Из темноты

— Я собираюсь проверить сети, — сказал Арес этим утром. — Вернусь через полчаса. Прошло еще несколько дней. Он усердно пытался чем-то себя занять, даже начал мастерить какую-то пристройку к дому, но мысли все равно возвращались к Афродите. У Ареса не было причин не доверять ее словам. Если она сказала, что не собирается жить с Гефестом как супруга, значит так это и есть, а тому, кто попытается ее принудить, и в самом деле можно только посочувствовать. Сочувствия для Гефеста у Ареса не было. А еще он против воли представлял, как она лежит с ним в постели, прижимаясь к нему своим роскошным голым телом, как обнимает его во сне, как он зарывается лицом в ее роскошные длинные волосы. Танатос повернул голову на звук его голоса. — Можно мне пойти с тобой? Я помогу тебе нести улов. Он не любил оставаться один — никогда не жаловался на это, но Арес каким-то образом это чувствовал. То ли боялся, что Леонидас исчезнет из его жизни так же стремительно, как и появился, то ли одиночество обрыдло ему еще в подвале. Арес думал, что и то и другое. А еще Танатос — тоже неявно — страдал от собственной бесполезности, поэтому Арес молча принес плетеную корзину и вручил ему. — Пойдем. Взять Танатоса с собой в то утро было из одним самых верных решений в его жизни. Дорога к морю была ровная без ухабов и камней. Сначала Танатос привычно опирался на Ареса, но в какой-то момент отпустил его руку и пошел сам, медленно, но уверенно. На тяжесть своего тела он больше не жаловался — наверное, привык. Короткая прогулка даже немного подняла Аресу настроение. Погода была хорошей, море спокойным и красивым, а улов — богатым. Часть даже пришлось выпустить, и все равно корзина Танатоса была до краев наполнена голубым тунцом и анчоусами. Попалась даже парочка скатов. — Ужин у нас будет отличный, — порадовался Арес. — Пробовал когда-нибудь желудок ската? С чесноком и перцем, да под белое вино. Пища богов, не иначе. — В Подземном мире в основном едят гранатовые зерна. И потом — а как же «тени мертвых снова могут стать людьми, если они войдут в бобы, орехи или рыб»? — ухмыльнулся Танатос. Кажется, хорошее настроение Ареса передалось и ему. — Знаешь, за свою жизнь я съел очень-очень много людей. — Арес пожал плечами, едва не рассыпав содержимое своей корзины. — Дядя сегодня благосклонен, не стоит пренебрегать его дарами, а то я все-таки живу на берегу. — Посейдон — твой дядя? — вздернул брови Танатос. — Погоди… у Владыки Аида совершенно точно нет детей, и мойры предсказали, что их вообще не будет. Выходит, ты один из бастардов Зевса? Любого другого Арес придушил бы на месте за одни намеки, но Танатос сейчас не был достойным противником, да и говорил не всерьез. — О, я вам не рассказывал эту семейную легенду? — Аресу нравилось сидеть у костра в обличье простого смертного и слушать солдатские байки в духе «как мы с друзьями наваляли Минотавру». И сейчас очень кстати вспомнилась одна из них. — Моя уважаемая матушка в свои лучшие годы была самой красивой женщиной в городе. За ней ухаживали все от простого башмачника до архонта. Однажды вечером мой отец пробрался к ней в дом с букетом адонисов и сказал примерно следующее: «Знай же, женщина, что перед тобой сам громовержец, принявший этот скромный облик от сжигающей мое сердце любви. Ни одна из богинь Олимпа не сравнится с тобой. Приди в мои объятья, прекраснейшая из живущих, и вместе мы приведем в этот мир нового полубога». Корзина Танатоса тоже заходила ходуном. — Почему бы и нет, женщины ценят изобретательность и дерзость больше, чем золото, — сказал он сквозь смех. — И чем же закончилась эта удивительная история? Она проявила к нему благосклонность? — Ну, их брачному союзу уже очень много лет ,— ответил Арес. — У меня есть брат и еще сестра, правда, злые языки утверждают, что она появилась на свет без участия матушки. Про меня, впрочем… Погодите, вы про тот случай? Нет. Она вытолкала его из окна, в которое он залез. Про окно тот солдат не упоминал, так что Арес нес полную чушь, и это было в миллионы раз лучше, чем возвращаться с моря одному и тонуть в собственных злых мыслях. До ворот оставалось всего ничего, когда Танатос вдруг остановился так резко, словно налетел на невидимое препятствие, и втянул носом воздух. — Ты это чувствуешь? — его лицо стало напряженным. —Свою полубожественность? — по привычке попытался отшутиться Арес. — Нет, — покачал головой Танатос. — Кровью пахнет. Арес глубоко вздохнул. Ноздри тут же забил запах рыбы и морской соли, но к ним и вправду примешивались какие-то железные нотки, настолько слабые, что он бы и внимания не обратил. — Жди здесь. — Он поставил корзину на землю и потянулся за мечом. Во дворе было тихо, ворота стояли в том же положении, в котором Арес их оставил. В некошеной траве стрекотали кузнечики, где-то за оградой бранились морские зуйки. Запах крови стал еще сильнее. — Эй, Гектор! — позвал Арес, убирая меч. и двинулся к дому. — Ко мне! Гектор нашелся у крыльца. И у поленницы. И у вязов, которые в свое время высадила Хлора, чтобы солнце не светило в окна спальни. На двери красовались четыре глубоких борозды, от крыльца шел широкий черный след из выжженной травы, заканчивающий в большом узорчатом круге. Узор, замыкающиеся в себе ломаные линии вперемежку с какими-то ассирийскими символами, был ему незнаком, но в целом Арес понимал, что перед ним. Печать призыва. *** — Вот не люблю эту фразу, — от снисходительного тона Сизифа сводило зубы. — Но я ведь предупреждал. Говоришь людям чистую правду, а они почему-то не верят. Удивительное дело. — Может,потому что в народе уже сложилась поговорка «Если Сизиф говорит — значит, он врет», — отбил атаку Арес. — Подробности! До темноты он занимался не самыми приятными делами: собирал и хоронил останки Гектора и отмывал крыльцо от липкой черной сажи, которую оставила после себя тварь. Танатос пытался помогать, но Арес безо всякого стеснения на него шикнул. Мало ли что это за дрянь и как она повлияет на смертное тело. Закончив, он еще раз обыскал остров, благо он был совсем небольшими, обшарил всю чащу, заглянул в каждый грот и каждую пещеру. Твари на острове не было. Она или убралась туда, откуда выползла, или сдохла. Арес рассчитывал на второй вариант, но уже сейчас понимал — будут другие. Печать он оставил нетронутой и послал сообщение Гермесу. А Танатосу сказал следующее: — Какой-то дикий зверь убил мою собаку. Волк, медведь, кабан — не знаю. Так что с этого дня от крыльца без меня ни на шаг, хорошо? Как будто у Танатоса могло возникнуть такое желание. И как будто Арес уверен, что в доме безопасно. Гермес в свое время подарил ему какие-то защитные амулеты — Арес пожаловался, что в дом повадились лисы, но Гермес не разменивался на мелочи. — Эти штуки остановят даже титана, босс, — в гордостью заявил он тогда. Арес попытался представить себе титана, удирающего от него со свиным окороком в зубах, но поблагодарил Гермеса за заботу и даже повесил амулет на дверь — ну а чего пропадать добру? — О, — Сизиф скрестил руки на груди, — я помню этот случай в мельчайших подробностях, такого ужаса мне не доводилось испытывать с тех пор, как слуги принесли весть, что ко мне явился сам Владыка Танатос. — То, что ты жутко страдал, я уже понял, — с нетерпением перебил его Арес. — Что это за тварь? Как она выглядела? Что она делал? — Сначала вот в той стороне что-то ярко вспыхнуло, — Сизиф указал куда-то в чащу. — Я было подумал, что громовержец Зевс каким-то образом узнал, что его жалкий слуга все еще обретается в этой обители скорби, и явился лично закончить начатое. Потом из золотого круга появилась она. Сначала мне показалось, что на меня ползет кусок темноты, а потом открылись глаза. Красные как у вас, только в два раза больше. А еще у нее были зубы, когти и черная чешуя, как у ящерицы. Честно сказать, я не особо-то ее и рассматривал. Я закрыл глаза, заткнул уши и лег на землю. Но, да будут прокляты мои уши, я все равно слышал, как она ползает по куполу и скребет по нему когтями. Клянусь, этот звук будет сниться мне в кошмарах до конца моих дней. Арес не стал уточнять, что в Тартаре у него появятся другие поводы для кошмаров. Его вниманием завладело другое. — Она — в смысле тварь или ты у нее еще что-то рассмотрел? — Прошу прощения? — моргнул Сизиф. — С чего ты взял, что она женского пола? — объяснил Арес. — Так ведь она говорила со мной. И голос у нее был самый что ни на есть женский. Даже приятный. Арес медленно выдохнул через нос и погладил рукоятку меча. Ну почему нельзя было начать с этого? — И что она сказала? — Дайте вспомнить, — Сизиф почесал подбородок, на его лице отразилась напряженная работа мысли. — Я не уверен, голос был тихий, но, кажется, она сказала: «Отдай его».