***
Майки собранно долбил голенью раз за разом по ржавому металлическому столбу. Нога уже онемела от боли, но настойчивости Сано можно было только позавидовать. — Да заебал ты греметь! В камере, куда его подселили, жили четверо парней постарше, только удивленно оглядевшие малолетнего зека. Одному было около четырнадцати, остальным по шестнадцать-семнадцать. Цепляться в первый же день к нему никто не стал. Там же выяснилось, что уроков для детей его возраста в колонии нет, потому что нет и его ровесников. Майки выдали книги и учебники, а на время обучения оставляли одного в запертом корпусе «строгачки». Впрочем, на учебу Сано тратил не больше пары часов, он был достаточно усидчив для такого, а остальное время Манджиро тренировался: отжимался, бегал на месте, прыгал, приседал, оттачивал координацию и тренировал удары. Тем же самым он занимался на прогулке, уходя в сторону хозяйственной части, в плохо освещённый угол, где никого никогда не было. Там он старательно набивал удары. А с утра и перед отбоем он уходил тренироваться в дальние коридоры корпуса, дабы не привлекать к себе внимания. А вот сейчас рядом с его излюбленным столбом курили незнакомые старшие. Майки это место по праву считал своим, а потому уходить был не намерен, встал и начал бить по столбу. Но спокойно ему тренироваться сегодня было не суждено. — Ты оглох, пиздюк? Реально заебало твоё громыхание! Пиздуй отсюда на своих двоих, чтоб уносить не пришлось! — Нет, — односложно ответил Манджиро, не останавливаясь. — Чё? Повторяться Сано не собирался, а потому промолчал. — Ну ты и еблан, — фыркнул другой, пока они толпой подходили к нему поближе. Майки развернулся и сунул руки в карманы, бесстрастно наблюдая за надвигающимися на него четырьмя парнями. — Как тебя звать, сопляк? — Майки, — мальчик скучающе качнулся с пятки на носок в слегка великоватых ботинках. — Пизда тебе, Майки, — резюмировал один из старших. Больше Сано ждать был не намерен. У него были почти стальные ноги, тяжёлые, натруженные, а само тело лёгким благодаря небольшому росту. Сано разбежался, набрав скорость за пару секунд, а после прыгнул. А приземлился в корточки, чуть дальше распластавшегося старшего с ракрошенным тяжелыми ботинками лицом. Прыгнув, выкинув обе ноги вперед и так влетев в лицо зеку, он рисковал, но рассчитывал на эффект неожиданности, и всё сложилось: того, что ребенок подлетит на почти метр восемьдесят и уложит парня с одного удара, никто не ожидал. Двадцать пять килограмм веса — это вообще-то немного, только если они с разгона не летят в одну точку, и точка эта — нос противника. Смяло парня конкретно, сознание он потерял сразу. А среди остальных повис ступор. — Да ты ж блять… — злобно прошипел один из оставшихся троих, а после замахнулся своей большой и тяжелой рукой. Манджиро легко прошёл под рукой влево и ударил голенью, прямо как тогда по столбу, старшему под колено, а после скупо и коротко, пока тот падал, зарядил ногой ему в челюсть. А дальше решил, что можно уже, в целом, не останавливаться, да и бить по столбу надоело, он в ответ на удары только позвякивал металлической обшивкой, а эти шипели, испуская воздух из лёгких. Хоть какое-то разнообразие. — Ты, блять, об этом пожалеешь, — сплёвывая пузырящуюся на губах кровь, процедил один из старших, приподнимаясь на руках. — Не-а, — равнодушно отозвался Майки, припечатав подошву к основанию шеи этого парня, окончательно его вырубая. — Если бы жалел, то не делал бы. А после откуда-то вдруг явились вертухаи и скрутили его, надавав в профилактических целях по рёбрам.***
Баджи с самого утра распинался, что готов молиться на собственную юность. Несмотря на то, что никто не выспался, похмельем вроде тоже никто не страдал, кроме Чифую, выглядящего изрядно бледно. Утро прошло просто замечательно: умывались они с Сано в гордом одиночестве, ели без обращённых на них взглядов Кисаки и его прихвостней, складывалось подозрительное впечатление, что о них просто-напросто забыли. Дракен не позволял себе расслабляться, но отсутствие уже приевшихся колких взглядов на собственной персоне создавало иллюзию безопасности. В бане всё тоже было тихо и мирно, Рюгуджи то и дело выискивал среди марева в парной небольшую спину с длинным-длинным шрамом от середины лопаток почти до самого копчика. Откуда у Майки этот шрам? Что должно было случиться с семнадцатилетним парнем, чтобы заиметь шрам длиной больше сорока сантиметров? Тора, кажется, упоминал, что Майки раньше ходил забинтованный по середину груди. Это случилось с ним уже в тюрьме? В корпусе «строгачки» Манджиро тихо подшучивал над взъерошенным невыспавшимся Чифую, заставляя того хмуриться, но то и дело срываться на едва сдерживаемую улыбку. Майки, кажется, в последние дни стал более человечным. Лишь после личного досмотра их запустили в камеру. Мацуно плюхнулся на свою верхнюю полку сходу, завернувшись в тонкое одеяло и вяло отмахиваясь от приставаний Баджи, нагло тычущего его в бока. Мицуя развалился с книгой, Майки присоединился к Дракену и Баджи в тренировке, лениво и легко выполняя всё то же, что и парни. Подготовка у Сано была отличная, если не сказать — идеальная. Кен даже хотел было начать завидовать, что тому всё так легко даётся, но вспомнив те тренировки Майки на улице, а потом и то, сколько времени он проводил вне камеры, — а вполне возможно, что именно в такие моменты он тренировался, — зависть загнулась, так толком и не родившись. — Баджи, ну я тебе сколько раз говорил, не держи весь вес на плечах, когда отжимаешься, мышечная масса неравномерно нарастает, и останешься с таким торсом, что тебе почки любой еблан пробьёт, — закатил глаза Сано. — Ты бы ещё на уровне бёдер кисти поставил, ей богу! А с суставами так вообще к двадцати расстанешься! — Да блять, пояснице так тяжело, как ты делаешь! — Конечно тяжело, потому что она работает, — фыркнул Сано. — Майки, а ты, случаем, в горизонт встать не можешь? — поинтересовался Дракен. — Сейчас уже нет, в детстве мог. Я же сейчас дерусь почти только ногами, низ тела для горизонта теперь слишком тяжелый, — развел он руками. — Ссать не хочешь? Пошли метнёмся до отбоя. — Ну пошли, — хмыкнул Рюгуджи, отряхивая руки. — Кен-чин, а у тебя на свободе девушка осталась? — Нет, — коротко отрезал Кен. — А у тебя? — Я сюда в одиннадцать сел, какая девушка? — прыснул Сано, закинув руки за голову. — В одиннадцать? Я думал, в десять. — Первый год я почти полностью провёл не здесь, — усмехнулся Майки. Он чуть отстал от Рюгуджи, бредя позади, лениво вышагивая в одних штанах от тюремной формы. И он едва успел скакнуть в сторону, услышав глухой металлический скрежет. В следующую секунду Манджиро поймал руку какого-то парня в захват, выламывая ему сустав. Тот вскрикнул от боли, и Сано пробил ему с ноги в челюсть, а в полутьме коридора Дракен различил металлический блеск, но предупредить Майки не успел. Всё случилось слишком быстро. Рюгуджи, казалось, сначала услышал отвратительный, до зубовного скрежета пугающий хруст, глухой звук падения маленького, но тяжелого тела на пол, и лишь потом до мозга дошло изображение. Майки ударили поперёк спины арматурой и он односложно свалился на бетонный пол мешком. Дракен даже не понял, что происходит, но тут же влетел в ближайшего с колена, пробивая тому по корпусу в печень. Майки лежал и не вставал. Времени проверить, что с ним, не было, Дракен должен был только отбиться, а потом разбираться. Парни были из новеньких, но Шуджи или самого Кисаки видно не было. Дракен въебал парню два раза по лицу, а после ударил того об стенку лбом со всей силы, едва успевая увернуться от удара ещё одного урода. И краем глаза заметил, что Сано шевельнулся, схватил одного из нападавших за щиколотку и зажал ту между двумя предплечьями, а после дернул руками, заваливая его на пол. И подтянулся на руках, придушивая оглушенного всем своим весом. У парня от удара об пол откуда-то из головы шла кровь. — Сука, какого хуя он, Кисаки же сказал… — озадаченно начал тот, что стоял с арматурой, но Рюгуджи этим воспользовался. Он выломал ему запястье до хруста, чтобы наверняка, заставляя отпустить металлический обрубок, дернулся в сторону от удара сзади, который едва смог рассмотреть боковым зрением, чуть согнулся и, не глядя, рассчитывая исключительно на удачу, пробил назад локтем, а после подшагнул, пользуясь своей массивностью, ставя переднему подножку и добивая его об пол. Подхватил кусок арматуры и пугающе оскалился, отпрыгнув в сторону, чтобы дать себе возможность вздохнуть и чтобы никто из противников не смог подобрать арматуру и не додумался приложить ей его самого. Майки с силой подтянулся на руках, пользуясь паузой и уронил ещё одного вниз, ударяя того по лицу с остервенением. Дракен не успевал внимательно рассмотреть, но Сано как-то неправильно двигался. И вообще, почему он не вставал? Он же обычно дерётся ногами… Не было времени думать. Дракен разбил ещё одному нос лбом, довесив хук в челюсть, нырнул вправо с одним из высоких, вспомнив приём, которым часто пользовался Баджи, успешно уклонился и пробил арматурой под колени и по почкам, без особого усилия, чтобы не нанести непоправимых повреждений, а после и с ноги по голове, вырубая его наверняка. — Ну что, сука, — сверкая глазами, рыкнул Рюгуджи на последнего. И приложил его, растерянного, сразу о какую-то запертую дверь, вроде электрощиток. И ему немедленно надавали дубинкой по рёбрам. Дракен спешно поднял руки, отбросив оружие, давая понять, что он не намерен продолжать. — Руки на виду, блять!!! На пол!!! Лежать смирно!!! Кен ткнулся носом в пыльный бетон, послушно замирая. — В карцер нахуй пойдёте!!! Подъем!!! Оба!!! Руки за головой, ебалом в пол!!! Дракен поднялся на ноги спешно, морщась от боли в рёбрах. — Сано, оглох?! — Я не могу встать, — глухо шикнул лежащий на чужом теле Майки. — Хватит свои шутки шутить!!! — Я не шучу. Я не могу встать, я не чувствую ног, — ледяным тоном сообщил Манджиро, а после с усилием повернулся набок, демонстрируя спину, где стремительно наливалась чёрным гематома перпендикулярно шраму. — Ты, — кивнув на Дракена, приказал один из вертухаев, — берёшь его на руки и не дергаешься, понял? Рюгуджи медленно, дабы не давать повода кумовьям его ещё раз ударить, наклонился к Сано и поднял его на руки. В целом Майки оказался не таким тяжелым, как его конечности по отдельности. Зато он был действительно обмякшим ниже пояса и безвольно висел у Дракена в руках мертвым грузом. — Голову в пол, я сказал!!! Кен уронил голову. Пола перед глазами не было, было только тело маленького убийцы. Что значит, что он не чувствует ног? В смысле? Какого черта? Один удар, похуй, пусть арматурой, и Майки не смог встать? Он встал после серьёзного сотрясения, когда Дракен приложил его о металлическую трубу кровати, встал и продолжил драку. А тут — один удар, и он лёг? Это ведь наверняка связано со шрамом… — Ты в порядке? — тихо осведомился Рюгуджи, всё ещё переводя дыхание. — Поговорим в карцере, — отрезал Сано. — Я нормально тебя держу? Не больно? — Я не сказал, что у меня что-то болит. Я ничего не чувствую, — Манджиро отвернулся, считая потолочные плиты. Дальше они шли молча прямо до карцера, где их ещё раз обшарили, и лишь потом захлопнулась тяжеленная дверь. — Я не смогу встать, мне придётся просить тебя о помощи, — констатировал Сано. — Извини, буду тебя дергать. Положи меня. Дракен аккуратно опустил его на холодную металлическую койку и Майки недвижимо замер. — Что с тобой? Рюгуджи аккуратно присел в ногах у Майки, потирая рёбра. — Хорошо уклонялся, спарринги с Кейске идут тебе на пользу, — сухо заметил Сано. — Когда ты тогда со мной дрался — ты слишком много рассчитывал на массу своего тела. Сейчас ты стал внимательнее, это хорошо. — Майки. Что с тобой? Дракен сейчас был категорически не готов слушать отговорки маленького блондина. — Ног не чувствую. Сказал же, — прохладно фыркнул Сано. — Совсем? Рюгуджи зачем-то осторожно тронул Манджиро за голень, после ощупал колени и бёдра. — Это связано с твоим шрамом? — Это не лучшая история, Кен-чин, — Майки чуть отвернул голову. — Забавно, что ты догадался. — Майки, только не говори, что ты останешься инвалидом, — напряжённо глянул ему в лицо Рюгуджи. — Объясни мне, что происходит. Я не желаю тебе навредить, честно. — Такое уже разок было в раннем детстве, в самом начале срока, — мрачно усмехнулся Майки. — Мне тогда тоже влетело по спине и я тоже потерял чувствительность. Но тогда мне повезло. Понадеемся, что и сейчас так повезёт. — Что у тебя за шрам, Сано? — Хочешь знать? Хорошо, слушай, — Манджиро глянул в потолок, а глаза его ещё глуше помутнели. — Когда я совершил двойное убийство, мне основательно попало по спине. Первый диагноз — перелом позвоночника в двух местах. Мне сделали три операции, поставили титановые стержни в грудной отдел спины. Возможно, из-за этого я не вырос выше метра шестидесяти. Двигаться ещё долго после операции я не мог, возили на коляске с креплениями. Потом меня вновь вернули в СИЗО на дополнительные следственные мероприятия, я потихоньку начал ходить, но спина снова начала болеть. И через какое-то время меня снова вернули в больницу, потому что я перестал чувствовать ноги. Началось воспаление, удалили несколько сгнивших межпозвоночных дисков в пояснице и ещё что-то, не помню, позвонки разъезжались и пережимали мне нервы. Врач сказал, что я с большой вероятностью через пару лет больше никогда не смогу ходить, и дал единственный совет — если я закачаю спину, то, возможно, мышечный корсет будет держать мой разваливающийся позвоночник. После этого всего я оказался здесь. Мне были прописаны сильные обезболивающие в большом количестве, а я всё это время закачивал спину. И мне повезло не остаться без ног, но любая травма поясницы может стать критической. — То есть сейчас?.. Дракену слабо верилось, что этот безумный мальчишка перед ним сейчас может остаться колясочником. — Не знаю. Удар пришёлся поперёк спины, позвонки сместились, если они встанут на место, то всё будет нормально. Надо полежать дня три, всё может наладиться само собой, а если нет, то… посмотрим. Я хорошо чувствую своё тело и хорошо ощущаю механически, как это работает. Мне жаль, что я не смог помочь тебе в драке. Им же нужен был я, — Сано широко улыбнулся, зажмурившись. — Прекрати. Я должен был успеть предупредить. Тебе не следует извиняться, ты троих уложил, — Дракен сейчас пребывал в полном раздрае. — Я могу тебе чем-нибудь помочь? — Ага, полежи рядом, — мягко улыбнулся Майки. — Без верха торсу холодно. — Хорошо. Дракен протянул руки, чтобы подвинуть на ещё более узкой карцерной койке Манджиро, но тот лишь негромко отрезал «я сам», и двинулся на руках ближе к стене. Рюгуджи прилёг рядом. Рёбра выли от тяжёлых ударов дубинкой. Кен начинал медленно отрубаться под монотонное дыхание и прерывистое сердцебиение Сано. Майки молчал долго, достаточно долго, чтобы Рюгуджи почти уснул. — Я правда убил двоих человек, Дракен, — вдруг заговорил он, продолжая смотреть в одинаково-серый потолок. — Мне ещё не было десяти. Была ранняя осень. Я всё очень хорошо помню, будто это было только что. Мы с дедушкой, Шиничиро — старшим братом и Эммой — младшей сестрой, шли с фестиваля фейерверков. Дедушке было за семьдесят, брату — двадцать. Эмма на три года младше меня. Я ел тайяки, Шиничиро мне их купил, Эмма что-то трещала про свою подружку, брат смеялся, дедушка ворчал как всегда. И тут дедушку ткнули ножом несколько раз со спины. Я даже не понял сначала, что происходит. Шиничиро тут же закричал нам, чтобы мы бежали отсюда, чтобы я вызывал скорую, но я не мог с места сдвинуться. Брат выбил у этого ублюдка нож, а после ударил его по голове, проломил череп. Нас обоих дедушка учил драться, у брата был чёрный пояс по каратэ и дзюдо. И тут ему по затылку ударил ещё один из этих тварей какой-то трубой. Эмма рыдала и кричала. Последнее, что успел Шиничиро — крикнуть, чтобы я защитил сестру. Я схватил нож, рванул вперёд куда попало, ударил кого-то из них ножом, раз, два, три… Нож был дерьмовый, рукоятка скользила у меня в руках по чужой крови, я хватался за лезвие, нож разрезал ладони… Он упал на асфальт. Оставался последний. Эмма куда-то убежала. Там было темно и почти ничего не видно. Я плохо помню, как бросился ему на шею и начал его душить. Я висел у него на спине, а он пытался меня сбросить и бился спиной о стену ближайшего гаража, много-много раз. Я слышал, как у меня хрустели и ломались кости, всё тело огнём горело, я и сам дышать не мог, но рук не разжимал. И в конце концов он посинел и упал на спину, придавив меня собой. Я понял, что двигаться не могу. Спина была в кровавую кашу, я лежал во всём этом липком дерьме и ждал, что кто-нибудь придёт на помощь. Помню только, как я вертел головой, пытался разглядеть, дышит ли кто-нибудь вокруг меня. Брат дышал. Дракен почувствовал, как Майки мелко затрясло, несмотря на то, что его лицо ничего не выражало. Он и сам не понимал, зачем Сано ему это рассказывал, но его тоже начинало разбирать дрожью, так сложно и больно это было слушать. — Потом приехала скорая и полиция, — у Манджиро, похоже, едва не сорвался голос, поэтому он выдержал долгую паузу. — Они забирали всех в больницу, и меня тоже, я всё спрашивал, как заведённый, как брат, и что будет с Эммой. Они не отвечали. Мне что-то вкололи и я очнулся только в больнице после операции. Или я куска просто не помню… не знаю. Мне сказали, что брат лежит в интенсивной терапии в коме, в стабильно тяжёлом состоянии. Что дедушка мертв и его уже похоронили. Что Эмма в работе у психологов и следователей, а потом ее отправят в приют… И что на меня заведено уголовное дело по сто пятой статье. — Майки, не надо, если тебе тяжело, мне не столь важно… Сано уложил свою маленькую ладошку ему на рот, не глядя, заставляя замолчать. — Потом было следствие. Допросы бесконечные, я даже лиц ничьих не помню. Какие-то люди, меня таскают утром, днём, вечером, ночью, мне казалось, что я и не спал все эти полгода. Спина отваливалась, тело ватное, пропускаю кормления, брат всё ещё в коме, с Эммой дали увидеться лишь раз, на очной ставке, она тогда заплакала, едва меня увидела и прорыдала всё отведённое время, и в итоге очной ставки не получилось, ещё чертов Изана, которого кто-то дернул… а в один день я просто не смог встать с койки в изоляторе на очередной допрос. Меня увели тут же, ещё сутки — и мог бы начаться сепсис. Обкалывали всеми возможными обезболивающими, я даже боли толком и не чувствовал, хотя все врачи вокруг кудахтали ежесекундно. Ещё полгода в больнице после операции, держали на обезболивающих и транквилизаторах, чтобы я хотя бы раз в трое суток засыпал. Даже в туалет сходить не мог, было судно и допросы иногда прямо в больнице проводили. После реабилитации меня поставили на ноги, я, правда, плохо ходил, но заниматься начал ещё в больнице. К назначенной дате суда я хотя бы мог ровно сидеть. Теперь Майки уже откровенно трясло, а руки он тяжело уронил запястьями на собственный лоб, но на лице его всё ещё висело выражение глухого безразличия. Дракен ухватил его за одну из рук, согревая холодные пальцы в своих ладонях. — На суде жёны и матери тех трёх ублюдков орали, что я убийца, рыдали, всхлипывали в платки. Я сидел и слова сказать не мог, не понимал, как так? Я ведь защищался, защищал себя и семью. Их уебки перебили мне почти всех родственников, а виноватым в глазах их родни был я. Мне даже облегчающих обстоятельств не дали. Убийство двух человек с особой жестокостью, полный срок — восемь лет и пять месяцев. Два года скостили, потому что время, проведённое в СИЗО и больницах при СИЗО, умножается на полтора и идет в зачёт итогового срока. До этапа я тренировался до кровоподтёков на месте шрамов, не знал, что ещё я могу сделать. А потом оказался заперт здесь на шесть лет. Рюгуджи не понимал, куда себя деть перед этой историей. Он знал, что к Майки приклеено какое-то чрезвычайно стремное прошлое, но не знал, что настолько. У Сано лицо не выражало ничего, было белым и каменным, блеклым, но Кен готов был поклясться, что в груди у того перемешивались органы прямо сейчас. — Это… черт, Майки, я не знаю, как помочь тебе… — Шиничиро умер год назад в больнице, — перебил его Майки, словно и не слышал. — Не выходя из комы. Я всё это время в тюрьме жил одной мыслью о том, что он вернётся и мы вместе найдём способ, как отомстить этим уродам. И он просто умер. Сердце остановилось. Мне в суде даже не дали разрешения посетить его похороны, Эмма целых полгода писала мне о том, как ненавидит меня за то, что я его не спас. А что я мог сделать? Я бы с радостью, но даже на свободе я никак не мог бы повлиять на ситуацию. Мне было пятнадцать. Я не мог совершенно ничего. Всё, что я мог сделать — это убить тогда тех ублюдков, только помогло ли это? Спасло хоть кого-то, кроме Эммы? Слава богу, хоть ее я смог спасти… Дракен молчал. Он не знал ни одного слова, способного помочь в этой ситуации. Он проваливался в чувства маленького блондина, впервые вообще понимал, что он чувствует, и этих чувств оказалось столь много, что Рюгуджи в них захлёбывался. — Мне одиннадцать, у меня трое сокамерников из четырёх — семнадцатилетние лбы. Меня даже шпынять не начали сразу, просто косились, а потом пришлось начать войну. Одному против всей тюрьмы. Потом — с Мучо и ещё парой ребят вместе, а после и со всеми основателями банды. Бессонница, боли, сонные параличи, побочки от лекарств — я всё это терпел, чтобы остаться на ногах, выйти и уничтожить тех, кто уничтожил мою жизнь. И каждый день такой, просто бесконечная борьба за возможность жить. Спасибо, что избил этого урода, которого Кисаки надоумил приложить меня арматурой, но я, когда встану, переломаю ему ноги так, что они нормально никогда не срастутся. Одно утешало — Майки не говорил «если встану». Майки зло, но уверенно говорил «когда встану». — Ты после смерти брата распустил банду? — глухо шепнул Дракен. — Да, — согласно моргнул Манджиро. — Перестал понимать, ради чего это всё. Я бы хотел просто умереть тогда в больнице, но… Я… просто дождусь звонка и выйду отсюда. Дальше я всё вспомню. Необходимость бороться за свою жизнь отбирает у меня возможность об этой своей жизни думать. И он толкнулся руками от стены, поворачиваясь к Дракену лицом и моментально прижимаясь к нему своим маленьким, переставшим дрожать и вновь окаменевшим телом. Рюгуджи по какому-то наитию притянул его к себе сам. Глаза жгло, казалось, ему хотелось рыдать вместо Майки, который сам потерял способность плакать. Что-то же в нем творилось и что творится сейчас? Как его так переломало, разрушило, разворотило, что он отучился даже интонировать правильно, рассказывая все эти вещи, а его состояние выдавало лишь едва подрагивающее тело? Каково ему жить, имея силы рассказать об этом всём, но не имея возможности переболеть даже собственные чувства? Дракен не помнил, когда он последний раз был столь сентиментальным. И не понимал, как он ощущал так ярко эмоции Майки, которых в самом Майки и видно не было. — Не нервничай, Кен-чин, — Сано вдруг ухватился за его плечо, привычно широко улыбнувшись, зажмуриваясь. — Это просто история, всё уже кончилось. Кто мертв — мертвы, что случилось — то случилось. Не надо за меня переживать, у меня-то всё в порядке. — Ты ног не чувствуешь, где здесь ебаный порядок? — мрачно осведомился Рюгуджи. — И посадили тебя не просто несправедливо, а преступно несправедливо. — За годы, проведённые здесь, я усвоил одну штуку. Сидят не за преступления на самом деле. Сидят за ошибки, — тихо и пугающе мудро хмыкнул Манджиро. — Эта ошибка не всегда может содержать в составе преступление, но она всегда есть. Как ты считаешь своей ошибкой то, что доверился тем парням, с которыми общался, а они тебя подставили, так и за моей спиной наверняка есть моя личная ошибка. Только вот я всё никак не пойму, какая. Уже столько лет думаю, и не могу понять. Сано чуть сдавил ладонь Кена в своей руке и прикрыл глаза. — Очень спать хочется, Кен-чин…