Behind The Scenes

Намджун копил свои претензии, недовольство и напряжение три дня — не комментировал, не смотрел, заученно улыбался в камеру. В последний день его ожидаемо прорывает. Намджун взрывается и извергается подобно вулкану — с мощью, вызывающей и восхищение, и трепет. Намджуна уже не остановить. — Ладно дома, ладно в машине, ладно там, где вас никто не видит! — он еще не орет, но говорит громко и резко жестикулирует. Учитывая его внушительные габариты, зрелище не для слабонервных. Но у Чонгука, оказавшегося с ним в замкнутом пространстве комнаты отдыха, даже не дергается бровь. — Но, мать твою, Чон Чонгук, почему ты не можешь посидеть пять минут перед камерами, не пялясь на Чимина через каждые три секунды? Почему ты не можешь не вытворять всю эту фигню, когда вас снимают? Дома вам никто не запрещает — делайте, что хотите, черт возьми! Но на работе… Ты можешь это начать контролировать хоть как-то?! — Могу, — отвечает Чонгук сухо и добавляет, глядя Намджуну прямо в глаза: — Но не хочу. — Ащ! — Намджун явно хочет его придушить, поэтому приходится срочно вмешаться Сокджину. Он оказывается между Намджуном и Чонгуком раньше, чем взбешенный очередной выходкой Чонгука Джун приложил бы к нему не одну руку, а сразу две: крепко схватил за грудки и встряхнул уже не мелкого младшего со всей силы. — Все уже случилось, — замечает Сокджин, положив руку на грудь Намджуна. Он чувствует, как бешено колотится его сердце и какой Намджун горячий от распалившего его праведного гнева. — Что толку сейчас воздух сотрясать? — Еще вчера он его ухо лизал, сегодня это! А что в следующий раз он сделает? Поцелует его в шею? Или сразу засосет рот в рот?! — Даже Сокджин Намджуна успокоить не может. — Естественно, он не будет этого делать, — спокойно возражает Сокджин с полной уверенностью в адекватности Чонгука. А если не Чонгука, то Чимина, который лучше всех них понимает последствия подобной выходки. — Естественно! — грохочет ни капли не убежденный Намджун. Говорить можно что угодно, а они все своими глазами видели, как Чонгук взял и сделал: засосал ухо Чимина на закрытии финального концерта на глазах у миллионов изумленных фанатов, а сегодня на интервью только и делал, что откровенно на нем залипал, забывая закрыть рот. Чонгук уже хочет плюнуть и уйти — все равно с Джуном в таком состоянии строить диалог бессмысленно, да Чонгук и не собирался, — но видит в дверях Чимина и теряется на мгновение. — Что здесь происходит? — спрашивает напряженно Чимин. Этого времени ему достаточно, чтобы ощутить накопившееся в комнате напряжение. И Сокджину приходится быстро зажать Намджуну рот рукой, чтобы тот не начал по второму кругу хаять Чонгука и в хвост, и в гриву, еще не закончив свою воспитательно-профилактическую беседу. — Снова обсуждаем возмутительную эксплуатацию нашего труда в интересах чужой деятельности и неоплачиваемой рекламы, — находится Сокджин, потому что только этим утром на планерке Хитман сообщил им “радостную” новость, что они вынуждены участвовать в очередном таком несправедливом и рабском проекте, который в долгосрочной перспективе, вероятно, увеличит их популярность и рейтинги, а может и нет. Оплачивать ночные и сверхурочные часы съемок им, ясное дело, не будут. Но им к такому не привыкать. Если бы они пошли в эту индустрию ради больших и “легких” денег, то их группа распалась бы еще до дебюта — стопудово. Но Чимин не дурак, и обмануть его практически невозможно. Одного беглого взгляда на раскрасневшегося и пышущего гневом Намджуна, которого самоотверженно сдерживает бесстрашный Сокджин, ему хватает, чтобы впериться тяжелым взглядом в Чонгука и прямо спросить: — Что ты натворил? — Я?! — негодует Чонгук, задетый за живое. Чимин только вошел и сразу решил, что он крайний?! — Почему опять я?! — А почему опять ты? — спокойно парирует Чимин, скрещивая руки на груди и напряженно всматриваясь в лицо Чонгука, словно может залезть к нему в голову и узнать все, что бы тот ни попытался от него скрыть. Но Чонгуку скрывать нечего. И своих чувств к Чимину он не стыдится. А вот придушить его хочется неожиданно сильно. Чонгуку глубоко плевать на "ценные" и "единственно верные" мнения окружающих, но от Чимина такое отношение как незаслуженный и подлый удар в спину. — Ничего я не делал. Отстаньте от меня, — огрызается он, хватает свои вещи и вылетает из комнаты отдыха, обогнув стоящего у него на пути Чимина. Тот провожает его взглядом, не делая попытки остановить — знает, что тем самым сорвет последние аварийные тормоза, и Чонгука понесет. Но его стремительное "бегство" заставляет Чимина помрачнеть еще больше. — Что происходит? — спрашивает он у Сокджина, как у единственного адекватного собеседника. Отпустив раздраженно вырвавшегося из его хватки Намджуна, Джин неопределенно пожимает своими широкими плечами, не успев даже рубашку застегнуть на все пуговицы: Чонгук зашел в гримерку, не догадываясь, что Намджун его тут давно поджидает, чтобы переговорить с глазу на глаз и без свидетелей. Сокджина они обнаружили, когда тот внезапно появился из-за ширмы, где переодевался в свои повседневные вещи. — А ты не видел отснятый материал?! — грохочет Намджун и грозно указывает пальцем на закрывшуюся дверь. — Там даже на заднем фоне любого крупного плана видно, как он от тебя глаз отвести не может и дышать нафиг забывает! Это даже в рамки фансервиса уже не вписывается! — Не утрируй, не все так плохо. Если бы было, нас бы заставили переснять, — пробует остудить его пыл Сокджин. — И это ты в каждом взгляде и жесте ищешь завуалированный подтекст, который большинство все равно в упор не увидят. — Даже если так, — Намджун дергает тугие пуговицы на манжетах — они такие узкие, что иначе никак не снять, а избавиться от этих синтетических, неприятных шмоток, нужных для рекламы, уже хочется до зуда на коже. — Он ведь может заниматься этим прелюбодейством не под камерами, но, видите ли, не хочет! — Не заводись, — просит Сокджин. Не выдерживает и помогает Намджуну расстегнуть пуговицы: ему двумя руками управиться проще и быстрее. — Хён, — вмешивается Чимин, услышав достаточно, чтобы понять, из-за чего вспыхнул очередной конфликт, — при всем уважении, пожалуйста, не кричи на Чонгука. Это не изменит его чувства, сделав их удобными и социально приемлемыми, но изменит его отношение к тебе. И мое тоже. Задыхаясь от возмущения, Намджун даже сказать ничего не может: он ушам своим не верит, глядя на полного мрачной решимости Чимина во все глаза. Чимин и раньше всегда за Чонгука заступался, но в большинстве случаев Чонгук действительно был пострадавшей стороной, не способной отстоять свои личные границы и банальную справедливость. Чимин с самого начала взял на себя ответственность защищать маленького, стеснительного и ранимого Чонгука от нападок других людей и враждебного внешнего мира. Но Чонгук давно уже не беспомощный ребенок, а взрослый мужчина, который прекрасно отдает себе отчет в своих словах и действиях. — Ты знаешь, что он делает, — цедит Намджун. Они с Чимином не сводят глаз друг с друга — ни один не намерен уступать другому. Это вопрос принципов. — И все равно оправдываешь его? — Я знаю, что он делает, — ровно соглашается Чимин, — и знаю, что по-другому он не может. Он всегда таким был, разве нет? И за это мы его любим. Потому что он до болезненности честный и временами во вред себе наивный и доверчивый. Что ты хочешь, чтобы он делал, хён? Научился виртуозно врать и лицемерно притворяться? И снова Намджун теряется с ответом. Сокджин хмурится. Он единственная нейтральная сторона в этом споре, но понимает, что остаться в стороне не получится. — Чимин прав. Если Чонгук начнет намеренно избегать даже случайного зрительного контакта, это будет выглядеть совсем хреново и откровенно подозрительно, — говорит он. — У людей возникнет еще больше недоумения и вопросов. Мы через это разве в самом начале не проходили, когда мелкий из-за своих нежных чувств от Чимина морозился, а нам на каждом интервью оправдываться приходилось, почему мемберы между собой не ладят? Намджун в порыве чувств треплет свои волосы, но они залачены, и укладку испортить так же легко, как всем настроение, не получается. — Просто дай им быть, — просит Сокджин, то ли говоря о чувствах Чимина и Чонгука друг к другу, то ли о них самих — такими, какие они есть и какими проявляются, искренне и ярко. Понятно, что кому-то это не понравится, но: — Разве мы не те, кто пообещал им поддержку и защиту в любой ситуации? Намджун тяжело вздыхает и тухнет. Чимин опускает руки вдоль тела, выдыхая. Он благодарен Сокджину за участие. И прекрасно понимает тревогу и страхи Намджуна. И разделяет их. Но в то же время он понял и принял для себя взвешенное и осознанное решение, что между всем миром и Чонгуком он выберет последнего. Чимин готов потерять все, но Чонгука он забрать не позволит — ни обстоятельствам, ни другим людям. — Вы знаете, чем это кончится, — предрекает Намджун, обращаясь к обоим парням. — Рано или поздно на нас обрушится шторм. И хорошо, если мы сумеем его пережить. — Не драматизируй, — отмахивается Сокджин, у которого все всегда легко и просто: — Никто не знает, что будет. А все будет зашибись, я уверен. — Делайте что хотите, — окончательно сдается Намджун. — Спасибо, хён, — тихо говорит Чимин, и Намджун кивает, тем самым подтверждая, что больше вмешиваться и предостерегать никого не будет. Теперь Чимину придется нести эту ношу ответственности и беспокойства одному. Но он к этому был готов — с того момента, как согласился вступить с Чонгуком в отношения. Чимин сделал свой выбор. И менять его не собирается, как бы тяжело ни было проходить этот путь. Выйдя из комнаты отдыха, Чимин набирает Чонгуку, но тот не берет трубку. Стандартная ситуация. Чимин не расстраивается раньше времени и звонит Тэхёну: — Гукки не видел? — спрашивает он, пытаясь угадать, куда тот мог на психах пойти. — Гукки? Не-а, а что случилось? Сейчас, погоди, — Тэхён немного отстраняется от телефона, чтобы не орать в трубку, и кричит находящемуся поблизости Хосоку: — Хён, ты мелкого не видел? Чимин не слышит, что Хосок отвечает, но Тэхён ему передает: — Он менеджеру сказал, что устал и пойдет в машину. Мы тут скоро уже закончим, Шихёка ждем. — Хорошо, спасибо, — выдыхает Чимин облегченно и сворачивает к лестнице. Спускается на этаж ниже, где есть выход на подземную парковку, и идет к одному из минивенов, куда его провожает охранник. Он открывает для него откатную дверцу, и Чимин видит в темноте салона знакомые берцы — весь остальной силуэт Чонгука скрыт за сиденьем. Чимин юркает внутрь, и охранник закрывает дверь. Не включая верхнее освещение в салоне, которое Чонгук по какой-то причине выключил, Чимин перебирается к нему через узкий проход и садится рядом на заднее сиденье. Чонгук сидит, откинувшись назад и закрыв глаза, слушает громко играющую в наушниках музыку и Чимина будто не замечает. Чимин кладет голову на плечо Чонгука, прислонившись к его руке, лежащей на бедре, и чувствует даже под слоями одежды, насколько Чонгук напряжен. Он осознанно дышит медленно и глубоко, обманывая нервную систему, но Чимина он обмануть не может. Чимин накрывает его татуированные пальцы своими, мягко сжимая, и начинает успокаивающе поглаживать. Чонгук демонстративно руку не одергивает и Чимина прочь не гонит — он уже перерос эти детские реакции. Только вздыхает громче и, нажав на боковую кнопку регулировки громкости на телефоне, который держит в другой руке, выключает музыку. — Прости, если обидел, — тихо говорит Чимин, не поднимая головы. Он не знает, смотрит на него Чонгук или нет, но знает, что он его слышит и слушает. — Джун-хён был неправ, и мы с ним это обсудили. Прости его тоже. И не переживай из-за этого. — Я не понимаю, — голос Чонгука звучит глухо, но не надрывно. Чимину не хочется, чтобы он плакал, хотя именно для этого он здесь, скорее всего, и спрятался, подальше от чужих любопытных глаз и ненужного внимания. — Неужели наша любовь действительно всем мешает и доставляет столько неудобств? Почему все хотят убедить меня в том, что то, что я испытываю, неправильно, неудобно, постыдно, и это нужно прятать и скрывать во что бы то ни стало? — Я так не считаю, — Чимин отстраняется и смотрит на Чонгука, не отпуская его руки, но тот остается в прежней позе и держит глаза закрытыми. — И Джун-хён тоже так не считает. Он лишь переживает из-за плохих и злых людей, которые воспользуются этим, чтобы нам навредить. — И что теперь? — Чонгук наконец опускает голову и мрачно смотрит на Чимина, встречая его внимательный, но встревоженный взгляд. — Нам отказаться друг от друга, чтобы всем было хорошо и спокойно? — Я не откажусь от тебя, — Чимин меняет руки, чтобы дотянуться правой до лица Чонгука и нежно погладить его по щеке. — Ты принадлежишь мне, а я принадлежу тебе. И другие никогда не смогут этого изменить. Чонгук прикрывает глаза и трется щекой о раскрытую мягкую ладонь Чимина, накрыв ее сверху своей, и Чимин отвечает на это теплой улыбкой. — Я подумал, ты встал на их сторону, и мы снова будем сраться, как в тот раз, поэтому ушел, — честно признается он. — Я тоже учусь на своих ошибках, — говорит Чимин негромко. — В тот раз я поддался своим страхам, усомнился в том, что мы можем с этим справиться, но ты показал мне, что рядом с тобой мне нечего бояться. И все это пустое и надуманное. И что ты все равно выбираешь меня, даже тогда, когда я почему-то не выбираю тебя. Прости меня, Гукки. Я правда очень сильно люблю тебя. И также сильно боюсь потерять. Чонгук порывисто тянется к Чимину и целует его, кладя горячую руку на шею. Поцелуй получается мокрым и соленым от слез, и Чимин не знает, кто из них первым начинает плакать. Это даже не нервное или наболевшее, а словно влага, которая всегда появляется, когда горячее тепло, идущие изнутри, растапливает лед снаружи. Внутри и вправду становится горячо-горячо, будто каждый чужой выдох распаляет это пламя, заставляя его гореть еще ярче. Чимин уверен, оно никогда не погаснет — он не позволит этому случиться. Дверь минивэна резко откатывается, и Чонгук с Чимином тут же отпрянывают друг от друга, успев получить неплохую дозу адреналина — почти застуканные с поличным. И одновременно выдыхают с облегчением, когда первой видят лохматую голову Тэхёна, забирающегося к ним в салон пригнувшись. Он плюхается на переднее сиденье, развернутое против движения. — Джин сказал, мне стоит вас найти, — говорит он, когда дверь вновь закрывается. Ищет на ощупь переключатель на потолке машины и включает верхний свет в салоне. Теперь видит более-менее ясно своих друзей, забившихся на дальнее сиденье. — Что стряслось-то? — Ничего, — говорит Чимин, вытирая большими пальцами влажные скулы и нос. — А ревете чего? — хмурится Тэхён. Чонгук отвернулся к окну, пытаясь незаметно промокнуть глаза, но от ястребиного взгляда Тэ ничего не скроется. — Помер кто? — Говорят, только кошка, которую сгубило любопытство, — ехидничает Чимин, не отпуская правой руки Чонгука. — Все правда в порядке, Тэ, просто усталость. Тэхён, конечно же, не верит в эту сказку: после концертного тура у них эту неделю был не такой уж жесткий график, практически разгрузочные дни. И чтобы какое-то стандартное интервью для музыкального канала, еще и в адекватное вечернее, а не ночное время, так Чонгука и Чимина размазало? — Кто вас обидел, признавайтесь? — сразу метит Тэхён не в бровь, а в глаз. — Я ему голову откручу. — Намджун-хён, — ябедничает Чонгук, потому что хочет увидеть, как Тэхён будет выкручиваться из этой патовой ситуации. Тэхён теряет половину спеси, понимая, что даже до головы Намджуна не дотянется: все-таки разницу в росте и габаритах приходится учитывать. Кашляет, прочищая горло и тяня время с ответом, который от него оба засранца с интересом ждут, не забывая играться с пальцами друг друга. Какое-то хэнд-порно, аж смотреть неловко — хочется выключить свет обратно и ничего этого не видеть. Тэхён, как завороженный, жадно пялится на их руки не отрываясь. — Я попрошу Сокджина открутить нашему лидеру что-нибудь менее ценное, чем его голова, — довольно быстро находится Тэхён. — А если серьезно, то он опять по-гейски паникует, что ли? — Боится, что я прямо среди съемок сорву с себя всю одежду, яростно брошусь на Чимина и начну его безудержно сношать, — насмешливо говорит Чонгук, понятно, что утрируя, но зато сразу становится ясно, как он в принципе всю эту ситуацию воспринимает. — Ты мне как-нибудь заранее маякни, когда соберешься, чтобы я для своей коллекции домашней порнушки успел это заснять, — с серьезной миной подыгрывает ему Тэхён, и Чимин начинает ржать на весь минивэн, живо себе представив эту картину. Какое счастье, что Намджун их сейчас не слышит — сразу вручил бы Хосоку ремень и велел разобраться с вконец отбившимися от рук макнэ. — Прекратите, — сквозь нервный смех и вновь выступившие слезы просит Чимин. — Это не смешно. Хён правда за нас переживает. — Я за вас переживаю только из-за одного: как бы вы не сдохли от сексуального истощения, — смешливо скалится Тэхён. — Если вы даже на камеры уже сдерживать свое либидо не можете. — Когда такое было? — сразу же встает в глухую оборону Чонгук. Он будет до последнего отрицать свою вину. Что на Чимина все время смотрит — окей, признает. Но что позволяет себе больше при посторонних? За кого они его тут все принимают, за озабоченного? — Да вон намедни, — небрежно отвечает Тэхён, — Чим-Чим жопой своей вертел и бедрами дергал, уча новую хору, а ты с него мысленно шмотки снимал одну за другой, валил на пол и трахал. Я лицо твое заснял, к слову, хочешь на себя со стороны посмотреть? — И Тэхён делает вид, что тянется в карман за телефоном. — Не хочу, — бурчит Чонгук, на которого все нападают, кому не лень, и один только Чимин его не обижает. Вот Чимина Чонгук любит, а хёнам своим все когда-нибудь припомнит. Когда они в старости у него стакан воды попросят или не смогут челюсть свою вставную найти — вот тут-то он и отыграется. Но Тэхён, конечно, прав. С этим нужно что-то делать. Только что бедному Чонгуку делать, если Чимин выглядит, как ангел, а танцует, как демон? Чонгука от него ведет, как от крепкого алкоголя на голодный желудок — когда уже после первого глотка ты себя больше не контролируешь. Чонгук пробовал, боролся, уставал, проигрывал, злился, торговался с самим собой — он прошел все стадии принятия и не хочет снова проходить эти круги Ада, потому что знает результат изначально. Чонгук Чимином одержим, и даже это не скрывает. Он встречает внимательный взгляд Чимина и давит тяжелый вздох. — Мне на тебя вообще не смотреть? — спрашивает он угрюмо, не зная, чего еще от него ждут и хотят. Проще согласиться, чем каждый раз выслушивать претензии в свой адрес. Будто он специально это делает, блин! — Нет, смотри на меня, — возражает Чимин и добавляет, сжав его ладонь: — Смотри только на меня. И Чонгук смотрит, не смея отвести глаз. Сердцебиение от этого глубокого зрительного контакта вновь убыстряется. — Меня сейчас стошнит, — сразу же вставляет свои пять копеек Тэхён. — Так всегда бывает в первом триместре. На твоем месте, я бы сдал тест на беременность. Говорил тебе, что твои попойки с друзьями тебе рано или поздно аукнутся, — тут же отвечает любезностью на любезность Чимин. — Это тебе стоит побеспокоиться о том, как бы такими темпами не залететь, — смеется довольный очередной остроумной перепалкой Тэхён. — Хотя с большим животом и походкой уточкой с ногами в первой позиции ты бы смотрелся очаровательно. Когда, кстати, вы детей планируете? “Никогда”, — хочет машинально огрызнуться Чимин, но именно в этот момент понимает, что действительно детей хочет. И как непросто будет их получить, когда они оба придут к этому решению. — Как бог даст, — невозмутимо отвечает он. — Ну один ребенок у тебя уже есть, — утешает его Тэхён. — Я, что ли? — готовится по новой возмущаться Чонгук. — Я, — не без гордости заявляет Тэхён. — Ты ведь меня старше почти на три месяца. — Да, и ты всю жизнь игнорируешь тот факт, что я твой хён, — едко замечает Чимин, который об их разнице в возрасте никогда и не забывал. А иногда и старшие мемберы ведут себя так, что Чимин начинает думать, что он нянька в детском саду. — Никогда раньше об этом не задумывался, — трет подбородок Тэхён, по привычке проверяя, не отросла ли у него младенческая щетина, которую ему приходится брить не первый год. У высокого уровня тестостерона есть свои минусы. Но плюсов все-таки больше. — Я тоже, — растерянно признается Чонгук, который привык быть младшим для всех без исключения и воспринимать Чимина и Тэхёна не просто ровесниками, а сиамскими близнецами, хоть они и празднуют свои дни рождения в разные месяцы и внешне не похожи ни капли. И это хорошо, потому что двух Чиминов Чонгук бы не выдержал. Ему бы утолить аппетит и запросы одного, не умерев от сексуального истощения, которое Тэхён им пророчит. Но это он физические выносливость и выдержку Чонгука недооценивает. А хёны недооценивают его моральную устойчивость. Несмотря на недовольство окружающих, он все равно будет делать, как считает нужным и правильным. А правильно и нужно — любить Чимина без условий, без ограничений и без остановки.