Вкус дня

Серебро накаляло воздух. Вдавленное в стены, сковывающее руки и шею Селены, оно оставалось холодным, пустым и ничего не значащим для обыкновенного человека. Но не для королевы вампиров. Антарес было больно задерживать взгляд на искрящемся металле, ей было некомфортно находиться рядом с ним, и казалось, будто влюблённые в неё голодные тени отступали в ужасе. В этом состоял существенный недостаток быть потусторонним существом: какой бы колоссальной силой оно ни обладало, его уничтожит один укол иглой из запретного металла. Порочных вампиров ослабевает серебро, непокорных ангелов — золото, магия не выносит палладия, фейри – железа, погрязшие в грехах демоны не терпят чистоты платины, бесплотные призраки – тяжести осмия... Иными словами, бессмертных легко уничтожить, если уничтожитель достаточно богат и достаточно безумен, чтобы попробовать. Вскоре дискомфорт уступил любопытству. Антарес смотрела на ослабевшее, страдающее от потери крови, скрытое в тенях существо, окинула взглядом тюрьму Селены. На самом деле, несмотря на давящий голод, королева вампиров прониклась к проклятию сочувствием. Когда-то и сама Антарес была заперта в тесной и сырой темнице. Вот только запирали её не из лучших побуждений и не из-за жертвенной любви. Антарес заперли, чтобы как следует вывести из себя, и за это она в какой-то степени ценила Ангетенара. Этот ублюдок никогда не мелочился при осуществлении своих замыслов. Селена подняла к Антарес сияющие лунным светом глаза, обхватила чёрными пальцами прутья клетки, потянулась к ней руками. Антарес прерывисто выдохнула. Сдерживаться она ненавидела, а ей так силько хотелось вновь оказаться в этих холодных, полных любви объятиях. Но в то же время такая любовь ничего не стоила. Селена и Антарес не были связаны родством, увидели друг друга второй раз в жизни, и в то же время жаждали друг друга сильнее, чем что-либо ещё. И это дикое, первобытное желание казалось неправильным, аморальным, диким. Но в то же время, чем оно отличалось от обыкновенной жажды? Антарес пила кровь людей, пила кровь вампиров и ангелов, и убивала без сожалений. Отличие было в том, что жертв других видов было много, а Селена существовала в единственном экземпляре. И её хотелось убить. Селена сама стремилась к этому, желала пожертвовать собой и отправиться в небытие. Но смерти она не заслужила. Сперва Антарес хотела изучить её, исследовать, научиться от неё новым трюкам и методам убийства, и после, когда в Селене отпадёт нужда, вырвать сердце из её груди. Мнение Эндимиона на этот счёт её совершенно не волновало. Пускай, Эндимион – сын бога, один из немногих кто застал рассвет времён, пускай, ему подчиняются ангелы, пускай, он искусный воин и опытный боец. После убийства Селены у него не хватит духу напасть на Антарес. Для него дороже всего на свете собственная шкура, и ради её сохранения он готов прятаться, выжидать и унижаться. С другой стороны, воевать с могущественной тварью у Антарес не было желания. Нужно решать проблемы по мере их поступления, и центральная из них – разобраться с Гелиос. Тело Гелиос Антарес нашла в замке столетия назад. К ней всегда ревновала Ангетенара. Из-за неё между королём и королевой вампиров всегда существовала некая преграда, незримая тень другой женщины — любимой, таинственной и недостижимой. Антарес мечтала добить её, мечтала обезглавить, бросить на съедение оборотням. И знала, что, избавься она от Гелиос, Ангетенар тут же избавился бы от неё. Потому Антарес вздохнула с облегчением, когда Проксима Центаури забрал с собой тело генеральской суки. Кто бы мог подумать, что она проснётся и решит властвовать, как две тысячи лет назад? Кто бы мог подумать, что Ангетенар не доживёт до этого момента? Антарес улыбнулась, испытывая мрачное торжество. Ангетенара стоило убить, лишь бы насладиться этой злой иронией. И стоило убить ещё раз, лишь бы увидеть отчаяние в его алых глазах. — Селена? — произнесла Антарес. "Да, дитя." Её голос, отразившийся в сознании эхом, был тихим, шипящим, потусторонним, похожим на шёпот зимнего ветра. Антарес клыком прикусила до крови губу, вновь ощутив болезненный голод. Нельзя. – Эндимион выпустит тебя, – продолжила она, с трудом сдерживая дрожь в голосе. – Если ты поклянёшься не вредить себе. "Как пожелаешь, дитя." Глаза в густой тьме сощурились, точно Селена улыбнулась. "Я клянусь, что не причиню себе вреда. Клянусь служить тебе при жизни и после неё." Селена сложила сотканные из мрака руки на груди, рухнула на колени и прижалась лбом к полу. Антарес смотрела на неё, затаив дыхание. В этой жертвенной любви было что-то настолько маниакальное, что даже её, королеву вампиров, это заставило дрогнуть. – Когда рядом нет вампиров, – проворчал Эндимион. – Селена – это воплощение адекватности. Антарес хмыкнула. Похоже, это её судьба – идти под руку с теми, кто свихнулся от любви к ней. Эндимион открыл клетку, и та ответила жалобным, отразившимся от стен стоном. Он снял цепи с Селены, выдержал её свирепый взгляд и никак не отреагировал, когда она замахнулась и бросила ему в лицо лоскут густого мрака. Антарес склонила голову, наблюдая за этой сценой. Когда её освободили из заточения, она едва не убила своего спасителя, клыками разорвав ему шею. Как жаль, что после причинённой боли этот спаситель потерял голову от любви к королеве вампиров. Как жаль, что именно она и сделала его своим новым королём. Селена шла медленно, и её походка была до того грациозной и бесшумной, что напоминала осторожную кошачью поступь. Она вытянула руки, и тени, клубившиеся вокруг её тела, приобрели чёткие очертания, контуры, цвет. Селена приняла облик женщины. Точнее, древней и могущественной египетской царицы. Её длинные чёрные волосы были убраны в низкий хвост, веки над серебристыми глазами покрывали золотые тени, а губы – золотая помада, на шее и предплечьях сияли широкие украшения из чистейшего золота. Она была стройной, высокой, и её тело покрывала ткань, переливающаяся тусклыми звёздами. Антарес протянула руку. Если кожа королевы вампиров была бледной, словно мрамор, то кожа проклятия, казалось, была сделана из искрящегося снега, лежащего на вершине горы. "Дитя." Селена протянула руку, касаясь костяшками пальцев скулы Антарес. Как ни странно, у королевы это не вызвало отвращения или желания огрызаться. Впервые в жизни она была растеряна, напугана и голодна. О, боги, до чего же она была голодна! "Слова не в силах описать мою тоску." – Ты поклялась не вредить себе! – прорычал Эндимион. "Глупый ангел не слышит меня, дитя. Пусть злится. Пусть рвёт и мечет. Меня не убьёт крохотная потеря крови." При мысли о ледяной крови голод стал причинять физическую боль. Сжав кулаки, Антарес сделала шаг назад, и от этого во взгляде Селены отразилось искреннее горе. "Дитя..." – Как ты используешь телепатию, если вокруг серебро? Селена прижала палец к бледным губам, склонила голову набок, опустила взгляд. И было в этом жесте что-то слишком женственное, слишком человечное, слишком кокетливое. Ненастоящее. "Наша с тобой связь возникла задолго до появления серебра, в те ночи, когда не существовало ни Солнца, ни Луны, ни звёзд..." Антарес вперилась взглядом в Селену, в её лицо, в сияющие лунным светом глаза. Она была истинной дочерью богини, как Эндимион и Гелиос — детьми бога. Истинные бессмертные, обречённые на мрак и холод ночи или на палящее сияние дня. Антарес смотрела на них и видела лишь инструменты. Ржавые инструменты, сломанные, покрытые паутинкой трещин и почти разрушившиеся от времени. Трусливый рыцарь и одержимая ведьма. Королева вампиров сложила руки на талии, прикидывая, что ей делать с такими фигурами на шахматной доске. И не отпугнёт ли война с Гелиос третью фигуру в её арсенале – самодовольную королеву демонов?.. Нет. Ни в жизнь. У Дивены нет более могущественного союзника, чем Антарес, и продажные, пребывающие во власти желаний демонические лорды. Но нужна ли королеве вампиров Дивена? Демоны смертны, ненадёжны и слишком эксцентричны, чтобы их можно было долго терпеть рядом с собой. Рядом с Эндимионом и Селеной Дивена проигрывает. Но море потому и большое, что не брезгует и мелкими реками. "Ты рассудительна, дитя. Разве подобные размышления не должны быть заботой твоего короля?" – Если бы я во всём полагалась на короля, – ответила Антарес. — Я не прожила бы четыреста лет. — ...какая кроха. — Ты можешь поддеть меня изящнее. Жаль, что ты не привык стараться. Селена перевела взгляд на Эндимиона, впервые обратив на него внимание, и оскалила острые, белоснежные клыки. Она не двигалась, не пыталась атаковать, не могла в полной мере применить свои сверхъестественные силы. Но Антарес всё равно ощутила идущий от неё холодный ветер. — Я не убью её, Селена, – Эндимион покачал головой и показал раскрытые ладони, в которых не было оружия. – Не для этого я рисковал и устраивал зов. "Не прощу." Тьма вихрилась за спиной Селены, скручивалась в витиеватые узоры и струилась, подобно длинному плащу, сотканному из теней и звёзд. Серебро сдерживало её странные, загадочные способности, и, пожалуй, поэтому Эндимион не спешил выводить из темницы своих двух природных врагов. – Нет, Селена, — произнесла Антарес. – Эндимион должен жить. Селена нахмурилась, встретилась взглядом с Антарес, и тут же её лицо смягчилось, стало спокойным, ровным и таким красивым, что подобная красота не имела право на существование в мире людей. Она кивнула и покорно склонила голову, сложив руки на груди. – Вот именно, – Эндимион вздохнул. – В конце концов, без меня тебе будет некого ненавидеть. А без ненависти нет и смысла жить. Селена ответила ему ледяным взглядом. Только оказавшись вдали от серебра, Антарес почувствовала, будто с её плеч спал тяжёлый груз. Сила вновь текла по венам, бессмертное сердце трепетало от осознания собственного могущества, тело ощущалось... не как тело. Оно было легче, твёрже и намного сильнее. Антарес глубоко вздохнула. Всё-таки, она слишком долго пробыла в своей тюрьме, чтобы постоянно чувствовать исходящий от серебра поток жара. Это плохо. Это неправильно. Если в неё попадёт серебряная игла, Антарес не обратит на неё внимания, пока у неё не выйдет воспользоваться силой. Ей нужна броня. Или горстка защитников, безразличных к серебру. Селена окинула презрительным взглядом храм, стоявший на вершине её темницы, и тени внутри задрожали, пошли волнами, стали плотнее и чётче, реальнее. Антарес скосила взгляд на свою тень, пошевелила пальцами. Среди застывшей и плотной тьмы её тень была подвижной, по-прежнему приросшей к её ногам, невредимой. Быть может, Селена сознательно не трогала её, быть может, попросту не могла навредить. – Селена, – произнесла она, нарушая затянувшуюся тишину. – Это правда, что ты способна воскресить высшего вампира? Селена улыбнулась, наклонив голову набок и прижав пальцы к губам. "Для тебя, дитя, я разорву саму ночь в клочья." Ответ ничего ей не говорил, и потому Антарес вздохнула и закрыла глаза, решив в последний раз довериться выбору своего покойного супруга. Ангетенар ни за что бы не стал рисковать собой, если бы не был уверен в успехе: ни в войнах, ни в интригах, ни в науке, ни со сверхъестественными тварями. Он всё всегда обращал в свою пользу. Даже давнюю злобу своей жены. Он всегда просчитывал каждый шаг. Как свой собственный, так и своего окружения. Он всегда мыслил стратегически, и за эту черту характера другие вампиры всерьёз предполагали, что Ангетенар – провидец. Но нет. Его истинными способности были иными и не вызывали у него ничего, кроме отвращения. Потому шестьсот лет назад Ангетенару и потребовался герцог Проксима Центаури, способный предсказать будущее кого угодно, кроме высших земных рас. Быть может, и самой Антарес был нужен провидец? "Дитя? Ты полна сомнений." Провидец, однажды вогнавший золотую стрелу в глаз Гелиос. Провидец, которого проклинали, презирали и боялись так сильно, что не смели даже произносить вслух его имя. Жестокий монстр, древний, как мир, и лишённый минимального сострадания. Бетельгейзе. – Каков твой предел? Скольких вампиров ты воскресишь за раз? — ...мы на это не договаривались. Селена вновь перевела взгляд на Эндимиона, опустила взгляд на серебряную цепь у него на шее. "Тьма жаждет крови, дитя. Сколько жертв ты принесёшь вечной ночи?" — Человеческих? Селена заулыбалась. Королева вампиров чувствовала, что проклятию понравился её вопрос, чувствовала, что ей нравится её жестокость. Ей было плевать, сколько жизней уничтожить, плевать, сколько проливать крови и сколько причинять страданий. Никакого сочувствия, никакой жалости. Лишь цель растоптать бывшего мужа, отыграться на новом и уничтожить ненавистную женщину. Эндимион прав. Без ненависти в жизни мало смысла. "Моё несчастное дитя..." — Человеческих? – повторила вопрос Антарес, и в её голосе зазвенела сталь. Никому в жизни она не позволяла себя жалеть и никому не позволит. Ни родной семье, ни Ангетенару, ни даже порождению Матери всего человечества. "Да, дитя. Ночи этого достаточно. Один год жизни ночного дитя равен одной человеческой жизни. Сто лет – сто жертв. Два года — две жертвы." — Как удобно. Антарес перевела взгляд на Эндимиона. Он стоял с хмурым видом, скрестив на груди руки. Задуманное Антарес ему явно не нравилось, однако королева вампиров изначально не была настроена считаться с чьим-либо мнением. Да и на что рассчитывал Эндимион? Она выполнит часть своего обещания, она непременно доберётся до Гелиос и сохранит жизнь трусливого ангела. Но как она это сделает — другой вопрос. В конце концов, Антарес – завоевательница, никогда в жизни не носившая доспехов и не державшая в нежных руках мечей. Королева смерти, убивающая мановением руки. "Слей кровь двуногих свиней в купель, дитя. Там мы и возродим тех, кого ты так жаждешь видеть. Там и вернутся к жизни мои любимые." Ангетенару на момент смерти было чуть больше тысячи лет, а вот Бетельгейзе... Антарес не знала точного возраста. Этот король был до того древним, что его история затерялась в столетиях, и до того внушал страх, что его хотели поскорее забыть. Стоило ли вообще возрождать такого монстра и предлагать ему союз? Нет. Но его стоило держать на коротком поводке, сдавить ему горло ладонью и подошвой туфли – половые органы. В конце концов, Антарес всю жизнь была той, кого мужчины с придыханием звали госпожой. – Сколько людей в Пеории? — спросила Антарес, скосив взгляд на Эндимиона. — Тысяч двести, — пожал плечами Эндимион. – С учётом всех сверхъестественных тварей. – Если этого не хватит, — произнесла Антарес. – Уничтожу и соседний город. Эндимион моргнул, осознавая услышанное. – Тут же живут и вампиры! Их тоже пустишь под нож, королева? Или заставишь их дохнуть от голода? – Меня же заставили, – хмыкнула она. – С чего я должна жалеть их? Улыбка не исчезала с лица Селены. – Нас заметят. Гелиос пришлёт разведку, быть может, и целый боевой отряд, – не сдавался Эндимион. – Такие жертвы не остаются без внимания. – Именно его я и жажду. Он изменился в лице, а в его золотистых глазах на долю секунды отразился испуг. – Воскрешай тех, чью кровь я солью, Эндимион, – произнесла Антарес. – Всех. Детей, стариков, женщин – неважно. Чем больше зомби будет в твоей власти, тем меньше мертвецов воскресит мой дражайший король. Если Дейн оживит мертвеца, ты никогда не захватишь его под свой контроль. — Ловец душ, – Эндимион закрыл глаза и пальцами зачесал назад волосы. – Ты хоть в курсе, что на континенте будет три короля вампиров? – Спасибо. Я умею считать. — Тебя они не тронут, – он вздохнул. — А вот друг друга разорвут на части. — Этого я и хочу. – Вместе с половиной населения штатов. – Этого я и добиваюсь. Эндимион задержал взгляд на её лице, обдумывая услышанное, но вскоре Антарес увидела, как его губы дрогнули в лёгком намёке на улыбку. — Жестокая, кровожадная стерва. – Ты мне тоже нравишься, – невозмутимо улыбнулась она. — Жаль, в разы меньше, чем я тебе. Антарес вышла из храма и с такой силой открыла ветхие двери, что едва не сорвала их с петель. На спящий город проливала тусклый свет кровавая Луна.