Из темноты

— Только этот круг? — спросил Гермес. Он ползал в траве почти час, внимательно изучая каждый символ и периодически восклицая «Это интересно, это интересно», даже зачем-то попробовал на вкус пробивающуюся через него траву. Арес наблюдал за ним молча — он вообще предпочитал не вмешиваться в работу профессионалов. — И еще один в чаще, — уточнил он. — Тот появился неделю назад, а этот вчера. Гермес вскочил на ноги. — Одно могу сказать точно — эта печать определенно не из Подземного мира. У Дома свои ритуалы и своя символика. Собственно, это вообще не печать призыва, а скорее проклятье, и нацелено оно на тебя, босс. И на него. Одновременно. Только вот с конечной целью непонятно, слишком много времени прошло, все колдовство выветрилось. Впрочем, сам понимаешь, такие штуки не используют, чтобы рассылать коробки с пахлавой. Арес чувствовал растерянность. Обычно его проклинали не делом, а словом. Да и Танатоса скорее всего тоже. Кому в здравом уме придет в голову насылать проклятье на смерть? — Это нам и предстоит выяснить, — сказал Гермес, будто отзываясь на его мысли. — Но еще раз повторю, оно привязано к вам, а не к месту. Имей это в виду, если надумаешь переселиться во Фракию. Вот на Олимп эта пакость скорее всего не пролезет, но сам понимаешь, туда пустят только одного из вас. Арес мрачно рассматривал выжженную траву. Ему и в голову не пришло подвергать опасности Хлору или бросать Танатоса и прятаться на Олимпе. — Сизиф говорит, у твари был человеческий голос. Человеческий женский голос, и она сказала «Отдай его», — вспомнил он. — Это могла быть его мать? Гермес посмотрел на него, как преподаватель афинской школы смотрел бы на забывшего греческий алфавит ученика. — Босс, ну ты же у нас самый большой поклонник Подземного мира. Мне надо напоминать тебе, что госпожа Никта из старших хтонических богов? Если бы она хотела забрать сына, она снесла бы несчастный барьер быстрее, чем Афродита снимает с себя одежду. Повисла тишина. — Извини, босс, — сказал Гермес через некоторое время. — Я все никак не привыкну. — Никаких извинений, — твердо ответил Арес. — У нее все хорошо? — На пирах она появляется с мужем, но потом они садятся на разных концах стола. В общем, остальные боги не дают этому браку и года. Арес криво ухмыльнулся. Мало ли чего они там дают, последнее слово все равно будет за отцом. — В дом эта штука прорвется? — Смотри. — Гермес встал в центр круга и сделал большой шаг. — Вот она вышла, вот убила собаку — наверное, у нее указание уничтожать все, что мешает достигнуть цели, вот сунулась к дому. — Он взбежал на крыльц. — И вот тут-то бу-у-ум. — Это твоя защита или?.. — многозначительно уточнил Арес. — Или, босс, или. — Гермес снял с двери амулет, повертел в руках и повесил на место. — Видишь, он оплавился, но не до конца, значит, защита не единственное, что ее удержало. У меня есть две гипотезы. Первая — тот, кто ее вызвал, не имеет опыта в колдовстве и не наделил ее достаточно крепкой шкурой, и она сгорела от самого простого оберега. Арес скривился, осознав, что отмывал со ступеней останки чудовища. — И вторая теория — ее время в этом мире в принципе сильно ограничено. Поэтому ты не нашел тварь, которая встретилась Сизифу — скорее всего, она просто сдохла. — Хоть какая-то хорошая новость, да? — медленно сказал Арес. Гермес пожевал губу. — Не совсем. Это непростое проклятье, босс. Оно развивается. Эволюционирует. Если моя вторая гипотеза верна, со временем они адаптируются окончательно, и вот тогда... — И как быстро? — Слишком много вопросов,— взмолился Гипнос. — Подождите пару дней, мне нужно кое к кому наведаться. Как будто бы у Ареса был выбор. — Слушай, босс. — Гермес бросил пронзительный взгляд в сторону. — Может, тебе и в самом деле его отдать? Не этой твари, конечно, а семье? Наигрался и хватит. — Нет, — Арес почувствовал прилив раздражения. Танатос не был для него игрушкой. — Когда вылечится, пусть идет куда угодно, а пока — нет. — А ты не думал, что когда он поймет, кто все это время был рядом, он запихает твои мечи тебе же в задницу? — А вдруг мне понравится. Гермес красноречиво закатил глаза. — Ладно, давай я хотя бы переговорю с лодочником? На этой неделе я выучил его любимое слово «обол». — Переговоришь? — Арес наморщил лоб. — В смысле «Привет, не насылали ли вы на моего сводного брата чего-то злобного и клыкастого?» — Давай я просто скажу, что Танатос жив и он у тебя? — предложил Гермес. — И посмотрю на реакцию. Арес задумался. Идея, в принципе, была здравая. Может, он ошибается насчет этого хтонического семейства. — Давай, — согласился он. Третья тварь не стала ждать неделю. Арес встретился с ней у ручья, когда пошел набрать воды для похлебки. Круг вспыхнул практически у него под ногами, и оттуда кинулось нечто черное, быстрое и крайне крайне зубастое. — Ну, допустим, видел и поуродливей. — Арес выхватил оба меча. — Выпьем нектара или перейдем сразу к танцам? Тварь замерла, прижимаясь к земле, и оскалила пасть, во всей красе продемонстрировав клыки. Она могла откусить голову Аресу, не особо напрягаясь. Треугольная морда была покрыта чешуей, в глазах не было ни намека на мысль, но голос… Арес даже не поверил своим ушам, когда услышал его. Это был голос разумного существа. — Отдай его, — прошелестела тварь и повторила, угрожающе проводя по земле когтистой лапой — каждый коготь был размером с кинжал, и этих кинжалов у нее было восемь: — Отдай! Арес не стал тратить время на ответ — он сразу ринулся в атаку. Спустя полчаса он вошел в дом и разыскал в буфете бутылку с амброзией и относительно чистую тряпку. Прижав ее к глубокой ране на левом плече, сел на скамейку, привалился к стене и прикрыл глаза. Тварь дорого продала свою жизнь и почти откусила ему руку, перед тем как рассыпаться черной жирной сажей. Лишь бы на ее клыках не было яда. Хлора расстроится, если ее любимые деревья пойдут на погребальный костер. Он услышал осторожные шаги, а потом не менее знакомый голос встревожено спросил: — Леонидас, ты что, ранен? Ах да. Танатос и его чутье на кровь. Арес и забыл. — Ничего страшного. Я с утра ходил на рынок за травами, по дороге завернул в таверну, — он выдержал паузу. Врать получалось легко и складно, временами это даже пугало. — И конечно же, два достойных господина за соседним столиком затеяли с хозяином философскую дискуссии о влиянии Гиппократа с острова Кос на западную медицину. Пришлось поучаствовать. — Интересная у тебя деревня. —Да и пива он им не долил. — Арес медленно убрал тряпку. От раны остались четыре еле заметных шрама. — Скупердяй и плут потому что. — Ты невозможный человек, — возмутился Танатос. — Разве можно так собой рисковать? Арес скосил на него правый глаз. — Интересные дела. Как я могу остаться в стороне, когда какой-то деревенщина оскорбляет Гиппократа? А что за кошмар у тебя на голове? — Да так, — смущенно ответил Танатос. Его волосы выглядели так, словно он пытался навязать из них морских узлов и даже преуспел в этом. — Мешают. Может, их обрезать? — Я не дам тебе нож, — слова вырвались, прежде чем Арес успел прикусить язык. Он помнил одного парня. Болтливый, симпатичный, невеста дома ждала — все как положено у молодых солдат. В одной битве ему обожгло лицо, да так, что лошади пугались. Парень, казалось, не потерял расположения духа, все повторял, что женщины любят ушами, и как хорошо, что он не откусил язык в палатке у лекаря. На первом же перевале он повесился. — Хорошо, — коротко ответил Танатос. — Давай лучше помогу с волосами. — Арес усадил его на скамью и принес гребень и ленту, которую Афродита оставила в свой единственный визит сюда. Вот и пригодилась. На распутывание волос пришлось потратить какое-то время, но браться за нож и портить такую красоту Арес не хотел. Танатос стоически терпел, время от времени вздыхая. — Послушай, я никогда не спрашивал, — начал Арес. Женский голос, которым говорила тварь, не давал ему покоя. — Твои родные не планируют прийти за тобой? Не хотелось бы встретиться лицом к лицу с разъяренными хтоническими богами. Я ведь им и объяснить ничего не успею. Обращенная к Аресу спина закаменела. Тартар, не надо было трогать эту тему. — Видишь ли в чем дело Леонидас, — бесцветным голосом сказал Танатос. — Простому человеку, кем бы он ни был до этого, не место в Доме. Они могли бы прийти… наверное, но я благодарен, что они этого не сделали. Эта встреча не принесла бы нам ничего, кроме боли. Мне жаль, что я стал источником проблем. «Проблема — эта тварь, которая чуть не оставила меня без руки», — подумал Арес, последний раз прошелся гребнем по полотну волос, разделил их на три ровные части и приступил к работе, — а ты…» Дальше мысль как-то не пошла. Танатос очень быстро стал частью его жизни, с ним было хорошо поговорить, приятно помолчать, и он заслонил Ареса от охватившего его отчаяния и одиночества, но Арес не знал, как уместить это все в слова. — Мне не жалко для тебя пары кусков рыбы. Зато в старости буду рассказывать внукам, как расчесывал волосы богу смерти. А они — жаловаться матери, что дед опять забыл принять лекарство. — Он перевязал конец косы лентой. Забавно оно смотрелось вместе — белое и розовое. — И я, кстати, закончил.