Из темноты

— Дорогой, это просто кошмар какой-то, — Афродита кружилась перед зеркалом, разглядывая свою фигуру. — Ты только посмотри на меня сбоку. Я похожа на кувшин. — Ты даже не подозреваешь, насколько ты красива сейчас, — снова повторил Арес. — Значит, обычно я некрасивая, да? Я уйду от тебя к Гермесу. Между прочим, он сказал, что с радостью бы оказался в этих путах вместо тебя. Впрочем, нет, я уйду к Посейдону. — Прекрасно. А я тогда женюсь на Эос. — Будь осторожен, я слышала, она неразборчива в мужчинах. Афродита кинула в него заколкой и вернулась к зеркалу. Ее настроение менялось, как оттенки неба перед закатом, но так было и до беременности. Аресу почти не пришлось привыкать. — Ты подумал над именами? Если мальчик, то Эрос, Атерос или, может быть, Гимерос. А если девочка, то… — Не могу выбрать. Придется родить еще двоих, — серьезно ответил Арес и добавил: — Если девочка, то Гармония. В его жизни не хватало гармонии. Нет, с Афродитой было хорошо, Гефест получил свой развод и почти сразу же взял другую жену. Хвала богам, в этот раз он обошелся без шантажа. Арес сам смастерил колыбель для будущего ребенка, Афродита обустраивала детскую. Все было хорошо. Или нет? — Повторю еще раз, дорогой, — Афродита вытащила из шкатулки пару гранатовых браслетов, приложила их к платью и вернула на место. — Одно твое слово, и этот маленький божок приползет к тебе на коленях. — И это по-прежнему слово «нет», любовь моя, — мягко напомнил Арес. Он бы сам приполз к Танатосу на коленях, если бы это хоть что-нибудь изменило. И нельзя сказать, что он не пытался. После первой же битвы он нерешительно приблизился и даже успел произнести слово или два, как в опасной близости от головы просвистело лезвие Юфелии. — Не заговаривай со мной больше, — холодно сказал Танатос. — Последнее предупреждение. В следующий раз я не промахнусь. Он никогда не промахивался. Но, кажется, успел пересмотреть свою позицию насчет крови Ареса на своей косе. — Но мне больно видеть, как ты страдаешь. — Страдает Прометей, потому что отец не любит, когда у него воруют что-то и отдают смертным, — не согласился Арес. — А у меня будет любимый ребенок от любимой женщины. Я самый счастливый бог на Олимпе. Афродита печально улыбнулась в ответ. Арес вернулся домой на рассвете, но когда он открыл дверь, из нее, казалось, вырвалась сама ночь — его окружила бархатная темнота, усыпанная яркими звездами. Посреди гостиной парила женщина — высокая, бледная и очень красивая. Ее длинные волосы почти касались земли, а платье казалось сотканным из сумерек. Арес аккуратно закрыл дверь. — Вы матерь Никта? — догадался он. Ее визит был внезапен. По понятным причинам Арес не ждал от хтонических богов какой-то благодарности. Но он в очередной раз ошибался на их счет. — Лорд Арес, — у Никты был низкий бархатный голос. — Мы с Владыкой долго думали, какой награды вы заслуживаете за то, что вернули мое дорогое дитя и верного слугу Дома. И пришли к решению, которое устроило нас обоих и, как я надеюсь, устроит и вас. В ладонь Ареса опустилась ярко-красная монета, которую он сначала принял за обол, а потом разглядел личную печать Аида. — Я слышала, вы питаете интерес к Подземному миру. Обычно мы не рады олимпийским богам, но для вас готовы сделать исключение. Если захотите навестить Дом, мой сын с готовностью вас проводит. Сердце Ареса пропустило удар. — Если Танатос… Никта покачала головой, и Аресу показалось, что в ее глазах промелькнуло сочувствие. Сочувствие и понимание. — Я говорю о своем старшем сыне, Хароне. Он все-же признал, что бы неправ на ваш счет. Арес позволил себе в это не поверить. В последнюю встречу Харон выглядел так, будто собирался его сожрать. — Он ведь рассказал вам, что я мог вернуть Танатоса раньше, но не сделал этого? Монета оттягивала ему ладонь. Принимать незаслуженную награду не хотелось. — Вы освободили его, вы дали ему крышу над головой, вы поддержали его в момент отчаяния. Что до всего остального, то мы все совершаем ошибки. К тому же… — Никта смотрела внимательно, под пристальным взглядом ее желтых глаз Арес ощущал себя жалким и незначительным. — За вас просили. — Уж не Сизиф ли? — хмыкнул Арес, хотя понимал, что ответа не будет. С другой стороны, почему нет? Его манил Подземный мир, возможно в там у него тоже были свои поклонники. — Раз уж вы здесь, леди Никта, не возьметесь ли вы передать Танатосу его вещи? Арес дождался короткого кивка и пошел к сундуку. Он хотел отдать украшения еще тогда, но Танатос не задержался ни на секунду. Он сел в лодку рядом с Гипносом и не разу не обернулся, а Арес просто стоял и смотрел на него, пока Гермес не тронул его за локоть со словами: «Босс. Пойдем напьемся». Он действительно напился с Гермесом. И без Гермеса. Смертные были правы — вино не решало проблем, только создавало головную боль. Флейта лежала поверх украшений. Первым порывом Ареса было выкинуть ее в море, но в итоге он убрал ее с глаз долой, чтобы не тревожила душу. Арес взял ее в руки, погладил гладкую поверхность. Наверное, стоило оставить себе хотя бы это, ведь на острове не было больше ничего, что хранило бы память о Танатосе, не считая залатанной сети. Доставать иногда, играть простые мелодии, которым его тщетно пытались учить. — Все, — Арес опустил руку с зажатой в ней флейтой. — Давай на этом остановимся, а то сюда сбегутся все лисы и куницы. Решат, что здесь душат цыплят. — У тебя с каждый разом получается все лучше, — предано сказал Танатос. — Правда? — строго свел брови Арес. Какое-то время лицо Танатоса было полем битвы. Врожденная деликатность боролась с честность. — Нет, — сказал он. — Мне доводилось встречать ужасных музыкантов, но по твоим, любовь моя, ушам прошлась каждая из коров Аполлона. — Скажи еще раз, кто я, — попросил Арес. — Что? Нет!— Танатос покраснел и отвернулся. — Это слишком сильное слово. — Я сейчас снова начну играть, — предупредил Арес. — Ты ужасен, — Танатос прижался к его груди. — Ну хорошо. Ты — моя любовь. Доволен? Арес опустил флейту в мешок с браслетами. Хватит. Все кончено. С подарком дяди Аида он обошелся так, как до этого с флейтой — бросил в пустой кувшин и убрал в самый дальний угол буфета. Ни Подземный мир, ни Олимп, ни то, что находилось между ними, его больше не заботили. Все свое свободное время Арес проводил на тренировочном площадке. На площадку за ним и пришла Немезида. *** Это было даже смешно. — Меня уже обвиняли в похищении пару месяцев назад. Могу подкинуть пару других вариантов. Гера, от которой тяжелыми волнами исходили тревога и раздражение, быстро ходила по камере — от двери до крошечного зарешеченного окна и обратно. Массивные браслеты звенели при каждом движении. От нее как всегда пахло розами и шафрановым деревом. — Думаешь, кто-то и правда верит, что тебе понадобилась эта полевая мышь? На Олимпе все знают твои предпочтения. — Персефона очень хороша, и я сейчас не только про внешность, — возразил сидящий на койке Арес. — Я бы, может, даже посватался к ней. Гера резко развернулась, ее светлые волосы чуть не хлестнули его по лицу. — Ну и женился бы по правилам, зачем похищать? Ты не знаешь, чья она дочь? — Я ее не похищал, — мирно ответил Арес. — И я точно помню, что я это уже говорил. На Олимпе что, у всех пропал слух? — Тебя видели, глупый мальчишка! Правда, Гермес утверждает, что все было не так, но нам нужно услышать это от тебя, понимаешь? От тебя. — А как же доверие между родными? Семейные узы? Родная кровь? — Арес опустил руки поудобнее. Цепи звонко ударились о каменный пол. — Ты прекрасно понимаешь, что этот быстроногий выродок нам не родня, — процедила Гера. Она села рядом с Аресом и заговорила уже более сдержанно. — Лично мне все равно, даже если ты и правда ее утащил и залез ей во все щели. Но Деметра в страшной ярости. Она угрожает обрушить на смертных холода, а за ними придет голод. И мы не получим даров. В годы нужды люди быстро забывают своих богов. — А смертных не жалко? Хоть кому-то из вас? Гера посмотрела на него, как на внезапно заговорившего павлина. — Не неси чушь, они и так плодятся без меры. Еще и твой отец... Арес почтительно склонил голову. Зачем он вообще спрашивал? — Иными словами, вам нужно кинуть кость леди Деметре? — подытожил он. Гера криво улыбнулась. — Если мы сурово накажем похитителя, есть шанс, что она немного смягчится. — Ты в это веришь? — Не важно, во что верю я, важно, что твой отец готов попробовать. А ты мой единственный сын. Гефест не в счет. Думаешь, я хочу видеть тебя распятым на какой-нибудь скале? — Надеюсь, орел входит в программу? — Если на суде ты тоже планируешь притворяться умалишенным, то предупреждаю — это не подействует, — окончательно вышла из себя Гера. — Где она? К кому она ушла? — Я не знаю, — Арес развел бы руками, но цепь, тянущаяся от одного браслета к другому, была слишком короткой. Он оставил Персефону в указанном ею месте — это был какой-то лес на границе с Иллирией, темный и дикий. Совсем не место для молодой богини, но когда она поцеловала Ареса в щеку перед тем, как убежать в чащу, глаза у нее были слегка шальные и совершенно счастливые. — Так укажи на кого-нибудь! На кого угодно, на слугу, на придворного сатира, да хоть на это трижды проклятое отродье Майи! — Мама, — Арес с интересом заглянул ей в лицо. — А ты любила в своей жизни кого-нибудь? Отца, до того, как он начал изменять, меня… Про Гефеста, так и быть, не спрашиваю. Ты еще помнишь, на что это похоже? Гера отшатнулась, будто он выплеснул ей в лицо чашу с ядом. — Поступай как знаешь, — с непонятным выражением лица сказала она, преждечем уйти. — Но помни, что я тебя предупреждала.