Вкус дня

— Аспирина, королёк? Когда пыль от разрухи улеглась, а грохот стих, Дейн, стиснув зубы, приподнялся на обломках бетона и арматуры. Сломанные кости с хрустом срослись, раны затянулись, пролитая кровь короля вампиров вернулась обратно в тело. Гелиос стояла перед ним, протянув ему руку. В изорванном платье, подол которого значительно укоротился, босая и с окровавленным мечом на плече. Такая спокойная. Такая живая. Дейн подал ей руку, и Гелиос легко, без видимых усилий помогла ему встать на ноги. Он оглядел масштабы произошедшей битвы. К битве Ангетенара с Гелиос присоединились и особенно бойкие гости, которые спешили проявить себя перед истинными бессмертными. Кто-то из них погиб, попав под случайный удар, кто-то рычал и стонал, придавленный метровыми обломками, а кто-то додумался сбежать. Дейн же атаковал, каждый раз целясь в сердце Ангетенара. Безуспешно. Впрочем, по-другому и не могло быть. — С чего такая щедрость? — сощурился он. — А ты не понял? — улыбнулась Гелиос. — Всё это время я считала тебя... никем. Пустышкой, порождённой современным веком, – она прошла чуть дальше и пинком сбила бетонный блок с застрявшего под ним оборотня. — Трусливый, податливый, похотливый... а у тебя даже хватило яиц влезть в драку. С кухонным ножом вместо оружия. О чём ты вообще думал? Дейн нахмурился, скосив взгляд в сторону и убрав руки в карманы брюк. – Ясно, – хмыкнула Гелиос. — После такого я обязана посвятить тебя в свои центурионы. Но... как видишь, эта профессия слегка устарела. Она пыталась шутить? Дейн в недоумении взглянул на неё, сжав кулаки. Как она могла оставаться такой спокойной и беспечной? Особенно сейчас! Когда ей объявили войну, когда союзники разбежались от неё, и когда тот, кого она любила, мёртв! — Истинное бессмертие, – вздохнул Дейн. – Лишает чувств? — О чём ты? – Тиамат умер, – огрызнулся он, оскалив клыки. — Ты и я выживем, если нам свернут шею! А демон — нет! Гелиос вскинула брови. Дейн нахмурился и вновь отвёл взгляд, опустил его на свои трясущиеся руки. Почему смерть того, кто выводил его из себя, так сильно его потрясла? Потому что на Тиамата тоже было всем вокруг плевать? Потому что его жизнь так же ничего не стоила? Потому что та, кого он любил и оберегал, тоже ни во что его не ставила?! – Знаешь, – улыбнулась Гелиос, склонив голову набок. – А ты не такой уж и кусок говна, каким я тебя считала. — Это сейчас к чему?! Речь не обо мне! – Но-но, — она подняла вверх раскрытую ладонь. — Умерь пыл. Я не сожру твой гнев, поэтому беситься на меня нет смысла. — Тиамат. Умер, – отчеканил Дейн. — Я могу его возродить. Но это будет ходячий труп — ни больше, ни меньше. Гелиос не изменилась в лице, и Дейн никак не мог понять её реакции: то ли она сдерживала эмоции, то ли ей было плевать, то ли она и вовсе не могла понять, что такое смерть. Дейн не родился бессмертным, но стал им, поглотив сердце Ангетенара. Гелиос же родилась такой и, судя по легендам, перед рождением либо высосала всю кровь у матери, либо сожгла её изнутри своей кровью. Рождение начал в разных культурах описывалось по-разному, и Дейн не знал, какая версия правдива. — Надо же. И это о тебе говорят, будто бы ты эксперт по всему сверхъестественному? Дейн невольно тихо зашипел. Если рассуждения Антарес отчасти были ему понятны, то за ходом мысли Гелиос он проследить не мог. К чему тут репутация Дейна, если речь шла о Тиамате? О смертном демоне Тиамате Центаури-Этана, которому свернули шею! – Это сейчас к чему? — Ну, — она воткнула остриё меча в пол и облокотилась на рукоять. Естественный и привычный жест. – Лордёныш тоже нихрена не знает, хотя, в отличие от тебя, зарабатывает убийством нежити. – Ну и чего я не знаю? – он закатил глаза. – Хочешь сказать, что благодаря совершенному Аменти все демоны стали бессмертными? Идиотизм. — ...ты полный ноль в греческой мифологии, — она лукаво улыбнулась. – Не так ли, королёк? – ...там не было ни одного вампира. – Да ладно? Мир забыл такую занозу в заднице, как Пандора? О, эта старая лошадь рвала бы и метала, если бы узнала. Дейн промолчал, сжав губы в линию. Он был выше Гелиос, но, как и рядом с Антарес, чувствовал себя меньше, слабее, беспомощнее. — Ты в мифологии была мужиком на золотой карете. Гелиос закатила глаза. – Клянусь своей жизнью, я воскрешу Гомера и оторву ему руки! Дейн нахмурился, сжав кулаки. Руки не дрожали, и злоба на Гелиос немного стихла из-за её болтовни и искренней реакции. Она была так непохожа на Антарес, что Дейн терялся рядом с ней. Антарес была загадочной, полной величия и благородства, гордой и сильной. А Гелиос в бою так красочно материла Ангетенара, что Дейн и слов-то таких не знал. Неприличные жесты, грубость и наглость, бойкий характер... Такие разные... а обе бессердечны. — К чему этот бред о мифологии? – устало вздохнул Дейн. Приближался рассвет, а он, как дурак, пришёл на приём без плотной накидки, без зонта и без капюшона. — Прошлое в прошлом. И Тиамат — тоже. Я не спас его. Прости. Дейн вновь опустил взгляд на свои руки. Они тряслись, были непривычно бледны и холодны. Молодого короля мало что заботило, кроме королевы, и даже сейчас он старательно убеждал себя в этом. Тиамат умер, а значит Дейн больше не связан обещанием с Гелиос. Как и она – с ним. Нужно спешить к Антарес, нужно защитить её от мести начала, нужно... – Зачем королевской сучке его труп? — Не называй её так! — прошипел Дейн. — Антарес достойна уважения! Ты не знаешь, через что она прошла! — Долгое заключение в гробу без шанса выбраться? Интриги, войны и страх быть убитой? Идиот-супруг, который влюблён в придуманный образ? — Гелиос хмыкнула. – Боюсь, твою жену я понимаю гораздо лучше тебя, королёк. Дейн умолк, опустив голову. – Так зачем она забрала его труп, королёк? – Чтобы оживить и заставить его убить тебя, – скрипнул зубами Дейн. – Антарес любит драму... — О? Что же она его не оживила, когда мне надирал задницу её муж? Дейн поморщился от грубого языка Гелиос, но потом невольно задумался. Оживить труп несложно – несмотря на стадию разложения или время, прошедшее с момента смерти. Даже если у тела ещё бьётся сердце, даже если оно ещё тёплое, его можно реанимировать и превратить в зомби. Дейн проводил достаточно нехороших опытов, когда ещё был живым человеком. И кое-какие выводы он сделал из своего увлечения некромантией. Пять минут. После пяти минут с момента гибели можно поднять зомби. Пять минут. За такое время наступает смерть мозга. – Читал об Ахилле, королёк? — произнесла Гелиос. — О Геракле?.. Лордёныш, вот, не читал, и до сих пор думает, что после моих укусов просто не может нажраться в слюни. — ...что? – Ахилл умер, – вздохнула Гелиос. – Когда его расстреляли золотыми стрелами. Геракл — когда на него вылили чан с расплавленным золотом. И знаешь, чем они были схожи? Они не старели. Их раны мгновенно заживали. Их было невозможно отравить. Да и кровь у них моментально восстанавливалась, сколько бы я её ни пила. Единственное, — хмыкнула она. — На шеях оставались точки от первого укуса — как напоминание о том, что когда-то они были смертны. Дейн смотрел на неё в полной расстерянности. – Тиамат в курсе? – Он страшно недогадливый, — улыбнулась Гелиос. – Не стой рядом, когда мы отправимся его вытаскивать. Хочу, чтобы бесился он только на меня. Дейн вздрогнул, глядя на то, как смягчилось лицо ангела, когда она говорила о Тиамате. Она по-прежнему нагло ухмылялась, сжимала в руках меч, была перепачканной в пыли и крови. Но вот взгляд стал до того ласковым, до того нежным, что у Дейна заныло сердце. Вот бы Антарес смотрела на него так... – Значит, Тиамат в плену, – произнёс он. – И как мы его вытащим? – Не знаю. Он вскинул брови. – В смысле? Ты же непобедимый генерал, главнокомандующий армиями! И ты не знаешь, как вытаскивать одного военнопленного? Гелиос пожала плечами. – Забавно, не правда ли? – Разведка? — процедил Дейн. – Я отправлю на поиски зомби, оборотней, вампиров... – И не добьёшься них-ре-на, — она подбросила меч в руке. Оружие казалось слишком тяжёлым для её рук, но Гелиос справлялась с ним играючи. – Ангетенар и Антарес напали вдвоём. Слишком скромно для первого, слишком слабо – для второй. Ангетенар всегда любил выпячивать всю свою армию сразу, а Антарес каждый раз устраивает кровопролитие. Сегодня они ударили и отошли в тень. Знаешь, чья это тактика? – Ну? — Бетельгейзе, – процедила Гелиос. – Чтоб ты понимал, королёк, мы в дерьме. – Я чувствую себя в нём с самого момента знакомства с тобой. – Рада, что тебе не привыкать, – хмыкнула она. — Пошли. – Куда? Скоро рассвет. – К демонам, королёк. Заскочим к матери Тиамата на чаёк. Чудная женщина, страшно любит устраивать в доме перестановку мебели. – А серьёзно? – А серьёзно, – она улыбнулась, подбросив меч в воздухе и поймав его за рукоять. – У провидения есть один недостаток. Бетельгейзе предвидит моё будущее только в том случае, когда я знаю, что делаю, и когда у меня есть чёткая стратегия. Дейн склонил голову. Он понимал, к чему ведёт Гелиос, и ему совершенно не нравилась её тактика. — Всё меняется, когда у меня горит жопа, – она обернулась и подмигнула Дейну. Лёгким движением она сорвала с окна занавеску и укрыла ею короля от Солнца. – Ахилл с Гераклом так качественно внушали мне гнев, что теперь меня не берёт демоническое воздействие. Почти. – ...герои Греции – демоны? – Ну да. Тебя это удивляет? – Я всё ещё надеюсь, – вздохнул он. – Что в истории человечества оставил след хотя бы один обыкновенный человек. Но каждый раз разочаровываюсь. – Шекспир, – улыбнулась Гелиос. – Поэтому его и не читают. *** Бетельгейзе сидел в кресле, которое казалось слишком маленьким для его громадного роста, сцепив руки перед собой. Его грубое, рассечённое рваным шрамом лицо потеряло всякое выражение, пылаюшие адским пламенем глаза потускнели, он был расслаблен и до того беспомощен, что Эндимион смог бы убить его, если бы хотел. Потому Селена беспокойно бродила кругами вокруг воскрешённого короля, то и дело бросая на ангела свирепый взгляд. Впрочем, и Эндимион смотрел на неё с неменьшей злобой. Целую вечность назад он твёрдо решил, что не позволит ей навредить себе из-за глупой жертвенной любви к вампирам. Ради неё он был и жестоким, и вероломным, и могущественным. Ради неё он шёл на риск, убивал и разрушал. Жаль, что оценить этого Селена не в силах. Бетельгейзе пришёл в себя. Это Эндимион понял по резкому вздоху короля вампиров, по шелесту одежды, по тому, как жалобно под ним скрипнуло кресло. Он тряхнул гривой седых волос, выпрямился, сжал в руке нож, лежавший на журнальном столике. Двери раскрылись, и Ангетенар вошёл, широко разведя руки, точно намереваясь обнять всех присутствующих. – Бетельгейзе! – он улыбался так лучисто, что даже острые клыки не смогли бы сделать его улыбку менее дружелюбной. В ответ Бетельгейзе со свистом метнул в Ангетенара нож и пригвоздил рукав его пиджака к стене. Лезвие утонуло в бетоне, от рукояти по штукатурке поползли трещины. Ангетенар вздохнул и дёрнул рукой, оторвав от рукава внушительный кусок ткани. – Как всегда, само гостепреимство. Бетельгейзе смотрел на него исподлобья, крепко сжав губы. С самого момента воскрешения он казался Эндимиону кем-то вроде образованного дикаря. Бетельгейзе был умён, быстро учился и адаптировался, но был катастрофически неразговорчив. Селена не могла до него достучаться, Ангетенар ему по понятным причинам не нравился, как и Эндимион. Но с Антарес он разговаривал. Как умел. Неуклюже, с невыносимым акцентом, порой путаясь в смысле слов. Чаще они переговаривались телепатически, но если королева хотела слышать его голос, то он ей в этом не отказывал. Эндимион хмыкнул. Надо же. Король вампиров умеет быть благодарным, пускай от его благодарности и не было никакого толку. Селена наклонила голову набок, коснувшись пальцами губ. Эндимион не слышал, что она спрашивала у Ангетенара, но он в ответ хмыкнул и прислонился поясницей к низкому комоду. – Разве это – жестокий бой? – он провёл ладонью по чёрным, блестящим волосам. Его одежда была местами изорвана, местами окровавлена.– Гелиос может бить и сильнее. Не так ли, дедуля Бетс? Бетельгейзе осклабился, и рваный шрам на его лице натянулся. – Где демон? — произнёс Эндимион. – М-м-м, – Ангетенар высоко поднял брови, щёлкнув зубами. — Я хотел закопать его в гробу, но жена не разрешила. – Тебе лишь бы закапывать, – бросил Эндимион. – Так где? – В западном крыле, – Ангетенар закатил глаза. – Хотя место этому мусору – в канализации. Эндимион сжал руку Селены и повёл её в западное крыло просторного, дорогостоящего особняка в пять этажей. Вампиры никогда не мелочились, выбирая себе убежища от света Солнца. И, пока Эндимион вёл аскетический, скромный образ жизни, короли с королевами либо убивали богатых людей, либо сами становились до того богаты, что могли отгрохать себе дворцы. Эндимион не видел в этом практической пользы. Роскошь – это слишком броско, слишком заметно, слишком незнакомо ему. – Селена, – произнёс он, идя вдоль длинного коридора, тяжело вздохнув. – Я знаю, ты меня ненавидишь, но... никого ближе, чем ты, у меня нет. Она наклонила голову набок. В её ярких глазах серебрился лунный свет. – Я жалею, что связался с вампирами, – продолжил он. – Если они причинят тебе вред... Эндимион осёкся, клыком закусив губу, остановился, крепко сжал её ледяную руку. Что он собирался сделать с вампирами? Убить своих единственных союзников? Однажды он уже так поступил, и это образовало пропасть между ним и Селеной. Она протяжно вздохнула и опустила голову ему на плечо. Эндимион дёрнулся, когда её золотые золотые серьги обожгли кожу, и замер. Селена не приближалась к нему долгие сотни лет, и он уже успел забыть, что когда-то они были неразлучны, когда-то вместе летели над бесконечным океаном, когда-то питались кровью первых живущих на материке людей. Целую вечность назад. — Я знаю, ты меня не простишь, – произнёс он, низко опустив голову. – Но... умоляю, забудь о своей природе! Прислушайся к разуму! Ты для вампиров – пища. Она кивнула. Её длинные ресницы задевали его скулу. — Однажды ты бросила вызов моему отцу и выкрала меня у него, – вздохнул он. – Так давай вместе бросим вызов твоей матери? Бросим и не прольём ни капли твоей крови. Селена захотела отстраниться, но Эндимион резко обернулся и обнял её, оторвав от пола. Селена была невысокой и хрупкой, и никто бы не смог даже представить, что именно в ней текла кровь богини истинного зла. – Плевать я хотел и на континент, и на Гелиос, – оскалил клыки он. – Мне нужна ты. Эндимион закрыл глаза и вырвал из уха серебряную серьгу, бросил её на пол. Кровь, проступившая из уха, вспыхнула золотистым пламенем прежде, чем рана успела зажить. В его сознании тут же зазвучал мягкий голос Селены. "Глупый ангел." – Не просто глупый, – вздохнул он. – А полный дегенерат. Селена покачала головой, провела пальцами по его лицу, прижалась к его лбу своим. Её прикосновения обжигали холодом. "Я знаю тебя слишком хорошо, Уицилопочтли. Ты всегда действовал по зову сердца. Как дитя." – Знаю, – ответил он, сжав её руки, сплетя пальцы. – Может, тебе не стоило вмешиваться тогда? Может, дай ты Отцу меня убить, в мире было бы меньше проблем? Она ногтем оцарапала его ладонь. — Ну и за что? "Я не жалею о том, что сделала, Уицилопочтли. И никогда не жалела. Даже когда ты был невыносим, когда запер меня, когда убил прекрасных детей... я верила тебе. Верила в тебя. Знала, что ты – единственное, что у меня есть в этом мире." Он нахмурился, поджав губы. "Я тоже рвала твоих солдат. Я лишила тебя дома и родительской опеки. Из-за меня ты устроил новую войну. Если и собрался винить себя, Уицилопочтли, то вини всех и до конца. И тогда поймёшь, что невиноватых нет." Эндимион тяжело, печально вздохнул. — Меня всегда раздражали твои рассуждения. "Потому что ты всегда знал, что я права." Он сощурил взгляд, глядя ей в глаза. Такие чистые, полные яркого лунного света. Прошли сотни лет с момента их знакомства, и даже их оказалось недостаточно, чтобы Эндимион до конца понял, узнал Селену. Вечная загадка. Вечный друг. Вечный враг. Эндимион отпрянул, дёрнув крыльями носа. Запах демона, до этого момента слабый и едва уловимый, усилился, стал более плотным и насыщенным. — Пошли, – нахмурился Эндимион, вернув серьгу в ухо. — Демон – из Центаури. Не хватало, чтобы он напал на малолетку. Тиамата не стали запирать в подвале, не стали связывать или сковывать цепями — в этом не было смысла рядом с существами, способными подавить чужую волю. Но его лишили оружия, сняли с тела всё серебро, после чего оставили приходить в себя на одной из кроватей в особняке. Эндимион не создавал бессмертных через укус и редко с кем делился своей огненной кровью. Поэтому и не знал, как возвращаются к жизни подобные бессмертные. А возвращались они к жизни с сочной, отборной, витиеватой руганью. Первыми с влажным хрустом вправились кости сломанной руки. Потом медленно, с резкими щелчками восстановились шейные позвонки. Голова дёрнулась сама собой, принимая привычное положение, мышцы шеи сократились в глотательном рефлексе. Демон зарычал, подскочил на кровати, когтями хватаясь за воздух и наполняя комнату своей агрессивной, дикой энергией. Эндимион часто имел дело с демонами — они существовали на континенте задолго до его побега. Но чтобы сила одного демона была такой свирепой... Платиновая подвеска накалилась на груди Эндимиона, едва заметно завибрировала. Поразительно. Ангелу казалось, что подобные способности могли существовать только в легендах. Гелиос выбрала себе превосходного воина. Антарес наблюдала за ним с неменьшим интересом. Рыча и тяжело дыша, демон окинул сияющими льдисто-голубым глазами сначала королеву, потом Эндимиона с Селеной, потом снова королеву. До него дошло далеко не сразу. – Шея не зудит? – улыбнулась Антарес. Тиамат коснулся шеи, потёр её, хмыкнул и мгновенно изменился в лице, вспомнив, что с ним произошло. – ...я, – он часто задышал, обеими руками ощупывая шею, и подвеска Эндимиона вновь накалилась, когда по комнате волной растёкся ядовитый, убийственный ужас. – Гелиос, сука, твою мать! Его ругательства были бессвязными, но крайне эмоциональными. Впрочем, другого от демона ожидать не следует – эмоции всегда слишком сильны, чтобы разум мог контролировать их. Селена, вопреки ожиданиям Эндимиона, приблизилась и протянула ладонь к Тиамату. Демон, стиснув зубы, рефлекторно ударил её по руке ребром ладони. – Да пошла ты со своим Аменти! – процедил Тиамат, глядя на Селену. – Единственное, что ты у меня можешь отсосать — это не кровь! Где эта грёбанная Гелиос?! Где мой телефон?! Тиамат был напуган, взбешен и не мог трезво оценить ситуацию. В отличие от Эндимиона. Он скосил взгляд на Селену, сложившую руки, точно в молитве, на Антарес, не сводившую взгляда с демона. И на самого Тиамата. Укус Гелиос сделал Тиамата бессмертным. А укус Селены... возродит в нём Аменти? Эндимион хмыкнул. Нет. Мёртвые боги не возрождаются — разве что в фантастических легендах, созданных людьми. Впрочем, до этого дня он считал, что демоны накаляют платину только в старых сказках.