Я сидела на полу, укладывая последние стопки одежды в спортивную сумку. Завершением сборов стала миссия «запихать кроссовки», которые, слава Ками, вошли без препятствий.
— Уф, — я устало выдохнула и оглядела пустую комнату.
Мысли активно наполняли голову и мешали нормально думать. Хотя тут не мозги были виноваты, а сердце, которое отчаянно подавало sos-сигналы. Я так и не сказала Майки о поездке, да и в целом провела эти дни в одиночестве, скитаясь по родным улицам и прощаясь. Мы с мамой забрали документы из школы и сделали фото на заграничный паспорт, который нам выдали в тот же день, что было крайне странно. Очевидно, всё устроил Джон, — уж слишком типичное имя для американца, правда? — но разбираться с тем, кто он такой на самом деле, сейчас не хотелось. Я решила отложить это увлекательное занятие, ведь настоящая проблема меня волновала куда больше. Как мне попрощаться с ребятами? Сегодня последний день в Японии… Билеты на ночной рейс были куплены сразу после получения паспорта.
Повертев в руках сотовый, я всё же решила его включить и узнать, сколько там пропущенных вызовов и от кого. Небольшой экран приветственно засветился и после короткой паузы выдал список непринятых звонков. Кей звонил два раза, Майки десять… Сообщение от Сано: «Где тебя носит?» — звучало не очень угрожающе, но совесть неприятно кольнуло.
На самом деле я осознаю, что являюсь трусихой и эгоисткой, ведь мне не хочется прощаться со своими друзьями и с этой жизнью. Мне страшно признать факт своего отъезда, произнеся это вслух. Но как бы я ни оттягивала и сколько бы ни придумывала отмазок, мне самой хотелось увидеть ребят, ведь на деле это может быть последней нашей встречей. Хотя нет, я знаю, что наверняка еще вернусь, по крайней мере, сделаю всё, что от меня зависит.
Не до конца решив, что говорить, я нажимаю зеленую кнопку вызова. На другом конце провода сразу после первого гудка раздается голос Майки, который будто ждал этого звонка.
— Харука, наконец-то! Где ты была? Я ходил к тебе домой, но никого не было, — затараторил мальчик. Голос был слегка взволнованный, но оживленный.
— Прости, Майки. Мне нужно было время подумать… я должна тебе кое-что сказать, — на секунду я сбилась, прикидывая место для встречи. — Давай на нашей площадке через десять минут?
— Ладно, я уже выхожу! — он бросил трубку, и я смогла себе четко представить, как он сейчас впопыхах натягивает толстовку.
Наверное, и мне стоит поспешить.
***
Августовский солнечный день, прямо как по канону любых трагических моментов, стремительно превратился в пасмурный и серый. В воздухе пахло озоном, а ветер пугающе стихал, отчего повышенная влажность ощущалась более отчетливо. Не зря я захватила зонтик, хотя и совсем не ожидала дождя.
Я уже видела силуэт Майки, ждавшего меня на лавочке, где я познакомилась с Шином, как вдруг первая дождевая капля упала на мою щеку. Нельзя подготовиться к прощанию с другом за пару дней, неделю или месяц. Ты можешь только соврать себе, что готов, но потом осознание еще больнее ударит тебя в спину. Поэтому я знала, что совершенно не хочу делать больно ни себе, ни Майки, но выбора не оставалось, кроме как попытаться смягчить этот удар. Для себя я уже отчетливо представляла скручивающее чувство потери, которое бы душило меня в ресторане какого-нибудь шикарного отеля, где мы бы остановились. Или квартиру, которую для нас приготовил бы Джон. Как сидя у окна и глядя на грязный нью-йоркский дождь, я вспоминала бы этот. Мой последний дождь в городе Токио.
— Привет, Майки, — я улыбнулась ему, но горло уже сжимала в тиски печаль. На глазах выступили слезы, но было незаметно, ведь зонтик я так и не раскрыла, решив промокнуть до нитки.
Мальчик глянул на мой зонт, болтающийся в руке, но не стал ничего говорить по этому поводу. Единственное, что он понял: разговор предстоит серьезный. И как бы он умело ни предугадывал будущее, серьезнее того, что моя мама запретила нам общаться, в голову ему ничего не пришло.
— Ну, рассказывай, Харука, — он встал, взял меня за руку и притянул сесть рядом на лавочку, которая на удивление еще оставила сухую поверхность для нас.
Я сцепила руки в замок, пытаясь согреть их, а заодно и сосредоточиться. От нервов у меня упало давление, и меня стало потряхивать.
— Не переживай, — Майки взял инициативу и погладил меня по спине, — что бы там ни было, мы справимся с этим.
Еще не совсем осознав иронию его слов, отвечаю ему:
— Да, ты прав. Мы справимся. Ты начнешь жить свою жизнь, а я — свою.
Для Сано мои слова звучали как бред, но он уже начинал улавливать какое-то гнетущее чувство, что постепенно обволакивало этот диалог.
— Что? Хару-чи, давай ты мне всё прямо скажешь. Что случилось?
— Я улетаю в Америку, — ответила я, не дав себе ни секунды для сомнений, потому что если бы дала, не знаю, сколько бы еще говорила загадками.
Майки не поверил своим ушам, даже выражение его лица выглядело задумчивым, а не шокированным.
— Это шутка? Или ты придумала это как предлог, потому что твоя мама запретила нам общаться? — он пытался углядеть что-то в моем лице, я же не поднимала на него взгляд и была напряжена, будто готовилась принять правый хук. — Черт…
Воздух будто переменился, и я поняла, что до него дошел смысл моих слов. Все было предельно ясно и сказано как есть.
ТебяМеня больше не будет рядом.
— На сколько? Надолго? Год? Два? Или до конца школы? — он отвернулся от моего окаменевшего лица и склонил голову вниз, разглядывая свои сланцы и землю вокруг.
— Не знаю. Может, до конца учебы, — теперь уже я разглядывала его профиль. Он нахмурился еще сильнее.
— Что значит «не знаю»? — тон его голоса был пугающе холоден. — Зачем ты уезжаешь? Ты можешь просто остаться здесь. С нами, — подразумевая Шиничиро и Эмму, сказал мальчик, который, видимо, не понимал, что мог назвать их моей второй семьей.
— Я улетаю с мамой сегодня ночью. У меня нет выбора: я ее дочь, и я буду с ней. — Манджиро поднял голову, и наши взгляды встретились. — У тебя своя жизнь, а у меня — своя, и так вышло, что сейчас наши пути расходятся.
Он будто весь съежился, в его глазах я видела плескавшиеся злость, грусть и бессилие. Но никак больше он не выдал этих чувств.
— Эй, — я взяла его за руку и сжала, — я тебе обещаю, что мы еще встретимся, слышишь?
Мальчик кивнул, но, очевидно, совсем не верил моим словам, наверное, потому что и я в этом не была уверена до конца.
— Прошу тебя, Манджиро, — я прислонилась к его плечу, а слезы беззвучно впитывались в ткань его толстовки, — попрощайся за меня со всеми. И позаботься о Шиничиро.
Я почувствовала, как его рука обнимает меня и прижимает к себе. Мы обняли друг друга так крепко, будто… наверное, это последний раз. Мое тело затряслось, и я заплакала, зашептала слова извинения о том, как буду скучать и что на самом деле не хочу никуда ехать. Он просто обнимал меня, и время летело незаметно, а о том, что прошло больше часа, я догадывалась исключительно по тому, как сильно затекло тело.
Резко заигравшая мелодия звонка телефона заставила меня вздрогнуть и расцепить объятия. Я, вытирая слезы и сопли, вытащила сотовый и ответила на звонок дрогнувшим голосом:
— А-алло. Да, мам. Скоро буду, хорошо, — завершив вызов, я захлопнула телефон с особой жестокостью.
— Ты уходишь? — уточнил Майки, хотя уже знал ответ.
Я кивнула и настороженно посмотрела на лицо мальчика, ожидая увидеть грусть и нежелание мириться с происходящим, но он... улыбался. Так мягко, слегка подняв лишь уголки губ, без следа еще недавней хмурости. Его взгляд был расслаблен и серьезен, отчего мне показалось, что он резко повзрослел лет на пять.
Мои слезы высохли, и пока я изучала эту внезапную перемену в нем, не заметила, как и мои губы расплылись в легкой улыбке. На душе посветлело, в голове завертелись картинки будущего, как здорово будет встретиться после долгой разлуки. А еще пришло осознание, что всё идет так, как надо, что всё правильно. И мы справимся, у него есть Доракен и Эмма, а у меня появятся другие друзья.
— И всё будет хорошо, правда? — спросил он, будто продолжая мои собственные мысли.
— Всё будет хорошо.
***
Я всё еще чувствовала теплоту наших последних объятий с Манджиро, когда садилась в самолет. Меня клонило в сон, отчего я даже не вслушивалась особо в разговор между Джоном и Наоки, которые сидели рядом. Меня, как ребенка, решили посадить у окна и дали теплый плед, чтобы, не дай бог, не продуло кондиционером. Туда-сюда сновали стюардессы, раздавая конфеты и беруши, — кто в чем, а я больше нуждалась в затычках для ушей. Мой организм натерпелся достаточно переживаний, отчего сейчас хотелось как можно быстрее провалиться в сон и ничего не чувствовать.
Провели стандартную презентацию, как вести себя в случае ЧП, да и в целом во время полета. Так как я летела впервые, пришлось заставить себя сосредоточиться и внимательно послушать. Ну а после... гудение двигателей, разгон, отрыв колес от земли. Из окна я наблюдала за стремительно отдаляющимися желтыми огоньками города, и, когда веки всё-таки опустились, сознание провалилось в сон.
***
Я просыпалась, чтобы сходить в туалет и съесть поданную еду, а после снова отрубалась. Окончательно я открыла глаза в тот момент, когда голос громко объявил о прибытии в Нью-Йорк. Ну что, начнется новая жизнь?
