Вкус дня

Тиамату часто снились кошмары. Холодные прикосновения вампиров, обжигающее дыхание голодного ангела, оборотни в полнолуние, безумные фейри и даже собратья-демоны. Всё, с чем сталкивался Тиамат в реальности, не оставляло его и во сне, не позволяло парню забыть о его давнем решении стать истребителем нежити. Но в этот раз ему снился лорд Дагон Этана. Своими способностями или без них отец всегда вызывал у Тиамата глубокий, сворачивающийся комком в желудке ужас. В детстве отец казался громадиной, нерушимой твердыней, полной ненависти и амбиций. Три рога, как и у Тиамата, складывались в своеобразную корону, льдисто-голубые глаза сияли сверхъестественным светом, на огромных крыльях остались едва заметные бледные шрамы. Дагон редко улыбался. Его улыбка всегда доставалась либо королеве демонов Дивене, либо леди-жене и законным детям. Фебе, матери Тиамата, Дагон не улыбался. Но и в компании Фебы излучаемый лордом страх практически улетучивался. Дагон всегда терял контроль над силой, стоило Фебе оказаться рядом. Тиамата всякий раз выводила из себя слабость отца, всякий раз выводил сам Дагон, когда не вызывал ужас. И всякий раз Тиамат прятался от него за спиной Проксимы Центаури. За спиной единственного существа, которое заботилось о Тиамате, выковало из мальчика рыцаря, поверило в него, когда он оказался не нужен ни отцу, ни матери. Стал заложником практически с пелёнок, когда был слишком слаб, чтобы защитить себя. Но Проксима выполнил часть заключённого с Дагоном уговора. Он воспитывал Тиамата. Сначала – как малолетнего лорда, обучая и тренируя. Потом – как воина. Потом отпустил, желая, чтобы сын обрёл себя, обрёл истинное счастье. Тиамат не обрёл. И далеко от Майами, в котором вырос, не ушёл. Во сне Дагон вновь возвышался над Тиаматом монолитной громадиной. А сам мальчик прятался за холодной, надёжной и прочной спиной. Вампир обернулся, чтобы встретиться взглядом с Тиаматом, и мальчишку не успокоили тёмно-синие глаза Проксимы, но обожгли зелёным пламенем глаза Дейна. – Для титула короля я тоже молод, – произнёс Дейн. – Но корону ношу именно я, а не истеричный демон. Тиамат обдал его волной страха, и Дейн расхохотался, демонстрируя острые клыки — достаточно длинные, чтобы прокусить кожу, но достаточно короткие, чтобы не пробить себе челюсть. – Ничтожество, — процедил Дагон. — Ублюдок, — прошептали тени. — Выродок. — Трус. – Мусор, – протянул Дейн. — Должен знать своё место. Тиамат отходил спиной назад, стараясь не сводить взгляда с короля вампиров и лорда, инстинктивно осклабившись, выставив свои крохотные когти. — Твои близкие живы, пока ты не испытываешь моё терпение. В руках Дейна появился лук с золотой стрелой. Он возник из воздуха, как по волшебству, и, туго натянув тетиву, король вампиров выстрелил. И стрела, завертевшись в воздухе, пробила голову Проксимы, раздробила череп Мидаса и застряла в глазу Гелиос. Тиамат открыл глаза от удушающего потока собственного страха. Его вкус был таким обволакивающим, таким отвратительным и навязчивым, что вызывал дурноту. Его трясло. Руки похолодели, челюсти до боли сжаты, напряжённый хвост поджался. Его тяжёлое дыхание срывалось на сдавленные стоны, по лбу тёк холодный пот. Он успокоился не сразу. Только после того как увидел рядом с собой на кровати Гелиос. Живая. Целая. Жаркая. И спящая. Тиамат задержал взгляд на её умиротворённом, спокойном лице. Ангелы практически не дышат, когда спят, их сердца бьются медленно и ровно, и самостоятельно проснуться в ночное время суток они не смогут. Гелиос проснётся с рассветом, либо, если Тиамат даст ей хотя бы одну каплю крови. Сейчас она была совершенно мертва. И совершенно беззащитна. Тиамат убрал волосы с её лица, скользнул пальцами по ключице, когтями провёл линию к сердцу. Убить её сейчас проще простого. Настолько просто, что это даже смешно. Пробить когтями грудную клетку, прижечь рану золотой пластиной и, если Гелиос будет жива, лишить её головы. После такого никто не выживет. Ни одна немёртвая тварь. Тиамат задержал взгляд на своих когтях, ожидая, что Гелиос вот-вот проснётся и остановит его. Приказом, ударом, контратакой. Его сердце билось гулко и часто, отдаваясь грохотом в ушах, его страх, навеянный кошмаром, только усилился. Но почему он боялся? Разве он не перерос тот период, когда убивать было страшно? Он поднял взгляд на лицо Гелиос. "Ну же!" Она спала. Тихая, беззащитная, умиротворённая. — Останови меня, – скрипнул зубами Тиамат. – Прикажи. Дай мне причину... Но Гелиос не шевельнулась. Тиамат направил гнев в руку, ощутил его тяжесть, идущую словно ток по венам, почувствовал древнюю, жадную до крови силу красного демона. И чувствовать эту мощь было одновременно и болезненно, и приятно. Управление гневом отключало естественные ингибиторы организма, без которых мышцы обычного человека разорвутся от перегрузки. Что-то не так. Гнев стих, исчез, испарился, стоило Тиамату задержать взгляд на лице Гелиос. Он попытался сосредоточиться на своём дыхании, вызвать дремавшую в нём ярость к этой женщине, вспомнить всё, что его раздражало и злило. И вместо гнева почувствовал грусть. Убивать Гелиос спящей было несправедливо. После двух тысяч лет в коматозном состоянии, после непростого пробуждения в свинцовом гробу и после адаптации в современном мире. Тиамат закрыл глаза и глухо вздохнул. Раньше его не терзали муки совести. К тому же, сама Гелиос без сожалений убьёт его, когда он ей надоест. Так почему он не мог убить монстра первым? Что она сделала с ним? Тиамат провёл костяшками пальцев по её скуле, наслаждаясь лихорадочным жаром кожи, едва заметным трепетом век ангела, её спокойным, безмятежным видом. Она нападёт, как только проснётся. Выпьет столько крови, что Тиамат снова свалится в обморок. Или сначала ощутит желание и оседлает Тиамата, привязав его руки к металлическому изголовью кровати. А после, конечно же, вонзит клыки в шею. Склонившись, Тиамат поцеловал её в шею, прикусил горячую кожу, убрав с плеч золотистые волосы. Его хвост подрагивал и закручивался кольцами от нарастающего желания, прежде чем обвиться вокруг бедра Гелиос. Тиамат разозлился. Он попытался отдёрнуть непослушную часть тела, убрать её, напрячь, но не смог. Из-за хвоста язвить с Гелиос не получалось. Трудно изображать пренебрежение к женщине, когда само его тело буквально вопит об обожании и страсти. – Ниже, лордёныш. Он вздрогнул, замер, закрыл глаза, сгорая от стыда. А ведь при первой встрече в полицейском участке он домогался до неё и всерьёз намеревался взять без согласия. Почему же сейчас он так легко смущался от её ехидства? – Как давно ты проснулась? – Важно не то, как давно я проснулась, – промурлыкала она, пальцами зарывшись в его волосы, с силой надавив на шейные позвонки. Тиамат выгнулся, его крылья рефлекторно расправились. Он ненавидел, когда она так делала. — Важно, что я проснулась. У тебя был такой шанс, лордёныш... — Заткнись. — Один укол золотом, – прошептала она, улыбаясь. — Одна маленькая рана, пока я не смогу сопротивляться. И всё было бы кончено. Тиамат нахмурился, глядя ей в глаза, в который раз не зная что ответить. – А как же прощальный секс? – он улыбнулся. – Только на этот раз всё наоборот: ты истекаешь кровью, а я мерзко ухмыляюсь. Гелиос кокетливо вытянула губки. — Когда такое было, лордёныш? — она скользнула пальцами вдоль его тела, надавила на основание крыльев, заставив парня задрожать. – Или меня слишком сильно отвлекали твои щенячьи глазки и стоячий член? Она не позволила ему ответить, и, улыбаясь, перевернулась вместе с ним на кровати, легко повалив Тиамата на подушки. Тиамат в ответ надавил большими пальцами ей на рёбра и принялся щекотать. Гелиос съёжилась, попыталась отпрянуть и перехватить его руки, и её смех из игривого превратился в слишком звонкий, слишком девичий, слишком милый. Тиамат подался вперёд, повалил Гелиос на кровать, и, взобравшись сверху, подмял её под себя, не переставая щекотать. — Что такое, генерал? – прошептал он, наслаждаясь тем, как Гелиос извивалась под ним, как прерывисто дышала и как не могла сдержать смех. Жаркая. Живая. Принадлежавшая ему. – Говорите, беззащитны вы только во сне? Он прекратил пытку, скользнув по талии Гелиос, мягко сжал её бёдра, прикусив мочку уха. Демоны вообще часто инстинктивно кусали тех, кого считали своей собственностью, своими. И Тиамат надеялся, что Гелиос не знала об этом факте. – Ненавижу тебя, – с жаром выдохнул он, прижимаясь всем телом. – Какая жалость, – промурлыкала она, обхватывая ногами его торс. — А я вот в шаге от того, чтобы в тебя влюбиться. Тиамат закатил глаза, ощутив, как хвост туже обвивается вокруг её ноги. – Звони своему Мидасу, – прошептала она, и Тиамат дёрнулся, когда её ногти скользнули вдоль его позвонков. – Зачем? — Мне внезапно захотелось познакомиться с твоими друзьями, — хмыкнула она. – Ты разве сам вчера не жаловался на короля вампиров? — ...с ним я разберусь сам. Гелиос закатила глаза и отстранила Тиамата от себя. Нахмурившись, он прильнул вновь, накрыв девушку тяжёлыми крыльями. — Я – убийца нежити. — Какое совпадение, – ответила Гелиос. – Я – тоже. — Меня этот белобрысый мудак не убьёт хотя бы из-за титула папаши. – Ну а меня этот белобрысый мудак не убьёт, потому что я ему этого не позволю, – Гелиос вздохнула. – Он никогда не держал в руках меч, никогда не встречал превосходящего в силе противника... он молод, и в этом его недостаток. — А ещё он одержимый социопат, – Тиамат нахмурился и заставил Гелиос посмотреть себе в глаза. — Все короли когда-то были молоды. Хочешь сказать, что они прожили сотни лет из-за твоего милосердия? — Хочу сказать, — улыбнулась Гелиос. – Что до коронации вампиры не были ничтожествами. Ангетенар пиратствовал, Бетельгейзе был головорезом. А что делал Дейн? Книжки читал? – Гелиос, – он закрыл глаза, старательно подбирая слова. — Это не тот противник, которого можно недооценивать. – Ты говоришь про двадцатилетного мальчишку, который заигрался в могущество, — она наклонила голову набок. – Впрочем... его королева точно такая же. Хотя и сука, каких поискать. – Прямо как ты? – Ты меня недооцениваешь, – она игриво провела пальцами по его ключицам, надавила на грудь и легко повалила Тиамата на кровать. – Со мной никому не сравниться. Она улыбалась, но Тиамат в этот раз не смог ответить ей тем же. По его венам тёк слабый, пресный поток страха, и демон жалел, что не мог передать это чувство своему нахальному ангелу. — Гелиос, — он сжал её руку. – Проксима остерегается обоих. – Есть ли мне дело до твоего Проксимы? – Послушай, – он вздохнул. — Проксима создал отряды убийц нежити и держал это в тайне от самого короля вампиров. Он привлёк на свою сторону кровавую ведьму, белых господ-демонов, бессмертных оборотней и даже тех, о ком запрещено вспоминать! Гелиос, в мире нет политика лучше Проксимы. — И как же он привлекает на свою сторону враждующих тварей? – промурлыкала она. – Крадёт их у родителей или перевозит в своё логово в глухом гробу? – ...ты поэтому не хочешь идти к нему на переговоры? – Я не хочу идти на переговоры, потому что из всей орды вампиров только один был ко мне добр. И то, потому что я не могла даже попросить его добить меня. – Гелиос... — Тиамат, – огрызнулась она. Всё её кокетство мгновенно улетучилось. – Мне приятно знать, что ты меня недооцениваешь, но не мог бы ты завалиться? Он глубоко вздохнул. Гнев Гелиос имел насыщенный, дурманящий, мгновенно кружащий голову вкус. Одновременно и сладкий, и острый, и терпкий, и донельзя приятный, и странный, непривычный. В другой ситуации Тиамат бы упивался её злобой, в другой ситуации он бы выводил из себя только её, лишь бы насладиться таким изысканным букетом. В другой ситуации... — Гелиос... – Я сказала тебе заткнуться, – ответила она. – Ещё одно слово, и говорить ты разучишься до следующего столетия. Он улыбнулся и подался вперёд, мягко обнял девушку, зарылся носом в волосы. Её гнев мгновенно улетучился от его близости, и для Тиамата это было красноречивее всяких комплиментов. — Тогда я буду каждый день показывать жестами какая ты невероятная, – он перешёл на шёпот. — Раз за разом. До следующего столетия. – Решил, что я невероятная, пару раз переспав со мной? – хмыкнула она. – Это худший развод на секс, лордёныш. – Ты не попалась ни на одну мою ловушку, как бы я их ни прятал, – он поцеловал её в лоб, в веки, крепко прижимая к себе. – Каждый раз, когда я нападал, ты предугадывала атаку, — в щеки, в подбородок. – И именно ты способна вскрыть замок даже у современных наручников из золота. Гелиос. Я никогда не имел дела с такой изворотливой сукой, как ты. И, наконец, он поцеловал её в жаркие губы, не позволив возразить. Крепко, глубоко, не желая отстраняться и отрываться. Гелиос не сопротивлялась, наоборот – после недолгого колебания расслабилась в его объятиях, обмякла, ответила на поцелуй. Он выждал мгновение и оборвал ласку, ткнулся растущим изо лба рогом в лоб Гелиос. — Поэтому я хочу помочь, – улыбнулся он, глядя ей в глаза. — Чтобы избавиться от тебя в тот момент, когда вокруг не останется конкурентов. – Лордёныш, – вздохнула она. — С таким подходом ты скорее наденешь мне кольцо на палец, нежели пустишь пулю в лоб. – ...фактически, и то, и другое – из золота. — Засранец. Она закрыла глаза, не сдерживая улыбки. Тиамат вглядывался в её умиротворённое, спокойное лицо, задаваясь вопросом, что почувствовал бы он рядом с ней, будь демоном другого вида? Ощутил бы он гордыню Гелиос или же её алчность? Впрочем, скорее он почувствовал бы уныние и похоть, быть может, зависть. Гнев и страх она старательно подавляла. А чревоугодие способны ощутить только серые ублюдки, но те вряд ли умели даже говорить. Лично сам Тиамат прекрасно отдавал себе отчёт, что, находясь рядом с Гелиос, превращался в пищу для других демонов. Он чувствовал слишком многое, чтобы подавлять это, и слишком стыдился этих чувств, чтобы признать их. – Твой Проксима и правда хороший политик, – наконец, произнесла она. – Раз уж его сын обладает таким даром убеждения. – Говорил же, — он ласково боднул её лоб центральным рогом. – Я непростительно идеален во всём, за что бы ни взялся. Она с ехидством улыбнулась — Ну как тебе сказать... — Не порти момент, – Тиамат прильнул к ней и ласково поцеловал в губы. – И я тоже буду в шаге от того, чтобы влюбиться в тебя. Гелиос провела ладонью по его груди, задержала её на области сердца, надавила. – Безнадёжный лордёныш, – прошетала она. – Заткнись. Она провела пальцем по его ключице, по двум точкам, так и не зажившим после первого укуса. Другие раны, как и синяки и засосы, на Тиамате заживали довольно быстро, но шрамы после первого укуса Гелиос проходить не желали. Тиамат порадовался, что у Гелиос элегантные острые клыки, а не акулья пасть. – Пей уже. – Я на диете, – промурлыкала она. — К тому же, разве тебе не пора на работу? — Задержусь. – О? А кто, если не ты, будет убивать короля вампиров? Он улыбнулся, прищурив взгляд. — Если не я, то одна высокомерная стерва, которая сейчас оденется и отправится на встречу с Проксимой. – ...а одеваться обязательно? Он улыбнулся, вглядываясь ей в лицо. Интересно, какая на вкус её похоть? Должно быть, как и сама Гелиос – солнечная, летняя, цветочная. — Когда завершишь с Проксимой, поедем ко мне. И успех переговоров со мной будет напрямую зависеть от того, как сильно ты будешь обнажена. – А разве нам есть что обсуждать? — Гелиос перешла на шёпот. – Кроме того, как сильно ты меня хочешь. — В этот раз обсудим кто из нас сверху, – он приблизился и ласково прикусил нежную шею девушки. — И сегодня я буду беспощаден. – Ты только угрожаешь, – она зарылась пальцами в его волосы. – И подаёшь мне идеи. Она поднялась и, виляя бёдрами, прошла к гардеробу, небрежно собирая волосы на затылке. Тиамат скользнул взглядом по её телу, задержался на белесых шрамах и в раздражении надавил ладонью на хвост. Он вновь стал подёргиваться и закручиваться. – Так и будешь молча пялиться? – хмыкнула Гелиос. – Или всё же встанешь на колени и начнёшь умолять оседлать тебя? — Если будешь вести себя вежливо с Проксимой, – игриво протянул он, зачёсывая волосы назад и принимая облик человека. – Вечером я устрою тебе такое, что ты весь следующий месяц сидеть не сможешь. Она закатила глаза и, вернувшись, склонилась над Тиаматом. – Не сделаешь этого, и сидеть не сможешь именно ты, – Гелиос усмехнулась. – Я ненавижу строить из себя хорошую девочку.