Вкус дня

За короля вампиров Ангетенара Антарес вышла замуж четыреста лет назад. Их брак был немыслимо долгим, их семейная жизнь была полна кровопролития, смертей, насилия и войн. Но сегодня королева впервые увидела короля в доспехах из чернёного золота. Броня была не только красивой, но и практичной: обтекаемой, острой, дающей возможность ранить противника даже простым взмахом руки. На груди Ангетенара был изображён его личный герб — алый геральдический дракон. Невольно Антарес коснулась крылатого змея, подняла взгляд и встретилась глазами с Ангетенаром. Он улыбался, подняв забрало шлема. — Моя королева, и вы осмеливаетесь мне лгать, что у вас есть чувства к молодому королю? – он сжал её руку у себя на груди ладонью в металлической перчатке. — Давайте признаем, что нас тянет друг к другу, и мы с размахом отметим наш второй медовый месяц. Антарес тяжело вздохнула. В первый медовый месяц они ввязались в тридцатилетнюю войну, в которую оказались втянуты европейские демоны. После этого Антарес поняла, почему бессмертные их так опасаются — только эти существа способны упрямо и с неугасимым энтузиазмом воевать много десятилетий подряд. Они и люди, но от людей избавиться гораздо проще. – Сколько лет прошло с тех пор, как плащ с этим гербом в последний раз укрывал мои плечи? Двести? — Антарес, — в голосе Ангетенара слышалось неподдельное страдание. — Хотя бы сейчас не начинай. — Принесёшь мне голову Гелиос, и я подумаю о прощении, — она невольно оскалила клыки. — С Дейном поступай, как хочешь. Мне плевать. — Meine Liebe, – он потянул её на себя, заключил в объятия. — Я же не оставлю ему шансов. Я рассказывал, как поступил с трупом Бетельгейзе? Она сощурилась, глядя в алые, горящие инфернальным пламенем глаза супруга. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она оказывалась в его объятиях, чувствовала его давящую, вероломную силу, видела страсть в его взгляде. И наблюдала, как из этих глаз уходит жизнь, как их застилает пелена смерти. — Голову ты насадил на навершие трона, – ответила Антарес. — Отправил по пальцу его ближайшим союзникам, развесил кишки над подъёмными воротами, а остальное скормил его оборотням, которых морил голодом. Что я упускаю? — Любовь моя, я же ещё и съел его сердце! — Ах да. Грязная формальность. Ангетенар улыбался, перебирая рукой в перчатке её волосы, глядя на неё до того ласково, будто двести лет назад не он решил развестись с ней и запереть в гробу, который охраняли ангелы. — Надеюсь, – он поднёс её руку к губам и нежно поцеловал ладонь. — С моим трупом ты расправилась с большим гуманизмом. — Которого ты не заслуживал? — она отняла руку. — Твой труп был у Дейна. Сам спросишь, что он с ним делал. — О, этот завистливый мальчишка наверняка облил моё лицо кислотой, – он провёл пальцем по линии челюсти Антарес. – Потому что не мог смириться с тем, как ты на меня смотришь. – И как же я на тебя смотрю? – Как и я на тебя, meine Liebe, — с тоской, неописуемым страданием и жаждой. Ангетенар долго вглядывался ей в глаза, и в памяти Антарес всплывали образы их совместных счастливых моментов. Он показывал ей прошлое, и в его воспоминаниях Антарес была не просто прекрасна. Он видел в ней богиню. — Ты всегда был умелым лжецом. — Если бы я лгал тебе о своих чувствах, — ответил он, и в его голосе королева различила стальные нотки, — ты давно была бы мертва, meine Liebe. Впрочем, ты и сама это знаешь. – Твои слова ничего не стоят, — она отстранилась. — Ты клялся мне в любви и в тот день, когда запирал меня в гробу. — Антарес... — Никаких разговоров, пока я не увижу голову Гелиос у своих ног. Ангетенар на мгновение опустил взгляд, но после вновь встретился им со своей королевой. — Тогда дай мне сил, чтобы сражаться, — его голос звучал спокойно, ласково. — Поцелуй меня. — Не испытываю ни малейшего желания это делать. – Лгунья. Ангетенар приблизился и поцеловал Антарес, грубо, почти болезненно притянув к металлическому панцирю, пальцами надавил на затылок. Его сила скользила по её холодной коже, обдавая тело древним пламенем. Антарес со стоном выдохнула. Поцелуи короля вампиров всегда были голодными, жадными, чувственными, всегда кружили голову и одурманивали. И, на секунду потеряв над собой контроль, она прокусила его нижнюю губу. Его кровь, как и прежде, по вкусу была словно жидкое золото. Антарес дрогнула и отстранилась, тыльной стороной ладони утирая губы. Ангетенар провёл языком по ране, хищнически улыбаясь. Прежде эти лёгкие покусывания и взаимное кровопролитие заканчивалось тем, что они срывали друг с друга одежду и предавались страсти так долго, что у них не оставалось сил даже выпить крови из бокалов. Ангетенар тоже прекрасно помнил лучшие годы их брака, и потому его глаза вспыхнули с новой силой. — Заткнись, — нахмурилась она. — Meine Liebe, — он коснулся пальцем своей нижней губы. Ранка уже зажила, не оставив и следа. — Более красноречивое признание трудно даже вообразить. Ей потребовалось мгновение, чтобы взять себя в руки, справиться с ожившими эмоциями. – Твоя кровь делает меня сильнее, — процедила она. — Только и всего. – Моя королева... — Убирайся. – Антарес... — Вон! В свой приказ королева вампиров вложила силу, и Ангетенар физически не смог ей воспротивиться. Он ушёл, опустив забрало, а она ни разу не посмотрела ему в след. *** Гелиос было запрещено нападать при свете Солнца. В противном случае Антарес грозилась не убить Тиамата, не лишить его части тела, но вторгнуться в его сознание и разрушить его изнутри. И ангел верила, что вампирша на это способна. В конце концов, перед ней был живой пример в виде Дейна. Случись подобное две тысячи лет назад, Гелиос бы наплевала на пленника. Ей никто не смел угрожать, она никому не позволяла диктовать себе правила игры. Потому и потеряла когда-то давно Ахилла с Гераклом. Раньше личные неудачи ничему её не учили, раньше превыше всего был страх допустить ошибку, перестать быть совершенством, проиграть и пасть в глазах Светлейшего Отца. Но две тысячи лет назад Гелиос проиграла. Более громкого поражения не было ни у кого в истории целой планеты. И у неё было целых двадцать столетий, чтобы смириться с этим, принять и сделать выводы. В её жизни было столько сожалений и потерь, что больше она не собиралась допускать старых ошибок. Она нападала с воздуха, двигаясь быстрее ветра. Её крылья сияли в чёрных небесах, подобно Солнцу. Даже под действием гнева Гелиос понимала, что двигаться лучше под облаками и не попадать под лунный свет. В противном случае её яркие крылья растают, словно дым. И первым ей на глаза попался чёрный, гигантский дракон, из пасти которого лилось и таяло в ночном воздухе раскалённое добела пламя. В своём состоянии Гелиос не могла думать. Она нападала. Тринадцать мечей за её спиной засияли солнечными лучами и со скоростью пули влетели в змея, стремясь разрубить его на части. Дракон выдохнул пламя. Гелиос оно бы не повредило, но зверюга была способна расплавить доспехи и привести их в негодность. Скрипнув зубами, она нырнула под струю пламени, рванула к шее зверя и мечом полоснула дракона вдоль брюха, оставляя рваную, отвратительную рану. Его горячая кровь пролилась на доспехи Гелиос, а она даже не заметила. Но в её кипящие от перенапряжения мозги ворвалась мысль, что это – не её бой, что дракон — не её забота. А значит действие гнева ослабевало. — Дерьмо. Змей взревел, опалил свою плоть. Сломанные кости с хрустом срослись, как и разорванные мышцы и непробиваемая шкура. Гелиос усилием мысли выдернула тринадцать мечей из его плоти и ударила себя по груди — в то место, где висел медальон Кроули. — Разряд. Отряд Фебы подчинился мгновенно. Гелиос стряхнула кровь с мечей, опустив взгляд на сражение внизу, где ангелы и вампиры под руководством Дейна пикировали с воздуха на других ангелов, на враждебных вампиров и зомби, на оборотней и отряды озверевших демонов. О, как же Гелиос хотела их крови. Не важно, своих или чужих, она хотела уничтожать и упиваться диким, первобытным и грязным убийством. Дракон шумно втянул воздух, готовый выдохнуть пламя, но его самого сбила в воздухе волна алой крови. Гелиос оскалила клыки. Её выводило из себя осознание того, что не она убьёт эту громадную зверюгу. Нет. Нельзя тратить силы впустую. Нужно добраться до вампирской суки, нужно убить Бетельгейзе, нужно... Гелиос разогналась, расправив двенадцать крыльев. Её идея была совершенно безумной, но именно этим и привлекательной, неожиданной. Тиамата держали в одном из дорогостоящих особняков, от него не отходили высшие вампиры, его стерегли так тщательно, что даже не вышли поприветствовать Гелиос перед битвой. Она точно знала, где находится её цель. И потому обрушилась на здание, пробив сапогами потолок, врезавшись во что-то мягкое, пробив полы второго и первого этажей, рухнув в подвал. Пыль не осела, но Гелиос принюхивалась и бешено оглядывалась, выискивая, на ком сорвать свою злобу. Её рот и нос были обмотаны плотной тканью, чтобы ангел случайно не вдохнула золотую пыль, и различать запахи стало сложнее. В какой-то момент из-под её ног раздался хриплый кашель. Гнев Гелиос схлынул. Она узнала голос. Узнала, чьим телом пробила два этажа. — Рад тебя видеть, — вымученно просипел Тиамат. — Солнышко. Гелиос махнула крыльями, прибив пыль к полу и стенам. Тиамат лежал, придавленный подошвой её сапога, и улыбался, несмотря на боль. Ран не было. Похоже, он успел перед столкновением пустить по телу разряд гнева. Ангел моргнула. Её глаза стали нормальными — без бешеного сияния потусторонней силы, её крылья пропали. – Здравствуй, – ответила она, убрав с него ногу и протягивая руку. – Котёнок. Тиамат поднялся, по привычке пустив по коже Гелиос сначала страх, потом гнев. Демон смотрел на неё в доспехах и словно видел впервые — столько искреннего восторга и нежности было в его глазах. Гелиос сильнее всего на свете хотелось обнять его, вновь поглубже вдохнуть дурманящий запах, опустить голову ему на плечо и никогда не отпускать. Но на это не было времени. – Валим отсюда, – произнёс он. — Ты валишь, — она ударила кулаком по груди. — А я займусь готскими задницами и младшим братом. — Гелиос, — нахмурился Тиамат. — Я здесь. Ты меня вытащила. Уходим. — Чтобы тебе во второй раз свернули шею? — вспылила ангел. — Если тебя это устраивает, я буду делать это каждый день! — Конечно будешь! – завёлся он, выхватив один из её мечей за спиной. – Я не позволю тебе здесь умереть! – Лордёныш, зат... — Не смей мне приказывать, — процедил он, от эмоций теряя человеческий облик. Его хвост тут же обвился вокруг щиколотки Гелиос. — После того, как сделала меня бессмертным! – Так и знала, что ты взбесишься. — Конечно, взбешусь, — он взял в левую руку второй меч, лязгнул ими друг о друга. — Но, что более важно, я не дам тебе умереть, потому что я тебя, сука, люблю! Гелиос зажала его рот ладонью, когда учуяла приближающиеся запахи. Пепел, дым и кровь, скрытые старинными благовониями. Так пах Бетельгейзе. – Лордёныш, — шепнула она. — Доложи обстановку. — Я, — прошипел он, – вывел из строя твоего брата и дитя Луны. Теперь-то дашь мне шанс навалять вампирам? — ...как ты..? — Я же говорил, что убивал сотни бессмертных, – хмыкнул демон. — И убью ещё столько же. Гелиос смотрела на Тиамата, испытывая нечто среднее между восхищением и желанием со всей силы ударить по заднице за плохое поведение. Он в плену у хищных тварей. Он — демон с кровью, сводящей с ума бессмертных. Как ему вообще пришло в голову пойти в атаку? Впрочем, именно ему и пришло в голову сразу после клинической смерти отправиться злить Гелиос. Чего ещё от него можно было ожидать? – Будь осторожен, – ответила она. – И, Тиамат... — Что? – Я тоже тебя люблю. Он просиял улыбкой. – А я-то и не догадывался. — Заткнись. Гелиос ударила себя по груди, потом ещё раз. — Разряд. Дверь в подвал слетела с петель и врезалась в стену позади Гелиос и Тиамата. Бетельгейзе вошёл, и его золотые доспехи сверкали, отражая сияние крыльев Гелиос. Она скрежетнула зубами. Новый поток гнева поступал, но рядом с Тиаматом был совершенно неэффективен. Рядом с демоном она, как ни странно, всякий раз успокаивалась. Бетельгейзе ударил кривым мечом по полу, высекая из него искры. В этот момент Гелиос и поняла, что к встрече с ним была совершенно не готова. В её памяти моментально ожили самые отвратительные и страшные воспоминания. Боль от стрелы, попавшей в глаз, неспособность пошевелить даже пальцем и ржавеющие на теле доспехи. Она глубоко вдохнула. Никогда раньше, ни даже сейчас она не могла позволить страху контролировать себя. — Эй, гнида! — прорычал Тиамат, выступая вперёд, вновь лязгнув мечом о меч. — Помнишь моё обещание?! Бетельгейзе сверкнул пылающими глазами, когда Тиамат набросился на него, атакуя как мечами, так и грехом. Глаза демона сияли алым, сводящим с ума гневом, грех исходил от его кожи бледным алым свечением. В плену у вампиров он определённо стал сильнее, и теперь это давало ему ощутимое преимущество в бою. Закусив губу, Гелиос двинулась вперёд, но путь ей преградил кинжал из чернёного золота, вонзившийся в пол у её ноги. – Meine Passion, — хмыкнул Ангетенар, склонившись над дырой в полу. — Позвольте пригласить вас на последний танец. Бросив взгляд на Тиамата, который оттеснял Бетельгейзе к стене, Гелиос махнула крыльями и поднялась на первый этаж. Ангетенар держал оба меча наготове и, казалось, улыбался. Гелиос ответила бы ему тем же, если бы её крылья сами собой не пропали, если бы комнату не окутала непроглядная, чернильная тьма, ослепляющая и режущая глаза. Ангел выругалась. Эта неестественная тьма означала только одно. Антарес напилась крови проклятия и научилась расправлять крылья. – Который мы, — прошептала королева вампиров у самого уха Гелиос, — станцуем втроём.