Шелест кимоно

— У людей ведь чаще появляется потомство именно весной, так? Мэй едва не дёрнулась от услышанного, отодвинула от себя сборник поэзии, — который, кстати говоря, имеет приятный слог и задумку, чего ещё ожидать от владений сёгуна и местных библиотек? — повернулась к Сино-Одори, ожидая пояснений. Та улыбнулась в своей игривой манере, поиграла бровями и чересчур непринуждённо продолжила: — В лесу у всех потомство появляется весной, мне стало любопытно, как же происходит это в мире людей. — Не всегда именно в весенний период, — ответила гейша, приподнимая голову и делая вид, словно потолок стал до одури увлекательным. — Вот как... Ёкай чуть ли не принимается почёсывать подбородок от собственных раздумий. Кицунэ сдерживается от радостного хохота. — У человека в принципе может и не быть желания иметь детей. — Но судьба временами подкидывает неожиданностей, — завершает мысль лисицы ёкай и приближается к ней, опускаясь на подушку рядом. Та смущённо и легко кивает. — Отчего спрашиваешь? Есть ли кто-то, с кем тебе хотелось... Сино-Одори натягивается как струна, перестаёт дышать на миг и выглядит весьма взволнованно. Мэй имеет предположение о том, что попала в ту точку, которая является наиболее болезненной для подруги. Ругает саму себя за излишний интерес, задумчиво и напряжённо сжимает губы. Спешит оправдаться: — Ты можешь не рассказывать, если не желаешь. Мне не хотелось обидеть. Та молчит, ничего не говорит и даже не думает двигаться. Гейша мгновенно жалеет о затронутой теме. — Если этот человек по каким-то причинам не хочет заводить с тобой семью, он не твой. Ты достойна того, кто готов провести с тобой остаток жизни. Ёкай грустно усмехается, склоняется всё ниже. Мэй боится чего-то, совсем не зная чего — объяснений или их отсутствия? Быть может, любого развития событий. Не зря госпожа Сумико учила держать язык за зубами, говорить лишь в случае уверенности своих речей и слов. Иначе поступать нельзя, правильно учили. — Я не уверена. Лисица не прерывает вновь наступившую тишину, лишь тихо складывает руки на колени, выражая внимательность и послушание. Как и учили. Вести себя по-другому будет неправильно. Сино-Одори приподнимает очи, пытаясь заглянуть в чужие: — Не знаю, хочет ли. Гейша нервно сглатывает, чувствует повышенный градус беседы, злится на себя, стараясь не краснеть от эмоций. Чудом открывает рот и не чувствует контроля над своим же телом: — Стоит спросить. Подруга сжимает ткань ярких одеяний, совсем непохожих на разговор, и находится словно в метаниях. Наконец молвит. — А если нет? — А если да? — Мэй поворачивается к ней, натыкается чуть ли не физически на гладкий лоб и заставляет себя держаться. Она не одна здесь чувствует неловкость. Не одной ей нужна помощь. — Мне страшно. — Остаётся лишь попробовать. Вдруг этот человек как и ты не находит смелости? Лисице Сино-Одори всегда казалась решительной, бесстрашной и воинственной, однако и такие, как она способны бояться, способны растеряться и не найти сил. Остаётся лишь подтолкнуть их, главное — легко и ненавязчиво, будто сделано это ненамеренно, случайно. В глазах одной — мольба и беспомощность, в глазах другой — мягкость и терпение. Обе поддаются вперёд, обхватывая друг друга за предплечья. — Сино, я... Девушки синхронно оборачиваются к двери в момент, когда слышат стук. Ёкаю требуется несколько секунд, если не часов по ощущениям, дабы понять, что нужно подняться и выйти. Она шепчет извинения, выглядит совсем уж печально, пока не касается гладкой поверхности, пока не натягивает вежливую улыбку на лицо, пока не создаёт маску безразличия, меняя атмосферу вокруг на самую обычную. Привычную. Служанка кланяется, отвечает незваному гостю, щебечет благодарности, ведёт беседу, а Мэй остаётся лишь заполнить голову догадками. Она искренне надеется на то, что помогла. И всё же нечто колется и ноет в области груди, пока хозяйка тела не может справиться с этими чувствами.