывает ногами за талию. Инстинктивно давит пятками на его ягодицы, стараясь еще больше усилить контакт и давление. Чимин не может от Чонгука оторваться. Ему приходится искать резинки и флакон с лубрикантом на краю тумбочки вслепую — он точно помнит, где их оставил перед тем, как схватиться за пояс от халата, но не видит, как далеко они находятся. Задевает флакон пальцами, роняя, но успевает поймать до того, как тот упал бы на пол. Выдыхает, нащупав и упаковку презервативов, и от Чонгука отстраняется, перенося вес на локти. — А не хотел делать растяжку, — журит Чимин Чонгука под собой, не узнавая свой сиплый голос. Чонгук ожидаемо смущается — на шпагат его, Чимин, конечно, не посадил, но и так у Чимина есть возможность прижаться максимально плотно. Он смеется и быстро целует Чонгука, открывая с щелчком крышку флакона над его головой. Где-то с месяц назад Чонгук заявил, что Чимин извращенец и Чонгук больше не в состоянии выносить запах клубники (он палевно краснеет от клубничного молочного коктейля каждый, мать его, раз). Поэтому проявил инициативу и заказал в интернете смазку с запахом шоколада (и кто из них извращенец?). Чимин, будучи на диете и получив "сладкое" без побочки в виде нежелательных калорий, оторвался по полной, только взяв в руки новый лубрикант. Чонгук такого эффекта никак не ожидал, но не сказать, что не был ему рад. — Ты мне мстишь, — бормочет Чонгук. И это даже не вопрос. — Ты первый начал. Что я тебе сделал? — Чимин спрашивает про сегодняшний день и вопиющее, неуважительно-провокационное поведение Чонгука. Чимин вынужден все делать на ощупь. Зато видит малейшие изменения мимики Чонгука. — Прости. Ты слишком милый. Я не смог удержаться, — кается Чонгук, но, конечно же, ни о чем не жалеет. Чимин еле сдерживается от того, чтобы его сожрать — Чонгук стонет слаще, чем пахнет шоколадом на всю комнату, когда Чимин, не собираясь больше медлить, добирается влажными от смазки пальцами до его входа. Прижимается губами к подбородку Чонгука. И, еще раз погладив тугое кольцо мышц, вводит один палец. Чимин трогал себя изнутри. Он знает эти ощущения, но они кажутся совсем новыми. Чонгук такой восхитительный… У Чимина от перевозбуждения звенит в ушах. Он больше не сдерживается: кусает Чонгука за татуированное плечо и сразу добавляет второй палец, легко проскользнувший внутрь. Чонгук не зажимается — он правда этого хочет. А Чимин хочет его — уже до трясучки и мандража. Целует в шею, вырывая все новые и новые переливчатые стоны, и растягивает, подготавливая для себя, максимально бережно и быстро. Уже ни о чем думать не может, кроме того, как наконец окажется внутри. — Ты готов? — выдыхает он Чонгуку в шею, не отрываясь от нее губами. Дает ему последний шанс все переиграть. Чимин может его принять и без подготовки — он сейчас так возбужден, что вообще не соображает и тем более не переживает о своей целостности. — Да, — шепчет Чонгук, не передумав проводить над собой эксперимент. Перед тем, как войти, Чимин добавляет смазки, размазывая ее по своему пульсирующему члену. Шоколадом пахнет еще ярче — уже кружится голова. Чимин ловит одурманенный взгляд Чонгука и вместе с тем, чтобы вновь дотянуться до его губ, входит в него. Медленно, плавно, до самого конца, и нежно целует открытые губы, ловя тихий стон. Чонгук как всегда горячий, но такой непривычно мягкий и податливый. Чимин уже и забыл, каким Чонгук был застенчивым тихоней, ранимым, робким и неуверенным. Чимин не видел его таким уже очень давно. А теперь видит снова. И внутри все сладко екает и сжимается от беспредельной нежности. Чимин порывисто осыпает поцелуями лицо Чонгука, терпеливо ожидая момента, когда тот расслабится. Чимин может начать двигаться сейчас, но наверняка доставит Чонгуку дискомфорт — мышцам нужно время, чтобы растянуться и адаптироваться. Чимину не хочется торопиться. Он хочет все сделать правильно, с нежностью и любовью к Чонгуку и его телу. Чонгук сам насаживается глубже, подаваясь навстречу, и Чимин делает первый толчок. Глухо стонет, теряясь в своих ощущениях — ничего подобного прежде он не испытывал. Ему приятно, совсем не так, когда Чонгук делает ему минет, но хорошо во много раз больше. Чимин выпрямляется, выбравшись из кольца связанных рук Чонгука, и берет его руками под коленки, поднимая выше ноги. С первого раза находит нужный угол проникновения, и Чонгук под ним громко стонет, выгнувшись и снова схватившись за изголовье — в отчаянной попытке уцепиться хоть за что-то твердое и надежное и не сорваться. Движения становятся быстрее и резче, как только Чимин чувствует, что Чонгук готов принять больше. Чимин неотрывно смотрит на его раскрасневшееся лицо, не моргая, чтобы не пропустить ни единого мгновения. Чимин видит, как Чонгуку хорошо — и это делает его собственное удовольствие в разы сильнее. Он вторит его низким стонам, отчаянно надеясь продержаться столько, сколько понадобится, чтобы Чонгук под ним кончил. Чонгук все-таки не выдерживает и берется за свой член, зажав его между ладонями — так удобнее всего, когда запястья связаны. Он даже не пробует подстроиться под взятый Чимином темп — это нереально в его положении, — но ему хватает и этого. Чимин заменяет его руки своей ладонью, помогая, сдавливая, заставляя стонать громче. Чонгук редко кончает первым — у него стоит какая-то внутренняя установка на то, что первым до оргазма он должен довести Чимина. Иногда Чимину, конечно, удается сыграть против правил, и поэтому сейчас он невероятно наслаждается тем, что с Чонгуком делает. Ускоряется, подстегивая его нетерпение и ощущения, и Чонгук бурно кончает — повторяя его имя. Сжимает Чимина в себе так сильно, что тому приходится с силой входить в него, но Чимин не останавливается. Знает, в какой момент это нужно сделать — не раньше и не позже. Чимин конченый перфекционист во всем и особенно в сексе. Только когда Чонгук обессиленно падает обратно на кровать, Чимин замедляется и полностью останавливается. Медленно выходит из него и опускает его потяжелевшие ноги, позволяя их вытянуть и расслабить. — Стой, — хрипло выдыхает Чонгук, когда Чимин, избавившись от резинки, берется за свой член, смазав его и собираясь закончить — ему осталось не так долго, он это чувствует. Просто слишком много дезориентирующих впечатлений и ощущений для первого раза, чтобы кончить так быстро. А Чонгуку хватило. — Иди сюда, — сипло просит Чонгук и протягивает к Чимину связанные руки. Тот слушается, перебираясь к изголовью, развязывает пояс, Чонгука освобождая. Тот сразу же кладет руки ему на талию и настойчиво тянет на себя, и Чимин, немного растерявшись, все-таки перекидывает ногу и садится к нему на грудь. Чонгук давит ладонями на его поясницу, придвигая ближе к своему лицу, и берет в рот. Смазка пахнет шоколадом, но вкуса у нее нет никакого. Чонгук все равно сосет с таким удовольствием, будто у него во рту вкусная конфета, а не член. — О Боже… Гукки!.. — Чимин вцепляется в изголовье кровати, едва не упав. Он надежно сидит, удерживаемый Чонгуком, но ему все равно кажется, что он летит — прямиком в пропасть, внезапно развернувшуюся под ногами. Чимину самое место в Аду — после всего, что он с Чонгуком сделал. Не только сейчас, а за все время, что они друг друга знают. Это Чимин виноват в том, что совратил и развратил тихого и замкнутого ребенка, превратив его в ненасытного демона, который теперь высосет из него душу — до самой последней капли.