⚡️ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ ДЛЯ ПРИНЦА⚡️

Огонь, много огня в ночи… Он и сам был способен призывать это пламя, обращая на врагов, но с каким с трудом ему это давалось. В языках огня Ноктис иногда видел лица мертвых людей, погибших, когда ему было восемь. Однажды отец сказал ему: если он не отпустит это, не перестанет сожалеть, сила Люцисов никогда не придет к нему. Даже если он получит чёрный перстень. Лунафрея… Луна говорила ему, что он особенный, он — мессия, он спасёт их мир от скверны. И Ноктис старался для неё. Перестал бояться и отступать перед чужими смертями, перестал их замечать… Отец умер, чтобы Ноктис смог сбежать от Нифельхейма. Луна погибла ради того, чтобы передать ему кольцо Люцисов. И круг замкнулся. Он снова ненавидел себя и свою королевскую силу. Зачем она ему, если он не может защитить своих близких? Лайтнинг тоже презирает эту силу, как и он сам. Будто она понимает его суть больше других, будто Клэр его часть. Ноктис стоял в середине гнезда огненных волков. Он по следам сбежавшего нашёл их убежище и спалил дотла, чтобы они не вставали больше на его пути. *** Кэлум перенесся в пещеру и увидел Лайтнинг, сидящую на каменном полу у стальной двери. Она оделась, но всё равно накинула на плечи одно из шерстяных одеял. В пещеру редко проникал солнечный свет, так что она оставалась холодной и влажной. — Я надеялся, ты проспишь дольше, — сказал Ноктис немного устало. Ей пришлось прищуриться, подняв взгляд от пола. Лайтнинг видела лишь темный силуэт на фоне неба с проблесками зари. — Давно проснулась? — спросил принц. — Час назад, — пожала она плечами, назвав время наугад. «Шесть часов сна», — подвёл итог про себя Кэлум. Ему обычно после такого нужно было часов десять-двенадцать. Фэррон хоть в чем-то обставила его. Если бы он знал, не стал оставлять её одну… Или… Он пошёл на ночную охоту из-за того, что не мог находиться с ней на базе. Выжег гнездо огненных волков, обосновавшихся рядом с ними, и остаток ночи искал что-то пригодное к пропитанию. Хотелось сбросить всю накопившуюся злость и нерастраченное желание. Выплеснутся в какой-нибудь драке. Ноктис вернулся настолько утомленным, что сил на злость и споры уже не осталось. — Есть хочешь? — спросил он, зная ответ Фэррон. Лайтнинг вначале молчала, будто безуспешно пыталась рассмотреть Ноктиса. Есть ей хотелось, но обессиленная она так и не открыла ни одного сухого пайка в столовой. — Есть и пить, — призналась Фэррон, разомкнув пересохшие губы. Ноктис вдруг увидел её полную беспомощность. Лайтнинг не завершила процесс восстановления после регенерации, просто не смогла проспать положенное время. Он наклонился и легко подхватил её, неся внутрь базы. Фэррон отстранённо подумала, что за последние несколько дней Ноктис слишком часто поднимает её на руки. Кэлум усадил Фэррон на скамейку в столовой, налил воды и, сняв рюкзак, начал расправляться с добытым. Самым сложным в охоте в одиночку оказалось найти хоть что-то в ночных джунглях. Гладиолус справлялся с этим на раз, он вообще был хорошим следопытом. Он таскал Кэлума в походы и на сафари с детства, только, к сожалению, сейчас Ноктису это не помогло, разве что с рыбалкой. Гладиолус был лучше него в охоте, Игнис — в приготовлении еды… Ноктису не хватало их. Или он хотел быть лучше, чем есть на самом деле для девушки, которая молча сидела за его спиной. Кэлум, не долго мучаясь, сунул пару кусков мяса в местный кухонный аппарат, который уже сам подобрал и температуру, и время приготовления. Игнис, наверное, убил бы его за такое кощунство. Закончив, Ноктис развернулся к Фэррон. Девушка как будто спала с открытыми глазами. Голубые глаза, словно стекло, смотрели в одну точку, мимо Ноктиса. — Отнести тебя в кровать? — спросил он спокойно. Лайтнинг передернулась и посмотрела на него внезапно острым взглядом. «Все ещё злится на меня. Интересно, за что в этот раз?» — отстранённо подумал он. — Так будет ещё несколько часов, тебе лучше поспать, — спокойно посоветовал Ноктис. — Это всегда так паршиво проходит? — спросила Лайтнинг, показывая ему, что сознание и голова её все-таки работают как прежде. Ноктис усмехнулся: — Откуда мне знать. Я предпочитаю спать в период восстановления… У тебя какие-то проблемы со сном, снова кошмары? — наконец спросил принц. Лайтнинг поморщилась: — Поем — пойду спать, — упрямо ответила она. Ноктис сжал украдкой кулаки — даже здесь зачем-то сопротивляется своим желаниям. Кэлум не стал спорить и молча вышел. Он успел переодеться и смыть следы ночной охоты с себя, пришлось забинтовать предплечье, которое он, оказывается, оцарапал и не заметил. Когда Кэлум вернулся, мясо было готово. Ноктис поставил перед Лайтнинг тарелку и сел на скамью рядом, не отводя взгляда от девушки. Лайтнинг испытала какое-то чувство благодарности. В этот раз принц не стал насильственно к ней прикасаться, как прежде, держал пусть и минимальную, но дистанцию. Она под его ожидающим взглядом аккуратно ножом и вилкой отрезала кусок предложенного блюда и положила в рот. В голове словно произошла вспышка, градации вкусовых ощущений разлились по языку. Лайтнинг не помнила подобного, она даже не знала этой грани своих чувств. В смятении, отложив нож, она коснулась кончиками пальцев губ. Ноктис раздраженно спросил: — Все так ужасно? Лайтнинг поражено признала: — Нет, вкусно, — что-то искреннее, раньше не встречавшееся ему задело Ноктиса в тоне девушки. Лайтнинг вдруг вспомнила то странное видение — она глазами Кэлума, сотни тысяч переливов цвета в её радужке и волосах, там, где она сама видела всего один оттенок. Это словно вкус… Вкус к жизни вернулся к ней. Ноктис все равно не понимал выражения лица Лайтнинг. Будто он подсыпал ей яд. Лайтнинг же наконец посмотрела на него самого, осознанно рассматривая каждую черточку. По горлу будто скользнул кусок масла — Ноктис ей нравился. Не то, чтобы раньше она этого не замечала, просто сейчас это не получалось игнорировать. Фэррон через силу отвела взгляд от принца и продолжила молча есть. Одна жуткая и крамольная по своей наглости мысль закралась в её голову: а каковы теперь станут их поцелуи, если даже раньше они были для неё чересчур чувственны? Она тут же запретила себе проверять. Это ведь будет ужасно проводить свои исследования, наплевав на его чувства. Чем тогда Фэррон станет отличаться от Кэлума? Лайтнинг глубоко вздохнула, прикрыв глаза, с усилием стараясь притушить в себе эти желания. Лучше наконец разрешить все вопросы, на которые он отказывается ей отвечать. Она съела больше половины блюда, когда решилась отложить столовые приборы и начать. — Знаешь, как все это выглядит со стороны? Отсутствие ответов на мои вопросы, то, что я не могу уйти отсюда самостоятельно, твоё насильственное милосердие… Ноктис напрягся. Он знал, как описанное выглядит — плен. Но признаться в этом было сложно. Слышать же от Лайтнинг — ещё неприятней. Ноктис молчал в ответ, медленно отсчитывая такты своего сердцебиения. — Скажи мне честно, мы вернёмся на Кокон? Ноктис вздернул голову. Вот так она — ослабшая и сонная, с одеялом на плечах — прижала его лопатками к стенке и приставила к шее нож из тонкой правды. — Нет, — коротко и холодно ответил он. Как долго он искал в себе силы, чтобы сделать это признание, а оно так просто соскользнуло с языка. Лайтнинг несколько раз сморгнула, будто принять смысл этого лаконичного ответа было слишком сложно для неё. — Почему? — не понимая, спросила она. Ноктис отвернулся в сторону. Он уже пытался обдумать, как объяснить все Фэррон, пока она спала у озера. И теперь неожиданно для неё спросил: — У тебя кто-то остался там? — Друзья, — почти не задумываясь, ответила Фэррон. — Кто, кроме тех, с кем ты училась в этой чертовой академии? — с какой-то жестокостью одернул её Кэлум. Лайтнинг, изучая его эмоции, пыталась понять — это очередной приступ ревности или что-то иное. Почему он всегда с такой злостью относился к Клауду? — В твоей жизни было хоть что-то, не связанное со службой Кокону? — снова проговорил принц. Лайтнинг стиснула зубы и, задрав подбородок, ответила: — Младшая сестра. Ноктис застыл, будто получил очередную пощечину. Этого Кэлум уж точно не ожидал услышать от Фэррон. Лайтнинг ведь права — он ничего о ней не знает. Ноктис эгоистично считал, надеялся, что между ними стоит только долг перед Коконом и друзья со службы. Ноктис почувствовал себя идиотом и попытался смягчить тон. — А ваши родители? — спросил Ноктис. Лайтнинг опустила глаза, пытаясь выровнять дыхание, понимая, что для обычного человека поступает неправильно, в первую очередь вспомнив о своих друзьях. Но откуда Кэлуму знать, что Зак и Клауд заменили ей семью. — Отец погиб после рождения сёстры. Мать умерла… перед академией… Ноктис глубоко вздохнул, молча принимая боль Клэр. Он ведь как никто другой должен был понимать Фэррон. Его мать умерла так рано, что проще было даже не думать о ней. Отец погиб, но, и когда тот был жив, Ноктис часто не чувствовал его в своей жизни. Регис больше был королем, чем его отцом, ставя страну на первый план. — Ты единственный опекун сёстры? — спросил Ноктис. Лайтнинг осеклась. Не Зак и Клауд, а академия и служба заменили ей семью. Лайтнинг сама виновата в том, что между ней и сестрой уже давно нет былой неразрывной связи. — Сере девятнадцать, и она замужем, — выдавила из себя Клэр. Эти краткие слова для описания родной сёстры, скупой тон Лайтнинг ответили на все вопросы принца. Даже Лайтнинг поняла, что отвратительно провалила всю свою браваду. Кэлум прав, у неё нет ничего, кроме службы. — Мне жаль, но мы оба для жителей Кокона погибли в той машине, — почти без эмоций сказал Кэлум. Лайтнинг опустила голову, сморщив лоб и силясь хоть что-то понять, не впав в злую истерику. Погибли… Этот побег на Пульс — мир, в котором так легко спрятаться. Это значит, Кэлум скрывает факт своего спасения. Связанно ли это с тем, что он не имеет права публично признавать свои способности? Прыжки сквозь пространство, переходы сквозь Хаос и миры, оружие, призванное из воздуха, регенерация и возможность делиться своей силой с последователями… Это все ведь действительно страшно и превращает молодого принца в изгнании в будущего полководца, покоряющего чужие миры. Или дело ещё сложнее. Он ведь мог не уходить на Пульс, дальше скрывая свои умения, вывести Рапсодуса и все их агентство на чистую воду. — Тебе выгодно, чтобы тебя считали мертвым, — то ли спросила, то ли обвинила его в чём-то Лайтнинг. Ноктис лишь кивнул в ответ, пристально глядя, как она в своей голове складывает факты в стройную линию. — Зачем? — спросила Лайтнинг измученно и тут же яростно ответила, будто обвинила принца в чем-то низком. — Устал от преследования Нифельхейма? Фэррон вспомнила мелкий факт о его скитаниях: в какой-то момент его уже считали погибшим, тогда это не помогло или сейчас очередной рецидив этих стремлений? Ноктис вдруг уколол её жестким взглядом, будто она обвинила его в трусости. — Я не могу вернуться на Эос, пока Нифельхейм считает меня живым. Все официальные порталы и точки привязки, в которых я могу выйти самостоятельно, охраняются. Ты видела в каком состоянии я после перехода. Его способности перехода через Хаос были преувеличены. Он способен был строить коридоры только между точками в мирах, в которых уже был и оставил маяки для себя. Фэррон, продолжив анализировать его слова, спросила: — Ты собираешься на Эос, чтобы вернуть свой трон? Ноктис, вскинув голову, ответил: — Да, — резкий ответ, показавший его решительность. Кэлум не стал объяснять, что на Эосе его ждёт не только Нифельхейм, но и тысячи «Королевских клинков». Людей, готовых сражаться за принца, их цель — уничтожить империю. Сила Люцисов придет к ним только тогда, когда наследник с артефактом в руках окажутся в одном с ними мире. Лайтнинг ещё сильнее наморщила лоб, будто уже в жалости над самой собой. Вспоминая все их разговоры с Заком и Клаудом, рассуждения парней и догадки о странном появлении принца в их мире. — Ты ведь прибыл на Кокон ради этого. Чтобы умереть там… — проговорила она, имея в виду, что принц изначально планировал инсценировку своей смерти. Ноктис молчал в ответ, лишь сильнее убеждая её в правоте. И Лайтнинг вдруг разгадала ещё одну тайну: — То первое покушение в межмировом порту… Вы хотели сделать вид, что ты погиб уже тогда. Но ты спас меня и выдал своё отсутствие на корабле в момент взрыва… Какая-то боль сжала её грудь, Ноктис же молчал, но грустно улыбался как всегда, когда она оказывалась права. Как же был тогда зол Игнис: благородство принца — порыв спасти невинную жертву — перечеркнул весь их план. Фэррон же вдруг опять почувствовала благодарность к Кэлуму за то, что он спас её вопреки своей цели. А ведь тогда они не были знакомы, она не могла списать его поведение на желание заполучить её благосклонность. Лайтнинг разомкнула пересохшие губы. — Почему вы выбрали Кокон? — с горечью спросила она, будто вся фатальность их совместной судьбы началась с того места, когда принц решил «умереть» именно на их земле. Ноктис поднял руку и запустил в её волосы за ухом. Мягкое движение, почти нежное. Лайтнинг чем-то была похожа на свой искусственный мир. Люди там зарафинированы в своей псевдоморали и не стесняются высказывать протесты, даже когда они созданы извне и внушены им другими людьми. — Кокон — очень громкий мир, несмотря на свой малый размер, — встретившись взглядом с Лайтнинг, сказал Кэлум. — В межмировом совете ваш мир всегда высказывался громче всех. И радикальней, особенно против Древних миров. Смерть в вашем мире гарантировала мне то, что этот факт не замнут и раздуют, обвиняя во всем Нифельхейм. Лайтнинг припомнила ещё одну историю. Королевство, на территории которого принц в детстве подвергся нападению, скрыло много информации. Да, на Коконе подобное было невозможно. — Первый раз ты спас меня и провалил ваш план, второй… — начала она. — Игнис предпочёл бы, чтобы я оставил тебя в той машине, но я вытащил… Повторения первой истории он не хотел, поэтому я привёл тебя сюда. Назад ты не вернёшься, — непримиримо поставил точку Ноктис. Лайтнинг, как всегда готовая противостоять чужой воли, сжала губы в тонкую нить и мотнула головой, высвобождаясь от его руки. — Это плен? — вернулась она к тому, с чего начала разговор. Ноктиса задело то, что она игнорировала альтернативу в виде своей смерти. У Кэлума ведь не было выбора. Тоже уставший Ноктис сказал правду: — Мой советник предупредил меня, что, если ты будешь задавать слишком много вопросов, я должен буду от тебя избавиться. Сейчас всей информации в твоей голове может хватить уже на пару-тройку смертей, — ответил Ноктис. Лайтнинг глубоко вздохнула. Ноктис ей угрожает? Или… Ведь её плен из-за появления принца начался ещё на Коконе, когда Рапсодус обозначил, почему она не может покинуть Штаб. Сейчас Фэррон действительно знает куда больше и о способностях, и о планах Кэлума. — И что же тебя останавливает прервать мои мучения? — грубовато, в тон ему спросила Фэррон. Да, ей, как жительнице Кокона, было свойственно высказываться категорично. Ноктис почувствовал вновь разгорающиеся угли злости. Снова и снова повторять ей, что он её любит? Уже унизительно. Легче опять превратить свою любовь в ненависть. Лайтнинг перехватила свои собственные слова, как перехватывала вечером в руках нож задним хватом, чтобы опять больно ударить Ноктиса: — Хочешь со мной переспать, а потом уже избавиться от меня? Ноктис вдруг за этой жестокой грубостью увидел слабость. Какой же явный обман с её стороны! Лайтнинг, как забившийся в угол маленький хищный зверёк, огрызается, защищая себя, и больно кусается. — Боги, Клэр, — он наконец протер от усталости глаза. — Если бы я собирался так поступить, ты бы уже была мертва. Ты бы не проснулась сейчас одна. На черта мне идти на охоту ночью, если я мог остаться с тобой и делать что хочу, пока ты без сознания!… Он вдруг осекся. Фэррон ведь и здесь нащупывает его пределы, проверяет, когда она надоест ему с этими разговорами. Ноктис взял её лицо двумя руками и, смотря в глаза, спросил: — Лайт, чего ещё ты боишься? Она почувствовала мурашки между лопатками. Сержант Фэррон ничего не боится… Ничего, кроме нападений, пока она спит… Ничего, кроме собственной слабости… Ничего, кроме обмана тех, кому доверяет… Принц уже все это знает и из шкуры вон лезет, чтобы доказать ей свою честность. Лайтнинг же ведёт себя как упрямый ребёнок, испытывая его терпение. Что-то мерзкое шевельнулось в груди и в горле. — Прости… — прошептала она, впервые признаваясь, что делает ему больно из мелочной злобы за его превосходство и силу. Лайтнинг просила у него прощения. До этого в их отношениях появилось правило не прибегать к этому, но Ноктис ощутил в её тоне такую слабость и беспомощность, что захотелось принять её сожаление. Это она не умеет прощать. Ноктис сильнее её и взрослее. Ноктис подался вперёд, сомкнув с ней губы. Впервые их поцелуй и дыхание слились в одном порыве. Здесь не было ведущего и ведомого, лишь быстрые и трепетные прикосновения, как крылья бабочек. Сотня тысяч «прости» эхом в друг друге. Лайтнинг сама не подозревала, что способна на подобную мягкость, близкую к нежности. Она не хотела останавливаться, принимая его чувства, словно и этот голод больше не могла сдерживать. Её тело требовало близости. Ноктис первым с трудом оторвалась от девушки. Это вызвало у Лайтнинг досаду, чувствующуюся физически. Каждая клеточка тела, каждый нерв её стонали от сожаления. Задыхаясь, Ноктис закрыл глаза и сказал: — Фэррон, если ты сейчас снова скажешь мне какую-то грубость, я точно тебя убью… Лайтнинг сглотнула, поражаясь, как они вообще находят общий язык, ведь им все время приходится читать друг друга между строчек. Смотря на Ноктиса, она сама запустила руки в его густые темные волосы. Колючее одеяло соскользнуло с её плеч, но ощущение шелка между пальцами казалось слишком приятным. Кто бы мог подумать, что его волосы такие мягкие на ощупь. — Что ты сделал со мной? Почему мне кажется, я сама умру, если ты остановишься сейчас, — проговорила почти шёпотом Лайтнинг. Ноктис вдруг поражено посмотрел ей в глаза, раздувая ноздри, будто силился разом собрать весь её запах. Лайтнинг чуть судорожно сглотнула — у Ноктиса были сапфирово-синие и насыщенные цветом глаза. — Лайт, — обещания того, что он будет мягким и аккуратным, застряли в горле. Принц боялся очередной насмешки от неё, боялся снова испортить момент. Кэлум боялся этой девчонки и хотел. Ноктис просто коснулся губами её подбородка, скулы, шеи на пробу. Фэррон не отстранилась, подрагивая под его прикосновениями. Страх или предвкушение? Кэлум выдохнул, обжигая горячим воздухом её кожу, испытывая острую необходимость изучать Фэррон, каждый её вздох и реакцию на прикосновение и проникновение. Изучать пальцами и губами каждый сантиметр кожи, каждый укромный уголок тела и сознания. Он сильнее впился губами в её шею и скользнул рукой по груди. Никогда ещё ткань майки не казалась ему такой грубой и ненужной, когда под ней скользил тонкий шёлк её кожи. Ноктис поймал между указательным и средним пальцем проступающий бугорок соска. И они с Фэррон в унисон вздохнули. Ноктис, просто не выдержав этого единения, оторвавшись от шеи, положил голову на её плечо, посмотрел вниз на то, как грудь Лайтнинг поднимается и опускается от дыхания. Как красиво и изящно его пальцы удерживают её сосок в «плену» через ткань. Ноктис сегодня уже видел её грудь обнаженной, но даже тогда она не выглядела так прекрасно и желанно. Лайтнинг, сама подставлявшая секунду назад ему шею, от этого тягучего мгновения прикусила губу. Почему Ноктис медлит теперь? Передумал? Лайтнинг недостаточно хороша для него или Ноктис мстит за её неприступность? Неужели теперь она должна умолять его? В ней же уже зажглось это проклятое желание, которое так сложно затушить. — Лайт, — медленно заговорил Ноктис, а ей захотелось его ударить. — Если ты захочешь меня остановить… — мысли путались между «Да» и «Нет». — Лучше сделай это сейчас, иначе я сойду сума…— пальцы так и не отпустили её грудь, еле заметным движением вырывая от неё желанный выдох близкий к стону. Лайтнинг захотелось прошипеть, что он издевается над ней, но она лишь резко оторвалась от него и встала на ноги. Ноктису и вправду показалось — ударит, но в следующее мгновение она склонилась над ним, схватив за грудки футболки, ворот впился ему в шею, практически душа. Фэррон поцеловала его также, как в самый первый раз — рвано и настойчиво, будто это он был здесь тем, кого уговаривают продолжить. Ноктис, глотая слишком быстрый поцелуй, ухватился за её пояс, ослабил вслепую ремень и начал вытягивать майку Лайтнинг, раздевая. Она тоже попыталась помочь ему раздеться, и за её неловкими движениями Ноктис с улыбкой прочёл неопытность. Но её внезапная настойчивость вернула ему прежнюю уверенность в себе. Ноктис уверенно повёл Лайтнинг дальше за собой, до своей кровати и по темным тропам её тела. Нажимая сильнее и острее, чем могла бы сама Фэррон, целуя и кусая нежнее, чем мог кто-либо другой. Светло-розовая полоска волос между её ног стала очередным секретом, что он открыл для себя, чём-то восхитительно возбуждающим и красивым. Ноктис коснулся губами её, забывая все, что было с ним до. Лайтнинг казалось, что она летит в невесомости над жесткой кроватью. Вспышки в голове пульсировали сильнее, чем судороги в теле, не подпуская к ней больше ни одной мысли. Была лишь она и Ноктис — заставляющий её парить. Кажется, в какой-то момент и этого не осталось. Она изогнулась в его руках и растворилась сотней пылевых облаков. Он вошёл в неё в этот момент расслабленности и неги. Фэррон лишь теперь посмотрела ему в глаза, будто не ожидала такого предательства. Ноктис, задыхаясь, замер, испытал стыд за своё вероломство и за то, что не мог и не хотел останавливаться. Лайтнинг, поборов и боль, и страх, смахнула с его виска капли пота. Мягко скользнула рукой по влажной шее и ухватилась пальцами за цепочку, нависшую над ней. Чертов чёрный перстень скользнул в руку… Неожиданное воспоминание о том, что Рапсодус требовал от неё забрать этот артефакт, укололо. И Лайтнинг назло себе и ему потянула за цепочку, властно заставляя Ноктиса продолжить начатое движение. Невыносимо медленно и сладко. Ей не нужно кольцо. Ей остро необходим сам Ноктис. Боль уходила. Лайтнинг впервые нравилось, что Кэлума так много. Он окружал её всю и был в ней, заполняя пространство и сознание, не позволяя упасть в бездну собственного одиночества. Он рвался вперёд и бился за неё с ней же самой. Клэр обессилила первой, даже не заметив, как реальность превратилась в сон. *** Проснувшись, окружённая руками Ноктиса, Лайтнинг испытала странную злость. Принц сзади вяло пошевелился, будто ещё спал, но губами безошибочно нашёл её шею. Лайтнинг дернулась. Было жарко и липко, особенно от нагло закинутой на неё ноги. Фэррон попыталась выпутаться. Ноктис не отпустил, ворчливо прошептав: — Что ж тебе вечно не спится… Лайтнинг молча выскользнула из его рук и скрылась за дверью санблока. В свете ламп она рассмотрела на своём теле следы произошедшего, разводы крови на бедре и испугалась. Ноктис ведь сделал все, чтобы после она не смогла его возненавидеть…Каждое его движение было с её требовательного согласия. Очередная манипуляция Кэлума? Какая же она слабая! Даже сейчас не хочет признавать своё желание перед Ноктисом. То, что хочет быть с ним не меньше, чем он с ней. Сваливает всю вину за этот секс на него… Мерзкая и слабая. Лайтнинг шагнула под душ, задирая голову. Она никак не могла подобрать температуру воды, та то обжигала, то заставляла её дрожать. Она нервно крутила вентиль. Что же с ней произошло? Она стала чувствовать все вокруг так остро, что казалось, ещё чуть-чуть, и она не выдержит. Неужели это все было побочным действием исцеления Люцисов? Её подскочившее желание тоже?! Лайтнинг мысленно дала себе звонкую пощечину, приказывая даже не сметь отрицать произошедшее. Она сама решилась на это, она сама захотела попробовать Ноктиса на вкус. Клэр почти через силу заставила себя вспомнить эту «ночь». Не было ни грязи, ни мерзости, ни насилия. Наоборот, что-то тёплое разлилось в животе и на коже, несмотря на ледяную воду из душа. И Фэррон поняла, что одной из причин было то, что с ней был Ноктис. Она хотела быть именно с принцем. Ноктис ведь прав. В её жизни нет ничего, кроме службы Кокону… Это чертова военная академия по капле все эти годы убивала в ней чувствительность и чувственность. Словно прижигала один нерв за другим, истребляя в ней живого человека... Ноктис лишь вернул ей то, что было потерянно. Фэррон под тяжестью этого открытия обессилило опёрлась руками о кафель перед собой. Заглядывая в тот уголок сознания, куда давно и нарочно забыла путь… Она смутно попыталась вспомнить детали первого ночного нападения на неё. Клэр не видела лиц, лишь слышала голоса. Обрывки фраз. Ей всегда казалось, она сможет опознать нападавших, но сейчас, признаваясь себе, Фэррон понимала, что в голове остался лишь собирательный образ из тех, кто вылетел в первый год из академии. Чей-то грубый тычок, грязная насмешка, ненависть в глазах, оскал на губах, сбитые в кровь костяшки. Лайт списывала свою избирательную память на моральную травму. Может быть с ней действительно тогда сделали что-то отвратительно грязное, поэтому сознание предпочло запереть воспоминания за дверью… Или… Впервые в её голове начался анализ рваных событий тех времён. Как только интуит умеет собирать бусины деталей в стройную нить правды. Она не помнит в лицо или по имени ни одного нападавшего, все инциденты были похожи один на другой. Как инструкторы могли допустить систематические нападения на курсантов в казармах? Как ей простили припрятанный под подушкой нож и то, что она, размахивая им, задела кого-то из обучающихся… Хотя на утро ни у кого из их курса не нашлось ни порезов, ни ран. Клауд и Зак молчали. Будто они все это пережили тоже… Неужели это нападение в годы обучения было запланировано руководством? Там ведь работало столько эмпатов высшего уровня… «Так во мне пробудились способности Интуита», — всплыли слова, что она сказала Ноктису. Очень похоже на почерк их военной академии — пока первогодки спят, устраивать им ментальную атаку. Зак и Клауд… Что пережили они тогда? Какое издевательство, раз молчали… Даже жизнерадостный Фейр?! Или он перенес эту травму спокойно и давно забыл, как делал со всем дерьмом, что случалась с ними. Одна Клэр мучалась все эти годы, ненавидела себя и не подпускала никого ближе чем расстоянии взмаха ножа. Горькая слеза скатилась, смываемая ледяной водой из душа. Наверное, кто-то из них понял, что это было лишь частью обучения. Но они хранили тайну — каждый сам должен был однажды это осознать и перестать верить системе. Так начинают ненавидит плохих родителей дети, когда вырастают и понимают, что те поступали с ними неправильно. Рапсодус должен был знать. Он сам был частью системы. Ведь неведение пешек — залог того, что они будут подчиняться. За шумом она не услышала, как вошёл Ноктис. Лишь заметила его руку, скользнувшую рядом. Он выключил воду, оставляя их в тишине. Лайтнинг повернулась резче, чем хотела, ударив его каплями воды, слетевшими с волос. Ноктис смахнул их с лица. Губы остались неподвижны, только в глазах его скользнула тень улыбки: — Не боишься заболеть под ледяной водой? Лайтнинг убрала мокрые волосы с глаз. Фэррон задрала голову выше, чтобы выглядеть уверено и гордо даже без одежды перед Кэлумом. И постаралась рассмотреть его: красота лица и яркость глаз не померкли. Она осторожно посмотрела ниже, но не смогла опустить взгляд, все-таки краснея. — Тебе плохо, что-то болит? — спросил Ноктис более сдержано и осторожно. Его забота в очередной раз ударила её под дых. — Снова используешь свою регенерацию на мне? — усмехнулась она. Ноктис поймал её за подбородок пальцами и посмотрел в льдистые глаза — Лайтнинг опять издевается над ним? Пытается сделать больно? — Если тебе это нужно… — задумчиво проговорил он. Лайтнинг мотнула головой, отстраняясь от его руки и смотря куда-то в сторону. — Что дальше? — спросила Фэррон. Ноктис свёл брови, но не отвёл взгляда от молочной белизны её кожи. Он за эту ночь рассмотрел Лайтнинг уже со всех сторон. И самым паршивым было то, что он испытал странное разочарование. Он был у неё первым. Это окрыляло и возвышало его. Кэлум очень старался быть с ней отзывчивым и мягким, но, когда всё закончилось, и он излился на её бедро, его накрыла какая-то оглушающая волна пустоты. Это все, что он может ей дать… Неужели это все, на что он способен? Кэлум был разочарован собой. Ему хотелось большего, целого мира, замкнутого на этой девушке. Быть собой, быть честнее и жёстче с ней. Хотелось ещё одну попытку, чтобы доказать ей что-то. Не одну, сотню тысяч попыток, в каждой быть другим, чтобы её голова шла кругом, и она опять и опять задыхалась под ним. — А чего хочешь ты? — спросил Ноктис. Даже в этом тоне был вальяжное обещание, что принц с легкой руки может сделать всё. Лайтнинг посмотрела ему в лицо. Фэррон хотела предложить принцу то, что он точно не сможет выполнить, просто чтобы позлить его: вернуть её на Кокон или убить Рапсодуса, уничтожить академию, где готовят подобных ей, или организацию, легко пожертвовавшую ею. Но ни одно из этих желаний не было искреннем. Мстить за предательство — бессмысленно, нужно просто вышвырнуть это из себя. Начать с чистого листа. Она сделала шаг, прижимаясь к его голой груди, запуская пальцы в уже полюбившиеся ей темные волосы. Смотря в глаза. Ноктис машинально опустил ладони на её талию и ниже, удивляясь, как это вышло легко и естественно, будто её изгибы были созданы для его рук. Он не смог не улыбнуться этому и её порыву прижаться к нему. — Не знаю, — тихо сказала Фэррон. — Я хочу забыть чертов Кокон, — призналась она Кэлуму. Ноктис услышал в этом нечто прекрасно возбуждающее. То, что мог лишь представить в своих снах. Он медленно поцеловал её, оставаясь при этом сильным и уверенным в себе. — Рядом со мной ты не будешь вспоминать эту дыру…— тихо пообещал он. Лайтнинг криво улыбнулась, подбирая в голове слова, достойные этого громкого обещания, но не успела. Ноктис прижал её к кафельной стенке и повернул вентиль с водой, одним движением безошибочно подбирая идеальную температуру. Между струями воды и его касаниями она услышала только сдавленное и тихое, будто бы и несуществующее в шуме воды: — Будешь думать только обо мне… Лайтнинг прикрыла глаза, отдаваясь его прикосновениям и растворяясь в них, начиная новую жизнь здесь и сейчас.