Behind The Scenes

Хосок гасит свет. Пока он укладывается в кровать, пыхтя и шурша одеялом, Чонгук тоже двигается со своего края ближе к середине, находит на ощупь Чимина и тянет его к себе. Чимин пододвигается, и Чонгук льнет к его спине, обнимая за живот. Сначала только кладет руку, сдвигая к груди, но потом невольно напрягает ее, прижимая Чимина все сильней к себе. Даже когда он чувствует Чимина всего, уткнувшись носом в его шею, Чонгуку его все еще мало. Инстинктивно он закидывает ногу на его бедра, чтобы быть еще ближе, но и этого оказывается недостаточно. Он не видел Чимина десять дней. Он так безумно скучал по нему, что сам не верит тому, что смог пережить их разлуку. А теперь, когда Чимин наконец рядом, единственное, что Чонгук может себе позволить, это обнимать его и вдыхать его запах. Он сам пообещал Хосоку, что они не доставят ему проблем. И даже тихо целоваться в темноте, пока Хоби лежит на соседней кровати, будет неправильно. Чимин взволнованно дышит: Чонгук чувствует, как бешено колотится чужое сердце под его рукой. Чимин накрывает его руку своей и обхватывает запястье. Пульс Чонгука разгоняется еще больше. Он ведет носом вверх, за ухо Чимина, и тот вовсе перестает дышать, затаивая дыхание, лишь бы ничем себя не выдать. Чонгук играет против правил. Он на грани ошибки и удаления с поля. Еще помнит, что целовать нельзя, и поэтому только ведет губами по покрывшейся мурашками коже, жадно вдыхая ее запах. Помнит, что Чимин болеет, и Чонгуку действительно стоит потерпеть, но больше терпеть он не может. Ему физически плохо из-за того, что приходится сдерживаться, подавлять свои желания и порывы и контролировать каждое движение и каждый вздох. Если нарушат хрупкую тишину, Хосок сразу поймет, что они не только не спят, но и явно не собираются. Чонгук хочет дать Чимину поспать и отдохнуть, правда. И ему бы стоило отпустить его, повернуться к нему спиной и постараться нормально поспать — первый раз за полторы недели. Но Чимин его не отпускает, удерживая его руку, а Чонгук и не пробует ее забрать. Он хочет прижаться еще ближе, настолько, насколько это возможно, и внутри саднит от недовольства, что хоть они и под одним одеялом, между ними два слоя одежды. Чимин едва слышно, коротко выдыхает, когда Чонгук, не встречая сопротивления, все-таки отводит свою руку вниз, и Чимин позволяет ей проскользнуть под свою футболку. Горячая и широкая ладонь Чонгука тут же с нажимом проходится по его животу, поглаживая очень медленно, чтобы не слышно было ни трения об одеяло, ни кожи о кожу. Чимину приходится уткнуться лицом в край подушки: он уже не может контролировать громкость своего сбивающегося дыхания. Но Чонгуку и этого мало. Чонгук себя не контролирует уже столько времени, что не стоит и надеяться на то, что именно сегодня и в такой ситуации вдруг случится чудо и он включит голову и не наделает глупостей. Чонгук делает именно их. Трет грудь Чимина и его твердые соски и уже целует его в шею, долго и вдумчиво, не издавая ни единого звука. Чимин сжимает в кулаке край подушки и не двигается: проходит уже больше пяти минут, а он так и не смог Чонгука ни остановить, ни оттолкнуть. Хосок переворачивается с боку на бок, заново укрывается одеялом и снова затихает. Чонгук продолжает, уже зная, что не остановится, даже если резко зажжется свет. Он ведет рукой вниз, по бугоркам напряженного пресса и успевает проскользнуть пальцами под резинку шорт Чимина, как тот резко садится. Все происходит так быстро и неожиданно, что Чонгук даже не успевает среагировать. Чимин спускает ноги с кровати. Чонгук привстает, пытаясь в темноте разобрать выражение его лица. Черт, он снова облажался! Чимин, наверное, в бешенстве. Он так тяжело дышит, словно еле сдерживается от того, чтобы схватить подушку и придушить ей Чонгука. Чимин смотрит на него через плечо и шепчет почти одними губами: — Все-таки вымою голову. Чонгук хмуро кивает, напряженно всматриваясь в черные провалы глаз на кажущимся белым лице Чимина. Но Чимин не спешит вставать с кровати. Он вопросительно приподнимает бровь, когда Чонгук остается лежать все там же. — Ты мне поможешь? Только сейчас до Чонгука доходит, что это не красная карточка и конец игры, а смена игрового поля. Он шумно сглатывает и быстро кивает, пока Чимин не передумал. От таких предложений не отказываются! Чимин улыбается и встает с кровати. На носочках крадется к двери, создавая минимум шума, хотя Хосок еще не спит, но им все равно не хочется его лишний раз тревожить. Чонгук бесшумно следует за Чимином и, осторожно прикрыв дверь за собой, очень медленно отпускает ручку, чтобы не дать замку щелкнуть. Спасибо Хосоку за его доброту и ангельское терпение. Чимин бросает на Чонгука еще один взгляд через плечо и первым скрывается в ванной комнате в конце темного коридора, зажигая в ней свет. Чонгук бежит за ним и успевает как раз тогда, когда Чимин стягивает с себя через голову футболку. Последнее, что Чонгук еще может проконтролировать, — это закрыть дверь на замок. Как его руки оказываются уже на талии Чимина, Чонгук не помнит. Чимин поворачивается в его руках и набрасывается на него, или это Чонгук целует его первым — уже неважно. Он напирает на Чимина до тех пор, пока тот не оказывается прижат к стенке душевой, и резкая разница температур между холодным стеклом и горячим Чонгуком заставляет Чимина задрожать. Чимин тянет вверх его футболку, собрав ее снизу, и Чонгук до последнего не хочет ни убирать руки с тела Чимина, ни прерывать поцелуй, но ему приходится. Он ударяется рукой о держатель для полотенца, не глядя отшыривая футболку в сторону, но обращает на это ровно ноль внимания. Чонгук полностью сосредоточен на Чимине: растрепанном, раскрасневшемся, таком горячем и невъебенно сексуальном, что у Чонгука трясутся руки, когда он смеет снова к нему прикоснуться. Пройтись от его плеч вниз по груди, к бокам и сразу к бедрам. Крепко сжав их, он дергает охнувшего Чимина на себя и притирается пахом к его паху. У Чонгука уже стоит, давно и крепко, и Чимин отвечает ему приглушенным, вымученным стоном. Чонгук точно знает, что у Чимина встал первым — еще когда Чонгук только начал ласкать его в кровати. — Я так скучал, — бормочет Чонгук, припадая к полным и соблазнительно влажно поблескивающим губам. — Не уезжай больше. Прошу. — Никогда, — выдыхает Чимин и вплетает пальцы в его волосы. Тянет Чонгука к себе и долго целует. Они медленно, но упорно борются за инициативу, и Чимин сдается первым, позволяя языку Чонгука проникнуть в свой рот. Он обвивает его руками за шею, уже не в состоянии стоять самостоятельно, и Чонгук, не отрываясь от его губ, смещает руки с его задницы под бедра. Чимин тут же понимает, что от него хотят, и подпрыгивает, давая Чонгуку поймать себя и взять на руки. Чонгук подкидывает его, перехватывая удобней, и вместе с Чимином поднимается внутрь душевой кабинки. Вжимает его в стеклянную стенку, и Чимин сладко стонет, сжимая все сильней свои бедра. Не будь Чонгук крепким парнем, ему бы сейчас было больно. Но то, как Чимин его зажал между своих ног, Чонгука только еще больше заводит. Он откровенно трахает рот Чимина языком, засасывая в свой рот его язык, и Чимин уже не может терпеть. Он стучит кулаком по спине Чонгука, протестующе мыча, и Чонгук соглашается остановиться только потому, что ему самому уже невозможно, почти до боли тесно в трусах. Чимин быстро и жадно дышит, пользуясь паузой, пока Чонгук, поставив его обратно на подгибающиеся ноги, стягивает с него шорты с трусами. Чимин держится рукой за его татуированное плечо, поднимая ноги по очереди, и Чонгук, еще не выпрямившись, не удерживается и кусает его за бок. Чимин вскрикивает и тут же рассыпается в сиплом смехе. — Негодник… — Хватает Чонгука за волосы и удерживает дальше от себя. Но его это не спасет. Во взгляде Чонгука читается только одно желание: Чимина сожрать. — У нас нет смазки, — выдыхает Чимин, единственный, кто из них двоих еще соображает. Чонгук не отрицает, что испытывает легкую досаду, как, наверняка, и Чимин в связи с обстоятельствами непреодолимой силы, но в его голове тут же моментально выстраивается план действий: что он с Чимином сделает, в какой позе и сколько раз, пускай и без проникновения. Чимин сладко выгибается, когда Чонгук решительно обхватывает ладонью его член и начинает его гладить. Вид беззащитной шеи, стоит Чимину откинуть голову назад, срывает у Чонгука последние тормоза, и уже не думая о последствиях, он впивается несдержанным поцелуем в нежную кожу над кадыком. Пока они тут всех к чертовой матери не перебудили, Чонгук быстро зажимает рот Чимина ладонью, не давая ему стонать в полный голос, а второй рукой на ощупь включает воду на максимум, заглушая ее шумом их стоны, когда Чонгук начинает о Чимина интенсивно и сосредоточенно тереться. Чимин хныкает и кусает его ладонь, а Чонгук не может оторваться от нежной и тонкой кожи под ухом Чимина. Но этого точно недостаточно. Хоть Чонгук и чувствует, что готов взорваться уже сейчас, ему нужно еще — еще больше Чимина, его всего. Чонгук разворачивает Чимина за плечи спиной к себе. Наваливается всем весом, давит рукой на живот, прося прогнуться и подставиться, и Чимин подчиняется, судорожно ища опору в стеклянной стенке. Чонгук накрывает его левую руку своей, прижимая к стеклу, и переплетает их пальцы, а в другую снова берет его член. Он надеется на то, что Чимин сможет выстоять до конца на дрожащих ногах, и начинает двигаться, притирась членом к промежности между плотно сжатых бедер. Чонгук наконец ловит нужный темп, когда не сбивается сам и может дрочить Чимину в такт, и Чимин снова безотчетно стонет. Роняет голову вниз, подставив под лоб согнутое предплечье. Чонгук этого не видит, но точно знает, что Чимин сейчас смотрит на его татуированные пальцы, сжатые в кулак и ритмично двигающиеся по его стволу. Когда Чонгук играется с микрофоном, он часто ловит Чимина на том, с какой жадностью тот за ним в эти моменты наблюдает. Не микрофон он представляет в руке и у рта Чонгука, не микрофон... — Боже, Гукки… — слышит Чонгук через шум льющейся над напором воды слабый голос Чимина. Он наклоняется к нему ближе и жадно целует сзади в шею. — Как же мне не хватало тебя… мне было так плохо без тебя… — Теперь тебе хорошо? — жарко выдыхает Чонгук ему в затылок, и Чимин тут же отвечает: — Да, да, так хорошо... Пожалуйста, Гукки, не останавливайся.. Чонгук сжимает пальцы сильней, делая Чимину еще лучше, и тот в ответ напрягает бедра. Чонгуку теперь приходится прикладывать больше усилий, но они того стоят: ощущения сносят его, как волна цунами в четыре балла. Чонгук хрипло стонет Чимину в загривок, уткнувшись лбом, и отпускает его руку, чтобы перехватить Чимина под животом и помочь ему устоять под своим напором. Выдержки Чимина надолго не хватает. Он скулит имя Чонгука и дрожит в его руках. Чонгук неосознанно сильно сдавливает основание его члена, не давая кончить. Застигнутый врасплох Чимин в порыве бьет кулаком по стеклу и поворачивает голову, чтобы увидеть Чонгука и понять, что на него нашло. Чонгук сам не знает, почему ему хочется стиснуть Чимина до треска в ребрах и довести его до грани резко и жестко. Это не имеет отношения к злости, обиде или желанию наказать. Скорее, к желанию доказать самому себе, что Чимин принадлежит ему и только ему, что Чимин полностью в его власти — и его тело, и его разум, и его сердце. Чонгук не хочет делать Чимину больно. Он хочет, чтобы тот кричал от удовольствия, которое Чонгук ему доставляет, и молил о большем. Поцелуй, которым Чонгук впивается в вызывающе алые губы, порывистый и страстный. Чимин стонет и неосознанно хватает Чонгука за запястье, когда тот снова начинает ему дрочить. Из-за накопленного напряжения и прерванной разрядки Чимин бьется словно не в бешеном оргазме, а в агонии, содрогаясь в руках Чонгука, вынужденно перехватившего его второй рукой поперек груди, чтобы не дать сползти на колени. На пару секунд Чонгук сам пропадает из своего тела, когда его медленно, но верно накрывает оргазмом: в глазах темнеет, закладывает уши, и остатки сознания и внимания оказываются сосредоточены внизу живота. Чонгук совершает фрикции на автопилоте и останавливается только тогда, когда приходит в себя и возвращает утерянный контроль над телом. Чимин задыхается: хватает ртом воздух, обессиленно прислонившись лбом к стенке. Чонгук вслушивается в его тяжелое дыхание через шум идущей под напором воды. Целует Чимина в родинку на трогательно выступающем шейном позвонке и замирает в этой позе, не отрывая губ от горячей кожи. — Десять дней воздержания пошли нам на пользу, мм? — бормочет он, и Чимин хрипло смеется. — Я чувствую себя слишком старым для такого… — бормочет он в ответ, все еще не отдышавшись. — Мне казалось, все мечтают иметь молодого и выносливого любовника, — насмешливо выдыхает Чонгук, ведя губами вверх по шее Чимина к линии роста волос, тянется к его уху и шепчет: — Можешь не прикидываться старым, тебя это все равно не спасет. Чимин улыбается и заводит дрожащую руку за голову, гладит Чонгука по мокрым волосам. Довольный Чонгук крепче сжимает руки, сам прижимаясь к спине Чимина, и кладет голову ему на плечо. — Ну что, попробуем еще десять дней воздержания и узнаем, что произойдет? — предлагает Чимин с претензией на серьезность. Чонгук прикусывает его, маленького, вредного, но все равно очаровательного, за горячее ухо. Чимин пробует уклониться — тщетно — и тихо, счастливо смеется. — Ну уж нет, — заявляет Чонгук решительно. — Никакого больше воздержания. Буду любить тебя без остановки. А попробуешь сбежать — догоню и отлюблю еще раз. Чимин смеется громче, не внемля угрозе — даже если Чонгук настроен серьезно, Чимина это не пугает. Скорее, наоборот, неприлично радует. — Посмотрим, на сколько тебя хватит, — дразнит его бесстыжий Чимин и получает еще один укус за ухо. — Если бы ты не болел, я бы тебя так просто не отпустил, — говорит Чонгук. Ему правда сложно оторваться от Чимина, но он это делает. Чимин поворачивается, осторожно переставляя непослушные ноги, и приваливается спиной к стеклу. Убирает мокрые волосы с лица, проведя по ним рукой, и томно улыбается пожирающему его глазами Чонгуку. — Придется все-таки голову помыть, — говорит он и тянет Чонгука обратно к себе за бедра, совершенно точно не думая о последствиях. — Могу помочь тебе только с этим. Если начну тебя мыть всего, могу не остановиться, и мы отсюда до утра не вылезем. — Какой ты ненасытный... Неужели даже не дрочил ни разу, пока меня не было? — лукаво щурится Чимин. Этот маленький демон что-то больно быстро пришел в себя: снова заигрывает и строит глазки. Чонгук уповает только на свою выдержку, иначе как ему пережить это испытание — нахождение в замкнутом пространстве с мокрым и голым Чимином, который безрассудно гладит его бедра и бока и соблазнительно улыбается. — Я думал, что умру без тебя, — спокойно говорит Чонгук. Ему было не до порнушки и мастурбации эти десять дней — ему бы тупо выжить. Чимин перестает улыбаться, глядит на Чонгука внимательно, всматриваясь в его лицо. — Этого больше не повторится, — дает обещание Чимин и, приподнявшись, легонько целует его в губы. Чонгук закрывает глаза и отвечает на поцелуй, обняв Чимина руками за шею. Он ему верит. Потому что сам никуда его больше от себя не отпустит. Чонгук может быть один, он может все делать сам. Но без Чимина все, что он делает, теряет всякий смысл. И разве смысл не в том, чтобы найти человека, с кем нравится и хочется делать все что угодно? Чонгук этого человека уже нашел. И он его ни за что не потеряет.