Из темноты

— Харон никого не перевозит бесплатно. — Танатос не мог найти себе места. Брался чинить сеть и откладывал, брал в руки флейту, убирал флейту обратно. Его пальцы дрожали, как и его голос. — Но на самом деле берет не только оболы. Ему разная плата подходит, понимаешь? Арес ни о чем не спрашивал, но чувствовал, что Танатосу нужно выговориться. — Эта женщина, я ее даже помню. Она практиковала очень сильную черную магию. Запечатывала души проклятых в специальные деревянные руны и продавала за очень большие деньги. ,— Танатос схватил гранат, сколупнул кожуру и положил обратно в вазу. — Но проклятые не любят служить людям. Когда за ней пришли, она попыталась призвать хоть кого-то из них в свою защиту, и ни один не явился. Горожане протащили ее по улицам и повесили на воротах. — Обычное завершение карьеры, когда имеешь дело с Гекатой, — вполголоса заметил Арес. — А руны, надо думать, сожгли вместе с телом от греха подальше, и она отдала их Харону в качестве оплаты? Вот почему у второй твари был женский голос. Запертая внутри проклятая душа имитировала единственный человеческий голос, который слышала после смерти. Картина понемногу складывалась. Харон не мог явиться лично из-за барьера, которым Арес окружил свои владения, поэтому он послал тварей. Сначала одну, потом вторую, а потом ему надоело, и он задействовал всю шкатулку. Ну или в Подземном мире просто любили эффектные жесты. — Одного не могу понять. — Танатос схватился за голову. — Он может появляться везде, где есть вода. Почему он не пришел, если знал, где искать? Он, конечно, не любит покидать Стикс, но тратить свою сокровища не любит еще больше. Арес поспешил увести разговор в сторону. — Когда ты спросил «Она у тебя?», ты имел в виду свою косу, так? Барьер он убрал почти одновременно с тем, как с его острова исчезла вся стая, и теперь оставалось только ждать. Танатос кивнул. — Понятия не имею, как она оказалась в его ладье, но знаешь, я чувствую, что когда Юфелия вернется ко мне, возможно, я даже стану прежним. Увижу твое лицо. Кажется, эта перспектива радовала его больше, чем все остальное. Арес сжал зубы. Надо было довести тот разговор до конца, а теперь… Теперь можно было начать его заново, только это уже будет не признание, а жалкая попытка замести грязь под ковер. — Тебе может не понравиться то, что ты увидишь, — сказал Арес. — Глупости, — отрезал Танатос. — Даже если у тебя внешность Владыки Аида — думаешь, мне есть разница? Арес не знал, что ему ответить. — Ну что с тобой такое? — Танатос подошел к нему и положил руки на плечи. — Ты как будто не рад за меня. Вместо ответа Арес взял его руки и поцеловал каждый палец. — Я просто уже скучаю, вот и все. — Глупости, — повторил Танатос, но с более нежной интонацией. — Я не смогу проводить с тобой так много времени, но буду приходить так часто, как получится, если ты больше не боишься толпы с вилами и факелами. Олимпийские боги сходятся с людьми и проводят с ними всю их смертную жизнь. Чем я хуже? — Ничем, — ответил Арес. — Этих богов полная гора, а ты такой один. — Я даже смогу навещать тебя в Элизиуме. Потом. Очень нескоро. — Элизиум для философов, правителей и героев, — напомнил Арес. — А я не то, не другое, не третье. — Разве человек, который спас бога, не герой? Или ты боишься того, чем я стану, когда снова возьму в руки Юфелию? — Я буду тебя любить, — пообещал Арес. — Всегда. Все надо делать вовремя. *** Ладья была еще далеко, но уже отсюда различались исполинская фигура лодочника, сундуки с драгоценностями и почему-то красное стеганое одеяло с меховой оторочкой, приткнутое между ними. — Ты здесь зачем? — мысленно спросил Арес, покосившись на Гермеса. Тот подскочил к ним у ворот и молча порхал рядом всю дорогу до берега, как будто так и было надо. Арес предпочел бы, чтобы его позор остался без свидетелей, но… наверное, он это заслужил. — Ну как же? — тем же способом отозвался Гермес. — Если он все-таки захочет тебя убить, тебе понадобится верный друг, который заберет твои мечи и доспех, продаст по выгодной цене и передаст твоим детям. — У меня нет детей. — Ничего-то ты не знаешь, босс. — Знаешь, — обратился к нему Танатос. Он ужасно нервничал, кусал губы и царапал руки. Арес боролся с желанием его обнять и сказать, что все будет хорошо. Если бы не его дурацкая затея, это хорошо наступило бы для Танатоса гораздо раньше. — Я все думал, как он понял, где меня искать, и только сейчас дошло. Когда я был совсем маленьким и чего-то пугался, то исчезал и появлялся где-то в другом месте, очень далеко от Дома, где-нибудь в Тартаре, один раз даже в Эребусе. И Харон меня научил… — …научил звать его? — закончил за него Арес. Еще одно его предположение подтвердилось. — Так вот что ты сделал, когда очнулся. Позвал старшего брата. — Я совсем этого не помню. — Но почему ты не сделал этого в погребе у Сизифа? Гермес звонко хлопнул ладонью по лбу, но Арес уже и сам понял. — Леонидас, — осторожно спросил Танатос. — Откуда ты знаешь, где он меня держал? Он, кажется, собирался сказать что-то еще, но тут одеяло зашевелилось, отрастило руки, ноги и кудрявую голову, а потом с радостным визгом устремилось к Танатосу. —Танатос! Я думал, Харон меня разыгрывает, хотя если бы он сказал сразу, мама бы ему точно поверила, а он как всегда все сам, сам, сам. — Гипнос, — Танатос обнял одеяло. — Мне так тебя не хватало. — И нам тебя не хватало! Мы думали, ты мертвый! С тех пор как Юфелия вернулась без тебя. Лорд Аид сказал, что это может быть только в одном случае, только мама все равно не верила. Она все глаза проглядела, но не видела ни тебя, ни этот остров. Арес смотрел в волны. Мать. Старший брат. Брат-близнец. И сам Танатос. Пока он играл в Леонидаса, другие оплакивали, страдали, искали и надеялись. Нет, он ничем не лучше отца. Кудрявая голова повернулась в его сторону. — Эй, — у Гипноса были такие же большие и круглые глаза, как у Танатоса, только чуть другого цвета. — Я тебя знаю! — Это мой друг, — сказал Танатос, но Арес слышал нервозность в его голосе. — Он заботился обо мне. Пожалуйста, не причиняйте ему вреда. Гипнос захихикал. — Не причинять вреда? Да он сам кому хочешь… — Эй, приятель! — Гермес вылетел вперед, уцепил его за одеяло и уволок в сторону. — А ну-ка расскажи мне, почему ты кудрявый, а этот угрюмый парень нет, это ты завиваешься, или он спит с мокрой башкой? Арес ждал вопроса: «Ну и что в такой момент здесь делает Деметрий?», — но Танатос молчал. Его лицо было хмурым и задумчивым. Нос ладьи мягко ткнулся в песок. Харон посмотрел на берег и самого Ареса как патриций, случайно оказавшийся на рынке без охраны, и вложил косу в руки Танатоса. Как только его пальцы легли на рукоять, она засветилась и как будто бы зазвенела. — Ну конечно, — протянул вернувшийся Гермес. — Как я сразу не понял… Босс, она не оружие. Она тоже психопомп. Сияние перекинулось на Танатоса, накрыло его словно саван, и какое-то время был виден только его силуэт в потоках света. Красивое, завораживающее зрелище. — Расшифровывай, — приказал Арес. — Как бы попроще… — Гермес почесал в затылке. — Он провожает души, а она отделяет их от тела. Вместе они воплощение смерти, но друг без друга бесполезны. Это она забрала его силу, чтобы ее не вытянули цепи. И теперь она отдает. Свет тем временем рассеялся. Танатос поднялся в воздух и стремительно, будто не давая себе возможности передумать, распахнул глаза. Арес затаил дыхание. — Прошло, — радостно рассмеялся Танатос. — Прошло! Бережно перехватив косу, он опустился обратно на песок. Посмотрел на Харона. Посмотрел на Гипноса. Посмотрел на… — Арес. А ты что здесь делаешь? И где… Арес молча смотрел на него в ответ. Он не знал, каково это, когда тебя тащат по улице и вешают на городских воротах, а потом поджаривают в огне Асфоделя, но он поменялся бы местами с той женщиной. — А знаете, что нам надо сделать? — Гермес снова схватил Гипноса за одеяло и буквально закинул его в лодку. — Нам надо вместе сплавать вон к той скале, оттуда очень красивый вид на закат, в Подземном мире такого не увидишь. Это проклятое мгновение тянулось и тянулось. Арес стоял. В классических трагедиях в этот момент один из героев доставал кинжал и закалывал себя. Или бросался со скалы в море. Или просил богов отнять у него человеческий облик, и они превращали его в змею или дерево. Арес не знал бога, который мог бы ему помочь. — Прости меня, — сказал он. Танатос выглядел так, словно его ударили. — Не может быть. Это даже для тебя слишком. — Танатос, — произнес Арес, сложив в это слово всю свою боль, и попытался взять его руку. — Не трогай, — Танатос настороженно отступил на шаг назад, словно дикий зверь, который не никак может решить — бежать или вцепиться в горло. В расширившихся глазах билось золотое пламя. — Ты обманул меня, ты попользовался мной. Не трогай меня! — Я не обманывал, — попытался объяснить Арес. — Не в этом. — Думаешь, мне теперь не плевать? Арес глубоко вздохнул. Он веками разжигал храбрость в самых трусливых сердцах, почему сейчас он не мог помочь себе? — Пожалуйста, выслушай меня. Потом можешь срубить голову, если хочешь. — Леонидаса я бы выслушал, — Танатос в ответ посмотрел на него с таким омерзением, что последние сомнения Ареса отпали сами собой. — А твоей кровью жалко пачкать Юфелию.