***
— Блять, он не узнаёт меня, кажется, — выматерился Ран, легонько похлопывая Санзу по щекам. — Харучие, мать твою, не вздумай у меня здесь подохнуть! Риндо нервно вытряхивал из аптечки какие-то таблетки, бегло рассматривая упаковки и блистеры, совершенно, к слову, бесполезно — он ни черта не понимал в лекарствах. С того их разговора прошло чуть больше недели, Санзу не было последние два дня, дозу на это время он взял заранее, а сегодня пришел со сплошь перебинтованными костяшками пальцев и аккуратно обработанной ссадиной под глазом, взял два грамма, бутылку виски, а поставил себе дозу в два раза больше положенного. А через час впал в это странное состояние полуотключки, прикрыв глаза. — Блядство какое, — старший встряхнул Харучие за плечи. — Давай, мать твою, отзовись хоть! Санзу тихо замычал на одной ноте, вися мешком на руках Рана. — Скорую? — с истеричными нотками брякнул Рин. — Привод хочешь? В тюрьму назад? За ними сюда менты явятся, это место и так под подозрением, — шикнул Ран. — Максимум — оттащить его куда-нибудь и туда уже вызывать… Я не знаю, он же не блюет вроде, значит все нормально… — А если он умрет? — уже откровенно истерично взвизгнул Риндо. — Блять! — Парни, — бармен заглянул в випку, не придавая значения бессознательному телу, он тут таких навидался, — к вам там человек, спрашивает вас. — Пусть идёт нахуй! — рявкнул младший. — Сходи проверь, — строго шикнул старший, вынимая из аптечки нашатырь. Рин, на удивление, послушался, выскочил одним махом из дверей, но уже через минуту, пока старший безуспешно совал вонючую ватку под нос Санзу, пытаясь привести того в чувства, ввалился внутрь, держась за голову с шипением. А следом за ним влетел ещё один человек. — Какого хуя?! — немедленно прорычал Ран, загораживая собой брата. Странный блондин даже ничего не сказал, грубо отпихнул его, вломив локтем по рёбрам, а сам метнулся к Санзу. Приподнял ему веки, а после залепил ему весомую пощёчину и абсолютно спокойно поинтересовался: — Санзу, ты как? — М… Майки, — пробормотал Харучие, так и не открыв глаз. Ран же уже перехватил блондина поперёк горла. — Руки убери, я его забираю, — даже не вырываясь из хватки, пока только удерживающей его, а не душащей, отчеканил Майки. — Это не ты решаешь, — рыкнул Ран, начиная придушивать. — Ты тронул Риндо, я тебя грохну сейчас, если не исчезнешь отсюда. — Зря договориться не хочешь, — хмыкнул блондин и коротко завёл руки за голову, вцепляясь пальцами в затылок Рана, а после дернул сам затылком назад, не дав ему так уйти от удара. Нос был сломан, старший Хайтани чуть ослабил хватку, но этого блондину хватило, чтобы вырваться и пружинисто отскочить. — Последний шанс даю, — мрачно оборонил он. — Я забираю его и ухожу, у вас не будет с ним проблем, и вы не получите пизды. Риндо уже выдернул с диванчика в углу припасенные телескопки, бросив одну старшему. — Он не хотел, чтобы ты в этом участвовал, — раздраженно улыбаясь, шикнул младший, раздвигая дубинку. — Зато на меня он отзывается, в отличие от вас, — ровно бросил блондин. — Съебитесь. Ран уже понял, что в скорости блондину он уступает, а потому замахнулся прямо перед ударом максимально коротко: пусть он и не пробил бы голову, но дезориентировал бы точно, пока Риндо заходил со спины Майки. Прилетело ему коротко и мощно, прямо в голову с противоположной стороны. Маленькое чудовище умудрилось нырнуть корпусом вниз, поставив тот почти параллельно полу, одновременно зарядив по нему ногой и не потеряв при этом равновесие. Риндо тут же замахнулся, собираясь пробить куда-то в район печени, но блондин дернул того со всей силы за рубашку на себя, перенося одновременно свой вес на ногу, что была воздухе ещё секунду назад, придавая дополнительного ускорения, и швырнул его в брата. Рана замутило, но он успел перехватить парня за загривок и с силой ударить коленом в крепкий, мгновенно напрягшийся живот. Тот раздраженно цокнул и со всей, непонятно откуда взявшейся в нем, дури прописал ему с левой по открытому боку, прямо в печень, и это как раз было удачным: старший Хайтани сложился напополам от боли, а Риндо успел заехать блондину по спине телескопкой, что, на удивление, его чуть затормозило, но времени все равно ни на что не хватило, и блондин так же коротко ебнул ему с ноги, отправив в нокаут, а сам, морщась, подхватил Санзу под плечи и молча выволок с дивана, мимо отключившегося младшего и держащегося за живот, озлобленно скалящегося старшего. — Рин, — едва тот, кого Санзу назвал Майки, выскользнул из випки, просипел старший, пододвигаясь ближе к брату, осматривая место удара на голове. — Слава богу, кости целы…***
— Почему ж всегда по спине, — закатил глаза Сано, опустив Санзу за углом прямо на асфальт у стены дома, а сам выставив руку на проезжую часть в поисках кого-нибудь, кто подбросит. — М-Майки, — вновь пробубнил Санзу, не открывая глаз. — Молчи, блять, наркоман хуев, — ругнулся Манджиро, нервно переминаясь с ноги на ногу, пока никто не останавливался. Спустя пару минут тормознул какой-то мужик на серой Тойоте, Майки засунул лицо в приоткрывшееся окно и бросил: — Отец, выручишь? Друг перебрал, плачу две тысячи до частников на севере Мегуро, — Майки очаровательно улыбнулся. — Машину не заблюет? — с сомнением глядя на почти лежащего на асфальте Санзу, хмыкнул мужчина. — Не должен, но если вдруг — оплачу химчистку, — отозвался Сано. — Прошу, я его на себе не допру. — Грузи давай, — вздохнул мужик. Сано закинул парня на заднее сидение, а после разместил его голову на своих коленях, осторожно придерживая его голову с наклоном набок, чтобы тот, от греха подальше, не захлебнулся, если вдруг начал бы блевать, а вторую устроил на пульсирующей артерии на шее, считая медленные удары. — Как он так ужрался-то? — хмыкнул водитель. — Сам не знаю, меня друзья общие попросили его забрать, — односложно спиздел Майки, прикрывая глаза. Уже под вечер он прозвонил парочке парней из отряда Санзу, узнав, что заместитель командира не с ними, а решение идти и ловить его с поличным пришло само собой, даже несмотря на усталость после позавчерашней драки с Мёбиусом. В конце концов, с этим уже пора было что-то делать, ведь Харучие загибался прямо у него на глазах. А Майки уважал принцип «мы в ответе за того, кого приручили». Санзу был самым преданным человеком в его банде, это не подвергалось никакому сомнению. Манджиро это ценил весьма высоко, хоть и привязанность Санзу приобретала зачастую весьма болезненную форму. Харучие был удивительно жестоким, настолько же, насколько преданным, Майки ещё в юности с удивлением признался самому себе, что даже он сам в этом Санзу уступал. Все то дерьмо, которое заставляло остальных морщиться и блевать от отвращения в зависимости от степени чувствительности, а Майки изредка портило настроение, Санзу переносил естественно легко. Его не мучили не крики боли, не снились по ночам кошмары с теми, кому он отбивал бутылкой с тёплой водой почки, оставляя их ссаться под себя, не заставляли кривиться рвотные массы отравленных, если это все было приказом Сано, направленным на благополучие банды. Некоторые же дела в колонии его и вовсе искренне радовали: он обожал доводить до исступления тех, кто угрожал Майки лично. Манджиро знал, что в глубине души Санзу это все не слишком нужно, пока у него все нормально и его или Сано никто не трогает, скорее просто по боку, но найти такую уникальную моральную устойчивость и отсутствие каких-либо моральных принципов было исчезающей редкостью, и, к сожалению, иногда такой, как Санзу, был очень нужен. Замкнутый и скупой на эмоции, он оживал лишь рядом с самим Майки. Даже их подобие дружбы с Мучо было и близко не ровней. В юности, в тюрьме, Сано относился к сознанию Харучие не так бережно, но после выхода понял, что последствия его ненормированная жестокость все-таки имела: Санзу потихоньку сыпался до возвращения из тюрьмы самого Майки и искал что-то, чтобы забить носимые им сложные мысли, что-то, что заменило бы ему Сано. А нашел наркотики. И если сначала у Майки были лишь шаткие подозрения, ведь Санзу ещё держался и приходил на собрания под чем-то лёгким, вроде МДМА, то дальше он в них только убедился. Героин был последней стадией, зависимость Санзу была жесткая и физическая, и единственная зависимость, которая могла бы с ней посоперничать — это была его зависимость от Сано, что Майки и решил использовать. Но переживать ломки ему все ещё предстояло. — Вот здесь притормози, — попросил Майки, протягивая вперёд купюры. — Спасибо большое! Санзу он вытащил с трудом, тот был весомо выше, около метра семидесяти семи, а ещё пребывал в состоянии обмякшего тела, что было примерно равноценно тасканию на себе мешка с рисом весом в шестьдесят пять килограмм. Оставалось надеяться, что не проснётся Дракен, хоть Майки и ещё в дороге придумал, что ему напиздеть. Рюгуджи вышел из дома, когда Манджиро уже почти доволок Харучие до дверей гаража. Кен стоял в одних штанах, ёжась от холода и сонно щурясь, сложив руки на груди. — Кого ты прешь там? — Дракен зевнул. — Санзу, — лаконично сообщил Манджиро, ковыряясь в замке, который они закрывали на ночь. — Он приболел. — Чего? — Рюгуджи начал медленно приближаться. — Стой! — резко бросил Сано. — Ты корью болел? — М?.. — Дракен спросонья притормаживал. — Корью… не знаю, нет, наверное. — Тогда не подходи сюда вообще, и вообще в гараж не заходи, — Майки распахнул дверь. — Заболеешь — будет херня полная, взрослые тяжело переносят, температура сорок, пневмония… Я сам буду за ним ухаживать. — А ты не заболеешь? — озадаченно осведомился Кен. — А я болел, — фыркнул Сано. — Иди, ложись спать, я скоро приду. Заволочь его по лестнице оказалось ещё более сложной задачей. Майки, кряхтя, стянул на пол какой-то плед, чтобы в случае, если Харучие начнёт рвать под себя, он не заблевал кровать, а после уложил его поверх пледа, вновь повернув ему голову набок. Аптечка в гараже была скудная, Манджиро выковырял упаковку угля, хоть и давать Санзу сейчас ничего не собирался, смысла не имело, пока он хоть чуть-чуть не отойдёт, поэтому он лишь проверил ещё раз пульс и дыхание, убеждаясь, что парень умирать не собирается, а после пошёл в дом. Дракен сонно склонился над чашкой чая на кухне, залипая в стол, когда Майки стремглав пробежался до второго этажа, забирая себе книгу, шахматную доску и бутылку виски из стратегических запасов, а следом нашарил в холодильнике уже на первом пакет с тайяки. — Совсем ему плохо? — сочувственно поинтересовался Рюгуджи. — Ну да, температура высокая очень, — Сано подумал с секунду и запихал в рот одну рыбку сразу. — Я сегодня в гараже переночую, прослежу, чтобы ему хуже не стало, ладно? Ты отсыпайся, завтра Коко с утра придёт с отчетами. Травмы заживают? — Получше, да. Ладно, — не стал спорить Кен, но поднялся на ноги и чмокнул Манджиро в лоб. — Спокойной ночи. — Спокойной, — улыбнулся Сано, а после мягко поцеловал Кена в губы, приподнявшись на носочки. Санзу в гараже едва слышно стонал. Манджиро уселся на краешек кровати, задумчиво разглядывая его осунувшееся лицо, и лишь сейчас понял, что совершенно забыл стянуть с него маску. Настолько привык к ней, что забыл, что она не является частью тела Харучие. Снял чёрный кусок ткани, отбросив на тумбочку, а после задумчиво глянул на старые белёсые шрамы, перечеркивающие губы по обеим сторонам рта. Мучо, все-таки, поступил тогда по-свински, сказав Санзу скрывать это уродство, должно быть не думал, что это того зацепит, но зацепило, и Харучие прикипел к маске, пряча за ней скуластое лицо. Правда Сано с годами все больше сомневался, что маска эта — удел комплекса. Теперь он думал, что Санзу прятал шрамы, потому что бережно те хранил только для себя, прекрасно помня, кто их оставил. Майки тоже все помнил, даже немного сожалел давным-давно, но быстро перестал, потому что, во-первых, сделанного не воротишь, а во-вторых — заигравшегося в садизм Харучие можно было остановить только насилием. — Ну и придурок же ты, — сам себе под нос хмыкнул Манджиро, понимая, что Санзу абсолютно точно его не слышит. — Героином душу не залечить, Харучие. Да и вообще ничем не залечить, наверное. Лучше бы ты сразу научился говорить о своих проблемах, я бы решил их лучше, чем героин. Ты бы все равно не понял, о чем я распинаюсь тут, потому что для этого нужно представлять, что чувствуют другие люди, а у тебя по нулям эмоциональной вовлеченности. Это и причина, и следствие твоих проблем… Санзу сипло замычал сквозь дрожащие губы. — А теперь ты создал мне лишнюю головную боль, — хмыкнул Сано. — Мне опять придётся делать тебе больно, а ты опять будешь страдать, но никуда от меня не денешься. Странный ты. Майки помолчал с минуту, а после устало вздохнул и отвинтил пробку с бутылки, делая глоток и укладываясь на подушку, залипая в книгу. Драка с Мёбиусом принесла им почти сотню новых бойцов в состав Токийской свастики, ребята под чутким руководством Коко за неделю заработали чуть больше полутора миллионов прибыли, и это был далеко не предел. Командиры ходили заебанные, Коко бегал сплошь в мыле с покрасневшими от недосыпа глазами, но заряженный, Дракен ходил полусонный, а теперь ещё и слегка побитый после драки, сам же Майки пропустил лишь два раза по корпусу, но окончательно потерял сон, вынужденный просыпаться по пять раз за ночь на звонки, чтобы вырабатывать новую стратегию по каждой новой проблеме, а днём шататься, во все никак не приносящих плоды попытках узнать, кто же виноват в смерти всех его родных. Информации никакой не находилось, словно всех этих ебаных событий вообще не было, даже подтверждений того, что сказал тогда Изана. В планах на следующую неделю было навестить Такеоми, Майки вроде прикинул через бывших «Драконов», которых нашёл, где он может быть, но на особую удачу не надеялся — те парни недвусмысленно намекнули, что Акаши уже давно совсем не похож на себя самого. Где находятся Вака и Бенкей, они тоже не имели никаких предположений. Вчера, сидя на кухне в обнимку с кофе и записями Коко, разбуженный звонком, Майки даже на секунду допустил мысль набрать Изане, в конце концов, если цель оправдывала средства, то в этом был смысл. Но, подумав над этим подольше, понял, что не получил бы нужного результата. Если бы Изана знал достаточно — он бы уже четвертовал виноватых. Что-что, а ненависть к убийцам семьи у них с Курокавой была общая. А пока у Майки не клеился пазл из вороха событий, обрывков фактов и редких неоднозначных фраз, брошенных той же судьей и его следователем. Мицуя ещё утром принёс ему образец формы, отшитый на Хаккая, который Сано одобрил, не задумываясь: у Такаши было великолепное чувство вкуса. Чёрная лаконичная форма из хорошей, но бюджетной ткани, тянущаяся достаточно, чтобы не стеснять движения в драках, с золотой вышивкой, большим количеством карманов для удобства, белым ремнём, и с парадной командирской версией: крепящимися на незаметные шлёвки широкими белоснежными лентами. Распоряжаться пошивом Майки назначил братьев Кавата с их отрядом, отвечавшим за разведку и снабжение. Их с Дракеном образцы уже были готовы, Манджиро даже специально поспарринговался в нем, чтобы проверить прочность. Кен на драке с Мёбиусом несколько раз получил по животу и по почкам, а потому намазывал гематомы различными мазями и на рожон, по настоянию Майки, не лез. Командиры, вообще, выхватили почти все, зато они размотали банду численностью в два с половиной раза больше Тосвы. Командование становилось в глазах бойцов этакими народными героями, благодаря тому, что все шли давать и получать пизды в первых рядах, а Майки из главы и вовсе превращался в элемент культа: маленький, хитрый и невероятно сильный, в одиночку выносящий больше, чем выносила треть любого отряда, умудряющийся при этом ещё и почти не выхватывать пиздюлей и одновременно защищать своих. Но после драки Майки выдал командирам распоряжение тренировать своих бойцов самостоятельно в свободное время, а свой третий отряд он свалил на Дракена. Командиров же Майки загнал на тренировки в тир, в котором раньше работал Коко — сдружиться с владельцем оказалось легко, и на ночь их пускали стрелять после закрытия, помогая обращаться с разными видами оружия. Баджи преуспевал в стрельбе лучше всех, чем несказанно гордился, и наравне с ним последнюю неделю шел только Санзу, который умудрялся набивать выстрелы даже своими подрагивающими руками. Так Майки превращал Токийскую свастику в действительно заслуживающую уважения банду, и все ещё не понимал, сколько времени нужно потратить на ее развитие, чтобы отомстить тем, кому он хотел, потому что понятия не имел, кем они являются. Он отрубился на седьмой странице, не запомнив, как засыпал. Санзу ещё толком шевельнуться не успел, как Сано вскинулся с постели, разглядывая трясущегося парня, пытающегося поднять корпус и сесть. Харучие потребовалось с три секунды, чтобы опознать человека перед ним, сквозь неясную муть в глазах. — Пришел в себя? — сощурился Майки, садясь на край кровати и нависая над парнем. — Глава, — склонился головой Харучие, пока в глазах его плясала паника. — Это не то, о чем ты подумал… — Кто тут ни о чем не думал, так это ты, Санзу, — мрачно обронил Сано. — Голова не болит? — Немного, — сипло выдохнул парень и тут же получил с правой по скуле, рухнув на пол. Майки сгрёб его за грудки левой рукой, небрежно подтянув к себе по полу и ещё раз уебал. — Немного, — повторил за ним, взбешенно усмехаясь, Манджиро. — Я уже один раз недвусмысленно намекнул через твоих ебучих друзей, чтобы ты прекратил, но ты опять не слушаешься, как я посмотрю. — М-Майки, прости… — Санзу съежился, бледнея, вытирая трясущейся рукой натекающую со рта кровь. — Наркоман недоделанный, блять, — шикнул Сано, а после заехал ему в живот рукой, отбрасывая на пол. — Мозг ещё не сплавился, нет? Забыл старые запреты? Тогда давай вспоминать старую колонию! У нас было всего пять основных правил, напряги свой ебанный пустой котелок! Харучие скорчился на полу, хватаясь за место удара. На отходах он наверняка чувствовал себя из рук вон дерьмово и без побоев, но Майки необходимо было заставить его чувствовать себя ещё хуже. — Хули молчишь, блять?! — Сано подскочил на ноги и пнул его в живот, прямо по рукам. — Называй мне гребанные правила!!! — Не поднимать руку на вертухаев без приказа, — прокряхтел Санзу, отчаянно пытаясь подняться. — Не защищать блатных. Не драться без приказа на основном дворе… Он выглядел донельзя жалко, трясясь крупной дрожью на полу и соскальзывая ладонями по паркету, рушась раз за разом назад в попытке поднять корпус, сипло дыша сквозь зубы и бегая перепуганными, наполненными болью глазами по рисунку на паркетных дощечках. — Четвёртое, блять, — процедил Сано, вновь ударяя его ногой по рёбрам, а после опускаясь на корточки и подтягивая за воротник кофты его к себе, лицом к лицу, вплотную, напряженно глядя своими непроглядными чёрными глазами в его широкие зрачки. — Не ослушиваться приказа и не употреблять вещества, — прохрипел Санзу. Майки тут же отпустил его, позволяя вновь упасть на пол. Харучие закашлялся. — И ты, по-моему, подзабыл, что бывает за нарушение этих правил, — Сано опасно улыбнулся и схватился за его щеку, почти ласково обводя черту шрама. Санзу задержал дыхание, приникая вперёд к этому прикосновению. Все-таки, он был абсолютно ненормальным, болезненно преданным. Как собака. Майки недолюбливал собак. — Я тебе шагу не дам отсюда сделать, — сменив улыбку на обманчиво мягкую, шепнул Сано. — Будешь здесь сидеть, как за решёткой, пока не забудешь, как себе уколы ставить, да ведь, Санзу? Парень бездумно кивнул. — Как бы больно тебе не было, и как бы тебя не ломало, — добавил Майки, поднимаясь на ноги. — Ложись спать дальше. Харучие послушно свернулся на полу, держась за отбитый живот. Майки же вышел из гаража, заперев за собой дверь. Окна здесь были зарешечены, телефон Санзу Майки забрал с собой, так что хер бы он куда выбрался. Отбитые места — Сано специально метил туда, где будет болеть дольше и противнее всего, — наверняка замучают его вместе с ломкой, едва героин окончательно выведется из его крови, но на то и был расчёт. Ещё даже не светало: было глухое ранее утро, около пяти-полшестого утра, навскидку. Манджиро потянулся, покурил, а после двинулся в дом. Там откопал еду с ужина, — недавно они приобрели микроволновку и, после инструктажа от Дракена на тему ее использования, она стала вторым предметом после чайника, который Майки разрешалось трогать, — поставил греться, а сам сонно съежился на диване. Хотелось пойти и сейчас же лечь к Дракену под бок, но Коко должен был прийти уже через часа три, да и как раз примерно сейчас Мучо с парнями должны были разбираться с предыдущими командирами Мебиуса, не до конца признающими новые порядки, выставленные для них Токийской свастикой, а нюансы по этому вопросу Майки хотел услышать от него лично и поближе к делу, пока он не успел ничего забыть. Вяло пожевав рисовую лапшу с лососем, он сдался сну и пошёл к Кену. Тот мирно сопел, лёжа на животе, заложив руки под подушку. Одеяло сползло, обнажив его широкую спину, а распущенные на ночь волосы разметались по подушке. Все-таки, Дракен был невероятно красивым, и Сано даже позволил себе немного полюбоваться, стоя у кровати, после чего разделся до белья и умостился рядом с ним, обнимая поперёк изгиба поясницы и утыкаясь в пахнущие корицей волосы. Кен добавлял ту в булочки, которые пек вечером для Майки. Дракен за это время стал для Манджиро опорой, если не сказать — костылем. Да, они спорили по делам, срались, несколько раз даже обменивались увесистыми подзатыльниками, но Рюгуджи никуда не сдвигался из-за спины Сано, оставаясь там молчаливой неприступной стеной. Майки, хоть и был сродни танку, не делал шагов назад и не оступался в своих действиях, но все равно чувствовал себя спокойнее, зная, что если начнёт заваливаться назад — упадёт на широкую грудь Дракена. Кен же, — Манджиро надеялся на это, — знал, что впереди него строгий, жесткий, всезнающий глава Токийской свастики, ни капли не постесняющийся заткнуть кого угодно, если тот решит попереть против его командиров и тем более его заместителя. Утром его будил Дракен, осторожно и ласково поглаживая по плечу, тихо шепча, что Коко уже пришел. Майки потянул на себя Кена, заставив сесть на край постели, перелез ему на колени, посидел так с минуту, прикрыв глаза и уткнувшись лбом в тёплую, приятно пахнущую грудь Рюгуджи, а после со стоном выкинул себя из кровати, натягивая футболку и без всякого стеснения выходя только в ней и белье к Хаджиме. Коко как всегда был аккуратно причесан и одет, пил кофе, педантично умостив чайную ложку, вынутую из чашки, на сложённую в ровный треугольник салфетку, а то, что он тоже спал не больше трёх часов за ночь, выдавали лишь покрасневшие сухие глаза и мелко подрагивающие руки. — Утречка, — вяло мотнул спутавшейся шевелюрой Сано. — Может настало время кофе внутривенно гонять, не? — Не говори, — вздохнул Коко. — С нетерпением жду того дня, когда мы начнём зарабатывать столько, чтобы не приходилось брать трубки в пять утра. — Когда мы будем столько зарабатывать, суммы будут вертеться такие, что если тебе вдруг начнут звонить в пять утра, ты в панике будешь брать трубки по собственной инициативе, — хохотнул Майки. — Давай, выкладывай, как у нас дела. — В целом все очень прилично, только долгов мелких на перекуп у наших партнеров осталось очень скромное количество. На месяц работы где-то. — Ну да, мелкие долги с проблемными клиентами МФО так быстро не образовываются, как мы их выбиваем, — пожал плечами Сано, задумчиво глядя, как Дракен достал сковородку, чтобы готовить завтрак. — Смотрите на ситуацию не только в негативном ключе, — бросил Рюгуджи, разбивая яйца в миску. — Это также значит, что мы хорошо работаем. — Ситуации это сильно не упрощает, у нас кончается работа, — хмыкнул Коко. — А нам нужен перманентный рост. — А что у других МФО, с кем мы ещё не сотрудничали? — поинтересовался Майки. — Уже пообщался, — отозвался Хаджиме. — Их хоть и немало, но владельцы многих — одни и те же люди. Обычно учредители держат по пять-семь микрозаймов, соответственно, с большей частью мы уже сотрудничаем, и все, что они хотели предложить под наши запросы, они уже предложили. Резонно, что нам нужно либо менять свои условия, либо терпеть какое-то время без особых доходов. — Терпеть не вариант, — отрезал Манджиро. — Под сменой условий ты имеешь в виду укрупнение сумм для изъятия, я верно понимаю? — Да. Я ездил общаться с нашими самыми адекватными коллегами, мы договорились на условиях, что первые три крупных долга мы у них заберём за классические тридцать процентов, а дальше, если у нас все пойдёт успешно, в виду сложности, они нам уступят сначала еще пять процентов, а потом еще столько же. Итого, если все будет удачно — дальше мы будем забирать долги за двадцать процентов от суммы долга. — Но естественно все три долга мы должны забрать пачкой и по предоплате, да? — фыркнул Майки. — Ну конечно, — слабо усмехнулся Коко. — Иначе бы я тут не сидел. — Сумма какая? — деловито осведомился Сано, принимая их рук Кена огромную кружку с какао с плавающими в пене зефирками. — Спасибо, Кен-чин, ты лучший! — Миллион шестьсот четырнадцать тысяч йен за перекуп, — отозвался Хаджиме. — Нехило… свободной суммы у нас в общаке такой нет, но ты и сам знаешь. А даже если бы была, рисковать почти всеми имеющимися деньгами — дерьмовая затея. Но ты бы не пришел, если бы у тебя не было идеи. Выкладывай. — Помнишь наш разговор с Баджи? Про юридическое лицо? — Ну, — кивнул Сано, ожидая продолжения. — Если вкратце, можно поступить так, — Коко толкнул к Манджиро свою папку с бумагами, а сам обогнул стол и устроился у Майки за спиной, нависнув над ним и щёлкнув ручкой. — На физическое лицо нам никто в долг такую сумму не даст: я засвечен, и у меня ещё осталась непогашенная сумма, вы были под стражей и не имеете официальной работы, Инуи дать кредит теоретически могут, но у него такой официальный заработок, что светит ему не больше сотки. Поэтому я придумал схему, но она откровенно серая. — Насколько серая? — хмыкнул Сано. — В первую очередь, с моральной точки зрения, но если все получится так, как я планирую, то со стороны закона к нам будет не докопаться. Мы открываем ООО, кладём впечатляющий уставной капитал, но поменьше суммы кредита, который мы хотим взять, чтобы не вызывать подозрений, тысяч семьсот, например. Обращаемся в не самый благонадежный банк за кредитом для бизнеса под вменяемый процент, но выше рыночного. Банк видит надежного клиента, надежность которого обеспечена уставным капиталом, радуется, я переговариваю с менеджером и втюхиваю банку договор сотрудничества, который напишу сам. Он будет почти такой же как и их, но внутри будет витиевато завуалировано то, что учредитель ООО оставляет за собой право изменять в своём уставе вообще все. Если все прокатывает, и они этого не замечают, мы берём полтора миллиона в кредит, после чего доходим до временной точки, где нам начинают начисляться проценты, постараемся выбить в условиях месяц без начислений, а после объявляем о пересмотре учредительского состава, а новый учредитель пересматривает уставной капитал, объявляет его, скажем, пять тысяч йен. Начинаются возмущения, но перед законом мы чисты, закон на нашей стороне, дальше фирма объявляется банкротом, поскольку уставной капитал не покрывает кредит, а деньги мы используем куда нам надо. Дальше согласно нашему решению: можем ничего не выплачивать и копить стопку с их судебными исками, на которые суд будет отвечать отказом, а можем поступить как хорошие ребята, отсрочить платёж насколько нам нужно, а после вернуть взятую сумму через договор акта дарения. — Надо подумать, — ёмко резюмировал Майки, зевнув, а после ткнул вилкой в блинчик с шоколадной пастой, который выставил перед ним Кен. — Сколько дней? — спокойно поинтересовался Хаджиме. — Дней не надо. Минут пятнадцать, — хмыкнул Сано. — Не маловато? — осведомился Дракен, усаживаясь за стол с ещё двумя тарелками, для себя и Коко. — В самый раз, — качнул головой Майки, руками разворачивая блин и закидывая внутрь блина зефирки, выловленные ложкой из кружки под кислым взглядом Кена. Он весь перемазался в шоколаде, но остался запредельно довольным, жуя устроенный сладкий хаос. Коко, спокойно поддевающий маленькие аккуратные кусочки вилкой, не оставляющий даже следов шоколада на тарелке, выглядел как живой его антоним. — Минимальный уставной капитал от одной йены же? — поинтересовался Сано. — Да, — кивнул Хаджиме. — А фирму какого рода открывать думаешь? — Ну, коллекторское агенство, а какую? — Вот я бы так не стал делать. Нужна хуйня какая-нибудь, не вызывающая сомнений. Забегаловка с выпечкой или что-то такое… на Инуи первоначально оформлять будем? — Почему ты считаешь, что лучше на Инуи? — Ну, во-первых он не засвечен и после передачи учредительства останется даже теоретически особо не при чем, во-вторых, он из командования, и мы ему доверяем. В-третьих, вы с ним живете вместе и в случае каких-то неожиданностей ты сможешь оперативно помогать решать вопросы, — пояснил Сано. — Придумал! Перепродажа деталей для мотоциклов, даже подозрений вызывать не будет, Инуи же в этом разбирается! — А передадим контору кому? — Либо мне, либо Кен-чину, — легко пожал плечами Майки. — Мы и так со статьями, чисто с точки зрения репутации — нам портить уже нечего. — Лучше мне, — подал голос Дракен. — На тебя недвижимое имущество зарегистрировано и наследство. Мало ли. — Тоже верно, — кивнул Сано. — А деньги надо вернуть. Не нужно нам в самом начале так категорично портить себе репутацию. Пусть лучше будем хитрожопой молодежью, чем подонками, кидающими людей на документах. А то потом тяжело будет кого-то кинуть, если понадобится. — Методы ведения бизнеса уровня Сано Манджиро, — фыркнул со смехом Кен. — Ну а что, крутимся как можем. Если б я в тюрьме восемь лет не кайфовал, таких проблем бы может и не было, — подмигнул Майки Коконою. — Да уж, — вздохнул Хаджиме. — То есть мы все делаем, как обсудили, я правильно понял? — Ага, — кивнул Сано. — Только давай с присущей тебе педантичностью, у нас судимости, нам приводы не нужны. — Конечно, — кивнул Коко. — Спасибо, Дракен, как всегда очень вкусно. — Ты же наверняка посмотрел этих должников уже? — прищурился Майки. — Обижаешь, — усмехнулся Хаджиме. — Да я не сомневался, на всякий случай переспросил. И что там? — Перегонщик тачек, который, похоже, кого-то киданул и прячется, мадам с какой-то хитрой схемой обнала чёрных денег из-за границы через МФО, которая, походу, дала сбой, и бывший рэкетир, который пытается свалить из страны. У него самый крупный долг, и он, судя по словам менеджеров, пуганый, так что может быть трудно. — С последним можете сразу поднимать родственников, скорее всего угрожать придётся. И давай с ним повнимательнее, чуть что — дергайте меня, возможно придётся подключать наших специалистов в области давления на разум и яйца, — Майки мрачно ухмыльнулся. — Это он так пятый отряд обозвал, — хмыкнул Дракен, и тут же вскинулся. — Блять! А как там Санзу? — Да спит он, говорю же, температура под сорок была. Накормил его жаропонижающим, уложил, посмотрел на него чуток, вроде не умирал, — отмахнулся Майки. — Скоро пойду к нему, не парься. — А что с Санзу? — хмыкнул Хаджиме. — Заболел корью, сидит у меня в гараже на карантине, — фыркнул Сано. — Санзу странный парень, — задумчиво дернул плечом Коко. — Но мне он, почему-то, плохим не кажется. Хотя Инуи его опасается. — И правильно делает, — чуть улыбнулся Майки. — Но бояться нечего, пока я жив — Санзу вменяем. — Интересная логика, — Дракен коротко прищурился. — Не пояснишь? — А что пояснять? Ты и сам наверняка уже все про него расспросил. Просто Санзу всегда слушается моих приказов. Иногда косячит, но все равно слушается, — буднично отозвался Майки. — Ничего, выздоровеет — вернётся в строй. — Это обвинение в том, что я что-то спрашиваю у других? Ты же сам не хотел отвечать, — нахмурился Дракен. — Никакое это не обвинение, — надулся Сано. — Спрашивай, что хочешь и у кого хочешь. Просто я тогда, если ты забыл, порекомендовал тебе спросить у него самого, потому что, чтобы хотя бы приблизиться к пониманию, что такое Санзу, нужно услышать все от него самого лично. Но предупреждаю — многое тебе не понравится. — Прислушаюсь к твоему совету, поболтаю при случае, — усмехнулся Хаджиме. — Вы собираться будете? Мы, вроде как, договаривались в тир с вами втроём через час. — Блять, забыл! — хлопнул себе по лбу Майки. — Сейчас, дайте мне пятнадцать минут! И выскочил из дома.***
Майки явно не пожалел силы для ударов, а когда к побоям добавилась непрекращающаяся рвота и отпустило от эффекта эйфории, Харучие и вовсе подумал, что не догадывался, что может быть нечто ужаснее, чем просто сдохнуть. Майки смотрел на него, Майки тащил его на руках и сидел рядом с ним всю ночь. Майки беспокоился за него. А Санзу опять доставил ему столько неудобств, но Майки опять перемешал все его чувства у него же внутри, сначала отбив живот и разукрасив лицо, а потом так ласково касаясь шрамов. Шрамов, которые Харучие так бережно любил. Майки сказал своё слово, ясное, как божий день: надо бросить героин. Но ломка была почти столь же болезненна, сколь и собственное падение в глазах главы, и это ведь было только начало, дальше должно было стать хуже. Санзу сейчас ещё не мог разобраться, что больнее, но приказ осел в голове плотным мазутом. Глава сказал прекратить. Майки сказал прекратить. Но как же жить теперь, не гоняя по вене наркотик, забивающий дурные мысли, подкрадывающиеся переживания плотным комком ваты, уталкивающий их куда-то в такие закрома сознания, что достать их оттуда можно было только при большом желании? Но мысли в голове толком и не формировались в какую-то систему. Весь мир у Санзу на протяжении последних трёх часов сосредоточился на тазе, услужливо поставленном рядом самим главой. Он и сам не знал, чем уже блевал, он точно не жрал и не пил накануне столько, чтобы его рвало три часа без остановки. Появление Сано он угадал только по руке, спокойно лёгшей ему на спину. — Слушай меня внимательно, — негромко бросил Майки прямо над ухом. — На кровати регидрон и уголь, закончишь блевать — выпьешь. Таз отнесёшь вниз. Потом ложись спать, если сможешь. И все вышесказанное — приказ, понял меня? Санзу кивнул и сорвался на рвотный позыв. — Вернусь позже, — только и оборонил Сано, вновь исчезая вместе со своей рукой. Место прикосновения было словно тёплым даже спустя десять минут, когда Харучие трясущимися руками оттирал упавшие на лицо прядки волос от рвоты, собираясь с силами, чтобы перелечь на кровать и начать выполнять приказ: таблетки, таз, сон. Санзу никогда не спорил с теми, кто называл его садистом, хоть сам он так и не думал. Он считал, что его мир требовал упрощения, а потому он был упрощён до насилия, он позволял себе с детства причинять боль тому, что ему не нравится или мешает жить, и это работало исправно, до тех пор, пока градус дерьма в его жизни не стал слишком велик: он сбежал из семьи, а уже через неделю на эмоциях прибил задиравшего его одноклассника. Но с выражением эмоций у Санзу были проблемы, поэтому он зарезал мальчика молча, плотно поджав губы. Тыкал ножом в податливую плоть и почти равнодушно смотрел за тем, как он умирает. Тогда ещё Харучие думал, что он такой один, догадавшийся так просто решать свои проблемы, но попадание в тюрьму за этот инцидент изменило его мнение разом. В тюрьме плохо кормили, не давали спать и надо было быть постоянно настороже, потому что каждый второй готов был подкараулить неугодного перед отбоем в каком-нибудь закутке и заколоть заточкой. Санзу вынужденно стал таким же: осмотрительным, скрытным, готовым прибить того, кто посягает на его жизнь. И только на вторую неделю отсидки из карцера в строгачку вернули невысокого блондина с чёрными антрацитовыми глазами, позволяющего себе расхаживать по тюрьме так, будто он здесь полноправный хозяин. Блондина ненавидели, любили, боялись, зато сам он не боялся ничего: блондину не нужно было выгадывать момент, чтобы прибить кого-нибудь тихо и за углом, он без лишней скромности с недюжинной силой забивал до полусмерти кого угодно, кто лез на него, прямо во время обеда, на работе, в бане. И блондин никого не боялся. Ни старших, ни вертухаев, ни дополнительного срока, зато его авторитет рос, и бояться начинали его. Санзу был под неизгладимым впечатлением. Едва ли бы он сам так смог — он был трусом и слабаком, по сравнению с этим парнем, его хватало только на такие скрытные манёвры, но никак не хватило бы на то, чтобы всей тюрьме в лицо заявлять «я здесь главный, а кто хочет поспорить — быстро передумает». Рядом с Майки образовывались последователи, первым из которых был огромный Мучо, несмотря на все предрассудки, связанные с внешностью — весьма сообразительный парень, который внимательно прислушивался к словам Сано и его решениям, безропотно исполняя приказы. Санзу долго ломался, прежде чем попробовать завести знакомство с Майки, но когда познакомился — его жизнь перевернулась. Манджиро был умным и жестким, никогда не отвлекался от ситуации, легко принимал грамотные решения, действительно ничего не боялся, великолепно дрался, и за пару месяцев стал для Санзу чуть ли не богом. Харучие влюбился. Как-то по-особенному, не только как в человека, но и как в личность, как в главу, как в удивительное явление. Влюбился самой удивительной любовью на свете, с готовностью выполнить все, что скажет Майки, слушать каждое его слово, ловить каждый его взгляд и каждую легкую улыбку. Для себя Санзу никогда от него ничего не требовал взамен, ведь у бога нельзя ничего требовать, только молить его о чем-то и верить. Санзу молил и верил. Но Майки был требовательным богом и указания раздавал предельно ясно, упоминая, что за нарушения указаний бывают наказания. И выше приказов Майки для Санзу оставался только сам Сано, его здоровье и безопасность. Только Майки это правильным не считал. Поэтому когда-то давно, когда Санзу было не больше тринадцати, Майки впервые попытались отравить, подсыпав в еду какие-то сильнодействующие препараты, но даже будучи бледно-зелёным и находясь на грани потери сознания, когда Харучие с Мучо помогали ему дойти в медпункт, Сано строго приказал не трогать тех, кто попытался это сделать. Сил на объяснения ему не хватило, а у Санзу сжимались кулаки полночи. Майки пытались убить. Кто-то так подло поднял руку на его бога, зная, что не сможет победить его в честном бою, нанесли удар в спину, даже не посмотрев ему в глаза. Обидчиков Харучие вычислил сам, поболтал для этого с парой человек, одному, особо несговорчивому, сломал три пальца ночью в его же камере, а после того, как выяснил, кто это был, вероломно подкараулил их, и без того напуганных, ночью в коридоре, вырубил двоих, придушил одного, заволок всех в туалет и принялся мстительно перерезать им заточкой толстые белые сухожилия, ответственные за сгибание пальцев, перерезал все пять на каждой руке, приговаривая, что никто не имеет права покушаться на Майки-сама, если не хочет встретиться потом с ним. Крови было море, но Санзу было плевать — они орали и умоляли их отпустить, но Харучие был глух к их мольбам. Санзу был уверен, что поступил правильно, но Майки, вернувшись, доволен не был. Он молча взял Санзу за руку, попросил взять его ту самую заточку, которой он это делал, а после отвёл в тот самый туалет. Поставил Харучие перед зеркалом, а сам устроился у него за спиной с бесконечно спокойным лицом, а после, глядя в отражение глаз Санзу, тихо бросил: — Преданность — это прекрасно, Санзу, когда та совмещена с умом. Ты нарушил мой приказ. От голоса Майки по хребту пробегался холодок. — До тебя плохо доходит то, что нельзя нарушать мои приказы. Значит дойдёт через наказание, раз и навсегда. Сано взял его руку, сжимающую заточку, и аккуратно, медленно, педантично провёл безболезненную царапину у Санзу поперёк уголка губ, а после такую же с другой стороны. — На мягких тканях, вроде губ, шрамы почти никогда не заживают до конца, даже от небольших ран, — тихо добавил Майки. — Пусть они и будут едва заметны, но все равно будут. Будешь смотреть на себя и помнить, как нельзя делать. Хоть это и недостаточное наказание. Харучие кивнул, игнорируя маленькие капли крови, скатывающиеся по подбородку, а после побрел в свою камеру. Майки пожалел его, наказал меньше, чем следовало бы. Санзу был намерен довести наказание до конца, а потому глубокой ночью, в тишине, раскроил царапины глубоко-глубоко, почти насквозь разрезав уголки своего рта, залив всю постель лужей крови и перепугав вертухаев, сокамерников и других заключённых с утра своим жутким видом. Сано лишь глянул на него нечитаемым взглядом и лично отвёл в лазарет, чтобы ему наложили швы. Мучо после его возвращения раз сто брезгливо перекривился, пытаясь что-то обсудить с Харучие, а после с отвращением выдал, протягивая добытую откуда-то медицинскую маску: — Прикройся. Это выглядит уродливо до жути, на тебя смотреть противно. Санзу послушно надел маску, в глубине души думая, что так и нужно. Эти шрамы будут лично для него и для Майки, ведь им обоим от них противно не было. Сано ни разу ничего не сказал и не поморщился на тему шрамов. А теперь он снова прокололся перед Майки. Нарушил основные правила, хоть он и знал, что нельзя, когда начинал. Просто не справлялся в одиночестве, рассчитывал на то, что употребит несколько раз и бросит, но не вышло. За лёгкими эйфоретиками и кислотой последовал героин. Санзу на трясущихся ногах спустил таз вниз, едва не расплескав содержимое, а после рухнул прямо там на пол от бессилия и прикрыл глаза, бездумно трогая шрамы на щеках.***
— Что, Коко, заработал уже все деньги Японии? — хохотнул владелец тира, крепко обнимая Хаджиме. — В процессе, Ямато, — улыбнулся тот в ответ. — Майки, Дракен, рад видеть! — он коротко обнялся и с остальными двумя парнями, а после щёлкнул дверью в ту часть помещения, где был тир. — Выпить не хотите? — По бокалу можно, даже тремор снимет при стрельбе, — добавил Хаджиме. — Я сегодня с револьвера с твоего позволения. — Майки вон тоже всегда револьвер берет, — усмехнулся Ямато, вынимая из своего стола бутылку и разливая по бокалам. — Слышали новости? — Смотря какие, — хмыкнул Рюгуджи, поднимая бокал. — В клубе на Икэноуэ двух ребят, приближенных к руководству Поднебесья отпиздили, — поделился Ямато, чокаясь. — Знаете Поднебесье же? — Знаем, знаем, — усмехнулся Сано, отпивая из бокала. — Не догадываешься, кто? — прищурился владелец. Они уже один раз сидели всеми командирами Свастонов и работниками тира в каком-то захолустном баре на окраине, и владелец проникся к Майки уважением за его ум и за рукопашную пизделовку на улице, когда Сано в одного разогнал мудаков, пристававших к девушке, попросив остальных даже не присоединяться, потому что «дел на две минуты». Ямато понял ещё тогда, что Майки, даже если молчит и не высказывает своих мыслей, знает очень и очень много. — Я с Поднебесьем не якшаюсь, откуда мне знать, — фыркнул Майки, принимая револьвер и заправляя патроны в барабан. — Курокава-сан наверняка будет недоволен, — вздохнул Ямато. — Да и пофигу на него, — отмахнулся Манджиро. — Погнали стрелять!***
Майки до слез хохотал над неловкостью Такемичи, сидя на крылечке, а Дракен мирно улыбался, глядя на сплошь покрасневшего пацана, размахивающего руками. Дракен в душе не ебал, чем Ханагаки запал Майки в душу, но Сано, кажется искренне сдружился с этим пареньком, хоть тот в их компанию и вяло вписывался. — Не хочешь к нам в Свастоны? — усмехнулся Манджиро, ткнув парня в плечо. — У вас лица бьют, — почесал затылок Такемичи. — И меня Хина закопает, если я вступлю в банду. — Да ладно, быть девушкой бандита — это же круто, — закатил глаза Сано. — Видимо, она так не думает, — неловко улыбнулся Ханагаки. — Но вы крутые. Зарабатываете, и разгромили Мебиус, это не так-то просто, наверное, было… — Да что там громить… кучка долбоебов великовозрастных, наши ребята получше будут, — отмахнулся Майки. — Ну да, особенно Баджи… и огромный этот ваш… Мучо, вроде? — Мучо, — подтвердил Сано. — Да у нас все неплохие. Осанай сам дурак, я ему предлагал сдаться. Но он не сдался, и получил пизды. — А вы не боитесь так снова в тюрьму загреметь? — За драки с другими бандитами? — Майки фыркнул. — Да я тебя умоляю. Мы ж никого не убиваем, и ребятам запрещено носить с собой оружие на драки. — А стрелять вы зачем учитесь? — Потому что никогда не знаешь, где окажешься завтра, — задумчиво отозвался Сано. — Ситуация может поменяться, и хоть мне бы не хотелось опускаться до серьезного насилия — но защищать себя может прийтись. — Мои одноклассники говорят, что вы сумасшедше крутые. Ну, которых ты видел — Ацуши и ребята. Только Казуши говорит, что с Поднебесьем вам будет тяжело. — Не будет. — Почему ты так уверен? — Потому что глава Поднебесья — мой брат, — усмехнулся Майки, заставив Такемичи озадаченно захлопать глазами. — Как? А почему вы не вместе живете? Почему он тебе не помогает? — Мы в ссоре. И у Поднебесья их районы я просто выбью, когда придет время. Изана всегда мне сильно во всем уступал, — легкомысленно мотнул ногой Манджиро. — Как дела у Хины? — Все в порядке, — вновь просиял Ханагаки. — Она хочет стать учительницей, сейчас готовится к экзаменам. — Думаю, у неё все получится, — мягко улыбнулся Сано, закидывая руки за голову. Дракен не выдержал и поправил на нем куртку, чтобы не замёрз. — А вы поступать не думали? — поинтересовался Такемичи. — Кен-чин пытался, — отозвался Майки. — Только мы судимы. Нас никуда брать не хотят. — А ты? Ты же умный, может сделали бы исключение? — А на кого бы ты меня учиться отправил? — хитро усмехнулся Сано. — Даже не знаю, — Ханагаки слегка растерялся. — Может тренер? Или экономист… — Мент бы из тебя отличный получился, — серьезно хмыкнул Кен. — Да ты, бля, шутишь, — прыснул Сано. — Отличное предложение для отсидевшего — идти на мента! Обычно такие перлы Баджи выдаёт по тупости своей, но ты смог меня поразить! — Ну, кроме шуток, это правда хорошая мысль, — задумчиво бросил Такемичи. — Коп из тебя вышел бы хороший. — Ну нет, я копов недолюбливаю в связи с событиями всей моей жизни. — У Хины есть старший брат — Наото. Он сейчас как раз заканчивает полицейскую академию, — неловко поделился Ханагаки. — Можешь так не смущаться, мне без разницы, — Майки нахохлился в куртке, видимо, реально замёрз. — Я в курсе, что копы существуют. И я закон незначительно нарушаю. Я теперь многое понимаю, относительно того, как косячить не надо, и своим не дам. А с братом Хины я бы поболтал, я ищу пару человек с этого района постарше меня. — Друзья брата? — Ханагаки повернулся к Сано всем телом. — Не того брата, про которого мы говорили. Мертвого брата. Я бы хотел найти их, так что если есть вариант познакомиться с Наото — то я бы пообщался. — Я… могу попробовать устроить. Только вы же, типа, бандиты… — Он честный полицейский? — осведомился Майки. — Ну… — Такемичи фатально растерялся, не зная, какой ответ правильный. — Да… точнее, планирует им быть. — Вот и отлично. Значит мы с ним точно найдём общий язык, — убедительно улыбнулся Манджиро. — Такемичи! Неужели так трудно отвечать на смс? Хина стояла прямо за калиткой, одетая в школьную форму и легкую курточку сверху, и выглядела крайне недовольно, но смущённо улыбнулась, когда Дракен на автомате поднялся на ноги, чтобы проверить, кто кричит. — Майки-кун, Дракен-кун, простите, — она чуть отвела взгляд. — Я не знала, куда подевался Такемичи и решила, что он у вас, поэтому решила подойти. Я вас не побеспокоила? — Ни в коем случае, Хина-чан, — рассмеялся Сано. — Кен-чин, а ужин уже готов? Может позовём Хинату и Такемучи на ужин? — Я ещё не готовил, но мне недолго, — кивнул Дракен. — Заходи, Хина-чан, ты наверняка ещё не ела после школы. Рюгуджи планировал пожарить какой-то хитрый омлет. Тачибана смущённо устроилась за столом, разглядывая гостиную и кухню, а Майки вертелся вокруг Кена с намерениями помочь, но явно только больше мешал. — Хина-чан, Такемичи рассказал, что твой брат учится на полицейского, — весело начал Майки. — А ты случайно не помнишь, брат никогда не общался с каким-нибудь Вакасой или Бенкеем? — Не общался, но имена эти упоминал. Он интересовался бандами раньше, а это же вроде мужчины из «Чёрных драконов», да? — вдруг выдала Тачибана. Дракен удивленно глянул на неё через плечо и выронил нож, но Майки тут же ловко поймал тот каким-то магическим образом за ручку, а после вернул на стол. Ханагаки от такого даже рот разинул. — Мужчины, — с грустным смешком повторил за ней Сано. — Действительно мужчины, им же сейчас, получается, почти по тридцать. Так значит брат с ними не общался? — Ему всего двадцать, боюсь, нет, извини, Майки-кун, — искренне расстроившись, что не смогла помочь, выдохнула Хина. — Ничего страшного, — с улыбкой отмахнулся Манджиро. — Вы не слышите? — вдруг напрягся Такемичи. — Вроде кто-то рядом кричит… — Это по мою душу, сейчас вернусь, — тут же выскочил из кухни Сано.***
Санзу орал как последняя тварь. Майки с силой залепил ему пощёчину, заставляя жалобно заскулить. — Хочешь, чтобы весь район сбежался и узнал, что ты тут от ломки корчишься? — недовольно шикнул Сано. — Терпи боль, мать твою. Ты сам себя до этого довёл. — Майки, — засипел Санзу, кусая собственные запястья. — Я умру… я не выдержу… мне нужно… нужна доза… — Ага, уже побежал тебе за героином, — фыркнул Манджиро, тем не менее помогая Харучие поднять корпус, а после и подняться на трясущиеся ноги. Кожа его сплошь побелела, руки крупно тряслись, а в глазах полопались сосуды, футболка же насквозь пропиталась ледяным потом. — Майки, умоляю!!! — вскрикнул Санзу, бессильно дёргая руками. — Ещё хоть раз повысишь децибел — я вырублю тебя естественным путём, а потом тебе будет ещё хуже, — процедил Сано, чуть ли не волоком таща его по лестнице на второй этаж, чтобы уложить в кровать. — Ты, блять, будешь терпеть, как я сказал, понял меня? — Я не смогу, я умру, точно умру, — запричитал парень, запинаясь о ступени. — Терпи, — отчеканил Майки. — Терпи, это приказ. Санзу высоко завыл на одной ноте не своим голосом, но Манджиро помог ему улечься в кровать и присел на краешек сам, дабы отдышаться. А после внимательно заглянул в его мутные голубые глаза и накрыл ладонь Санзу своей. Тот даже дышать забыл, замер, и единственным движением оставалась его крупная дрожь. — Тосва сейчас занимается выбиванием долгов, помнишь же? Вот и ты взял у тела удовольствие в долг с помощью героина. А долги всегда приходится возвращать с процентами, — неожиданно мягко заговорил Майки. — Тебе станет лучше, но сейчас надо потерпеть. Ты справишься, Харучие, я рядом. — Глава… — сипло выдохнул Санзу, но уже спокойнее. — Ударь меня, пожалуйста, чтобы я отключился. — Точно? — переспросил Сано. — Будет болеть потом. — Пожалуйста, — со сбитым дыханием шепнул Харучие. И Майки с силой ударил его в скулу, отправив в нокаут.***
— Ну и этот мудак обосрал, блять, вокруг толчка вообще все, а начальник спустил всех собак на меня, якобы, я менеджер зала и должен следить за всем, но я же, блять, не буду ходить и смотреть как кто срет! — Казутора устало всплеснул руками и отхлебнул ещё пива. — Ладно, запизделся я про работу, надо заканчивать… Казутора жил в редкостном клоповнике. Дракен бывал у него уже не раз, но не уставал поражаться: несчастная захламлённая вещами хозяев квартиры комната была и так крошечной, что между кроватью и дверью едва можно было развернуться, так ещё и на треть заставлена коробками. Сам же Тора жил в основном на своих работах, а по приходу домой сразу ложился спать на односпальную раскладушку. Соседями по квартире, которую сдавали по одной комнате, были тайваньские иммигранты, которые почему-то боялись Казутору как огня и шугались по сторонам, едва он выходил в коридор. Дракена они тоже боялись, но мелко кивали, здороваясь, что-то тараторили на своём и исчезали в своих комнатах. Кен спрашивал, почему они такие перепуганные, на что Ханемия лишь похуистично дернул плечами и сообщил, что наверное потому, что он сам — бывший зек. — Тора, ты, конечно, как хочешь, но я считаю, что тебе нужно быстрее возвращаться в банду, — хмыкнул Рюгуджи, в очередной раз зацепившись взглядом за протекший потолок, с которого на подоконник капала вода. — Да я и сам заебался, — вздохнул Ханемия. — Чифую под неизгладимым впечатлением от вашего казначея, он ему очень нравится. Говорит, что он умный и вежливый. Удивительно, как его в банду занесло. — Ему хватает остроумия, чтобы спокойно терпеть наше быдло, — пожал плечами Кен. — Но ты тему-то не переводи. Возвращайся. У нас бабок уже очень нихуево набирается, ребята все работают, Коко носится с открытием фирмы, а Баджи с Чифую скучают. — Я знаю, — поджал губы Ханемия, а после глухо спросил. — А как Майки? — Да как обычно, — вздохнул Дракен. — Мало спит, много времени уделяет банде, строит планы, раздаёт пиздюлей направо-налево. Все как всегда… Санзу вот с неделю назад притащил в гараж и сам там с ним возится. — Санзу в гараж? — нахмурился Ханемия. — Нахуя? — Санзу типа корью заболел. Я не помню, болел я сам или нет, а Майки точно переболел, поэтому он запретил мне заходить и следит за Харучие сам. — Так а что ты паришься, в документах, с которыми тебя выпустили, глянь, — мотнул банкой пива Казутора. — В смысле? — нахмурился Дракен. — Там все перенесённые болезни из твоей медицинской книжки есть, — пояснил Тора. — Узнаешь наверняка, болел или нет. — Я даже не знал об этом, — хмыкнул Кен. — Спасибо, гляну. Харучие вообще был странным в последнее время… — Интересно спросить, когда же он не был странным? — иронично усмехнулся Казутора. — Несмотря на то, что в пятом всегда главным был Мучо, держался отряд на Санзу. На том, что его боялись. Он за Майки мог уничтожить любого. — Пятый отряд действительно такой жестокий? — приподнял бровь Рюгуджи. — Сам знаешь, мы же с ними не ходим, да и Майки рекомендовал к ним не присматриваться. — Пятый отряд жестокий только во вторую очередь. А в первую — осмотрительный, — пожал плечами Казутора. — Хоть «королевский полк» у нас вроде как и отряд Мицуи, ну, второй то есть, но на самом деле свита Майки — пятый отряд. И предводитель этой свиты на самом деле Санзу, только не как командир, типа Мучо, а как небольшая, но очень, сука, хваткая рука. Он вынужден «душить» тех, кто не разделяет интересов банды у себя в отряде, потому что сам отряд душит таких в других отрядах. Это их задача. Так что если Тосва есть Майки, то пятый отряд есть Санзу. Я много думал об этом в тюрьме. Рюгуджи брезгливо прибил таракана, стремительно уходящего под кровать Торы и заново завёл свою шарманку. — Тора, тебе точно пора отсюда съебывать. Ты же на трёх работах работаешь, неужели хоть место получше найти не можешь? И я привёз деньги… это мои личные. Я хотел оставить, чтобы тебе было полегче. Дракен протянул ему несколько купюр, а Казутора невесело усмехнулся и приоткрыл дверцу тумбочки, демонстрируя сложённые там купюры: — Это Баджи с Чифую приносят. Но я зарекся брать чужое, поэтому складирую их здесь, чтобы не обижать ребят, отдам когда-нибудь потом. Так что огромное спасибо, Дракен, но я не смогу их взять, — Рюгуджи в ответ на это устало вздохнул и спрятал деньги назад в карман. — А по поводу места… Мать в психушке, ты же помнишь? А бесплатно там могут только вскипятить мозг галоперидолом, а у неё и без этого с головой уже проблемы. — Отец, кстати, как? — помрачнев, поинтересовался Кен. — Лучше, блять, даже не спрашивай, — Казутора залпом осушил свою оставшуюся половину банки. — Как ебаная жуть. Дома все обоссано, в дерьме, мебель продал уже почти всю, спит на голом полу, как животное какое-то, а про мать даже не вспоминает, вообще забыл, что она есть, наверное. — Блядство, — констатировал Кен. — Абсолютное, — фыркнул Тора. — Я до сих пор не знаю, каково вам, но я отсидел, блять, несчастных полгода, а это перевернуло всю мою жизнь, — философски хмыкнул Рюгуджи, понимая, что тему родителей лучше не продолжать. — Не тюрьма, Дракен, а Майки, — как-то странно усмехнулся Ханемия. — Есть у него такая удивительная черта — жизни переворачивать.