Behind The Scenes

Чимин соглашается. Хотя сам не знает зачем. Он хотел поехать ночью на побережье с Чонгуком — и только с ним. Посмотреть на звезды и лунную дорожку, посидеть у линии прибоя, позволяя пенной воде набегать на босые ноги, походить по берегу, утопая в песке, держась за руки — и много других мечтаний, которым сбыться уже не суждено. Потому что Чонгук, сколько Чимин его ни уговаривал, поразительно упорно отказывался с ним ехать. Чимин предпринял все, даже перешел от мольбы к угрозам, заявив, что если Чонгук будет вести себя, как говно, пусть не ждет, что ему не прилетит ответка. В итоге Чимин обиделся и ушел к себе ни с чем, а Чонгук остался зависать со своим телефоном — выкинуть бы его к чертовой матери в окно с четырнадцатого этажа. Тэхён, тусивший с ними, последовал за Чимином сразу и сказал: — Поехали вместе. Чимин поначалу отказался. У него пропало всякое настроение вообще из номера выходить. Но Тэхён был очень настойчив, так что в итоге они собрались, взяли каршеринг с парковки перед отелем, оплатив с телефона Чимина, потому что менеджеры только ему и Намджуну доверили расходную карту, и поехали на побережье. Чимин даже не посмотрел, к какому месту Тэхён построил маршрут в навигаторе: ему было плевать. Побережье в любом случае в получасе езды, хотя из самолета казалось, что до него от Лос-Анжелеса рукой подать. Чимин открывает окно, когда они выезжают на загородное шоссе, и выставляет руку, ловя упругие порывы теплого ветра. Прикрывает глаза, концентрируясь на своих ощущениях и абстрагируясь от мыслей, в которых продолжает вариться. Он не знает, какая муха Чонгука укусила: даже припомнить не может, когда тот последний раз наотрез отказывался куда-то пойти вместе, потому что у него были более важные дела. Чонгук всегда находил на него время, даже если у него не оставалось ни физических, ни моральных сил. А теперь… Чимин не знает, что теперь. Чонгук устал от него? Ему не хватает личного времени и пространства? Чимина слишком много в его жизни? Еще до ужина Чимину казалось, что у них все прекрасно: они много смеялись, Чонгук обнимал его, ластился, был таким мягким, уютным и домашним. А после ужина… Они даже не ругались. Чонгук на него и вовсе не смотрел, пока Чимин пытался его вдохновить на поездку. У них сегодня был облегченный график, так что физическое истощение отметается сразу. Будь это так, Чимин бы и просить не стал не спать ещё и всю ночь и сам бы предложил Чонгуку поскорее пойти в кровать, чтобы как следует выспаться и восполнить запас сил. Тэхён включает ненавязчивую музыку, которая играет фоном. Джаз. Чимина он расслабляет, хотя он и не может сказать, что большой фанат. Тэхён ведет машину потрясающе плавно, и Чимин сам не замечает, как начинает дремать. — Приехали, — говорит Тэхён, припарковавшись и повернувшись к Чимину. — Эй, Чимин-а, мы на месте, — он трогает его за плечо и мягко будит. Чимин кивает и потирает лицо. Он все еще чувствует себя разбитым и подавленным, а каждый раз, как в голове мелькает образ Чонгука, сердце предательски сбивается с ритма, болезненно сжимаясь. Чимин не любит обижаться. Он достаточно взрослый и здравомыслящий человек, чтобы этого не делать — он находит другие способы решить конфликт, выводит человека на диалог, находит иной выход эмоциям. Но так получается, что Чонгук единственный, кто может по-настоящему задеть его за живое — даже таким вот своим наплевательским, показательно равнодушным отношением. И Чимин до сих пор не научился с этим справляться. Ему больно. И он старается отвлечься. Выходит следом за Тэхёном из машины и удивляется тому, что они тут не одни: на парковке во втором часу ночи на удивление много машин. Но Чимин не слишком разбирается в образе жизни американцев, к тому же, не знает, что это за место, куда они так долго ехали, поэтому не задает вопросов. Доверяет Тэхёну и следует за ним. Тот идёт расслабленно, вальяжно, убрав руки в карманы брюк, но уверенно двигается в определенном направлении, и Чимин задумывается, бывал ли тут Тэхён раньше? Вряд ли. Они ехали около получаса, Чимин не помнит, чтобы Тэхён отлучался так надолго в те часы, когда они были свободны от графика и предоставлены сами себе. Но эти размышления помогают ему немного сместить фокус внимания с Чонгука и всех переживаний, с ним связанных. Чимин снимает бейсболку и убирает в карман джинсовки, убедившись, что, несмотря на количество припаркованных машин, других людей на своем пути они не встречают. — Здесь так тихо, — замечает Чимин, слыша лишь шум прибоя из темноты, в которой теряется берег: они все дальше уходят от освещающих дорогу и набережную фонарей. — В другое время тут через людей не пробиться, — хмыкает Тэхён. — Где мы? — В Санта-Монике. Чимин хочет попросить Тэхёна спуститься к воде, но тот и сам сворачивает к лестнице. Чимин думает достать телефон и включить фонарик, чтобы посветить себе под ноги: он почти ничего не видит, очень темно. — Давай руку, — говорит Тэхён и протягивает ему раскрытую ладонь. Чимин колеблется пару секунд, но потом берется за руку Тэхёна, который спускается первым и поддерживает его, пока Чимин на ощупь находит ступени. Кроссовки сразу же утопают в песке, стоит ему сделать последний шаг с лестницы. Он видит вдалеке, ближе к воде, дорожку из маленьких огоньков, и поначалу ему кажется, что ему это все мерещится, как и черные силуэты людей у линии прибоя. Но Тэхён решительно идет вперед, и Чимин, пребывая все в большей растерянности, следует за ним. — Что там? — спрашивает он у его затылка. — Скоро увидишь, — отвечает Тэхён в своей обычной манере. Чимин выглядывает из-за его плеча. Чем ближе они подходят, тем отчетливее Чимин различает в темноте свечи: в самом деле чайные, расставленные друг напротив друга, образуя между собой проход. И в конце он видит очертания стоящих людей: не может разобрать, сколько их, но точно больше трех человек. Чимин невольно начинает притормаживать. Происходящее нравится ему все меньше и меньше. Но. Он тут с Тэхёном. И это Тэхён привез его сюда. Возможно, они встречаются здесь с его друзьями? Если бы Чимин знал, попросил бы его этого не делать: у него нет настроя и моральных сил для дружеского общения, ему хочется побыть одному и мысленно повыть на луну от несправедливости. Он этого не хочет, но все равно в своей голове раз за разом возвращается в номер Чонгука, к их разговору, который и разговором назвать сложно, потому что вместо Чимина Чонгук пялился в свой телефон, давая односложные ответы, и почти всегда это было “нет”, "не сегодня", "давай в другой раз" на все просьбы и предложения Чимина поехать с ним к океану. Тэхён оборачивается на него, когда Чимин останавливается, видит, что тот колеблется, и снова протягивает свою руку. — Не бойся, — говорит он мягко, — пойдем со мной. — Кто эти люди? — напряженно спрашивает Чимин, всматриваясь в темные силуэты. — Увидишь. Давай руку, — Тэхён подходит и сам берет его за руку. До свечей и группы людей остается все меньше метров. Чимин вынужденно переставляет ноги: горячая рука Тэхёна, сжимающая его ладонь, не оставляет ему шанса сбежать. Там, где начинается дорожка из свечей, Чимин благодаря их мягкому отсвету видит рассыпанные по песку цветочные лепестки. В полумраке не уверен, но похоже на розы. Живые? Искусственные? Тэхён решительно и безжалостно ступает по лепесткам, следуя по обозначенному свечами отрезку пути, к бескрайнему, аспидно-кобальтовому океану, приветствующему их мерным шелестом волн. Сердце Чимина начинает биться чаще. Это не испуг, но он волнуется, потому что не различает лиц в темноте, а ждущие их люди все ближе. Тэхён не отпускает его руки до самого последнего момента. И только когда остаются считанные метры, Чимин наконец понимает, кто перед ним. Он пораженно останавливается. Судорожно пытается понять, что происходит. Это все похоже на какой-то розыгрыш или сценарий для очередного эпизода Run-а, и хочется начать озираться в поисках скрытых камер. — Какого черта? — спрашивает он, обращаясь то ли к Тэхёну, то ли к мемберам — все они, без исключения, в том числе и Чонгук, стоят перед ним. И на Чонгуке взгляд Чимина задерживается дольше всего. В голове успевает пронестись вихрь вопросов и, вероятно, поспешных и ошибочных выводов, но, увидев Чонгука здесь, Чимин вовсе не рад. Значит, с ним он ехать на побережье отказался, а парой минут позже радостно согласился, когда ему это предложили остальные мемберы? Что-то не сходится. Чимин пробует мыслить логически, но логика в подобной ситуации не работает в принципе. Он в каком-то сюрреалистическом сне — ему даже не верится, что это происходит с ним сейчас. И зачем весь этот реквизит? Свечи? Лепестки? Тэхён его отпускает за секунду до того, как Чимин бы сам вырвался. — Прикалываешься? — этот вопрос уже напрямую относится к Чонгуку, который делает шаг ему навстречу. — Что ты здесь забыл? Вы все? — Я говорил, он будет зол, — манерно тянет Тэхён, отходя в сторону, к остальным парням, оставляя Чонгука и Чимина один на один. Если те надумают драться, лучше держаться от них подальше: не хочется огрести ни за что, случайно угодив под горячую руку. — Прости, — выдыхает Чонгук. Чимин отчаянно всматривается в его лицо, насколько позволяет скудный свет чайных свечей. — Я правда не думал, что ты захочешь сюда поехать именно сегодня. Я не мог с тобой поехать, мне нужно было все подготовить, и пришлось все переиграть… — Не оправдывайся, — прерывает его Юнги, меняя вектор разговора. — Просто сделай это уже. — Что происходит? — уже мрачно спрашивает Чимин. Будь здесь Чонгук один, у него было бы к нему много вопросов. Но больше вопросов у него к мемберам — те то что тут забыли? Тэхён уговаривал его где-то час поехать. За это время мемберы успели собраться и приехать сюда раньше. Зачем? Что они все тут делают? И какого черта Чимин единственный, кто не в курсе, что за шоу при свечах они устроили? Чонгук делает то, чего Чимин от него ждет меньше всего. Он внезапно начинает опускаться вниз, пока не становится перед ним на одно колено. У Чимина брови готовы сбежать с лица: он смотрит на Чонгука во все глаза, пропуская тот момент, когда остальные парни, используя каждый свою одноразовую зажигалку, поджигают длинные бенгальские огни. Они загораются яркими, шипящими искрами, рассеивая теплым, золотистым светом тьму вокруг. Теперь Чимин отчетливо видит лицо Чонгука, вынужденный смотреть на него сверху вниз. Тот достает из кармана куртки маленькую, черную коробочку, в какую обычно кладут ювелирные украшения. При виде нее Чимину резко становится нечем дышать: он хватает ртом воздух, но его нет. — Мин-а, — зовет его Чонгук по имени, понизив голос, и открывает крышечку — внутри, на черной шелковой подкладке, тут же вспыхивают отраженным отблеском серебряные парные кольца. Чимин делает полшага назад, пытаясь удержать равновесие, которое неожиданно теряет — он едва ли чувствует свое ставшее чужим тело. — Я хотел сделать это красиво, — говорит Чонгук. Не оправдывается. Потому что правда красиво: и эти свечи, и бенгальские огни, и лепестки роз, и песок, и вода, и звезды, и Луна. — Хотел сделать это в красивом месте. Выбрать красивый момент. Я готовил красивую речь, но когда увидел тебя, забыл все слова, — неловко улыбается, и Чимин кусает губу, не зная, что отчаянно пытается сдерживать: смех или слезы. — Я люблю тебя. Я не знаю, как мне выразить словами, как сильно я люблю тебя, Мин-а. И я хочу, чтобы ты стал моим, навсегда. Ты согласен? У Чимина идет кругом голова. Он смотрит на Чонгука, но не верит в реальность его существования. Чимин будто не здесь, не в себе. И только когда дрожащие от волнения, но такие обжигающе горячие пальцы Чонгука касаются его похолодевшей ладони, Чимин вздрагивает, приходя в себя. Чонгук поднимает его руку. Гладит большим пальцем его ладонь, лаская, согревая и будто успокаивая. Заглядывает в глаза, так и не услышав ответа, но он его знает — ему не нужны слова. Он осторожно снимает с безымянного пальца Чимина старое кольцо и надевает новое, очень боясь его уронить: руки его предательски не слушаются. Он так перенервничал, как не нервничал, наверное, даже перед их первым дебютным выступлением. Перед тем, как впервые Чимину признался в своих чувствах. Перед тем, как первый раз его поцеловал — или это Чимин поцеловал его. Перед тем, как они первый раз занялись любовью — и это не было даже сексом. Это всегда было чем-то большим. И эти кольца — тоже нечто большее, чем пара ювелирных украшений. Лишь физическое воплощение той связи, что невидима — но она живая, пульсирующая, всемогущая, бессмертная, некая сила, рожденная в контакте их сердец и их тел, превосходящая их обоих. Они чувствуют ее, но вряд ли могут дать ей название. Она просто есть. И из нее рождается каждый их совместный вдох. Чимин смотрит на кольцо на своем пальце. Когда он потерял первое, купленное ими в аэропорте Пусана, то какое-то время носил второе кольцо Чонгука, которое он ему отдал. Но оно было ему велико, поэтому все чаще он оставлял его дома, чтобы не потерять ненароком, а потом и вовсе перестал носить. Уже здесь, в Америке, они заскочили в ювелирный салон и выбрали другую пару, просто временную — это были совсем не те кольца, которые они хотели. У них было много работы, плотный график, подготовка к туру, и как-то не выпало возможности поехать в ювелирный и сделать кольца под заказ. Чимин об этом помнил, но решал другие более важные текущие задачи. Чонгук эту тему вообще не поднимал. И теперь Чимин знает почему. Как давно Чонгук заказал им кольца? Как давно он планировал сделать еще одно предложение? Как он подключил к этому мемберов? Чимин сжимает пальцы Чонгука в своих. Тянет его на себя, вынуждая подняться с колена, и теперь уже привычно смотрит на него снизу вверх. Делает шаг вперед, как во сне, вставая вплотную, заглядывает в самую глубину глаз напротив. Обнимает подрагивающими руками за лицо и целует, вкладывая в этот поцелуй все, все свои эмоции, чувства, мысли, слова — все принадлежит Чонгуку и только ему одному. Чимин принадлежит ему — весь, целиком, без остатка. И когда сильные руки Чонгука инстинктивно хватают его за талию и с силой притягивают еще ближе, мемберы, уже не боясь испортить момент, начинают свистеть, кричать и улюлюкать, а Тэхён не забывает скандировать: — Целуй! Целуй! Целуй! — И его игривый настрой подхватывает взбудораженный происходящим Хосок. В конце концов, это ведь настоящая свадьба, и все должно быть как положено. Им так радостно даже без алкоголя. Чимин обвивает шею Чонгука, привставая на носочки, с жадностью отвечая на его несдержанные поцелуи, совершенно не замечая ничего и никого вокруг. Возможно потом, когда он сможет осознать то, что сейчас произошло, он смутится их пылкости, с которой они набросились друг на друга, что раньше они делали исключительно за закрытыми дверьми. — Целуй его, а не жри, блин, — не может отказаться от комментария Сокджин, и парни начинают ржать. Они честно старались сохранять нужный настрой и соответствовать романтично-торжественной атмосфере, но, как обычно, все проебали. Чимин счастливо смеется в губы Чонгука, наконец сумев оторваться от них и сделать пару глотков кислорода. — Что ты творишь со мной… — шепчет Чимин сквозь слезы — даже не знает, когда они появились. — Ты меня с ума сводишь… — Ты меня уже давно, — хрипло выдыхает Чонгук, не желая его отпускать, даже если Чимину неудобно так стоять. Он так крепко его держит, удерживая почти весь его вес, что Чимин может не бояться упасть: Чонгук никогда не позволит ему этого сделать. Чимин снова его целует. Не может остановиться. Мемберы терпеливо дают им время насытиться друг другом — ведь только ради них они тут и собрались посреди ночи. Чимин не смел и мечтать о таком: что когда-нибудь они с Чонгуком пригласят их друзей, их братьев, членов их семьи на церемонию бракосочетания, потому что в реалиях их страны знал, что этому никогда не бывать. Но сейчас они в другой стране, на другом континенте, и, кроме них семерых, на этом уединенном берегу больше никого нет. Чимин не смог бы представить ничего идеальней. — Б-р-р, как же холодно, — жалуется Тэхён, встрепенувшись. — Это потому, что тебя любовь не греет, — насмешливо говорит Сокджин. — Я и не отрицаю, — тянет Тэхён. — Может, ты меня тогда согреешь своей любовью, хён? — Извини, меня на всех не хватит, а место под моим теплым крылышком уже занято, — ехидничает Сокджин. — Кем это? — недоверчиво интересуется Тэхён, и Сокджин вместо ответа закидывает руку на плечи стоящего рядом Намджуна, по лицу которого сразу видно, что он вообще не в теме. И вовсе пропустил суть разговора, потому что неожиданно залип на Чимине с Чонгуком, впервые увидев столь яркое и искреннее проявление их любви. И это оказалось правда невероятно красиво — до мурашек. — А? — Намджун приходит в себя и смотрит то на довольно улыбающегося Сокджина, то на тихо охреневающего Тэхёна, который не понимает, где был все это время и как мог нечто подобное пропустить. Припомнив, как Чимин их хёнов периодически дразнил и троллил, называя парочкой, а сам при этом умиляясь в сопли, Тэхён крепко задумывается и судорожно переосмысливает все неловкие и щепетильные моменты. Но ничего не находит. Может, он не туда смотрел? А Чимин все знал с самого начала? И ничего не сказал! Друг, блин, называется. — Я тоже не понял, — говорит Юнги, окидывая скептическим взглядом еще одну сладкую парочку. — Когда успели? — Что успели? — не понимает Намджун. И уже начинает чуть-чуть паниковать. — У меня нет букета невесты, — внезапно подключается Чимин, который слышал их обсуждение, — но можешь представить, хён, что я мысленно бросил его тебе. Лови. Он отправляет ему вместо призрачного букета воздушный поцелуй и смеется, когда у бедного Намджуна уже глаза на лоб лезут. Чонгук тихо посмеивается, не отпуская талии Чимина, все решительней притягивая его ближе к себе, снова вынуждая практически потерять равновесие и схватиться за свои плечи. Чимин бросает на него наигранно укоризненный взгляд, а потом сам же лезет руками под полы его распахнутой куртки, прижимаясь к горячей, твердой груди, согреваясь. — Вы, блин… — У Намджуна нет слов, когда он наконец понимает, что его только что виртуозно подъебали. — И ты, — он смиряет ржущего Сокджина уничижительным взглядом. — Нравится прикалываться надо мной, да? — Так я не над тобой, — сквозь смех говорит Сокджин, не выпуская плеч Намджуна, а тот подозрительно и не вырывается. — На Тэ-Тэ посмотри, у него вся жизнь успела пронестись перед глазами. Тэхён правда выглядит, мягко говоря, охуевшим. Но когда понимает, что это все-таки была шутка, выдыхает. — Меня с вами так инфаркт хватит, — говорит он, положив руку на сердце. Бенгальские огни догорают, начиная гаснуть, и он первый втыкает свой в песок. Остальные повторяют за ним. — Ладно, давайте заканчивать, я хочу уже домой и спать. — Мы останемся, — говорит Чонгук и за себя, и за Чимина, не спрашивая его, потому что знает, чего тот хочет. И их желания, как обычно, совпадают. — Оставьте, мы потом все уберем. — Мы еще не закончили, — замечает Юнги и смотрит на Чимина. — Ты ничего Чонгуку в ответ сказать не хочешь? — Это не обязательно, — пробует убедить в этом парней Чонгук, но Чимин снова ловит его руками за лицо и поворачивает к себе, чтобы тот посмотрел прямо на него. Чонгук уже не смеет отвести глаз. — Нет, это обязательно, — говорит Чимин. Сует руку в карман его куртки, находя коробочку, вынимает и достает из нее второе кольцо. Только сейчас, держа его в руках, он замечает, что на внутренней стороне сделана гравировка — в их изначальном эскизе, который они придумали вместе, а на бумагу его перенес Чонгук, ее не было. Подносит кольцо ближе к глазам, чтобы прочитать. И у Чимина по всему телу проходит волна дрожи, когда до него доходит смысл отпечатанных не только на серебре, но и в его мыслях слов: “ты это я, я это ты”. — Ну вот, — тихо говорит Хосок, когда Чимин порывисто кидается Чонгуку на шею и в самом деле начинает рыдать, — я думал, все закончится хорошо. — Так это хорошо, балбес, — хмыкает Юнги, насмешливо смотря на растерявшегося Хосока. — Посмотри на них, они счастливы так, как нам и не снилось. — Я им завидую, — даже не пытается отрицать очевидного Тэхён, жадно пожирающий новобрачных глазами. — Я тоже так хочу. — Так же все равно не получится, — утешающе хлопает его по плечу Юнги. — Может, у тебя будет даже лучше. Ладно, я думаю, остальное они друг другу скажут уже без свидетелей. Пойдемте, надо в отель хотя бы нам вернуться, пока нас менеджеры не хватились, а то их реально удар хватит. — Поехали. Тэ, ты с нами? — Намджун первым направляется обратно к набережной. — Да, секунду, — он достает из кармана ключи от машины и, подойдя к Чонгуку, который Чимина гладит и обнимает, стараясь успокоить, сует их в карман его куртки. Хмыкает, потому что у Чонгука глаза тоже на мокром месте, но он еще держится, хлопает его по спине, мол “крепись, будь мужиком, ты справишься” и спешит догнать Намджуна и Сокжина, которые все так же в обнимочку, шатаясь и утопая в песке, шагают в сторону лестницы, на ощупь ориентируясь в темноте. Хосок, обходя Чимина и Чонгука, невольно улыбается, перехватывая взгляд последнего: Чимин прячет свое лицо на груди Чонгука и никому свои слезы показывать не хочет. — Долго только тут не тусите, поспите хоть пару часов, — говорит он им, как заботливый хён. Чонгук кивает и провожает его взглядом, как и Юнги, который молча проходит мимо, только показав Чонгуку большой палец, и тот начинает улыбаться. Возможно, начало было не очень хорошим, и Чимин не оценил его неудавшийся сюрприз, но сейчас он чувствует, что все сделал правильно — осуществил их общую мечту, которую они не смели даже произносить вслух наедине друг с другом. Чимин считал, что это невозможно. Чонгук считал, что нет ничего невозможного — и он это доказал. Чимин с трудом возвращает утерянный контроль над эмоциями. Чонгук помогает ему вытереть лицо от слез, натянув на пальцы рукава водолазки, вытянув их под куртки. — Теперь все официально, — говорит он с улыбкой, с нежностью рассматривая зереванное лицо любимого Чимина, трогательно шмыгающего носом. — А то вдруг ты думал, что я шутил, что хочу быть твоим мужем. — Прекрати, — просит Чимин глухо, потому что от смущения не знает, куда себя деть. Они официально обручены — это звучит так дико! И до дрожи приятно. Он выдыхает и наконец разжимает кулак, в котором все это время держал второе кольцо. Берет левую руку Чонгука в свою и наконец прямо смотрит ему в глаза. — Теперь, когда все официально, мне нужно спросить. Гукки… Ты выйдешь за меня? — он произносит вслух то, что раньше говорил лишь в шутку, и голос ему изменяет, ломаясь от внезапно охватившего его волнения. — Да. Да, конечно, я выйду за тебя, — широко улыбается Чонгук, который не понимает, какие вообще могут быть сомнения. Тем более, что он согласился, ещё когда они были в Пусане по случаю его дня рождения. У Чимина тоже дрожат и плохо слушаются руки, когда он медленно продевает палец Чонгука в кольцо. Смотрит на их руки, на парные кольца, поблескивающие в темноте — и ему до сих пор так сложно поверить, что они настоящие. Что все это взаправду. Что Чонгук сделал ему предложение перед мемберами, ставшими их свидетелями, а Тэхён — их шафером, как он и мечтал. И это не было просто разыгранной сценкой — им никогда не были нужны официальные церемония и задокументированное подтверждение. Для кого-то это может быть важно, но не для них. Что им действительно важно, так это они сами — и те смысл и чувства, что они вкладывают в это событие и эти кольца. И пускай они не являются доказательством их любви, но приятно согревают своим ощущением и видом душу. — Ты это я, — повторяет Чимин то, что они так часто, дурачась, но вовсе не шутя, напевают друг другу. Теперь говорит, осознанно, серьезно, глядя Чонгуку в глаза, не выпуская его руки. — А я это ты, — заканчивает Чонгук и, наклонившись, сладко целует подавшегося навстречу Чимина. Тянет его за руку к себе и снова обнимает, с силой сжимая руки. Они так близко, что даже сквозь слои одежды чувствуют, как бьются их сердца, отдаваясь пульсацией в чужом теле. Оно будто становится одно на двоих — когда другого ты чувствуешь так же отчетливо и ясно, как самого себя. Чимин не верит в судьбу, в отличие от Чонгука. Его судьба — это его выбор. И он точно знает, что они с Чонгуком выбрали друг друга задолго до их первой встречи, в прошлой жизни. Выбирали снова и снова во всех предыдущих, сколько бы их ни было. И выберут вновь, когда встретятся в следующей.