если ты болен на голову - значит вооружён

У Майки был ещё один уникальный талант — объяснять людям вещи, почти ничего не делая. Для того, чтобы заставить разрозненную толпу незнакомых по большей части друг с другом людей построиться, ему было достаточно уверенно бросить пару фраз и пару раз помахать руками. И его слушали и быстро понимали. Уставшие они ехали назад с собрания с чётким планом — въебать пару бутылок виски на троих и отоспаться. Баджи пригласили к себе. Мучо вежливо отказался, сообщив, что поедет к своей девушке, а Харучие Сано каким-то неясным образом слил сам. — Рано тебе пока с ним знакомиться. Вы с ним поцапаетесь, а мне бы этого не хотелось, тебе ещё многое нужно увидеть в работе банды и в его работе, — объяснил Майки Дракену. — Ну ладно, — с сомнением хмыкнул Кен. — Прыгай, едем. В магазине они взяли ещё немного продуктов, кроме виски, и Дракен устроился за плитой, быстро шинкуя овощи, чтобы обжарить их с мясом на ужин, пока Баджи восторженно обсуждал с Майки пару человек, которые ему приглянулись. — Как мы планируем зарабатывать? — хмыкнул Кен, скинув все наконец в сковородку и отойдя к столу, чтобы чокнуться с остальными за успех сего предприятия. — Думаю ещё, — отозвался Майки. — Дай мне неделю. — Да я не тороплюсь, — пожал плечами Кен. — Ты был великолепен как всегда. Ума не приложу, как у тебя это получается. — Да ничего сложного, — отмахнулся Сано. — Долго объяснять, давай лучше просто будем думать, что я такой талантливый. — Талантливый, ты болгарский перец ешь? — поинтересовался Дракен, уже сталкивавшийся несколько раз с тем, что Манджиро воротил нос от всего блюда из-за одного несчастного сельдерея. — Ем, — кивнул Сано. — Давайте, за первое наше собрание на свободе! — Слушай, Майки, — тряхнув гривой, бросил Баджи. — А что за хуй этот Санзу? — Сидел с нами с его одиннадцати. Не в нашей камере, но в строгачке, — дернул плечом Манджиро. — Через два года его перевели в другую колонию. — А ты что, с самого начала срока камеру не менял? — поинтересовался Дракен. — Ага. Вначале там сидели три типа по семнадцать лет, я и Мучо. Ему тогда четырнадцать было, — легко рассказал Сано. — Потом типы вышли, к нам подселили Тору и Мицую, одно место пустовало, туда заселили Баджи, когда он к нам попал. — А потом Мучо переехал к близнецам, а к нам заселили Чифую, — дополнил Кейске, возвращаясь назад к теме. — А за что посадили его? Этого Санзу… — Одноклассника зарезал кухонным ножом, — спокойно отозвался Манджиро. — Хуя, — лаконично фыркнул Баджи. — В школе, что ли? — Нет, в парке, — качнул головой Майки. — За издевательства. — Жестковато, нет? — мрачно осведомился Рюгуджи. — Ну, — Сано неопределённо пожал плечами, — я не судья. Как подчинённый — он очень хороший кадр. — А перевели из-за чего? — отпивая виски из бокала, хмыкнул Кейске. — Перестарался немного, выполняя мой приказ, — уклончиво ответил Манджиро. — Он должен был пытать троих предателей, а после уложить их в лазарет на пару недель. — И? — И перестарался, — внезапно очень резко отрезал Сано. Дракен мысленно сделал себе пометку узнать про эту историю у Мицуи или Торы, когда они выйдут. — Мучо потом без зама был? — спросил Рюгуджи. — Да, Мучо и сам неплохо справлялся со своими обязанностями, — усмехнулся Сано. — Предвещая твои вопросы, Мучо сидел по той же статье, что и ты, он лет в тринадцать бросил парня в стену и так сломал ему позвоночник до инвалидности. — Пиздец, — хмыкнул Дракен. Он ещё со времён колонии с трудом представлял тех людей, с которыми общался, в предлагаемых ими обстоятельствах преступления, для него это все выглядело слегка эфемерно и нереалистично. Вроде как факт он признавал, но до конца не понимал, что взрывной Кейске, бывший на несколько лет помладше, размозжил голову своему пьяному отцу какой-нибудь тяжеленной вазой или кубком за спортивные награды. Что спокойный и рассудительный Мицуя так же спокойно и рассудительно забирал с рук наркоту в особо крупных размерах, а после развозил ее по кладам или по рукам, нервно озираясь по сторонам и пряча лицо в капюшоне, когда незаметно передавал вес в руки какому-нибудь очередному полусгнившему наркоше. Что Тора мастерски бил витрины, по много раз оставаясь не замеченным, а потом в панике ударил выскочившего на него охранника первым, что попало под руку. — А кто с сестрами Мицуи сейчас? — вдруг подумал Рюгуджи. — Друг его, Па-чин. Они втроём близко дружили: Такаши, Хаккай и Па, насколько я знаю. Ну и все три из наркоторговли, вроде, — хмыкнул Баджи. — Хаккая с Мицуей взяли на погрузке, когда они товар на день забирали, Па в тот день не работал. Они вместе с оператором, который им товар отдавал, бросились врассыпную, накрыли только их двоих, после чего к ним их картель спустила человечка в СИЗО и предложила деньги на все время срока и сохранность их места до выхода из тюрьмы за ними взамен на то, что они не сдадут тех, кого знают, и спокойно отсидят. И они согласились, — добавил Сано. — Нихуя себе схема, — фыркнул Дракен. — Классическая для наркокартели. Выпадающему звену частично выплачивается его обычный заработок на время срока за то, что тот не сдаёт всю цепочку, это обходится картели дешевле, чем потеря сразу большой части работников и товара, — отмахнулся Майки со знанием дела. — Откуда ты столько знаешь? — нахмурился Баджи. — Из Мицуи что ли вытряс? Он же не любит про это говорить. — Я в СИЗО сидел не в одиночке, в отличие от вас, — фыркнул Манджиро. — В четырехместной со взрослыми. Не знаю до сих пор, почему так. И сидели со мной двое барыг и один тип за экономические преступления, прикрытые серым бизнесом. Они рассказывали всякое, а я что, дурак, чтобы не слушать? В итоге, всосав полторы бутылки под вкусный ужин, они распизделись обо всем подряд, изрядно захмелев. — Слушай, Баджи, — решился-таки Кен. — А вы правда с Чифую и Торой втроём… ну это… — Правда, — хмыкнул Кейске, отвернувшись. — Я тебе больше того скажу, — хихикнул Сано, — Баджи всегда Фую целует именно в левую часть лица по привычке, потому что правая раньше была для Ханемии. — Майки, язык у тебя без костей, — порозовел длинноволосый. — Ну я же по делу говорю, — усмехнулся Манджиро. — Давайте спать, завтра снова идти на прогулку в ночь. Баджи было решено положить на диване в гостиной. Ещё на собрании Майки объявил план, разделив народ на три отряда, один из которых должен будет повести Мучо, второй — Санзу, а третий — Баджи, они же с Дракеном по его плану должны были идти отдельно вдвоём. Смысла Рюгуджи до конца не понимал, но спорить не стал, ведь Майки наверняка не просто так все решил. И каково же было удивление Дракена, когда проснувшись в десять утра от жуткого сушняка, намереваясь попить и лечь назад, он не обнаружил Майки ни в кровати, ни внизу. Кейске же все также мирно дрых на диване, похрапывая и свесив ногу из-под выделенного пледа на пол. Кен опустошил два стакана воды залпом, преспокойно заварил себе чай, будучи уверенным, что найдёт Сано во дворе или гараже, но, закурив и обойдя весь двор и оба этажа гаража, там его тоже не нашёл. На телефонный звонок ответила электронная женщина, возвестившая, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны доступа, и Кен просто натыкал тому смс с лаконичным «ты где?». Волноваться особого повода не было: мало ли куда шизофреничную задницу Манджиро могло унести с утра пораньше. Хоть за теми же дораяки, которых ему приспичило поесть именно в десять утра, с другой стороны, для этого бы он скорее выпихнул матерящегося Дракена на улицу, чтобы не идти самому. В конце концов, разве у Манджиро не могло быть своих дел? Но сон уже как рукой сняло. Рюгуджи умылся ледяной водой, нарядился потеплее, оставил Баджи записку, чтобы звонил, если проснётся до возвращения одного из двух обитателей дома, а сам завёл байк и стартанул в сторону публичного дома. Он и так просрочил все обещанные Реми сроки по своему заезду в гости, а девочки с утра как раз обычно бывали свободны. По пути он заехал за тортом в качестве извинений, а уже через полчаса притормозил у борделя. — Явился, ты посмотри на него, красавец наш, — насмешливо фыркнула курящая на ступеньках Мива. — Я с презентом и тысячей извинений, — спрыгивая с байка и стягивая маску с лица, бросил Рюгуджи. — Не ругайся, Мива-сан. — Фу, не называй меня так, уже здоровый лоб, я так себя ещё старше чувствую, а мне, знаешь ли, уже и без того не двадцать, — усмехнулась одна из старожил борделя. — Как скажешь, — рассмеялся Дракен, когда она чмокнула его в щечку. — Реми сказала, что ты ещё возмужал, — оценивающе оглядела его широкие плечи женщина. — Как из армии вернулся. — Только из тюрьмы, — хохотнул Дракен. — Как у вас тут дела, никто не обижает? — Пытаются, — отмахнулась она, заходя в приоткрытую Рюгуджи дверь. — Без тебя тяжелее, конечно, даже удивляюсь, как ты в таком сомнительном месте вырос таким хорошим мужиком. — Меня воспитывали самые прекрасные женщины, которые точно знают, как мужчинам вести себя не следует, — искренне бросил ответную любезность Кен. — Смотри, а то засмущаешь старушку, — усмехнулась женщина. — Вот будь ты годков на пятнадцать постарше — сама бы за тебя замуж вышла. Только вот не нужна бы я тебе была такая… — Ты это бросай, — качнул головой Дракен с улыбкой. — А если серьезно — не стесняйтесь звонить, если будет кто обижать, приеду с парнями и разберемся. — Слышала, ты с мальчиком живешь? — Реми уже все растрепала? — хохотнул Рюгуджи. — Ну а как же, — рассмеялась Мива, стуча в одну из комнат. — Девочки, тут малыш Кен приехал, открывайте давайте! Дверь тут же распахнулась, и на шее Дракена тут же повисла Кейко, накрученная на тысячу бигудей и в домашнем пеньюаре. За ее спиной красила губы Азуми, кокетливо помахавшая ручкой Рюгуджи. — Ну вымахал! Давай, заходи, сейчас девочек остальных позову. Ты чай будешь? Хотя какой чай, у нас тут шампанское завалялось на такой случай, ты уже большой мальчик у нас! — затараторила Кейко. — Азуми! Ну хватит малеваться, давай, доставай кружки! Ничего же, что мы из кружек, да? — Иди давай, зови всех, — шикнула на неё старшая Мива. — Растрынделась тут… В круговороте женской болтовни у Дракена кружилась голова, но, признаться честно, он по этому всему даже скучал. Кто-то из девочек, расчувствовавшись, плакал, кто-то расспрашивал про то, как так получилось, что Рюгуджи попал в тюрьму, Кен едва успевал отвечать, одновременно открывая которую по счёту бутылку шампанского, как единственный мужчина в коллективе. — Слушай, малыш Кен, а мальчик этот, с которым ты приходил — парень твой? — хитро прищурившись, осведомилась Реми, отламывая кусочек торта ложкой и отправляя тот в ярко-накрашенный рот. Дракен чуть не поперхнулся шампанским, но сдержался и серьезно ответил: — Друг. — А уши-то покраснели! — рассмеялась Кейко. — Кого стесняешься-то тут? Ну расскажи! Интересно же! — Вот как ты догадалась? — смутившись, глянул на Реми Рюгуджи, поджав губы. — Ты так на него смотрел, как тут не догадаться, — усмехнулась Реми, подмигнув. — Спали уже с ним? — Дура, — шутливо толкнув подругу в плечо, укоризненно фыркнула Азуми, глядя на то, как Дракен собирается провалиться под пол. — Ты нам сейчас напугаешь Кена, он вообще к нам заявляться перестанет! — А что тут смешного? — серьезно качнула ногой Мива на правах старшего. — Если нет — лучше уж мы расскажем, как это делать надо, чем Кен своему мальчику больно сделает… — И то верно, — хмыкнула Азуми. — Ну слушай тогда… Рюгуджи был слишком смущён даже для того, чтобы сопротивляться этому образовательному порыву. В итоге домой он ехал пережившим все стадии стыда, но проинструктированный и даже снабжённый необходимым инвентарем, который Кен распихал поглубже по карманам. — Вы звоните, если что, правда, я вас в обиду не дам, — твёрдо проговорил он, обнимая последнюю из девушек за плечи. — Конечно, Кен, — серьезно, но с теплотой в глазах кивнула Мива. — Езжай, будь счастлив, дорогой. — Буду стараться, — улыбнулся Рюгуджи. — Пока-пока! Не скучайте! И завел байк, резво разворачиваясь с парковки. А дома обнаружил Майки, в полной тишине и темноте что-то делающего с все ещё спящим Баджи, сидя у его изголовья на коленях. — Ты где был? — вполголоса поинтересовался Рюгуджи, разуваясь. — Т-ш-ш, — Майки заговорщицки прижал палец к губам, и шепотом ответил. — Гулял. А ты? — Заезжал к девочкам в бордель, — шепотом отозвался Кен, прямо в куртке подходя поближе, чтобы поскорее рассмотреть те колдунства, которые Сано приспичило производить с головой Баджи. Манджиро заплетал Кейске косички, уже примерно десятую по счёту, и судя по сомнительному виду этих самых косичек, Дракен предполагал, что Баджи спросонья будет орать матом, пытаясь их распутать. — Сано, брось ты его, это членовредительство, — прошептал Рюгуджи. — Иди лучше сюда, я тебя причешу, а то ты сам как мочалка выглядишь. — Ладно, буду милостив к нему сегодня, — хихикнул Манджиро, бесшумно поднимаясь на ноги и подбираясь к Кену, чтобы его обнять. — И я не похож на мочалку. Дракен обнял его в ответ, мягко погладив по спине, а когда почувствовал, что маленькая ладошка Сано вытягивает что-то из его кармана, запаниковал, но уже не успел его поймать. Манджиро отскочил в сторону с вытащенным тюбиком смазки и бегло оглядел этикетку, а после вопросительно глянул на пунцово-красного Рюгуджи. — Что бы ты не подумал — это не то, о чем ты думаешь, — поспешил оправдаться Дракен. — Отдай. — Не-а, — хмыкнул Сано, быстрыми легкими шажками забегая на лестницу от надвигающегося Кена. — Надеюсь, это не использовалось в борделе по своему прямому назначению? — Боже, нет, это для тебя… — спешно протараторил Рюгуджи, а когда понял, что сморозил, захотелось себе уебать, и он покраснел ещё больше, хотя, казалось, куда бы ещё. У Манджиро вытянулось лицо, а после он задумчиво хмыкнул и спрятал тюбик к себе в карман. — Раз для меня — будет лежать у меня, — серьезно заявил он. — У тебя давление сейчас подскочит, но выглядишь забавно! Давай, выворачивай карманы, хочу посмеяться!

***

Дракен вынужден был согласиться, что то, как Баджи с утра бегал, матерясь такими изысканными и отборными выражениями, что у кого угодно завяли бы уши, за Манджиро, уебывающим от него по двору с хохотом в расшнурованных берцах, было забавно. Правда ровно до тех пор, пока Рюгуджи не пришлось вместо Майки распутывать колтуны на голове Кейске, ведь с волосами — как со своими, так и с чужими, — Сано дружил чуть лучше, чем с кухней. В итоге Баджи от них сбежал, едва позавтракав, а Майки внимательно посмотрел какую-то передачу про то, как ловили недавнего серийного маньяка, отключившись, как обычно, от мира, а после завалился спать до вечера прямо на мирно читающего Дракена. Ночи у них проходили за все тем же весьма увлекательным поиском приключений на свои жопы и новых членов для банды по совместительству. Майки поделился с Дракеном, что дальше тактика изменится — когда их будет около ста пятидесяти, пополнять состав они будут уже посредством разваливания других небольших банд, часть состава которых будет присоединяться к ним. Рюгуджи только поинтересовался, когда Манджиро планирует начать искать виноватых в своём сроке, на что тот только поинтересовался: — А с чего ты взял, что я этим не занят уже сейчас? Подробности Сано сообщать не торопился, а Кен не стал спрашивать. За прошедшее время он уже усвоил, что если Майки о чем-то не говорит — это что-то не всегда надо знать. Помимо этого он начал решительно пропадать где-то по утрам, но не каждое утро, и без какой-либо системы. Удивительным оставалось только то, что в такие дни Дракен ни разу не проснулся, когда Сано вставал раньше него и уходил. Во все обычные случаи, когда Майки просыпался раньше Рюгуджи, он шумел как рота солдат, гремел чем-то на кухне, ронял вещи, хлопал дверцами шкафчиков, а иногда и вовсе спросонья наступал коленом на Дракена, пытаясь перелезть через него на кровати. Зато в дни, когда Сано куда-то уходил, он не издавал ни единого шороха, а Кен ведь обычно довольно чутко спал. На вопросы Майки отвечал что-нибудь вроде «по делам ходил» или уклончивое «гулял», а иногда и просто нагло включал телек и в очередной раз недвижимо залипал за просмотром какого-нибудь экономического форума нефтепромыслов США, переставая реагировать на Дракена. Рюгуджи даже пару раз пробовал не спать, чтобы не пропустить пропажу Сано, но тот как ни в чем не бывало, словно угадывая его планы, оставался в эти дни дома, сонно сжимая бока Кена, развалившись поверх него на кровати. Дракен даже спросил у Баджи, но тот непонимающе помотал головой, бросив, что он вообще не в курсе. В конце концов, бить тревогу поводов не было: Майки возвращался живым, здоровым и в нормальном настроении, а значит все, с ним происходящее там, на его утренних прогулках, было в рамках нормы. Либо Манджиро так умело держал лицо, что тоже нельзя было исключать, но Рюгуджи рассчитывал на первое. И один раз именно таким утром, когда Майки шлялся хрен знает где, зазвонил домашний, на который никто, после того как парни купили мобильные, не звонил. Дракен даже не сразу понял, что звонит и откуда звук, но когда понял — взял трубку. — Привет, — коротко раздалось из телефона высоковатым, прохладным, а главное смутно знакомым голосом. — С кем имею честь? — поинтересовался в ответ Рюгуджи. И почти сразу после этого вспомнил, кому этот голос принадлежал. — Позови к телефону Майки, — проигнорировали его просьбу. — Его нет дома. Это Изана, брат Майки, да? — А с кем я говорю? — ещё более прохладно осведомился парень из трубки. — Меня зовут Кен Рюгуджи. Я друг Майки, мы вместе сидели в тюрьме, а сейчас по его приглашению живем вместе, — спокойно отозвался Дракен. — Удивительно, что Майки сообщил тебе мое имя, а не что-нибудь вроде «этот ублюдок», — устало хмыкнул Курокава с того конца. — Ну да ладно… Рюгуджи-кун, передай ему, пожалуйста, чтобы он мне перезвонил. — Хорошо, я передам, но… — Кен замолчал в нерешительности, — …боюсь, он все равно тебе не перезвонит. — Я знаю, — ещё более устало вздохнул Изана. — Но все равно передай. — Ладно, — ещё раз подтвердил Дракен, и уже собрался класть трубку, как из неё вдруг раздалось. — Рюгуджи-кун. Кен вернул трубку назад к уху, оборонив короткое «да?». — Он в порядке? Я про Майки. — В порядке, вроде, — отозвался Рюгуджи. — Хорошо. Присмотри за ним, пожалуйста. И Курокава положил трубку. Дракен лаконично хмыкнул, возвращая телефон на базу, а после двинулся на кухню — готовить завтрак, а судя по времени, скорее уже обед. Перед разговором про Изану Майки бы следовало привести в благодушное состояние, а сделать это было проще всего поднятием концентрации сахара в его маленьком теле. Поэтому Кен отбросил свои мечты об онигири и принялся печь оладьи, от души сдобрив их джемом. — Моя ты хозяюшка, — появиться Сано умудрился бесшумно и обнял Рюгуджи сбоку, ткнувшись лбом ему в плечо. — Возможность есть сладкое на обед — это лучшая часть взрослой жизни! — Где ты был? — попытал счастья Кен, потрепав Манджиро по растрепанной блондинистой макушке. — Гулял, — уже привычно отозвался Майки. — Что случилось? — В смысле? Ничего, я недавно проснулся, — напрягся Дракен. — Не ври мне, — усмехнулся Сано, ставя чайник. — Что случилось? — Да с чего ты взял? — возмутился Рюгуджи. — Я у тебя ничего не просил, а ты по собственному желанию готовишь на обед оладьи, а даже когда я обратил твоё внимание, что это сладкое на обед — ты не сказал ничего про то, что я умру от диабета или язвы желудка, или чего-то в этом духе. Соответственно, ты хочешь меня задобрить, — ровно проговорил Манджиро с серьёзным лицом. — Что случилось? Сука. Дракен никогда к этому не привыкнет. — Изана звонил, — со вздохом признался он. — Просил передать тебе… — Чтоб я перезвонил, — закончил за него Сано, цепляя рукой из тарелки одну уже готовую оладью. — Оладьи вкусные, но номер дохлый — нет такого блюда, способного убедить меня передумать. Манджиро за секунду похолодел и стал своей страшной версией. У него в такие моменты менялась даже пластика: он начинал двигаться чуть плавнее и переставал делать лишние движения, становился сосредоточенным, будто вся его энергия уходила в контроль и анализ окружающего пространства. — Почему ты так его ненавидишь? — тихо выдохнул Дракен. — Что он такого тебе сделал, что не заслуживает твоего прощения? — Мне он не сделал ровным счетом ничего. Я могу рассказать, если тебе так интересно, но ты меня не поймёшь и будешь считать, что я не прав. Поэтому можешь просто ничего не говорить, я своего мнения не изменю, — отрезал Сано. — Рассказывать? — Да, — отозвался Рюгуджи.

***

— Аники, ты очень нервный, — подметил Майки, помогая Шиничиро убирать со стола, по одной тарелке таская к раковине. — Что-то случилось? Дедушка лежал в больнице на плановом лечении со своим хроническим артритом, а все внуки оказались предоставлены сами себе, потому Шиничиро сбивался с ног, пытаясь успеть абсолютно все: и работу, и домашние дела, и заботу о младших. Эмма как назло слегла с температурой и лишь недавно уснула, накормленная жаропонижающими заботливым старшим братом, Майки тоже начинал шмыгать носом, но переносил простуду легче и не подавал виду, делая домашние дела и спокойно учась дома, стараясь не добавлять брату ещё проблем. — Изана не берет трубки, — поджав губы, сообщил старший Сано, отмывая тарелки с ужина. — Время уже позднее. Я ведь просил его возвращаться зимой пораньше, темнеет рано… Ещё и дедушка по телефону как-то плохо звучал… — Брось, я тоже говорил с дедушкой, он просто устал после процедур, — качнул головой Манджиро. — А за Изану вообще нечего переживать, он вечно где-то шляется ночами и тебя не слушается. — Майки, он наш брат, как я могу за него не переживать? — риторически поинтересовался Шиничиро. — Легко, — фыркнул мальчик. — Он ведёт себя как придурок, и совсем о тебе не думает, вот и тебе о нем думать не надо. — Манджиро Сано, — строго глянул старший на Майки, — мы с тобой, кажется, уже выясняли, почему ты не прав в своей подобной позиции. — Выясняли, — буркнул Майки. — И чтобы я таких умозаключений больше не слышал, ладно? — довесил Шиничиро, а после смягчился. — Сделать тебе чай? Ты получше себя чувствуешь? — Лучше всех, братик, — тихо брякнул мальчик, а после обнял брата, ткнувшись носом ему в живот. — Ты опять не будешь спать, пока он не придёт? — Я не могу иначе, — кивнул старший Сано. — Можно я тогда с тобой посижу? Я сделал все уроки на два дня вперёд. Давай посмотрим фильм? — Давай. Какой хочешь? — Ужастик, — почему-то смутился младший. — А бояться не будешь потом ночью? — мягко усмехнулся Шиничиро. — Ещё чего! — надулся Манджиро. — Я вообще ничего не боюсь! — Правда? — хитро прищурился старший. — Правда! — Мой маленький бесстрашный непобедимый Майки, — ласково улыбнулся Шиничиро, подхватывая мелкого на руки и крепко обнимая. — Ставь фильм, я сейчас сделаю нам чай. Но когда он уже направлялся с двумя кружками к дивану, дверь распахнулась и на порог ввалился Изана вместе с ледяным ветром с улицы. — Черт… — старший Сано мгновенно опустил кружки назад на столешницу, неаккуратно расплескав половину, и тут же бросился к Курокаве, сползающему по стене на пороге. Майки тоже подскочил с дивана, подбегая ближе. Изана больше напоминал шматок мяса, чем человека, весь мокрый и окровавленный, грязный и взъерошенный, без куртки, в одном лишь порванном жакете. — Майки, беги за ватой и перекисью, — собранно скомандовал Шиничиро, взволнованно поджимая губы и придерживая голову подростка, обхватив ее руками. — Ты меня слышишь? Сознание не теряешь? — Нет, — хрипло выкашлял Изана, вытирая рукавом натекающую с носа кровь. — Аники, не надо, дай я пойду умоюсь… мне надо туда вернуться… — Куда вернуться? Что случилось? — принимая из рук настороженного Манджиро все нужное, спросил старший, быстро смачивая вату перекисью и прижимая ту к кровоточащей ссадине на высокой скуле Курокавы. — Рассказывай все. — Не могу, — замотал головой подросток, морщась от жжения. — Брат, дай я просто уйду… — Зачем тогда приходил? — голос Шиничиро слегка повысился и срывался от нервов. — Никуда ты не пойдёшь в таком виде. Ты еле живой. Во что ты вляпался? — Мне надо… — Изана слабо попытался отвести руку Шиничиро от своего лица. — Не надо, — отрезал старший. — Я никуда тебя не отпущу, пока ты ничего не расскажешь, ещё раз повторяю! — Да я не могу рассказать! — выкрикнул Курокава, с силой отталкивая ладонь Шиничиро. — Мне надо вернуться, иначе эти ублюдки убьют его!!! — Кого убьют?! — рявкнул в ответ старший, весь дрожа от нервов. — Какучо!!! Майки отшатнулся. Шиничиро почти никогда не повышал на них голос даже когда очень злился, и то, что он сейчас почти кричал, было очень плохим знаком. — Что с ним? — вновь попытался успокоиться старший, неотрывно взволнованно глядя в сиреневые глаза Изаны. — Мы… мы прижали какого-то наглого пацана на днях, а он оказался младшим братом кого-то из якудза, и они нашли нас, — заговорил, тяжело дыша, Курокава. — Они избили нас битами, а потом затолкали Какучо в машину, а мне сказали возвращаться с деньгами, если я хочу увидеть его живым… угрожали пистолетами. А он мне как вторая семья, аники, ты же знаешь!!! — Черт, — Шиничиро отвернулся, закрыв глаза ладонью. — Так… Садись на диван, обрабатывай раны, Майки тебе поможет, я сейчас наберу Вакасе, Такеоми и Кейзо, и мы… — Да они бандиты, Шиничиро!!! Какие нахер Вакаса и Кейзо с Такеоми?! — выкрикнул Изана с обезумевшим взглядом, кривя губы. — Они просто застрелят или его, или вас!!! Вы там не при чем, просто дай мне привести себя в порядок и уйти, я придумаю, где взять деньги, и… — Никуда ты не пойдёшь! — рыкнул Шиничиро. — Это мои проблемы, и они тебя не касаются, не приказывай мне, что делать, когда речь идёт о жизни моего друга!!! — Курокава подскочил на ноги, направляясь к двери, но старший Сано одним прыжком перегородил проход. — Я же тебе говорил, чтобы вы не играли в бандитов, что это не шутки! — взбешенно выплюнул Шиничиро. — Но тебе же не уперлось меня слушать!!! Что, доигрался?! Ты отсюда выйдешь только через мой труп!!! Изана весь мелко затрясся от злобы, мокрыми от слез глазами глядя на брата, а после коротко и сильно ударил. Кулаком проехался по скуле старшего, у того голова дёрнулась в сторону. Майки испуганно вздрогнул, сжимая руки в кулаки. Никогда ещё никто при нем не позволял себе поднять руку на аники, на их бесконечно заботливого и доброго аники. Шиничиро медленно выровнялся, ощупывая челюсть, а Изана немедленно рухнул ему на шею, лепеча извинения. — Черт… аники… прости меня, я не знаю, что на меня нашло, я просто… я не могу допустить, чтобы Какучо пострадал… пойми, пожалуйста, они ждут только меня и только с деньгами, а если придёте вы — они могут выкинуть что угодно… они те ещё невменяемые мрази… я не могу принять твою помощь, рискуя жизнью Хитто… — Курокава заплакал, а Шиничиро мягко подхватил его под плечи и опустился вместе с ним на пол, обнимая и поглаживая по голове. — Тише, — шепнул старший, задумчиво упираясь взглядом в пустоту, пока его скула наливалась красным. — Прости меня, брат, прости… — Я все понимаю, — растерянно шепнул Шиничиро. — Сколько денег им нужно? — Пятьсот тысяч йен, — засипел Изана. Старший Сано тяжело вздохнул, прикрывая глаза, а после тихонько выдал: — Я дам тебе денег из дедушкиных сбережений и отпущу тебя. Только умоляю, без глупостей. Забирай Какучо и возвращайся домой, ладно? С остальным разберёмся позже. — Брат, ты не должен… — Не надо влезать в долги, Изана, ты не сможешь покрыть их сам, а без процентов никто подростку такую сумму не одолжит, — серьезно заглядывая в заплаканные аметистовые глаза, бросил Шиничиро. — Аники, я не могу взять эти деньги, — также серьезно ответил Изана. — Дедушка не поймёт такого… — Прошу тебя, послушай меня и сделай как я говорю, ладно? Курокава нервно мотнул головой. — Изана. Просто возвращайся сегодня домой, и мы обо всем подумаем вместе. Даю тебе слово, — твёрдо бросил Шиничиро. — Дедушке я ни слова не скажу про тебя. Скажу, что это я взял, пусть спустит собак на меня, если что, я отработаю. Хорошо? Курокава закрыл глаза руками, несколько раз глубоко вздохнул, а после открыл уже совершенно изменившийся решительный взгляд и кивнул. Спустя пять минут старший Сано уже спустился с пачкой купюр, пока Манджиро так и стоял в ступоре на одном месте, глядя на пялящегося в стену Изану, собранно сжимающего руки в кулаки. — Держи. Я жду тебя, ладно? Будь аккуратен, — Шиничиро устало улыбнулся и крепко обнял сводного брата. Изана скрылся за дверью. И больше Изана никогда в эту дверь не заходил. Старший Сано подавал заявление в полицию, сбивался с ног, обзванивая морги и больницы, не спав двое полных суток. На столе в мастерской на первом этаже гаража через два дня Шиничиро обнаружил пятьсот тысяч наличными, завёрнутыми в бумагу с подписью: «Прости, я так не могу, я не вернусь»

***

— Он же отдал деньги… — Да причём тут деньги! — Майки глянул на Кена взбешённым взглядом. — Брат его любил больше, чем себя, а этот уебок набрал хуй пойми у кого взаймы пятьсот тысяч и исчез с радаров, даже не давал знать, что он жив! Шиничиро оббегал каждую зассанную подворотню Токио в поисках его или его тела, обзвонил каждый морг, каждую больницу! Он до самой смерти своей его искал!!! А этот ублюдок объявился почти сразу после неё со своими ебаными предложениями взять мне адвоката или забрать Эмму!!! — Шиничиро все делал правильно, — очень спокойно проговорил Рюгуджи, — я бы на его месте тоже искал своего брата до последнего, но это не заслуживает твоей ненависти… — Заслуживает! Заслуживает, потому что я единственный раз в жизни видел, как Шиничиро, закрывшись от всех у себя, плакал!!! Из-за него! — Сано вскочил на ноги, сжимая кулаки. — А он и одной слезинки аники не был достоин!!! А ещё он заслуживает ненависти потому, что будь он тогда с нами — мы бы отбились, мы бы не потеряли Шиничиро!!! А этот выблядок ещё и имел смелость заявляться к нему в больницу потом, будто все так и должно быть! — Майки, но это же просто совпадение, Изана же не мог никак знать, что с вами это случится… — А не надо было уходить и исчезать, будто он, вечно недолюбленный и несчастный, никому не нужен, — прошипел Манджиро. — Бросать Шиничиро, который любил его как родного, блять, брата!!! И Эмму он не спас, а он был единственным, у кого была эта возможность! Сано дернул со стола пачку сигарет и выскочил на улицу, а Дракен остался молчаливо сидеть. В доводах Майки не было ни грамма его хваленой логики, зато ненависти было столько, что Рюгуджи искренне испугался, только не понимал, его или за него. На следующее утро Майки снова исчез.

***

— Здравствуйте, я по записи! — Майки широко улыбнулся, поправляя ворот белой классической рубашки. — К кому? — строго поинтересовался секретарь. — Не знал, что есть выбор, — продолжил очаровательно тянуть улыбку Сано. — К госпоже Ивасаки. — Ивасаки-сама сейчас занята, подождите здесь, — хмыкнул мужчина, поправляя очки. — Давайте ваши документы, я вас зарегистрирую через базу. Майки протянул документы и уселся на стул, заглядывая в потолок. — Вам восемнадцати нет. — Я эмансипирован, объявление о признании меня дееспособным между третьей и четвёртой страницей в паспорте, — легко бросил Сано. — Вот как, — хмыкнул секретарь. Он минут десять щёлкал по клавиатуре, прежде чем вернул документы. В здании было пустынно, а ещё больше впечатление усиливалось из-за белых стен и высоких потолков. В кабинете секретаря же хотя бы стояли хоть как-то скрашивающие атмосферу растения. Он здесь ещё не бывал, зато хорошо помнил лицо женщины, к которой записался. — Правила обращения знаете? — поинтересовался секретарь. — Почитал перед выходом из дома, надеюсь, не облажаюсь, — весело бросил Майки. — Проходите тогда. Кабинет был большим и светлым, а запись на приём была расписана надолго вперёд, поэтому Манджиро и смог сюда попасть только почти через месяц от звонка. За большим кожаным креслом, стоящим возле массивного тяжелого стола, висели два портрета: император и премьер-министр Японии. На кресле же сидела женщина в строгой чёрной мантии и очках на цепочке. — Здравствуйте. С чем пришли? — коротко хмыкнула она, водя взглядом по документам. — Ваша честь, я бы хотел подать ходатайство по делу номер двенадцать, сто сорок четыре, тридцать один, Е, В, пятьсот семьдесят шесть от тысяча девятьсот девяносто девятого года, — без всяких документов проговорил Сано. — Одну секунду, как ваше имя? — кивнула судья, принимаясь искать информацию в системе на компьютере. — Ман-джи-ро Са-но, — по слогам бросил Майки. — Отлично, Ман-джи… Экран был развернут к Сано полубоком, и он видел, что там ещё ничего не прогрузилось, а женщина вдруг резко подняла на него глаза исподлобья. — Значит, помните меня? — улыбка за секунду исчезла с лица Майки, оставив только прохладное, полное серьёзности лицо. — Некоторые дела не забываются, — очень сухо отозвалась она. — Если ты пришел мстить — на входе охрана и везде камеры. Ты сядешь. — Ох, думаю, взрослая колония мне нипочём, — усмехнулся Манджиро. — Говорят, детская намного хуже. Я разве похож на дурака, ваша честь: записываться к вам на приём под своим именем, светить везде лицом, назвать это имя вам, в конце концов, чтобы потом вам угрожать? Все уже закончилось. Я здесь не за этим. — А зачем же? — напряженно поджала губы женщина. — Хотелось вам кое-что рассказать. Уделите мне минутку? Она не отозвалась, но и не предпринимала никаких попыток выгнать его. — Сейчас все нормально, я отсидел полный срок и вышел, но, знаете, вот незадача… вы помните подробности дела? — На удивление, — кивнула она. — Так вот, мой брат, впавший в кому во время убийства мной двух ни в чем не повинных граждан, умер через пять лет от остановки сердца, не приходя в сознание. А моя сестра, единственная, кто остался в живых, кроме меня, убита пять месяцев назад в возрасте четырнадцати лет двумя выстрелами в грудь. У меня за эти годы назрело два вопроса. Кто и сколько? — Выражайтесь яснее, Сано-сан, — сухо выдавила она, хотя в ее лице что-то изменилось. — Кто заплатил и сколько это стоило? Мне страшно интересно, сколько стоит жизнь троих человек, и восемь лет жизни ещё одного, — глаза у Майки заледенели. — Сколько стоило? — она вдруг тоже кривовато усмехнулась. — Это стоило жизнь одной городской судьи. Сано коротко хмыкнул себе под нос, отведя взгляд. — Желание жить — естественно, не могу вас за это осуждать, — лаконично отозвался он спустя время. — А могу я получить ответ на второй вопрос, ваша честь? — Я не знаю, кто точно это был. Не сказала бы, если бы знала, но я говорю, честно, Сано. Я не знаю, — ещё тверже вдолбила она. — И не думай, что суд не понимал, что за дело он ведёт. Суд понимал все, но ничего не мог сделать. — Что ж, — Майки поднялся на ноги, со стула, — ходатайство я подать не могу, дело уже закрыто, жаль. Одна просьба к вам, ваша честь: я вас сегодня забуду и никогда больше не вспомню, но то я. Но один маленький ребёнок, у которого ваш приговор отобрал все, мечтал вас убить. Когда и дальше будете выносить кому-то приговоры — имейте это в виду, прошу. — Могу на прощание только дать тебе совет: лучше не лезть в это, — вдруг абсолютно серьезно и спокойно бросила женщина. — Послушай меня, если тебе дорога твоя жизнь. — Моя жизнь принадлежит моим погибшим родственникам, ваша честь, — только и сказал Сано, но на пороге все же поклонился. — Благодарю.