Behind The Scenes

Грустно. Чимин никогда не думал, что ему будет так грустно уезжать из общаги, в которой они прожили столько времени — она успела стать ему вторым домом. И эти нелепые обои в цветочек, и отваливающаяся плитка в ванной, и работающий, как трансформатор, старый холодильник — все, что так сильно бесило, теперь кажется таким родным и уютным, что Чимину внезапно остро не хочется с этим всем расставаться. Говорят, люди жаждут перемен ровно до тех пор, пока они не наступают. Чимин не стал исключением. Он дико обрадовался, как и остальные мемберы, когда Хитман сообщил, что вместо четырехкомнатной квартиры их заселят на целый этаж с семью отдельными комнатами, гардеробной, двумя ванными и большой общей гостиной — это все звучало как начало сказки. А потом они вернулись сюда, чтобы собрать вещи, и Чимин уже с полчаса сидит на своей кровати и не может заставить себя встать и заняться подготовкой к переезду. Хосок порхает по их спальне туда-сюда, мурлыча что-то себе под нос, и Чимину больно на него смотреть. Еще неделя, и они больше не будут жить вместе в одной комнате. И от того, что их расселили в смежные в новой общаге, не легче. Чимин так привык к Хоби и их маленькой норке, как он сможет спать один? Конечно, наверняка Чонгук неофициально к нему переедет или Чимин к нему, но все равно. Чонгук это Чонгук, а Хосок и их совместно прожитые годы — совсем другое. — Хён, — надрывно роняет Чимин. Хосок тут же замирает в движении и удивленно глядит на него. У Чимина лицо такое, будто они собираются на похороны. — Что такое? — сразу начинает волноваться Хосок. — Не хочу уезжать, — выдыхает Чимин. — Я даже не могу забрать с собой диван. Хосок косится на диван. Не знает, что такого судьбоносного на нем происходило, но, видимо, что-то было, раз Чимин хочет эту рухлядь сохранить. Может, у Чимина и Чонгука на нем случился их первый раз? Хосок стесняется спросить. — Он же старый и неудобный, зачем он тебе? — он присаживается на кровать рядом с поникшим Чимином и утешающе гладит его по волосам. Даже его прическа выглядит унылой. — Там будут хорошие диваны, новые. Да и зачем тебе диван? Кровати двуспальные, диван уже не нужен. — Да не в этом дело… — Чимин не знает, почему так хочется плакать. Он не может логически себе объяснить, почему ему так не хочется расставаться с этой комнатой, вещами в ней и этой квартирой. — Знаю, там будет лучше, и места больше, и ремонт, и мебель новая, и… И все лучше, чем здесь, но… Тут так много воспоминаний, понимаешь? — Будут новые воспоминания, еще лучше, чем здесь, — мягко улыбается Хосок. — Ведь дело не в вещах, дело в людях, верно? Мы ведь никуда не разъезжаемся, будем все вместе, все будет хорошо, Чимин-а, не переживай так. И я буду рядом, и Чонгук-и, чего ты расстраиваешься? Хосок прав. Чимин головой это понимает, но сердцем все равно принять не может. У него душа не на месте. Когда он уехал из родительского дома, он не тосковал по своей семье и своей комнате, по своим вещам, которые оставил, ничего не взяв с собой, кроме дедушкиной зажигалки. Может потому, что знал: когда он вернется, все эти вещи будут его ждать, они никуда не денутся. Когда они съедут из этой квартиры, ее пустят под капитальный ремонт, все переделают, закупят новую мебель, заселят сюда других людей. Это больше не будет их домом. Чимин никогда больше не сможет сюда вернуться. — Давай я Чонгук-и позову, — тихо предлагает Хосок, когда видит, что у Чимина уже глаза на мокром месте. — Ладно? Хочешь побыть с ним наедине? Чимин мотает головой и порывисто обнимает Хосока, который от неожиданности этого полного отчаяния жеста теряется. А Чимин только крепче сжимает руки, уже представляя, как ему придется жить одному, и даже перспектива спать с Чонгуком в одной большой кровати не радует так, как должна. — Не хочу жить один, — надрывно шепчет Чимин ему в плечо. — Но ты не будешь один, — еще больше теряется Хосок, стараясь Чимина хоть как-то приободрить и усиленно гладя его по спине. Он пробует его убедить: — Мы там все будем. Чонгук-и там будет. Сможете вдвоем жить, как и хотели, мы никому ничего не скажем, да? Все будет, как ты хочешь. Правда, Чимин-а, это же просто стены и мебель, почему ты из-за них расстраиваешься?.. Чимин молчит и Хосока отпускать не хочет. Тот, продолжая гладить Чимина одной рукой и поддерживающе похлопывать по плечу, другой осторожно достает из кармана телефон и быстро печатает одним большим пальцем в общий Какао-чат: “SOS!!!!!!!” Секунда — и сообщение уже кем-то прочитано. На этот немой призыв о помощи мемберы слетаются быстрее, чем приехали бы пожарные. Намджун врывается первым, едва дверь с ноги не выбив (а что? не жалко, им здесь уже, считай, не жить, а двери все равно менять будут). Он быстро оценивает всю тяжесть ситуации и дает отодвинуть себя с прохода подбежавшему следом Сокджину. — Кто умер? — сразу спрашивает он. Хосок делает страшные глаза. Чимин тут же спешит отстраниться и трет глаза. — Блин, перепугал до смерти, я подумал, у Чимина сердечный приступ, — сам хватается за сердце Сокджин. — Нельзя так со старыми и впечатлительными людьми. — Что случилось?! — Чонгук влетает в распахнутую дверь, готовый любого на своем пути снести, но Намджун и Сокджин сами предусмотрительно расходятся в стороны, чтобы не попасть под танк. Чонгук бросается к Чимину и хватает его за плечи. Тот вяло отмахивается, пытаясь объяснить, что с ним все в порядке, и Хосок тихонько отодвигается подальше, а потом и вовсе встает с кровати. — Все нормально, — в который раз повторяет Чимин. Пробует убрать с плеч руки Чонгука, но в итоге тот садится рядом и вовсе обнимает Чимина, так крепко, что уже не вырвешься. — Точно? — спрашивает он, наклоняясь к его лицу и пристально всматриваясь. — Ты чего тут устроил? — раздается с порога негромкий голос Юнги — даже тот побросал все свои дела, когда получил сообщение от Хосока. Самым последним появляется Тэхён: в одном полотенце, только из душа, услышал шум и крик Чонгука и сразу рванул, успев только воду выключить. Ну все, теперь вся группа в полном составе. — Господи, — стонет Чимин и закрывает лицо руками. Думал, хуже уже не будет, но нет. Какой позор… Всех парней дернул без причины и повода. Вряд ли, правда, они смогут думать о нем хуже, чем и так есть. — Что случилось? — требует у Хосока объяснений Чонгук, потому что от Чимина, очевидно, их не добиться. Он крепче прижимает его к себе, с таким зверским видом, будто это Хосок его Чимина обидел. Тот на всякий случай поднимает руки, показывая, что безоружен и сдается: — Чимин-и расстроен, он не хочет переезжать. — В смысле не хочет? — Тэхён встряхивает мокрой головой, убирая с лица раздражающе липнущие волосы, и Юнги брезгливо отходит подальше: как самая настоящая кошка, он не любит воду и когда на него брызгают. — Да ты ж первым до потолка подпрыгнул, когда нас обрадовали. Что за фигня? От возмущения Тэхён почти роняет полотенце, и так держащееся на одном честном слове, и все тактично делают вид, что не замечают этой неловкой заминки, когда он решительным шагом босых ног, оставляющих мокрые следы на полу, идет к кровати. — Я же говорю, все нормально. — Чимин держит глухую оборону до последнего, хоть и понимает всю тщетность выстоять под напором шестерых озабоченных его душевным состоянием друзей. — Ага, вижу я твое “нормально”, — цокает языком Тэхён. Не рискует Чимина хватать и трясти только потому, что у Чонгука такое лицо, будто он без разбора и предупреждения готов любого убить, кто осмелится приблизиться. — Помню я твое “нормально” в тот раз, когда ты десять суток не жрал, да, нормально тебе было? Нам всем вообще зашибись как нормально было! — Не начинай, — болезненно морщится Чимин. — Тогда говори уже, — тянет Юнги. Не уходит, хотя и так понятно, что ничего смертельного и ужасного не произошло, из-за чего Хосок поднял такую панику. Он стоит у открытой двери, прислонившись к стене лопатками, и откровенно скучает. — Ты беременный? — тут же делает предположение Сокджин, не дав Чимину ответить. — Когда гормоны скачут, настроение вместе с ними. Все такие чувствительные сразу становятся… — Тебе откуда знать? — тут же въедливо спрашивает Тэхён, обернувшись через плечо. — Когда успел залететь и родить? — У меня была жизнь до группы, — насмешливо отвечает Сокджин, играя с Тэхёном в стрельбу глазами. Они оба профессиональные тролли, и ни один другому не уступает. — Долгая и бурная. Чего там только ни было… — Чего еще я о тебе не знаю? — скрещивает руки на груди Намджун, весело глядя на Сокджина в образе. — Познакомил бы хоть со своим чадом. — Да вон, знакомься, — машет Сокджин рукой на остальных парней, — у меня тут целый выводок, на любой вкус и цвет. Не дети, а мечта идиота. Намджун от души хохочет, остальные подхватывают за ним. На лице Чимина появляется неуверенная улыбка. Может, он зря себя накручивает? И ничего не изменится? Пускай они переедут. Пускай станут жить отдельно каждый в своей комнате. Но это же не изменит их отношения? Или их самих? Почему Чимину кажется, что этого не будет никогда? Что они всегда будут вместе, несмотря ни на что? — Я люблю вас, — говорит он, обведя всех взглядом и остановив его на Чонгуке, который все еще с тревогой не сводит с него глаз ни на секунду. — Мы ведь никогда не расстанемся, правда? Даже если группы уже не будет… мы ведь продолжим общаться и дружить, как сейчас? Намджун переглядывается сначала с Сокджином, потом смотрит на Юнги, который наконец выходит вперед и, стараясь держаться подальше от капающего водой на пол Тэхёна, останавливается напротив Чимина. Они смотрят друг на друга несколько долгих секунд. — Ты думаешь, нас связывает только группа? — спрашивает Юнги наконец. — О группе и работе ты думаешь, когда на нас смотришь? — Я не об этом, — негромко возражает Чимин, отводя взгляд первым. — Я знаю, о чем ты, — говорит Юнги и кладет руку на плечо Чимина, совершенно не опасаясь того, что Чонгук ее может ему сломать. Ему и не такую боль терпеть приходилось. Для него это не проблема. Хотя столкновение с Чонгуком один на один может оказаться тяжелее автомобильной аварии. — Но мы больше, чем группа. И даже уже больше, чем друзья. С друзьями не живешь, с ними не разделяешь каждый прием пищи, и все взлеты, и все падения, не проживаешь с ними одни и те же события день за днем. Я потерял родного брата, но у меня появилось шесть новых. Пускай нас не связывают кровные узы, но существуют вещи, которые прочнее их. И это никогда не изменится. Чонгук Чимина отпускает, стоит ему захотеть подняться. Это один из тех редких моментов, когда они видят, как Юнги кого-то обнимает первым. — А ты чего ревешь? — напрягается Сокджин, с опаской обернувшись на Хосока, громко всхлипнувшего за его левым плечом. — Я так вас люблю, ребята, — выдыхает Хосок, у которого глаза в самом деле слезятся и дрожит подбородок. — Ой, ну все, — закатывает глаза Тэхён, понимая, что не отвертеться — групповым обнимашкам быть. Так что он к возмущению Юнги прижимается к его спине мокрой грудью, обхватив руками и Чимина заодно. — Ким Тэхён, — шипит на него Юнги и тут же стонет, когда чувствует на себе жесткие, как тиски, руки Чонгука — тот был ближе всех, так что сграбастал их первым. — Ну ладно, — предвкушающе говорит Намджун, закатывая рукава: настал момент его сладкой мести за последний раз, когда мемберы ни с того ни с сего набросились на него и чуть не придушили своей безудержной любовью. Даже крепкий Чонгук издает писк, когда его безжалостно стискивают лапищи их лидера. Сокджин радостно прыгает на всех сверху, и Хосок не отказывает себе в удовольствии лишний раз с кем-нибудь пообниматься: не все же безропотного и безотказного Чимина тискать, пока грозный Чонгук не видит. Чимин задушено смеется сквозь слезы, уткнувшись носом в изгиб шеи Юнги. Чувствует, как Тэхён целует его в макушку, и чья-то рука, он даже не знает чья, нежно гладит по спине. Ему тесно и неудобно, но так хорошо и приятно. — У меня только одно условие, — говорит Намджун. — То, что сейчас происходит, будет нашей страшной тайной, которая умрет вместе с нами. Я не могу потерять лицо перед руководством и фанатами, когда они узнают, чем мы тут все вместе занимаемся. — Твою мать! — дергается Юнги и пытается двинуть бессовестному Тэхёну локтем в ребра, когда тот беспардонно лезет к нему целоваться. — Я тебя прикончу, только рискни! — Ты же сказал, я твой самый лучший младший брат, — тут же обиженно дует губы Тэхён, когда ему так и не удается чмокнуть Юнги хотя бы в щеку. — И ты будешь любить меня, пока смерть не разлучит нас. — Считай, она уже здесь, — цедит Юнги. — Хватит обтираться об меня, я не твоя подружка!.. Ах ты!.. — он даже дернуться на успевает, когда негодник Сокджин, который по факту тут самый трудный ребенок из них всех, рывком сдергивает с Тэхёна полотенце и с радостным смехом удирает вместе с ним, размахивая своей добычей над головой, как флагом победы. Тэхён не теряется, ясное дело, и даже прикрыться не пытается, потому что все уже миллион раз все видели, позавидовали и смирились. Намджун откровенно ржет над непередаваемым выражением лица Юнги, осознавшего в моменте, в каком он сейчас деликатном положении: — Хён, ты покраснел. — Я вас всех убью, — обещает Юнги обреченно. — Как только закончим новый альбом, так сразу. Где моя аранжировка, ты, плут? — тут же находит он крайнего, сверкнув на Хосока зверским взглядом. Это он все начал! — Будет! — тут же горячо заверяет его Хосок, нервно посмеиваясь и на всякий случай пятясь. — Вот прямо на днях будет! — Все, отпусти меня уже, — недовольный Юнги таки вырывается из хватки Тэхёна и с неприязнью осматривает свою мокрую рубашку, теперь еще и мерзко липнущую к коже на спине. — Животное, — смеряет уничижительным взглядом лыбящегося и довольного собой Тэхёна. — Я тоже люблю тебя, хён, — ослепительная улыбка Тэхёна становится еще шире и квадратней. — Дай хоть поцеловать разок. — Убью! — грозит ему пальцем Юнги, отступая. — Чонгука своего целуй. — Он не мой, — расстраивается Тэхён, — так бы я его поцеловал. И не один раз. — Ладно, сегодня можешь, — разрешает Чимин. — Эй, ничего, что я еще тут? — ушам своим не верит Чонгук. — Твой муж разрешил, под его бдительным оком и чутким руководством. Один раз, — хищно скалится Тэхён, наступая, и Чонгук тут же прячется за могучую спину Намджуна. Юнги под шумок тихонько сваливает, на ходу расстегивая рубашку — придется переодеться, что за день такой сумасшедший, а? Слава богу, он уже подошел к концу. Завтра, правда, все начнется по новой, ведь люди не меняются. Хорошо бы так было всегда. — Оденься что ли, — говорит непоколебимый Намджун, окинув Тэхёна небрежным взглядом. Его мокрым видом и голым членом не напугаешь. — И вытрись. А потом уже ко всем со своими слюнявыми поцелуями лезь. — А ты откуда знаешь, что они слюнявые? — удивляется Хосок. — Все. Я пошел, — чеканит Намджун и, круто развернувшись на пятках, решительно покидает эту палату дурдома, чтобы пойти в свою, запереться там и в тишине еще раз задаться вопросом о смысле жизни и хватит ли ему терпения его найти, а еще сдержаться и кое-кого “случайно” не прихлопнуть в процессе. Оставшийся без защиты Чонгук обреченно встречает свое наказание: только кривится и жмурится, когда мокрый и голый Тэхён хватает его в охапку и смачно целует в щеку, намеренно обмусолив, чтобы Чонгук точно никогда в жизни не забыл их первый поцелуй. — Ты отвратителен, — выдыхает он, тщетно отклоняясь, но не делая и попытки вырваться или Тэхёна оттолкнуть. — Конечно, у меня ж нет ежедневной практики, как у тебя, — ехидничает Тэхён, не спеша от Чонгука отлипать. Тот, в отличие от Юнги, не жалуется, что ему мокро и что в него тычут голой пиписькой. — А вы меня все никак третьим не позовете. — Опять ты за свое, — вздыхает Чимин и садится обратно на кровать. — Что делать будешь, если мы согласимся? Готов быть снизу? — Ой, я лучше пойду, — лепечет Хосок, поспешно ретируясь из собственной комнаты — от греха подальше, пока про него не вспомнили. В ответ на непристойное предложение Чимина Тэхён удивленно хлопает ресницами. Чонгук тоже пребывает в легком шоке, еще не успев толком отойти от поцелуя. — Почему снизу? — тупо переспрашивает Тэхён. Он не помнит, чтобы они обговаривали условия. Когда он успел подписаться под таким договором? Сколько же он на тот момент выпил? Где был его менеджер, и куда он, блин, смотрел?! — Потому что не тебе выбирать, — очаровательно улыбается Чимин. Исчадие ада в обличие ангела. — У нас тут демократия, решает большинство. Мы с Гукки недавно такую горячую порнушку посмотрели с тремя парнями и двойным проникновением. Можно попробовать, раз ты так хочешь с нами переспать. Только маме потом не жалуйся. — Точно, я же забыл маме позвонить! — резко вспоминает Тэхён, тут же отпустив смиренного Чонгука. — Она там наверное уже себе места не находит, думает, меня инопланетяне похитили… В другой раз, ребята, люблю, целую, пока! Тэхёна, ломанувшегося к спасительному выходу, никто не останавливает. Чимин с угрозой кричит ему в спину: — В следующий раз ты так легко не отделаешься! Чонгук провожает взглядом последний раз мелькнувший в проходе голый зад Тэхёна, подходит к двери и закрывает ее на всякий случай. Возвращается к кровати и становится напротив Чимина, глядящего на него с легкой улыбкой снизу вверх. Чонгук мягко спрашивает: — Ну что, тебе полегчало? Бедный Тэ. Он же теперь не сможет спокойно к нам задницей поворачиваться. Чимин хмыкает: — И правильно, пусть бережет ее и не так рьяно ищет на нее приключения. Чонгук присаживается перед Чимином на корточки и кладет руки на его бедра, заглядывая в глаза. — Почему ты не хочешь переезжать? — тихо спрашивает он. — Я думал, ты хочешь, чтобы мы жили вдвоем в одной комнате. — Я хочу, — Чимин накрывает руки Чонгука своими. — Очень хочу. Просто… это второй раз, когда все обрывается, понимаешь? Когда начинается новая жизнь, о которой я ничего не знаю… Я не знаю, почему в прошлый раз было легко, а сейчас так тяжело. Чонгук понимает. Он гладит Чимина по щеке и оставляет горячую ладонь на шее сзади, чуть массируя сильными пальцами. — Я рядом. И я буду рядом всегда, что бы ни случилось. Ты же знаешь, — негромко говорит он. — Даже если группа распадется, даже если мир рухнет, я не откажусь от тебя и не отпущу тебя. Я люблю тебя, — он никогда не устанет это повторять, неважно, наедине они или стоят на сцене, когда на них смотрят тысячи, уже миллионы фанатов. У Чимина бегут мурашки по коже. Он медленно выдыхает и наклоняется. Нежно касается губами щеки Чонгука, стирая с нее след от чужого “слюнявого” поцелуя. — Я буду с тобой, обещаю, — шепчет он, крепче сжимая руку Чонгука в своей. — Пока я тебе нужен. — Ты будешь нужен мне всегда. Только ты один, — говорит Чонгук и тянет Чимина к себе за шею, чтобы поцеловать. Чимин закрывает глаза раньше, чем чувствует уверенное прикосновение чужих горячих и твердых губ, и представляет, что так будет теперь каждое утро, которое они встретят вместе, проснувшись в одной кровати. И так будет каждый вечер, когда они лягут спать. Прошлое важно, но иногда важно его отпустить, чтобы увидеть ценность настоящего. Все будет, как Чимин захочет. Ему только нужно в это поверить, откинуть свои страхи и сделать шаг вперед. Не стоит бояться перемен, если ты их первоисточник — это всегда только к лучшему. Чимин больше не сомневается ни в этом, ни в себе, ни в Чонгуке, ни в своих пятерых братьях. Когда ты не один и рядом с тобой люди, которые понимают тебя, принимают и поддерживают, ты можешь справиться с чем угодно. Чимину достаточно отправить всего одно короткое слово в чат, чтобы его семья сразу же пришла ему на помощь.