***
Пока Рюгуджи собирал названные Майки вещи, он многократно проходил мимо комнаты, где Баджи сидел, то закрыв лицо руками, то запрокинув голову, то уткнувшись в грудь Манджиро, аккуратно обнимающего его за плечи. Кен не подходил, ничего не пытался сказать, потому что не представлял, что можно было сказать сейчас Баджи, чтобы хоть немного унять его боль, боялся сказать что-то лишнее, что-то не то. К тому же, он и сам был в шоке. На момент, когда Майки вышел к ним, Кену передалась от Сано некоторая собранность и холодность, но сейчас снова накрывало. Он даже подробностей никаких не знал толком, Майки не углублялся в своём рассказе. Как убили Чифую? Что сподвигло Майки с Баджи поехать и застрелить людей? У Кена факт того, что парни кого-то застрелили, даже должного ужаса не вызвал, настолько выбила из колеи смерть Чифую. Никакая другая, наверное бы так не выбила, но как можно было убить Мацуно, он не понимал. Вот кто уж точно без весомого повода не обидел бы и мухи — так это Чифую. У кого поднялась на него рука и хватило совести хладнокровно лишить его жизни, Дракен не понимал. Но в голове отчётливо всплывали дни, проведённые с ним в тюрьме, где Мацуно единственный, не думая, бросался в первые же дни защищать Кена от Майки, где Чифую предпочитал терпеть удары током, желая защитить друзей и мать, то, как он с любовью и грустью рассказывал про Тору, как солнечно улыбался Баджи, едва его видел, как всех жалел и берег, как светился от счастья после звонка на вокзале, обнимая маму и Кейске, выйдя за руку с таким же счастливым Ханемией. Дракен не знал, что там Манджиро говорил Баджи в темной комнате, но, наверное, он, похоронивший деда, сестру и двух братьев, знал, что сказать в таких случаях. Он вообще удивительно держался, поразительно мягко говорил с Кейске, а ведь еще предыдущей ночью он смотрел на то, как умирал Изана, пришел совершенно невменяемым. Дракен уже не знал, чего бояться. Того, что угрожает им всем, того, что угрожает Майки, того, что убили ни в чем невиновного Чифую, неизвестности, реакции Торы на такие новости, странно ведущего себя Сано, ведь он был очевидно не в порядке, только совсем не показывал, что с ним не так, или того, что ждёт его самого в недалеком будущем. Зато одно он понимал точно: Майки вообще не собирается отступаться, теперь, кажется, ещё увереннее, чем раньше. Список Майки представлял собой довольно скромный перечень — один сменный комплект одежды для себя и для Баджи, все деньги, все документы по работе, всё оружие. Свои документы и документы Баджи он отдал Инуи, телефоны педантично разобрал и спустил по частям в унитаз, а что не влезло — сжёг, а потом спустил, раздал часть налички, отвалив одному Коко на руки почти тридцать миллионов. Дракену же он сказал брать все, что нужно ему самому. В итоге Рюгуджи собрал пару баулов, с вещами, немного не скоропортящейся еды, а также два гребанных чемодана денег со стволами и документами — благо, большая часть бумаг хранилась у Хаджиме, еле упихнув их внутрь. Майки появился примерно тогда же, словно чувствовал. И видимо, он наконец хоть частично сбросил то напускное, что у него было. Глаза, правда, так и остались стеклянными, но он словно за секунды осунулся и ссутулился, а ещё держал себя за предплечья. Дракен хотел многое спросить, но, увидев Сано таким, аккуратно притянул его к себе, мягко целуя в макушку. — Ты как? — шепнул Кен. — Порядок, — глухо отозвался Манджиро, так, что верилось слабо. — Как Баджи?.. — Очень плохо, но я сделал все, что смог, — Майки наконец отмер и обнял его в ответ поперёк талии, ткнувшись носом Кену в плечо. — Он сильный, я думаю, он справится. — Я хочу кое-что спросить, ты готов сейчас говорить? — максимально аккуратно осведомился Рюгуджи, гладя его по спине. — Спрашивай, уже не важно, — дернул плечом Майки. — Как умер Чифую? — Насколько я понял со слов Баджи, ему вскрыли горло, когда он собирался мыться, и положили его тело в ванну, — тихо отозвался Сано. Дракена передернуло, он сжал кулаки за спиной Майки, но тихо продолжил: — А почему вы поехали убивать людей? — Баджи написал, что Чифую мёртв, а я слишком давно знаю Баджи. Сразу понял, что он будет делать. Набрал его и поехал следом за ним. — А почему не остановил? Майки, ты же понимал, что это при любом раскладе ничем хорошим не закончилось бы, — вымученно вздохнул Рюгуджи. Майки вдруг жестко отстранился, глянул в глаза Дракену, задержав взгляд на долгие-долгие секунд тридцать, а после негромко выдал его этой страшной ледяной интонацией: — Потому что они заслужили смерть, и эта смерть была намного мягче и приятнее, чем та, которую, они заслужили. Их надо было застрелить, а я не стал бы бросать Баджи одного с этим всем. Если я бы не поехал с ним, то убили бы и его, потому что стрелять надо исключительно с холодной головой, а не с той, с которой ехал Кейске. Я убивал потому, что так было нужно. И совсем не как они, зарезавшие человека, пробравшись к нему в дом, когда он был один. Нас было двое на толпу, и то, что они не смогли убить или обезвредить нас — это их ссыкливость, а не наша проблема. Все было предельно честно, Кен-чин. — Но ты же понимаешь, что ты… — Дракен попытался подобрать слова, потому что в самом лбом в лоб сталкивались факт того, что убийство — неправильно, и факт того, что убивали тех блядей, что хладнокровно зарезали Чифую, бросив в холодную ванну, — что ты… убил живых людей? — Понимаю, Кен-чин. Убил живых людей, и уже второй раз в жизни так делаю, — тихо, но твёрдо хмыкнул Сано. — Хотел ли я, чтобы все так получилось? Нет. Жалею ли я о том, что убил тех, кто поднял руку на близкого мне человека? Тоже нет. Я не собираюсь больше видеть то, как уничтожают всех, кого я люблю, Кен-чин, и если выбор стоит именно так, то я предпочту уничтожать сам. А после Сано отвернулся, ссутулившись ещё больше, и шепотом, до жути болезненно, выдохнул: — Я устал хоронить людей, Кен-чин.***
В ангаре они провели лишь полный день и ночь, дремали на сложенном старом брусе, к следующему вечеру они уже с Коко вместе заезжали в новый дом. Откуда Манджиро вообще знал этот богом забытый ангар — Дракен так и не понял толком, а спрашивать ничего не хотелось, нужно было время все осознать и обдумать. Хаджиме почти спал на ходу, провожая их к избушке. Баджи тоже еле держался за рулём, хоть и почти весь день спал, обняв себя руками, ничего не говорил, а выглядел жутко измотанно. Майки все время сидел молча, что-то писал в бумагах, думал, прикрыв глаза и потирая больные виски. Спал примерно с час ночью, а после вновь сидел со своими бумагами. Что происходило с Сано, Кен не понимал, но и спрашивать не решался, Майки не выглядел так, словно хотел поговорить, напротив — старался на все отзываться односложно. Крошечная избушка из сруба стояла в действительно лютой заднице: через лес ехали сначала по пешеходной тропинке, а потом вообще тащили ночью байки по бездорожью. Коко тихо ругался на лесную грязь себе под нос, пачкая штаны, таща переданные Нахойей и Соей вещи, которые Манджиро просил купить, Майки толкал вперёд байк Баджи, пока тот тащился на заплетающихся ногах бог знает куда. Дракен плёлся в конце процессии, волоча свой байк, а также часть вещей. Участка огороженного не было, только лес и крошечный домик посередине, на две комнаты с кухней, без какого-либо отопления, кроме электрических обогревателей, с едва дышащим водоснабжением и полным отсутствием душа, с древним тарахтящим холодильником, засранным кухонным гарнитуром и столом, двумя старыми односпальными кроватями, а также трехсантиметровым слоем пыли. Майки все неудобства проигнорировал, уселся за стол, выковырял из коробки новый ноутбук и телефон, — пришлось раскошелиться, — и принялся вставлять симку из пакетика с упаковкой подобных. Дракен принялся прятать шмотки, а Баджи рухнул на кровать, тут же молча отвернувшись к стене. — Дом так себе, но была возможность быстрой сделки, да и найти более никому не нужное место рядом с Токио, я думаю, не представляется возможным, — доложился с нотками попытки оправдаться Коко, скептически осматривая убитое состояние дома. — Я вам нужен ещё? — Нет, Хаджиме, спасибо, — кивнул, не отвлекаясь от активации телефона Майки. — Езжай, отдыхай. И выспись. Это приказ. Сейчас тебе вообще нельзя притормаживать. Если хочешь — возьми снотворное у меня в аптечке. — Боюсь, тебе самому оно пригодится, — хмыкнул Коко, вытряхивая веточку, застрявшую в волосах. Манджиро не отозвался, промолчал, запустив ноутбук. Принялся что-то щёлкать. Дракен сгрузил сумки и методично взялся протирать все горизонтальные поверхности от пыли. Баджи молчал, ткнувшись носом в стену. — Ладно, — помялся Хаджиме, отходя к порогу. — Я… поехал. Звоните, если что. Рюгуджи только молча кивнул. Сано вытащил все свои бумаги из сумки, раскидал прямо по пыльному столу, что-то поперекладывал с места на место, постучал пальцами по столу с минуту и пододвинул один листок к себе, быстро обведя что-то в кружок и принявшись дописывать что-то чуть ниже. — Тебе чем-нибудь помочь, Майки? — Кен подошел ближе, легким движением переставив табуретку ближе к столу. — А? Нет, — Майки глубоко вдохнул, задержал дыхание, пялясь на неизвестное восьмизначное число, которое получил на листке, а после безжалостно заштриховал его, продолжая расчёт от первого числа в столбике, только уже в строчку. — Ты же скажешь, если помощь понадобится? Манджиро, ничего не ответив, досчитал, а после уткнулся в экран, молча нахмурившись в какой-то неизвестный Кену график, а после забил в поисковике что-то другое, перелистнул страницу записной книги, и перечертил туда найденную схему, добавляя к ней параллельные горизонтальные линии от руки. Рюгуджи, поняв, что объяснений или вообще какой-либо ответной реакции, он вряд ли дождется, встал из-за стула, отходя в сторону второй и последней комнаты, имеющейся в этом доме, где были две из трёх кроватей. Затормозил у хлипкой двери, окинул Майки взглядом. Едва ли он вообще сейчас понимал, что за хаос сейчас вертелся в голове Манджиро, потому что даже логика его поисковых запросов, засранных экономикой, графиками акций, новостями десяти последних лет, какой-то юридической херней, в которой вообще без профильного образования разобраться было почти невозможно, и ещё черт его знает чем, ни на что конкретное не намекала. Дракен понимал, что план Майки учитывал множество нюансов, но каких именно, подчиняющихся какой логике — не понимал, а Сано не торопился объяснять. Торопился он только все подсчитывать. Кен открыл дверь в комнату, чуть пригнувшись, чтобы вместиться под низкий дверной проем, глянул на Кейске, беззвучно подрагивавшего на древней панцирной кровати, отвернувшись лицом к стене. Он мял в одной руке уголок подушки, а второй обнимал себя за плечо. Рюгуджи простоял с минуту, раздумывая, нужен ли он тут, и не испортит ли вообще все к чертям, но в итоге осторожно сел рядом, максимально осторожно укладывая руку Баджи на плечо. Слова не шли, да и что тут скажешь? Что все будет хорошо? Дракен сам не уверен был, что в это верит. Представить не удавалось даже ближайшее будущее, что уж было говорить о долгоиграющих планах. Тем более, у него-то, может, и будет. А у Баджи, после того, как он потерял Чифую, и за ним охотится крупнейшая группировка якудза в Японии? — Мы тебя не оставим, — тихо проговорил Кен. — Это придется пережить. Баджи затрясло чуть крупнее. Рюгуджи сильнее сжал руку на его плече. — Иначе зачем ты тогда выжил? И уже начал месть, — глухо добавил Кен, чувствуя, что чего-то в предыдущей фразе не доставало. — Не знаю, Дракен, — в бессильном шепоте от привычного Баджи была лишь грудная хрипотца. — Я-то жив. А он… За окном их хлипкого жилища прогремел гром и потихоньку, с нарастающим шумом начался ливень. Яркие вспышки молнии освещали сумрак, в который была погружена комната, откидывая на стены причудливые тени, неярко освещая две фигуры. Погода была отвратительная, Дракену тоже было неприятно. — Представляешь, как Мацуно-сан пришла туда и увидела все это? — глухо продолжил Кейске. — Своего сына… Я бы лучше умер, наверное. — Баджи, — Рюгуджи отвёл взгляд, боясь, что тот взглянет ему в глаза, — никто тебя не будет ненавидеть. Если кто и виноват — то это Вальхалла. Кейске сильнее сжал кулаки, а после медленно вырос на кровати, садясь рядом на краю, прислоняясь плечом к плечу Кена. Хребет его словно превратился в желе, став мягким, и спина не держала корпус, а потому Рюгуджи сидел, держа половину веса Баджи своим телом. — Надо было не стрелять, а глотки им резать, — прошептал Кейске, скрывая своё лицо за длинными волосами. — Так же, как они с ним… — Смерть других его не вернёт, — тяжело выдал Дракен, на эмоциях чуть сжав колено Баджи в ладони. — Зато будет справедливо, — Кейске тряхнуло. — Боль за боль. Дракен… Он, кажется, заплакал, а может и все это время плакал, так же беззвучно, как и сейчас. Рюгуджи лишь чуть крепче сдал пальцы на его колене, прикрывая глаза и поджимая губы. Баджи, должно быть, сейчас было больно едва ли не физически. — Давай принесу тебе еды, — шепнул Рюгуджи. Кейске лишь мотнул головой, дёрнув пеленой чёрных волос. — Тогда чай. Я сейчас. Кен, глубоко вздохнув, чтобы собраться, пошел во вторую «комнату», «зал» или хер знает, за что это здесь считалось, проходя мимо Манджиро. С горем пополам набрав воды из расшатанного ржавого крана, поставил небольшой сгоревший, сплошь в чёрной саже, чайник на плиту, и, пока тот грелся, снова подошел к Сано, чтобы прийти в себя. Казалось, Майки раздавал ауру, пусть и деланного, но хладнокровия. — Майки, ты ел? — осведомился Кен, хоть и так знал ответ на вопрос. — Нет. — Что-нибудь будешь? Сано резковато дернулся, но не ради ответа, а чтобы чуть раздраженно клацнуть по «энтеру», пытаясь перезагрузить сайт. Видимо, упала сеть из-за грозы, хотя вообще удивительно было, что та здесь присутствовала. По его виду было понятно, что отвечать он не намерен, поэтому Кен молча поджал губы и принялся искать в сломанном ящике ложку, чтобы хотя бы загрузить в кружку Кейске побольше сахара, раз уж есть тот был не в силах. Майки тоже вряд ли был сейчас в нормальном состоянии, но в очередной раз решил, что будет работать сейчас в одиночестве, а переспорить его в таких вещах возможным не представлялось. Дракен все-таки заварил чай в двух надтреснутых кружках, поставил одну перед Майки, который на неё даже не посмотрел, а вторую понес в комнату к Баджи.***
Инуи, схватив за плечи Коко, подтягивая поближе к себе, мягко шепча ему на ухо всякую ерунду, чтобы Коко отвлекался на это, а не полностью ушел в свой эмоциальный ступор, начавшийся еще у Майки дома, жестом показал таксисту, чтобы тот ехал быстрее. Скосил глаза на бледный профиль Коко, который смотрел перед собой и редко моргал, когда глаза уже начинали слезиться, и думал только о том, чтобы добраться быстрее до дома. — Коко, потерпи, скоро приедем, — шептал ему на ухо Инуи. Дома, Коко сходу налил себе саке, рухнул на диван, задумчиво перебирая в руках кружку, словно бы раздумывал, пить или нет, но взгляд, обращённый куда-то наверх, давал понять, что Коко вряд ли вообще помнит о том, что сделал минуту назад. Глаза его бегали по потолку, а губы изредка беззвучно что-то выдавали, как обычно бывало, когда он считал что-то в уме. Резко встав с дивана, он быстрым шагом подошел к столу, где лежали бумаги, грохнул кружку слева от документов, сев за стул, начал их активно просматривать по диагонали, сортируя по стопкам, нервно подергивая левой рукой, то сжимая, то разжимая пальцы на боках кружки. — Коко, — Сейшу выглянул из ванной, где умывался, в надежде смыть сложное выражение со своего лица. — Ты как? Инуи подошел к стулу сзади, мягко поглаживая Хаджиме по плечам. Сама ситуация тоже сильно его впечатлила, но зная, как Коко реагирует на смерти близких после Акане, решительно держался, переживая это все глубоко внутри. — Пойдет, — ровно отозвался Коко, — голова болит. Инуи, сходив до кухни, прихватил обезболивающее со стаканом воды и пару бутербродов, вернулся в гостиную, где сидел Коко, так и не поменяв своей позы, бегая глазами по черновикам уставов на открытие нового ООО, которые вдруг безжалостно разорвал на несколько частей. — Выпей. Одним глотком Коко опрокинул в себя стакан воды, вместе с таблеткой, и не глядя, начал жевать бутерброды, не повернув головы. — А если бы я тебе яд подсунул? — Инуи чуть усмехнулся, пытаясь растормошить Коко, который полностью отключился от мира. Сейшу не был уверен даже, что он так на документах сосредоточился. Обычно Хаджиме не был и вполовину настолько дёрганным. — Угу, — коротко промычал тот. — Коко. — Что? — Оторвись от бумаг, пожалуйста. Коко, державший в левой руке договор нервно сжал его в комок, откидывая в мусорное ведро, вздохнул, разворачиваясь в сторону Инуи с чуть мутным взглядом. — Коко, — Сейшу опустился на корточки перед ним, укладывая руки на его бедра, в попытках обратить на себя его внимание, — посмотри на меня. Посмотри. Коко перевел на него взгляд чёрных глаз с темными кругами под глазами. Инуи осторожно приобнял Коко, притягивая к себе, аккуратно поглаживая тому спину, шепча на ухо: — Давай ляжем, тебе нужно отдохнуть. — Не… — он начал говорить до того, как придумал продолжение, а потому хрипло кашлянул, и начал заново, — нет, мне нужно переделать договора, чтобы исключить из них роль Майки, он же, как бы умер… от этого будет зависеть процентное соотношение долей у учредителей, а то и вообще нужно будет делать новый договор под АО… — Стой, стой, Коко, — качнул головой Инуи. — Может не следует делать это сейчас? По-моему, у тебя голова совсем другим забита. Инуи отстранился от Хаджиме, глядя тому в глаза. Глаза его нервно бегали, веки периодически подрагивали, как от мигрени, и он неопределенно дернул плечом, хотя Инуи и не сомневался, что он реально был готов сидеть за бумагами и дальше. — Коко, давай пожалуйста ляжем… — заискивающим тоном, как с маленьким ребенком, начал говорить Инуи, попутно тихонько подталкивая того от стола, в сторону кровати. — Ты отдохнешь чуть чуть, и продолжишь работать… Оставь все до завтра, хорошо? За плечи, как больного, Инуи отвел Коко в сторону кровати, укладывая того на мягкую постель, быстро укрывая одеялом. Сам лег рядом, подложил под его голову свою руку, и сильно прижал его к себе, обнимая. Хаджиме в ответ с промедлением прижался к нему, обнимая рукой поперёк корпуса и утыкаясь тому в шею носом. — Сейшу, я там подумал, — Коко помедлил, глубоко вздохнув, — а если это только начало? Если вдруг. вдруг тебя… — Майки этого не допустит, ты же и сам знаешь, — мягко шепнул Инуи. Хаджиме шумно выдохнул ему в шею. Расклад был запредельно сомнительным, и никто, кроме Майки, судя по лицам всех парней, собравшихся дома у Майки с Дракеном, не понимал, как это можно разрулить, все их старые планы с ребятами покатились в ад, а Чифую… Чифую просто и бессмысленно убили ради мести после того, как он и так уже отсидел, и пожалуй это ставило в тупик намного сильнее, чем все предыдущее. Коко боялся даже думать что чувствует Баджи, боялся даже предположить, что испытает смерть любимого человека ещё раз, прижимаясь к Инуи всем телом. После Акане за Инуи он боялся вдвое больше, а после смерти Чифую, его страх грозил перерасти в настоящую паранойю, ведь Акане, как бы там ни было, медленно угасала в уютной больнице, зная, что смерть уже тянется к ней, а не барахталась в пустой ванной со вскрытым горлом и хлещущей струей кровью. — Как думаешь, что теперь будет? — Коко исподлобья взглянул на Инуи, но увидел над своей макушкой только его подбородок. Тот поморщился, думая о том же самом, но даже в теории не мог представить, что предпримет Майки. — Я не знаю, но все решится, Коко, Майки что-нибудь придумает. И придумает, как привести нас к тому, чего мы хотели: жить спокойной, хорошо обеспеченной жизнью. — Я боюсь за тебя. — Я знаю. Я обещаю тебе что со мной все будет хорошо. Обещаю. От этого обещания если и стало легче, то только мнимо, эфемерно, с шевелящимся внутри груди тонким сомнением, но каждый из них понимал, что предугадать что будет потом — невозможно. — Открытие брокерской конторы придется отложить, — выдохнул Хаджиме, прикрывая глаза, кажется, сдавшись перед усталостью. — Почему? — Инуи повернулся боком, ложась на уровне глаз Коко. — Нельзя. Во-первых, риски по деньгам, может Майки понадобятся все наши свободные средства, во-вторых у него сейчас и без конторы проблем достаточно, а я не готов заниматься руководством персоналом и продумывание инвестиционной стратегии без его помощи на первых порах. Да и сначала нужно решить все вопросы с тем, что на нас навалилось. Думаю, надо подождать новостей от Сано, а потом уже принимать какие-то важные решения… Инуи, тихо вздыхая, посмотрел в прикрытые глаза Коко. Он был подавлен, это было видно по осунувшемуся лицу, но то, что он как всегда стратегически и здраво рассуждал, было уже нехилым плюсом. Значит с Коко будет все хорошо, надо просто пережить все это. — Интересно, — Хаджиме грустно хмыкнул, не открывая глаз, — как там сейчас Баджи? — Да дерьмово, наверняка, ты же его видел. Он сильно любил Чифую, а это… всегда больно. — Инуи, будь осторожен, прошу тебя, — Коко впился своими длинными пальцами в худое запястье Инуи, сжимая до синяков, — Я не переживу если с тобой что то случится… — Эй, эй, успокойся, — Инуи подрагивающей рукой гладил Коко, понимая что ситуация отпустит еще не скоро. — Я пообещал тебе что буду аккуратен? Пообещал. Со мной ничего не случится, с нами парни, они нас не оставят. Нам нужно всего лишь дождаться плана действий, мы все сможем. Коко, я рядом, я всегда буду рядом, поверь мне. Успокойся. Коко, находясь в блуждающем состоянии полудрёмы, потихоньку погружался в беспокойный сон, периодически подрагивая, но Сейшу предпочёл списать это на нервы. — У нас же будет… будущее? — полушепотом, балансируя на грани сна, спросил Коко. — Конечно будет. У нас все будет хорошо, поверь мне. Поспи, тебе надо отдохнуть. — Я люблю тебя. Инуи, так редко получавший подобные слова от Хаджиме, вскинул глаза на засыпающего Коко, впервые за несколько недель искренно улыбнувшись, потянулся, что бы поцеловать его в лоб. — Я тебя тоже, Коко. Спи, я рядом.***
Майки вышел на улицу ночью, уселся на пластиковый стул, закуривая и вертя в руках телефон. Конечно, Тора уже обо всем узнал. Майки так и хотел. Баджи бы не смог рассказать ему сам, потому что Баджи вообще сейчас говорить не мог, он предложения составлял не более, чем из двух слов. Конечно, Казутора бы буквально сошёл с ума, если бы сам Сано позвонил ему в первый же день, и обо всем рассказал. Конечно, Майки предупредил всех не брать трубки от Ханемии пару суток, и нигде с ним не сталкиваться. Тора всегда был куда более жестоким, агрессивным, чем Баджи, и узнай он обо всем в первые же дни от кого угодно — он наворотил бы столько дел, что расхлёбывать их даже выставив всех троих мертвыми не представилось бы возможным. Майки выжидал момент, когда нужно будет позвонить, потребовал от Санзу, чтобы тот лично был приставлен к Казуторе, остался незамеченным и выловил момент, когда Ханемия узнаёт обо всем сам. И хоть Тора Харучие и знал в лицо, но тому при всей своей удивительно заметной внешности всегда удавалось сливаться с серой массой, оставаться в тени. Санзу написал полчаса назад, короткое: «Разбил бутылку о стену своей квартиры. Похоже, знает». Майки набрал ему на телефон, вздохнув: — Пьяный? — вместо приветствия, выдал он. — Да, — как-то слишком тихо отозвался Харучие. — Ты рядом с ним что ли? — За одной гипсокартонной стеной, — негромко проговорил Санзу. — Его тайваньские соседи великодушно согласились меня впустить, когда увидели огнестрел. — Это хорошо, — устало вздохнул Сано. — Если наш диалог пройдёт не так, как нужно, то не дай ему натворить дел. Выруби его, и привези ко мне, либо попробуй с ним поговорить. — Вырубить звучит куда проще, — тихо пробубнил Санзу. — А поговорить — предпочтительнее. Хотя я все ещё надеюсь, что все обойдётся без этого. Хорошо, Хару? — мягко и даже почти тепло довесил Майки в конце. — Да, глава, конечно, — другим голосом, с дрожью и тихой вибрацией в нем, отозвался Харучие. Сано сбросил, потёр лоб и набрал Казуторе. Выслушал длинные шесть гудков, лишь после трубку подняли. — И долго ты планировал, — Казутора начал, повышая интонацию, будто планировал разораться во весь голос, но вдруг шумно вздохнул, то ли всхлипнул, и закончил уже шепотом, — молчать?.. — Баджи со мной, ему ничего не угрожает, — спокойно и поразительно мягко, будто говорил с ребёнком, оборонил Сано, хотя с детьми он так, пожалуй, никогда не говорил. — Я не говорил исключительно потому, что ты бы пошёл рубить головы. Но мы уже нарубили их за тебя с Кейске. И капитально влипли, Казу-чан. — Что случилось? Где Кейске? — мгновенно напрягся Ханемия в трубке. Он и правда был пьян, причём голос его оставался почти полностью трезвым, хотя Майки был уверен, что тот залил в себя чудовищную дозу алкоголя, но это был тот случай, когда алкоголь становится словно не в коня корм, и любое выпитое количество не даёт расслабиться, не даёт отпустить ситуацию, не позволяет забыться. — Я же сказал, — очень тихо и мягко, будто уговаривал Казутору в чем-то, бросил Сано, — он со мной, и мы сейчас в безопасности. Но по телефону я все не могу рассказать. — Я приеду, — тут же оборонил Ханемия. — Дай адрес. — Не стоит сейчас садиться за руль, — аккуратно подметил Майки. — Я отправлю к тебе Санзу, он вроде недалеко, будет через минут пять-десять. Возьми с собой вещи, если хочешь, Баджи пока останется здесь. — Почему так, Майки? — глухо осведомился Казутора, пока Сано быстро печатал одновременно сообщение Санзу. — Ты не виноват, Казу-чан. И Баджи не виноват. Я мудак, что не догадался, хотя я заметил, что с Чифую что-то не так. Смело можешь винить во всем меня, это теперь исключительно мои проблемы, и мне это все расхлёбывать, — Сано шел ва-банк, признаваясь в этом именно Казуторе, но он и правда знал, что виноват. Нечего было спросить с них всех. Это он их всех втянул, заставил почувствовать себя сильными, достаточно сильными, чтобы потерять избыточную осторожность. Только ему бы хватило умений разглядеть, куда все катится, понять, что Чифую совсем не просто так дёрганный, что Изана все ещё ковыряется во всем этом дерьме с убийством его семьи, и что скоро узнает достаточно, чтобы его решили убить. Что Эмме если и хватит мозгов послушать его с первого раза, то людям, решившим ее убить, это никак не помешает. Что надо было самому написать Вакасе ещё до смерти Шина и потребовать как можно быстрее увезти Шина подальше из Японии, чтобы был на аппарате жизнеобеспечения где-то ещё, но только не здесь, где до него слишком легко дотянуться. Что следовало в детстве прислушиваться к тому, что делает дедушка в своей комнате, что следовало задуматься, почему Шиничиро так легко дал Изане те пятьсот тысяч. Манджиро Сано допустил слишком много ошибок, а теперь настала пора расплачиваться по счетам. И больше ни на одну ошибку Майки права не имел, поэтому был готов подбирать слова и продумывать планы столько, сколько нужно для идеального результата, чтобы учесть абсолютно все возможные вероятности, лгать столько, сколько потребуется для безопасности других, терпеть столько, сколько нужно будет, чтобы задушить гребанную Вальхаллу до последней их шестёрки. — Ты ни в чем не виноват, Майки. Это я виноват, — выдохнул Казутора, заставив Сано подавиться дымом, давя кашель. — Я говорил Чифую и Баджи, что стоит обратиться к тебе, а не обратился потому, что когда мы у него дежурили — я ничего не заметил. Я подумал, что у него действительно разыгралось воображение… А он теперь… Блять… Майки молчал, ничего не говорил. Не ожидал такой реакции от Торы, привыкшего винить всех вокруг себя, не считал, что он прав, не видел смысла ничего говорить сейчас. Что они, начнут спорить, кто из них виноват на самом деле? Едва ли это вернёт им Чифую. — Санзу подъехал, — нарушил усталую тишину на линии Ханемия. — Я скоро буду.***
Казутора не мог сказать, чтобы они с Санзу когда-то близко дружили, но и не враждовали они никогда точно. Харучие ждал его у подъезда, куря свои тонкие вишнёвые сигареты, с ровно лежащими по плечам прядями гладких розовых волос. Лицо его как всегда ничего не выражало, а мутные глаза не изменились с самой юности. Ханемия не видел его со времён колонии, когда Санзу было лет тринадцать, волосы его были короче, и едва ли раскладывались по плечам, а фигура была худенькой, угловатой, сейчас же только опытным взглядом можно было угадать, что под мешковатой курткой пряталась очень уверенная подтянутая фигура. — Сто лет не виделись, — Ханемия был слишком раздосадован, чтобы улыбнуться, поэтому просто подал руку. — Как дела? — Как и у всей Тосвы, — ровно кивнул Харучие, крепко пожимая ему руку. — Полагаю, встречный вопрос будет неуместным. — Да… думаю, да, — кивнул Казутора. — Садись, держись крепко. Дорога дальше — редкостное дерьмо, — кивнул Санзу на сидение байка, усаживаясь в сидение. — Если хочешь выпить — в держателе бутылка из-под колы, в нее виски перелит. — Спасибо, — Казутора бесцветно кивнул и согласно потянул бутылку, сделав большой глоток. Санзу хмыкнул, надел шлем, убрал подножку и завёл, быстро стартуя с места. Казутора схватился за его бока, ощущая, что Харучие действительно крайне крепко сбит. Ханемия помнил парня без маски, потом уже в маске, толком не был в курсе, что тот решил под ней прятать. В юности они поддерживали паритет, общались, но избегали лишний раз сталкиваться. Казутора чувствовал, что Санзу способен на что угодно, согласно своим личным принципам, а Харучие в свою очередь, должно быть, понимал, что Тору может клинануть, и тогда он станет ровно таким же. Примерно на этом и сошлись, могли покурить вместе за хозяйственной частью, перекинуться парой фраз, но не более. То, что сейчас Санзу предложил ему выпить, выбивалось из образа того Харучие из детской колонии. — Шлем отдать? — осведомился Санзу на светофоре. — Не стоит, — отозвался Ханемия. Едва ли его сейчас беспокоили лезущие в глаза волосы и перебитое ветром дыхание. Ему позвонила Мацуно-сан, буквально с час назад. Не было в жизни Торы опыта хуже, чем рыдающая в трубку мать, потерявшая сына, едва способная выговаривать слова от горя. Она что-то причитала, всхлипывала, а доходило до слуха, резало по ушам только «Чифую убили», повторяющееся слишком часто, чтобы Казутора мог среди этого всего что-то вставить. И он сразу поверил. С первого же раза. Не стал даже переспрашивать, что случилось, не постарался сохранить хладнокровие, чтобы позвонить другим ребятам, тому же Дракену, и все разузнать. Он все почувствовал ещё со вчерашнего дня, когда Баджи не отвечал на звонки, а автоответчик скупо выдавал что-то про «абонент недоступен». Почувствовал, что все не так, но отказался паниковать, не стал накручивать себя, потому что мало ли, какие дела могут быть у Кейске, а Чифую, судя по автоответчику, просто не брал трубки. Казутора слушал Мацуно-сан около десяти минут, пока у той, видимо, просто не отрубился телефон, или не случилось что-то со связью. Слушал, молчал в трубку и рыдал. Он не знал, кому больнее — ей или ему самому, не брался судить, а потому молчал, роняя редкие, абсолютно бесшумные и крупные слёзы на собственные колени. И почти сразу — звонок Майки. Казутора только успел за эти полчаса до его звонка осушить бутылку целиком, надеясь, что это как-то изменит его состояние, чем-то поможет, но ничего не изменилось. Швырнул бутылку в стену, наверняка перепугав несчастных тайваньцев, и звонок от Майки стал последним, чего он ждал. Как Сано угадал, что Казутора уже был готов сорваться искать виноватых — он не знал, но если бы не звонок… черт его знает, что было бы, если бы не звонок. Дорога неслась мимо, Санзу гнал, выезжая за черту города, не отвлекаясь от дороги, вообще не поворачивая головы. Так ни один человек на памяти Казуторы не водил, Санзу ориентировался на дороге по большей части на слух, не боясь при этом топить под сотню. Казутора же уже вообще ничего не боялся. От того, что он считал своей настоящей семьей, остался только Баджи. И, судя по всему, Майки его тоже не вычеркнул, так спокойно и терпеливо он с ним говорил после всего. Казутора очнулся, когда они съехали в какое-то лютое бездорожье, в тёмный непроглядный лес, где не оставалось ничего, кроме света фар от байка Санзу. Харучие провез его ещё дальше, а потом затормозил, коротко сообщив: — Дальше бурелом, пешком пойдём. — Отличное место, чтобы нарваться на серийного убийцу, — тихо хмыкнул Ханемия, слезая с байка, забирая заодно с собой бутылку из-под колы. Вокруг была почти идеальная тишина, лишь редко перебиваемая шорохами листвы при порывах ветра. — Я услышу любого в радиусе километра, — равнодушно бросил Санзу, а подумав, добавил, — и у меня с собой ствол. Они перлись через бурелом, Харучие вёз мотоцикл за руль, не отрубая аккумулятор, чтобы хоть что-то освещало дорогу. — Слушай, — из абсолютно пустой головы вдруг вбросил Казутора, — скольких ты всего убил? — Семерых или восьмерых, — бесцветно отозвался Санзу, даже не обернувшись. — Ты их не помнишь? — чуть печально усмехнулся Ханемия. — Не всех. Только некоторых, которые сильно отличились, — хмыкнул парень, затормозив, чтобы собрать волосы в хвост. — Мне жаль Чифую, Ханемия. Я его тоже знал, и он был действительно хорошим парнем. Мне он нравился. Я редко такое говорю. — Ни разу от тебя такого не слышал, — обессилено выдохнул Казутора, почему-то чувствуя, как ноги холодеют. — А я ни разу такое тебе и не говорил, — оборонил Санзу, подавая ему руку, чтобы помочь перешагнуть свалившуюся ель. — Ещё немного. Глава ждёт.***
Майки ждал их на улице, сидел на стуле перед домом, завернувшись в куртку. Санзу проводил к дверям Казутору, поклонился поднявшемуся на ноги Майки в пояс. — Спасибо, Хару. Если хочешь, можешь остаться на ночь, нам пока нужно пообщаться вдвоём, — кивнул Манджиро, сонно моргнув. — Прошу прощения, Майки, мне завтра нужно поработать, — растерянно качнул головой Санзу, осматривая осунувшееся лицо Сано. — Я поеду. А вы… поспите, пожалуйста. — Я попробую, — чуть улыбнулся Майки. — Тогда спокойной ночи. Харучие исчез в темноте леса, вновь склонившись. Казутора же замер напротив Сано, глядя ему прямо в глаза. Чернота в глазах Майки была утомлённой, печальной, какой-то пустой. Они молчали долго, тяжело, а после Манджиро осторожно водрузил руку на плечо Ханемии. Помедлил с пару минут, а потом вдруг крепко обнял Казутору, словно брата, которого не видел несколько лет. Ждал истерики, криков, хорошего такого удара, но Тора обнял его в ответ, шумно сглотнув и выпустив одним выдохом весь воздух из лёгких. Впрочем, Ханемия быстро отстранился, отвернулся, пытаясь прийти в себя, вытирая слёзы, и лишь через пару минут сел возле Манджиро на второй стул. — Чифую рассказывал Баджи, где околачиваются эти типы. И когда Кейске приехал и увидел Мацуно, — Майки проглотил слово «мертвым», — он слетел с катушек и сразу же решил рвануть туда. И, видимо, решил предупредить меня, чтобы не подводить всех разом. — Почему не меня? — вздрогнул Ханемия. — Полагаю, потому, что он тебя любит. И знает, что ты бы поехал за ним сразу же. И скорее всего, вы бы оба там и остались, вряд ли он этого хотел, — устало вздохнул Манджиро. — А у меня брата застрелили. Всего часов шестнадцать прошло от момента, когда я его видел, истекающего кровью, до звонка Баджи. Изана звал меня, чтобы рассказать, что дедушка от нас многое прятал, и что это из-за деда убили всю мою семью и самого Изану. Отпустить одного Кейске я не мог, и хоть по уму, наверное, мне стоило его остановить, но я был слишком на взводе тогда. Да и хотелось застрелить этих тварей. Мы убили девятерых. А потом позвонил Мицуя и сообщил, что нас ищут якудза, потому что перемочили их ребят. Дальше Майки долго рассказывал всю историю, заставляя лицо Ханемии пасмурнеть, а глаза — удивленно расширяться. — Прими мои соболезнования, — шепнул Ханемия, едва Сано договорил. — И ты мои, — кивнул Манджиро. — Чифую… меньше всего из нас заслуживал этого. — А где Баджи? — тяжело осведомился Ханемия. — В доме. Он впал в апатию после всего, почти не разговаривает, не ест, в основном только лежит, — хмыкнул Майки. — Тебе, наверное, стоит с ним поговорить. Дай мне секунду. Сано заглянул в дом, приоткрыв скрипящую древнюю дверь, обнаружил внутри полусонного Дракена, медитирующего над листочками с записями, что оставил на столе Майки. — Читаешь? — хмыкнул он. — Признаться честно, я ничего толком в твоих записях не понимаю, Мне бы хотелось, чтобы ты мне сам объяснил, что ты тут пишешь и считаешь, — чуть скривил губы Кен. — Может позже, — качнул головой Манджиро. — Приехал Казу-чан. Можешь как-нибудь аккуратно разбудить Баджи и попросить его выйти? — Хорошо, — тяжело вздохнув, поднялся на ноги Рюгуджи, уходя в другую комнату. Майки старался не обращать внимания на то, как обижает Дракена тем, что все делает в соло, ничего не объясняя, что ест в разы реже, не желая отвлекаться от дел, что часто пропускает его слова мимо ушей, игнорирует. Дракен просто явно не до конца понимал, насколько масштабной работой Майки сейчас занят, и сколько внимания она требует. И уж точно не понимал, что по итогу всех нынешних раздумий, Сано понимал, что главную роль во всем их дальнейшем плане, вероятнее всего, будет играть именно Рюгуджи, хоть изначально Майки этого и боялся, совсем этого не хотел. Но потом думал дальше, и все разумные идеи упирались в то, что Дракен в них будет важнейшей персоной. Он и так уже слишком важен: коллекторское агенство зарегистрировано на нем, он до недавних пор являлся единственным учредителем, пока не решили отписать двадцать процентов под Коко. Он принимал множество важных решений и непосредственно участвовал в жизни всей Тосвы, лишь изредка спрашивая помощи у Сано, занятого поисками теперь уже найденной Вальхаллы, придумыванием стратегии бизнеса и того, что делать дальше, когда из их дел наружу полезет серая сторона, и нужно будет придумывать, как дружно прикрывать всем задницы перед ментовкой. Впрочем, Дракен все ещё был здесь. Он не развернулся к нему спиной после всего, что было, не боялся того, что может предстоять. А значит надежда на то, что Рюгуджи будет идти с ним и дальше была небезосновательна.***
— Кейске, ты спишь? — Дракен осторожно подобрался в темноте поближе, а после устроился на краешке кровати. — Баджи? — Нет, — хрипло выдохнул парень. Он эти два дня так и пролежал, обнимая себя руками. От еды отказывался, пил изредка чай, если тот приносили Майки или Кен, молчал, почти не вставал. — Хорошо, — шепнул Рюгуджи. — Там приехал Тора, и… Кейске вдруг встрепенулся, дернулся так резко, что Дракен чуть не отскочил в сторону от неожиданности. Испуганно глянул на Кена. — Я не пойду, — сипло выхрипел Баджи. — Не пойду, нет! — Кейске, приди в себя, — спокойно качнул головой Дракен. — Майки ему все уже рассказал, и неужели ты думаешь, что он бы стал звать тебя, если бы Казутора был не в себе? — Да причём тут Майки?! — рявкнул Баджи. — Нет! Я не пойду, никуда я не пойду, уходи, пожалуйста… — Да что случилось? Пойдём, Кейске, они ждут! — Дракен и сам начинал вспыхивать от такой незапланированной истерики, слишком много подобного случалось в последнее время. Все вели себя так, будто из ума выжили, причём каждый — по-своему, и каждый при этом считал, что ему хуже, чем остальным, абсолютно игнорируя факт того, что хуево было абсолютно всем. Да, Баджи и Тора потеряли Чифую, Майки вдобавок ещё и брата, но это же не давало никому права вести себя так, будто мира вокруг не существует. Манджиро со своим отшельничеством в работу, который не пытался даже отказать прилично, когда Дракен готовил еду, чтобы тот хотя бы разок поел и не загнулся с голоду, Баджи, заоравший ни с того ни с сего, вообще не удостаивающий Рюгуджи и репликой… — Да потому что это из-за меня его убили! Из-за меня! Тора говорил, что надо все рассказать Майки сразу, а я решил, что мы справимся и сами если что, что угроза несерьезная или ее вообще не существует! Это я, а не Тора, дежурил у Чифую в тот день и не почувствовал, что это случится! Как я буду Казуторе в глаза смотреть, когда мы с ним оба знаем, что это я?! Я не спас Чифую! — А он, который любил вас обоих, приперся сюда специально, чтобы закатить скандал на эту тему, и поэтому не ворвался внутрь, и смиренно ждёт тебя снаружи! — Дракен вдруг вспыхнул окончательно и подскочил на ноги. — Ты просто конченный долбоеб, если так думаешь!!! К тому же, если вы это обсуждали, что мешало Казуторе рассказать все Майки самому?! А даже если он и действительно считает тебя виноватым, что, кишка тонка выйти и посмотреть в глаза человеку, которого, как ты говорил, ты любишь?! Кейске весь сжался, а взгляд его больших глаз сменился с удивленного на удивленно-испуганный. — Вышел нахер отсюда, намотал сопли на кулак и поговорил! — Кен вздёрнул Баджи за шкирку с кровати, с силой толкнув его в спину в сторону выхода. Кейске вылетел с несчастных двух ступеней, споткнувшись, и едва ли не кубарём, замерев под удивленными взглядами Манджиро и Казуторы. Выровнялся, потупив взгляд, а после сделал пару неуверенных шагов к Торе. Тора тоже встал и шагнул к нему. — Я… — они синхронно заговорили, подняв друг на друга глаза. Замолчали. А после Ханемия крепко обнял Кейске, за секунду сжавшегося в комок, видимо, думавшего, что его ударят. Баджи обхватил его в ответ, и оба мелко задрожали.***
— Кен-чин. Манджиро осторожно присел на корточки у ног Дракена, напротив стула, заглядывая в его лицо. — Уйди, Майки, я не хочу никого видеть, — отмахнулся Рюгуджи, сжимая кулаки. — Дай мне побыть одному. — Ладно, я сяду так, чтобы ты меня не видел, — пожал плечами Сано, уходя за его спину. — Просто выслушай кое-что, и я уйду. Баджи с Торой уже давно ушли в дом, едва слышно переговариваясь, помогая друг другу утирать слёзы, а Дракен выскочил на улицу, уселся на поваленное бревно неподалёку от дома. Его крики Майки слышал ещё с улицы, когда тот накричал на Баджи, хотя это, пожалуй, был первый раз после передозировки Санзу, когда Рюгуджи орал. — Я знаю, тебе кажется, что мы не понимаем, что тебе тоже сложно и больно из-за всего этого, — тихонько заговорил Манджиро из-за его спины. — Но ты ошибаешься. По крайней мере я все понимаю. Помнишь, я тебе тогда, в карцере, говорил, что ты на меня похож? Так вот я ошибся. Я тогда думал, что ты, как и я тогда, считаешь, что в одиночестве все переносить лучше. Но ты не считаешь так, и я перестал, когда познакомился с тобой получше. Просто попробуй понять Баджи, это у него горе из головы перешло в горе в теле. Он не очень умный, он не умеет с этим бороться. Но он очень ценит твою заботу, просто сейчас сказать об этом не может. И я ценю. Просто ты знаешь, каким я бываю, я могу сделать тебе больно, если начну много сейчас с тобой взаимодействовать. Да и голова не тем забита, мне надо очень много сделать за очень короткий срок. И не подумай, что я не принимаю твою помощь, просто она очень понадобится мне дальше, а сейчас мне лучше разбираться самому. И я очень ценю то, что ты рядом. Что кормишь нас с Баджи, пытаешься заставить спать. Без тебя мы бы подохли тут уже давно. Дракен молчал, глядя на кончик сигареты, с которой забыл стряхивать пепел. Майки за спиной сделал шаг ближе и осторожно коснулся губами его макушки, а после побрел в сторону дома, но Рюгуджи дал сделать ему лишь два шага, остановив за руку. — Что? — тихонько спросил Сано. — Спасибо, — шепнул Кен, мягко поцеловав его в губы, притянув к себе.***
Санзу был и так слишком загружен, потому что в сложные времена успевать следить за всеми пятью сотнями бандитов Тосвы нужно было вдвое тщательнее, но Мучо решил внести дерьма в его планы, сообщив, что у него появились свои срочные неотложные дела, и скинув на Харучие сначала пару дней работы. Потом он попросил ещё один, Санзу потребовал объяснений, но Ясухиро уклончиво бросил, что у его девушки проблемы, и ему кровь из носа надо сейчас быть с ней. Санзу согласился, но нотка подозрений поселилась в его голове. И в этот же вечер ему позвонили. Набрали, когда он валялся на кровати в своей съёмной квартире, пялясь в абсолютно бесполезное кулинарное шоу по телеку, думая совершенно не о старинном рецепте тирамису. Голову его занимал образ Майки возле их дома, усталого, с чёрными синяками под глазами, давящего улыбку. Неужели ни Баджи, ни Дракен-сама этого не замечали и не могли никак ему помочь? Но звонок прервал все мысли, потому что звонил Ран, который, к слову, не звонил ни разу после той передозировки. Санзу поднял трубку, подобрав к себе босые ступни, неожиданно холодные — Харучие плохо различал боль и некомфортную для себя температуру. — Привет. Не знаю, как объяснить, что не звонил, поэтому никак не буду объяснять, — сходу выдал Ран, немного торопливо, что ясно выдавало его пристыженность. — Да ничего, — усмехнулся себе нос Санзу. — Что хотел? — Хару!!! — внезапно раздалось в трубке, а после телефон, судя по звуку, вырвали из рук Рана. — Привет, Риндо, — весело оборонил розоволосый в ответ, слыша на фоне «А попросить не судьба?! Не вздумай разъебать!» — Блять, ты урод бессмертный! Нас чуть инфаркт не хватил тогда! Больше такого не было? У кого сейчас берёшь? — сходу закидал его словами младший из братьев. — Я бросил, — отозвался Санзу. — Мне чудится? — пискнул Рин. — Бросил героин? Как? — Командир помог, — спокойно бросил Хару. — Ты про Майки? А как он?.. Ай, Ран, твою мать, щекотно!!! Перестань!!! Я тебя сейчас укушу!!! «Я тебе сейчас укушу» — раздалось низко из динамика прежде, чем трубку снова забрал старший. — Слушай, я как раз по поводу твоего командира и звоню. Он заезжал дней пять назад, предлагал работу, сказал набрать тебе. Наша банда же развалилась… И почему ты вообще умолчал, что этот Майки — брат Изаны-сама? — Сам не знал, — хмуро отозвался Санзу. — У нас сейчас тоже ситуация не самая простая. — Что-то случилось? — серьезно осведомился Ран. — Много чего, — хмыкнул Харучие. — Мне сначала надо поговорить кое с кем, прежде, чем назначить встречу с вами. Я узнаю и наберу вам. Лучше расскажите, как ваши дела. — Были ранены оба, довольно серьезно, во время той перестрелки Поднебесья с этими уродами. Если бы не заместитель главы, то не пробились бы. Жертв много, — мрачно отозвался Хайтани. — Уже выздоровели? — поинтересовался Санзу. — Какое там. У меня пулевое, рёбра, слава богу, еле зацепило. У Риндо плечо насквозь, кость задело — до сих пор на сильных обезболивающих, плюсом сильное сотрясение, он только позавчера в себя пришел, полежал, теперь бегает сегодня весь день как неугомонный. — Это я неугомонный?! — завопил Рин в телефон где-то совсем близко. — Ты сам мне не разрешал даже просто на ноги вставать! Санзу, не слушай его, это гребанный тиран! — Короче, найду этих уродов, которые его тронули — повырываю глотки, — низко и глухо прошипел Ран в трубку. — Хороший план, — сам себе кивнул Харучие. — Раз вам заняться нечем, не поможете мне с одним вопросом? Я заплачу, не обещаю, что много, но лучше, чем ваше нынешнее ничего. — А ты как всегда с плеча рубишь, — ухмыльнулся Ран. — Что делать надо? — Проследить за одним человечком, — Санзу прищурился. — Только очень осторожно, он внимательный, и в деле слежки сам хорош. — Насолил чем-то? — Нет, но может. Подозрительно себя ведёт. Может я и зря волнуюсь, но ошибка может дорого обойтись. — И какая информация тебя интересует? — хмыкнул Хайтани. — Вся. С кем он видится, куда ездит, о чем говорит. И не попадитесь. Он тоже не лыком шит, а заметит слежку, то может и прирезать, если реально что-то скрывает, — серьезно оборонил Харучие, подгребая к себе бокал с тумбы. — Отличная работа, Хару, — хохотнул Ран. — А что? Вам не по силам? — аналогично усмехнулся Санзу. — Да нет, вполне себе, — спокойно отозвался Ран, а после немного замялся. — И это… мы с Рином обсуждали недавно и… мы, в общем, скучали. — Очень сильно скучали, Хару, и я тебя даже поцелую в твою прекрасную маску при встрече! — завопил в трубку младший. — Значит увидимся, — ровно бросил Харучие, чувствуя, как на собственном лице почему-то появляется лёгкая улыбка, растягивающая шрамы. — Наберу через пару часов. Он быстро напечатал сообщение Манджиро, аккуратное «глава, спите?», надеясь на то, что ответа не получит, и что Майки действительно лёг наконец-то поспать, но он перезвонил раньше, чем Санзу успел дойти до кухни. — Не сплю, — вместо приветствия бросил Майки. — Что-то хотел? На фоне у него шуршали листы бумаги, и журчала тихая-тихая речь диктора, настолько негромкая, что Харучие с его идеальным слухом едва различал слова. — Вы заезжали к братьям Хайтани? Они звонили. Я не стал ничего о вас говорить, в целях безопасности. — Да, заезжал, в день смерти Чифую, но до того, как все произошло. Они хотят работать? — Да. — Скажи мне, — Майки задумчиво помолчал, — они надежные парни? В плане — мы сможем им доверять? — Они замкнуты друг на друге и мало обращают внимания на остальных, но не предатели они точно. Банально, работая на вашего брата, они не бросили его и полезли в бой, прорываться через оцепление. Их ранили, и довольно серьезно… — Санзу тоже задумался. — Не знаю, насколько стоит доверять моему мнению, но я считаю, что им можно доверять. Плюс, если их наличие начнет угрожать вам, то я смогу… убрать их. — Я доверяю твоему мнению, Хару, — Санзу чуть не выронил на этой фразе из рук бутылку, потому что руки предательски задрожали. — Просто эти парни, по-моему мнению, должны относиться к руководящему составу, а значит, будут в курсе, что я жив. И это значит, что мы должны им доверять. — Я понимаю. Если вы решите их взять, то обещаю следить за ними, чтобы они никак не смогли навредить вам, — тихо бросил Санзу. — Ты и так за всеми следишь. Верю. Тогда можешь сообщить им, что я скажу, когда буду готов с ними пообщаться, где-то через неделю. А пока они могут помогать тебе там, где ты сам считаешь нужным. — Хорошо, глава, — Санзу по привычке чуть склонил голову, хоть и это было и не видно в разговоре по телефону. — Спокойной ночи, Майки-сама. — Спокойной, — судя по голосу, Манджиро чуть усмехнулся, — Хару.***
Санзу педантично отмывал руки от крови отточенными движениями, пока Ран поливал ему на ладони тонкой струйкой из приоткрытой бутылки. Он не боялся крови и равнодушно относился к ее виду, но бывали в его работе такие люди, избивая которых, кровь с рук хотелось смыть как можно быстрее, а потому он не стал ждать, пока они по своему заранее намеченному плану доедут до бара, где будет уборная и тёплая вода, а отмывался прямо возле подворотни, где валялся, тихо хрипя, избитый парень. Конкретно этот принадлежал к первому отряду и недавно пытался продать внутреннюю информацию о коллекторском агенстве, которое они держали. А Коко ясно и давно разъяснил, что вся подобная информация — коммерческая тайна, и в третьи руки попадать не должна. — У тебя же наверняка кулаки болят после всех таких дел, — покривился Риндо, стоящий рядом, не без любопытства поглядывающий на избитого пацана. — Завёл бы себе телескопку, как у нас, и дело с концом. Бьет сильнее, и руки не мараешь. — Не болит почти, — качнул головой Харучие, домывая спекшуюся кровь из-под ногтей. — А ударное оружие — это лишняя возня. Все, поехали. — Братик, — заныл ни с того ни с сего Рин. — Хочу яблочный штрудель. Он будет там, куда мы едем? — Во-первых, мы едем в бар, а во-вторых — я похож на человека, который изучает меню, прежде чем ехать выпивать? — спокойно, но строго хмыкнул старший. — К тому же, если ты опять будешь запивать десерты какой-нибудь «голубой лагуной» — ты заработаешь себе диабет. Риндо надулся, но переключился на усаживающегося на байк Санзу: — Ты любишь сладкое, Хару? — Нет, — лаконично отозвался тот. — А что ты любишь? Из еды? — Мне без разницы. Я все ем, — хмыкнул Санзу. — Ран прав, ты реально неугомонный. — Да почему?! — Это на нем так нехватка шумных мест сказывается, — хохотнул Хайтани-старший. — Следить с ним за твоим этим типом вообще невыносимо, я скоро приобрету армированный скотч. — Какой скотч? — нахмурился Рин. — Серебряный. Как в фильмах, — хмыкнул Харучие. — Не припомню, братик, чтобы у тебя были какие-то претензии к моему рту, — наигранно кокетливо усмехнулся Риндо. — Когда он занят не болтовнёй — ноль претензий, — ответил ему аналогичной усмешкой Ран. — Меня сейчас вырвет, — без особых эмоций прокомментировал Харучие, заводя байк. В баре было шумно, присутствовал даже скромный танцпол, почти пустой, потому что все ещё накидывались за небольшими и высокими круглыми столами. Санзу сел на барный стул, окинул взглядом помещение, а после поинтересовался: — Что будете? Я угощаю. — Мне Дайкири, моему занудному братцу как всегда двойной виски со льдом, — тут же отозвался Риндо. Санзу кивнул, после приподнялся на месте, выцепив взглядом бармена, наливающего за стойкой, а после быстро принялся что-то показывать странным образом на пальцах под удивленными взглядами братьев. Бармен кивнул, чуть улыбнулся, и принялся готовить заказ. — Это что сейчас было? Ты завсегдатай тут, что ли? — приподнял бровь Ран. — Впервые здесь. Бармен просто глухонемой, — пожал плечами Харучие. — И как ты это понял? — округлил глаза Риндо. — По его движениям и реакции на окружающие звуки, — спокойно отозвался Санзу. — Не знал, что ты знаешь язык жестов, — хмыкнул Ран. Харучие предпочёл не комментировать, вежливо кивнул, когда официантка принесла заказ к столику, выставила три бокала и небольшую тарелку с закусками внутри, обернулась разок на бармена и неуверенно что-то коряво показала жестами. — Я слышащий, — усмехнулся Харучие, отпивая через трубочку свой «амаретто сауэр». — Но спасибо. — Извините, — стушевалась она. — Мой коллега просто подумал, что вы тоже глухой, и поэтому просил передать вместе с комплиментом объяснения на жестах. — Ничего, — кивнул Санзу, отпуская девушку. — Как проходит слежка? — Он действительно осторожный, и складывается впечатление, что как будто избыточно напряжен, — неожиданно серьезно залепил Риндо. — Если хочешь знать мое мнение — то для такого типажа, как он, я бы скорее списал это именно на то, что он что-то скрывает. — Есть идеи, что? — прищурился Санзу. — Где бывает, с кем общается? — Вчера ездил и о чем-то разговаривал с бандитами с северного Токио, — сообщил Ран. — Послушать, о чем они говорили, мне не удалось. Слишком просматриваемое место было, близко не подойдёшь. Сегодня снова ездил к ним же, передавал деньги, не очень много, тысяч двадцать. И самое интересное — сегодня он виделся с парнем из Поднебесья. — С каким-то вашим другом? — с осторожным интересом глянул на братьев Харучие. — Другом бы я его не назвал, мы по иерархии были сильно выше, и работали в другой деятельности. Но мы виделись неоднократно на собраниях. И расспрашивал он его о тех, кто напал на Поднебесье. — В каком ключе расспрашивал? — нахмурился Санзу. — Я так понял, искал встречи с кем-то из нападавших, — вновь вступил в диалог Рин. — Зачем они ему — я не расслышал. — Больше за ним не следите, — отчеканил Харучие, допив бокал залпом. — Все, подозрения сняты? — хохотнул Риндо. — Нет. Теперь за ним буду следить я, — хмыкнул Санзу, на пальцах прося повторить. — Хочешь что-то нам рассказать? — спокойно осведомился Ран. — Нет, не хочу, — качнул головой розоволосый. — Лучше расскажите, что было в тот день, когда я словил передоз. — Твой командир приперся в наш клуб, пока ты пускал пену и пытался откинуться у нас в випке, я пошёл проверить, кто пришел, а он мне въебал и зашвырнул в дверь. Предложил нам тебя отдать, но мы отказались. Мы естественно дернули телескопки, чтобы отбиться, но он, видимо, в прошлой жизни был Джеки Чаном, надавал нам по головам, я отрубился, — поделился Риндо, активно жестикулируя, вынуждая старшего брата отодвигать от него бокалы подальше. — А потом он забросил тебя на спину, уж не знаю, как он тебя поднял с таким-то его весом, и уволок куда-то, — закончил Ран. — Мы пытались тебе дозвониться, но ты был недоступен больше недели. — Ясно, — кашлянул Санзу. — Так как ты бросил-то? Это ж героин, а не курить бросать, — осведомился старший. — Пусть это останется небольшим секретом, — уклончиво усмехнулся Харучие.***
Санзу специально арендовал глухо тонированную полностью Хонду, за которую уже дважды отстегивал деньги копам из-за нарушения правил тонировки, закатывая глаза. Понимал, что машина была приметная, но это было намного лучше, чем светить перед Мучо своими розовыми длинными патлами, хоть и держаться все равно приходилось в чуть большем отдалении, чем хотелось. Благо, слух Санзу сбоев не давал, и через приоткрытую щелочку окна до него доносились приглушённые голоса. Он слушал все разговоры Ясухиро, и большую часть действительно удавалось расслышать из-за ошибок самого Мучо при выборе мест для всех его встреч. В идеально тихих гаражных кооперативах и пустынных подворотнях расслышать что-то было намного легче, чем в каком-нибудь том же зале клуба. Санзу давно говорил ему, что прятаться надо на виду, с чем Ясухиро был всегда не согласен. Зато теперь это играло Харучие на руку. Подозрения Харучие только укреплялись с каждой минутой слежки. Мучо был более нервным, чем обычно, озирался, пока ждал кого-то. И действительно искал встречи с кем-то из Вальхаллы, причём не с пешкой, а с кем-нибудь повыше званием. И Санзу сильно сомневался, что это Мучо так открыто под них копает. А самое неприятное во всем этом было то, что Ясухиро знал местоположение Майки. Мучо был одним из немногих людей, кого Санзу рискнул бы назвать другом. Ясухиро больше многих знал о Харучие, делился с ним некоторыми своими волнениями, они изредка могли вырваться выпить ночью, обсуждая дела банды или просто что-то отвлеченное, вроде нового фильма или вчерашнего выпуска ночного телевизионного шоу, а потому верить в то, что Мучо хочет предать Тосву, Санзу не хотел. Тем не менее, факты говорили сами за себя. Спросить напрямую Санзу тоже не счёл правильным решением, ведь рассчитывать на то, что Ясухиро просто признается, не приходилось, а прямым вопросом легко можно было его спугнуть. Харучие вяло болтал давно выдохшейся колой в пластиковом стаканчике, равнодушно выжидая, пока к Мучо на встречу придет человек, который, якобы, может дать ему контакты какого-то человека из Вальхаллы, по кличке Адмирал. Тип нарисовался из-за гаражей, невысокий и немного окосевший, с хитрым загорелым лицом. Санзу даже чуть скривился, внешность у того была предельно отталкивающая. — Здорово, — ухмыльнулся тип, пожимая Мучо руку. — Меня зови Глаза. — Оригинальная кличка, — усмехнулся Мучо. — Ясухиро. Мне говорили, ты знаешь Адмирала. — Я много кого знаю, — кривовато улыбнулся тот. — У Адмирала приёмных часов не слишком много, чтобы каждый желающий с ним виделся. — Приемных часов? Вы банда или паспортный стол? — нагловато усмехнулся Мучо. — Ты мне зря дерзишь, если хочешь от меня чего-то добиться, — посерьёзнел Глаза. — Что хочешь от Адмирала? — Кое-что продать, — аналогично посерьёзнел Мучо. — Мы скупкой краденного не занимаемся, — хмыкнул косой. — Это тебе к кому-нибудь другому. — Я хочу продать информацию. На двух людей, которых ищет Вальхалла. Санзу смял стаканчик в руке. Худшие подозрения оправдывались прямо сейчас. — Допустим. И сколько ты хочешь за неё? — Тридцать миллионов, — ровно выдал Ясухиро. — А ты не слишком ли раскатал губу? — рассмеялся Глаза. — Ты, конечно, может не знаешь из своей песочницы, в которой возишься, сколько стоят такие вещи, но это бред, а не сумма. — Я могу аргументировать названный ценник. Только продам я эту информацию исключительно Адмиралу, слишком высоки ставки, чтобы торговаться с шестерками, — хмыкнул Мучо. — Ну-ну, — косой сложил руки на груди, опираясь на ракушечную стенку гаража. — Только чтобы я связал тебя с Адмиралом, придётся все равно все сначала рассказать мне. — Цена адекватная. Во-первых, вы просто не знаете человека, которого ищете. Он под вас копает, и будьте уверены, не остановится, пока не разъебет всю Вальхаллу к чертям. — Сомневаюсь, что у него есть возможности, чтобы разъебать крупнейший преступный синдикат Японии, — скривился Глаза. — Сейчас нет, но вы очень сильно ему насолили. А я знаю, что он не остановится, пока либо не развалит Вальхаллу, либо не умрет. И тридцать миллионов вы отобьёте, у него на руках дохуища налички. — Так что же ты сам его не ограбишь? — Не справлюсь. Мои условия такие: тридцать миллионов, и бабки вперёд, дальше я даю вам адрес и делайте, что хотите. Но про меня нигде не упоминайте, — отрезал Мучо. — А если ты нас наебешь? — прищурился Глаза. — То вы меня найдёте и убьете, — равнодушно усмехнулся Мучо. — Смысл мне пиздеть? Я от вас не спрячусь, я это понимаю. — Окей. Я дам тебе номер Адмирала. Переговоришь с ним по телефону, и он уже решит, стоит ли тебе доверять, — фыркнул Глаза, принимая из рук Мучо его телефон и начиная забивать в контакты номер. — Раньше ночи не звони, тебе не ответят. Харучие почувствовал, как с рук мгновенно схлынул постоянно бьющий его тремор. Так бывало всегда, когда он понимал, что сегодня будет делать кому-то очень и очень больно, тело успокаивалось, превращаясь в податливую управляемую машину. Мучо убивать иррационально не хотелось, хотя следовало сию же секунду свернуть за соседний угол и прирезать его здесь же. Но Санзу впервые в жизни хотелось верить, что Ясухиро ещё успеет передумать. Не наберёт ночью номер Адмирала. Не предаст Майки, и их с Санзу дружбу. Но если все-таки решится… Харучие медленно вырулил за Мучо, держась на расстоянии, чтобы тот ничего не заподозрил.***
— Слышали, за что этого новенького к нам перевели? — чуть наклонившись к Рану и Риндо оборонил Идзуко, стрельнув глазами на спокойно усаживающегося за один из передних столов парня. Буквально вчера этот странный розоволосый тип в маске пытался сесть спереди, но его выгнали взашей одни из блатных, обложив матом. Сегодня же этих блатных не было видно с самого утра. Ран заприметил это сразу, но, пока его догадки не подтвердились, ничего делать не планировал. Они тоже сидели спереди, потому что вдвоём легко вбили зекам своё достаточное достоинство, чтобы считаться блатными. — М? — размачивая черствый сухарь в несладком чае, с ленцой вопросительно промычал старший Хайтани. — Говорят, он в другой колонии убил двоих, только его вину доказать не смогли, хотя все и понимали, что это был он. Вот и прислали сюда. — Отлично, мало было тут конченных, — выругался Ран себе под нос. — А по-моему он классный, — сверкнул глазами Риндо. — Сидит такой, ему никто не нужен, молчит. И защищать сам себя умеет, это, знаешь ли, дорогого стоит. — Ты сейчас серьезно? — нахмурился Ран. — Ну а что? — пожал плечами младший. — Он загадочный, в маске, это прикольно. — Даже не вздумай к нему подходить, — отрезал старший. — Я тебе запрещаю. — То, что ты меня старше на два с половиной года, не даёт тебе права что-то мне запрещать, — мгновенно надулся Рин. — И вообще, с кем хочу, с тем и общаюсь. — Если бы ты меня почаще слушал, то может мы бы и не гнили с тобой сейчас в колонии, — на порядок тише прошипел Ран. — Ты заколебал меня во всем обвинять! — тут же всплеснул руками Риндо. Странный розоволосый новенький обернулся на шум, задерживаясь мутным взглядом на братьях. — Доволен? — прошипел старший. — Не видишь что ли, что он на маньяка похож? — Заебал, — цокнул языком Риндо, легко поднимаясь на ноги среди обедающих зеков, привлекая к себе изрядное внимание. — Риндо Хайтани… — собрался было начать ругаться старший, но Рин упорхнул прямо к странному розоволосому за соседний стол. — Я Риндо, — солнечно оскалился младший, протягивая ладонь обернувшемуся парню. Парень в маске обвёл его все таким же мутным взглядом, притормозил ещё на пару секунд, а после протянул ладонь. — Харучие Санзу. Приятно познакомиться. Показалось даже слишком вежливо для четырнадцатилетнего зека-убийцы. Ран матерился сквозь зубы, оглядывая ситуацию. — Мне тоже, — с энтузиазмом тряся руку Харучие, улыбался Риндо. — А там мой брат, Ран, он только кажется занудой, но он нормальный парень. Будем знакомы? — Будем, — кивнул парень, чуть приподняв брови. Ран, конечно, закатил Риндо скандал, едва они покинули столовую, но запрещать что-то младшему как всегда означало «раззадорить его в четыре раза», поэтому когда Риндо тащился к Санзу на прогулках, Ран молчаливо шел за ним, всем видом стараясь показывать, что Харучие ему сильно не нравится. Впрочем, молчаливому и немногословному Харучие, кажется, было на это глубоко плевать, либо он этого не замечал, как ни в чем не бывало продолжая общаться с Рином. Хотя, скорее, выслушивая бесконечный поток сознания Риндо, вставляя свои редкие комментарии. Со временем Ран вынужден был признать, что Харучие действительно терпимый, и даже проигнорировать тот факт, что те, кто пытались к нему лезть, обычно исчезали на неделю к следующему утру. Но кардинально мнение изменила совсем другая ситуация. Братьев тогда прижали старшие блатные, с которыми у них отношения никогда сильно не клеились, а случилось все под ночь, когда вертухаев рядом уже не было, как и других знакомых зеков. Ран прикрывал собой младшего, получив уже разок по печени, а Риндо схватил по голове. Справиться, они, конечно, справились бы, но отхватили бы конкретно, если бы не Харучие, появившийся из коридора, непонятно как вообще сюда попавший, ведь его камера была в другом конце корпуса. Он шёл идеально бесшумно, хоть и спокойно, подобрался вплотную к нападавшим, а дальше легко раскидал троих, не жалея кулаки, пока братья разбирались ещё с тремя. Но дальше, пока Ран осматривал лицо Риндо, Санзу не забил болт на нападавших, не отвернулся брезгливо, ничего не сказал братьям, а молча сел напротив одного, с полуприкрытыми глазами держащегося за окровавленную челюсть, а после тихо заговорил ему в лицо: — Станешь ещё раз их трогать? — Пошёл нахер, — прошипел парень, а после харкнул кровью Харучие в лицо. Тот затормозил на секунду, даже не вытер лицо, зато одним коротким движением за лоб придавил голову парня к стене, уперевшись ему в лоб ладонью, а после со всей дури вломил по нижней челюсти. От хруста даже Ран дернулся испуганно. Из-за того, что Санзу держал верх его головы, челюсть со звучным щелчком вылетела в сторону, а лицо этого парня уродливо перекосило. — Всю свою сраную жизнь будешь работать на операцию, чтобы исправить себе лицо, — спокойно проговорил Санзу. — Это не заживет. После он поднялся на ноги, подошёл ко второму, методично ударив его об пол, смяв ему нос в кровавую кашу. К третьему, рванув на себя его руку, распрямляя ту, и ударив тяжелым тюремным ботинком в локоть, ломая его в обратную сторону. После Ран смотреть перестал. Они орали от боли, выли, пока Санзу лаконично и преспокойно их калечил, изредка смахивая с лица волосы. И лишь после крайнего он подошёл ближе к братьям, присев перед озадаченными Раном и Риндо на корточки, тихо осведомился: — Порядок? — Ты… — не своим голосом хмыкнул Ран. А это ещё его жестоким называли… — Они больше к вам и на десять метров не подойдут, — судя по морщинкам вокруг глаз, Санзу чуть улыбнулся. — Пойдёмте? Я провожу вас до камеры.***
С вокзала Санзу не встречал никто. Братья выходили только через месяц, а Мучо был сильно чем-то занят, но увидеться, вроде как, они договорились уже вечером, и на первое время Ясухиро предложил ему остаться у него. Харучие стоял на вокзале в тюремной форме, пока вокруг была весна, воодушевленные теплом люди сновали мимо с чемоданами и сумками, кто-то прогуливался по площади напротив под руки. Он, признаться честно, вообще не знал, что делать в сложившейся ситуации. Не в том плане, как выжить — Санзу ни копейки из полученного за работу в колонии не тратил, все копил, зная, что помощи на свободе едва ли дождётся. Поэтому ему спокойно хватило бы и на первые пару месяцев аренды квартиры, и на какую-нибудь еду. Мучо мог и сам ничего толком за душой не иметь, на письма он по каким-то причинам не отвечал, а своего горячо любимого брата Харучие бы зарезал прямо на вокзале и сдался назад в колонию, не отходя «от кассы», если бы увидел, что тот встречает его после всего, как ни в чем не бывало. Но никто не встречал. У Харучие, что самое забавное, даже пакета никакого не было. Свои детские шмотки, в которые он был одет до того, как почти пять лет носил робу, он выкинул ещё в колонии, деньги помещались в карман, а больше ничего и не было, передач ему никто не делал. Он нырнул в метро, проехал до центра, погулял по смутно знакомым местам, игнорируя озадаченные взгляды в свою сторону, даже выпил бутылку газировки, не ощутив никакого ожидаемого «вкуса свободы». Пробродил так до вечера, уже по темноте дотащившись до бара, где ему назначил встречу Мучо. Санзу восемнадцати ещё не было, но опешивший парень на фейс-контроле и слова не сказал человеку в тюремной форме с пугающими мутными, как стекло, глазами. Мучо приветливо махнул рукой и даже улыбнулся. Харучие протянул ему руку для рукопожатия, но Мучо крепко сгрёб его в охапку, обнимая. Санзу немного озадачился, но даже неуверенно обнял его в ответ. К объятиям Харучие не был приучен, хоть и Мучо был искренне рад видеть. — Со звонком тебя, брат, — оскалился Ясухиро, отстраняясь. — Ну что, как свобода? Санзу задумался, пытаясь привести все впечатления за день к единому знаменателю, а после емко и серьезно резюмировал: — Хуйня какая-то. Мучо расхохотался. — Что пить будешь? Я угощаю. — Не стоит, — качнул головой Санзу. — Ты и так согласился оставить меня у себя. — Бросай это, иначе сам решу, — усмехнулся Мучо. Санзу пожал плечами, мол, решай сам, разглядывая красиво подсвеченные бутылки на полках за баром. — Как тебе вторая колония? — осведомился Ясухиро, взяв им два виски. — В первой было жёстче. Не зря говорили, что это была худшая колония для несовершеннолетних, — отозвался Санзу. — А в целом тюрьма как тюрьма. Ты здесь как? Работаешь? Освоился? — Работаю, вышибалой в одном клубе, — кивнул Ясухиро. — Майки как, писал тебе? — Писал, — кивнул Харучие, умолчав то, что рад бы был получать письма от Сано куда чаще. — А ты почему не отвечал? — Адрес же, Хару, — усмехнулся Мучо. — Продал хату, которая от матери досталась, там она убитая, копейки получил, но зато снимал на эти бабки спокойно первое время, пока на работу устраивался. — Понял, — кивнул Санзу, принимая от бармена бокал. — Я тебе проблем не доставлю, уеду, как только устроюсь. — Кем хочешь работать? — поинтересовался Ясухиро. — Без разницы, — равнодушно дернул плечом Санзу. — Майки выйдет — буду работать на него. Пока чем-нибудь перебьюсь. — Думаешь, он соберет всех назад под своё начало? — Уверен, — отозвался Харучие. — Майки-сама прекрасный лидер. — Хер поспоришь, — резонно хмыкнул Мучо. — Так и привязан к нему до сих пор? Санзу промолчал. Они обсуждали это когда-то настолько давно, что казалось, что это было в прошлом жизни, и услышать все так в лоб было немного неожиданно. Но Ясухиро помнил. Ясухиро единственный помнил про него, кроме Майки и, быть может, Хайтани, если те не сольются, когда выйдут сами. Ясухиро, наверное, считался ему другом. — Я рад, — Санзу помолчал, собирая слова в своей голове в правильную конструкцию, чтобы не сказать лишнего, но дать понять Мучо, что тот ему важен, — рад, что после звонка я сижу здесь с тобой. — Ого, ты стал сентиментальным? — рассмеялся Мучо, но тут же тепло улыбнулся. — Я тоже рад, что ты наконец вышел, Хару. Они выпили. Потом выпили ещё, и ещё, обсуждая все подряд, и Санзу, хоть и говорил мало, наконец почувствовал, что он освобождён. Что он снова в привычном Токио, что он снова не просто заключенный, ждущий звонка. Выходили из бара они изрядно пьяные, Санзу с непривычки даже чуть покачивало. Мучо тормознул отлить за углом, а Харучие прикурил, прислонившись к стене. И вдруг расслышал тихое от каких-то двух задротов изнутри бара, сквозь музыку и гомон: — Ты видел их? Один в робе, а у второго лицо, как будто он пять ходок отходил. Их, блять, вообще гнать из Токио надо, не то, что в заведения пропускать. — Ты слышал? — не оборачиваясь, осведомился Санзу. — Что? — застегивая штаны, осведомился Мучо. — Тут два товарища считают, что после тюрьмы мы не люди, — чуть усмехнулся Харучие. — Подожди меня минуту. Он легко материализовался перед дверями, а после схватил левого за плечо, говорили явно слева. — В лицо сможешь повторить то, что ты сейчас там сказал? — ровно выдал Санзу. — Хару, брось ты этих задротов, пусть идут, — пробасил Мучо. — Что? Я молчал, — мгновенно сжался парень. — Нет, ты не молчал, — хмыкнул Харучие. — Я бы и за пятьсот метров тебя услышал. Что, надо меня гнать из Токио? Парень попытался попятиться, но Санзу легко перехватил его запястье и прокрутил до хруста, заставив того взвизгнуть от боли, а после подпихнул в сторону улицы, коротко довесив: — Рекомендую убегать. И оба парней побежали, причём быстро, оглядываясь и чуть не спотыкаясь. — Как ты что-то услышал? — усмехнулся Мучо. — Музыка херачит на полную. — Я все слышу. И все замечаю, — выдохнул Санзу вместе с дымом. — Хорошо, что мы с тобой дружим, — рассмеялся Ясухиро. — Не хотел бы я быть твоим врагом. — У меня в общем-то и нет врагов. Мои враги — это враги Манджиро-сама, только и всего, — лаконично отозвался Харучие. — Всем бы твою преданность, — улыбнулся Мучо.***
О том, что Ясухиро всегда бросал дверь в свою квартиру открытой и закрывал лишь перед самым сном, Санзу знал благодаря временам, когда жил с ним вместе. Харучие идеально бесшумно попал в подъезд и добрался до квартиры, замерев за дверью, весь обратившись в слух. Мучо прошёл на кухню, погремел там чем-то, а после явно отошёл к окну в комнате, приоткрыв то, и щёлкнув зажигалкой. Санзу расслышал звуки набора номера на кнопочном телефоне, подобрался, медленно стащил с себя куртку, сворачивая ее в жгут, а после аккуратно толкнул дверь, идеально бесшумно проходя внутрь. Все-таки набирал. Не передумал, не одумался. Сам подписал себе приговор. Руки Санзу были холодными, похолодело, казалось, даже содержимое головы: он знал, на что шел, но все ещё не верил, что друг мог так поступить. — Алло, — хрипло заговорил Мучо, выдыхая дым. — Меня зовут Ясухиро Мучо, ваш номер мне дал Глаза. Дело в том, что у меня есть информация о тех, кого вы ищете. Санзу бесшумно остановился у дверного проема. Дышал поверхностно, сжимая между двух рук куртку. Стоял ещё с секунду, пока Мучо слушал собеседника из трубки, а после тремя короткими беззвучными шагами оказался за его спиной и быстро набросил куртку поперёк его горла, выбивая из рук телефон. Мучо попытался подставить ладони, но безуспешно, ему удалось лишь дернуться, чтобы разглядеть длинные розовые пряди. Санзу держал надежно, душил, плотно сжав зубы. — От… пусти, — захрипел Ясухиро, пытаясь ударить по Харучие хотя бы ногой, но разница в размерах и в изворотливости была сейчас на стороне Санзу. — Ты же не хотел быть моим врагом, — шепнул Харучие возле его уха. — Ты… не понимаешь, — Мучо дергался, пытаясь оторвать руки Санзу от куртки. — Он вас всех… в могилу… загонит… — Ты предатель, — ядовито зашипел Харучие. — Неужели ты забыл, что мы с тобой вдвоём делали с предателями? — Хару… мы… друзьями… — сипло испустил воздух со словами Ясухиро, когда глаза уже начинали закатываться. — Нет у меня таких друзей, — едва слышно шепнул Санзу, лишь сильнее затягивая концы импровизированной удавки. Мучо рухнул к его ногам. В голове было до одури пусто, Санзу совсем не понимал, что чувствует сейчас. Он знал, что, наверное, когда убиваешь своего друга за дело, нужно чувствовать горечь, раздражение, бешенство, может и страх, но сейчас он из этого не ощущал совершенно ничего, только резко нахлынувшее на бывшие холодными раньше пальцы тепло. Харучие долго смотрел на его тело лежащее возле его ног, а после раздавил окончательно ботинком разбитый телефон, отмороженно открывая холодильник, вытаскивая оттуда какую-то початую бутылку с оторванной наполовину этикеткой, а следом подбирая не слишком чистый на вид нож со стола вместе с каким-то плотным полиэтиленовым пакетом. Мало кто знал, что у Харучие были ещё шрамы, кроме тех, что обрамляли уголки рта, и небольшой дорожки шрамов от инъекций на правом сгибе локтя. Санзу всегда носил длинные рукава, даже летом, в жару, а если и оказывался с голым торсом — умело прятал изуродованную руку прямо у всех на виду, но никто не замечал. Не то, чтобы стеснялся, скорее просто не хотел, чтобы к нему лезли с расспросами знакомые, а незнакомцы обращали из-за этого изъяна на него больше внимания. На левой руке под рукавом скрывались длинные корявые черты, розовые — свежие, белёсые — старые, почти что незаметные царапины, и напротив — глубокие, грубые. Санзу плохо ощущал боль и часто резал слишком глубоко, не ощущая ничего, кроме того, как расслаивалась кожа под лезвием всего, что угодно, бывшего под рукой. Харучие заторможенно глотнул из бутылки, даже не поняв, что пьёт. Подложил под руку пакет, осторожно, чтобы кровь попадала только на него, и не оставила здесь никаких следов. Аккуратно закатал рукав выше локтя. Любовно прошёлся большим пальцем по лезвию ножа, глянул на белое, чуть с синевой лицо Мучо, а после прикурил, зажав сигарету между губ, поудобнее перехватив нож. Кожа расходилась под тупым лезвием неохотно, расползалась, обнажая красное мясо. Кровь крупными каплями побежала вниз по руке, разукрасила густым алым белый полиэтилен. Санзу бережно завернул нож в пакет. Следы оставлять было нельзя. Нашёл полотенце, пищевую плёнку, замотал этим всем предплечье, чтобы не капало, глубоко вздохнул, пытаясь понять, ощущает ли боль вообще. Ещё раз глянул на труп Мучо, и некстати вспомнил, что именно Ясухиро попросил его носить медицинскую маску. А раз Мучо больше нет, то и в маске, должно быть, толку осталось не слишком много. Санзу стянул ту, скомкал, и запихал в карман своих штанов, а после набрал телефонный номер. — Доброй ночи, глава, — не ожидая приветствия с того конца, оборонил Харучие. — Ясухиро предал нас. Я убил его.***
С утра Дракену показалось, что Майки стал порядочно мрачнее. Он как всегда не спал ночью, сидел за компьютером, делая какую-то таблицу, казалось, даже не сдвинулся с ночи, когда Кен видел его перед сном, но тарелка еды, оставленная для него Рюгуджи, опустела, правда только на четверть. Дракен оборонил «доброе утро», оставшееся без ответа, даже не стал предлагать Майки кофе или завтрак, потому что уже не рассчитывал получить положительный ответ, да и вообще какую-то реакцию, покурил, выпил кофе, а после принялся тренироваться. Отрезанный от всякой цивилизации, кроме крохотного, постоянно сбоящего телевизора, без возможности выйти за пределы этого небольшого пятачка земли, с одним лишь старым телефоном Санзу с новой симкой, на который звонили все командиры, поскольку Майки попросил его без запредельно острой необходимости не тревожить, Дракен чувствовал себя здесь снова в тюрьме. Зато хотя бы Кейске начал разговаривать, и наконец Рюгуджи услышал из первоисточника, как конкретно убили Чифую. И если раньше он ещё сомневался в поступке Майки и Баджи, то услышав все от Кейске, с его глухим, осипшим от молчания голосом, он, скрепя сердце, понял, что они были по-своему правы. Конечно, в идеале всех этих тварей следовало пересажать за «особую жесткость по предварительному сговору», желательно — на пожизненное, потому что наверняка за ними нашлось бы ещё немало грехов, но Дракен уже понял, что такое Вальхалла. Что государство, полиция не имеют над этими людьми никакой власти. Что даже если посадят конкретно этих людей — на их место придут новые, а те, кто приказал убить семью Сано, приказал убить Изану, все равно останутся на свободе. Дракен никогда не был глупым, понимал, что они с Манджиро сейчас выходят на войну. Но и понимал, что война будет вестись за справедливость, пусть, может, иногда и не самыми справедливыми методами. От этого ломало, но Дракен чувствовал, что они сами сейчас — меньшее зло. Понимал, почему-то, что сейчас чёрного и белого нет, все не так, как он думал раньше, сейчас много полутонов. Даже слишком много. — Мучо оказался предателем, — вдруг тихо выдал Майки, не оборачиваясь, затормозив Дракена прямо посреди отжимания. — Что? — Хотел продать информацию о моем местонахождении Вальхалле. Но перегнул с ценой, и его убрали за хамство, — бесцветно продолжил Манджиро. Рюгуджи поднялся на ноги, отряхнулся, взял пластиковый стул и озадаченно уселся напротив Майки, наполовину спрятавшегося за ноутбуком. — «Убрали» в смысле… — Убили, Кен-чин. Для них это норма, ты ещё не понял? — очень спокойно, но все ещё с жутко мрачной атмосферой вокруг себя самого, проговорил Манджиро, прикрывая ноутбук и потирая покрасневшие глаза. — Санзу подозревал Мучо, следил за ним. Я не ожидал… Не знаю, как реагировать. Повезло, наверное, что все решилось само собой, иначе сейчас бы к нам уже ехала толпа вооруженных бойцов Вальхаллы. — Мучо… правда собирался продать информацию? — кашлянул Рюгуджи. — Мучо — лучший друг Санзу. Харучие не стал бы врать о таком, я слишком давно и хорошо его знаю, — вздохнул Сано, обнимая обеими руками давно остывший чай, смотря куда-то сквозь Дракена. — Их обоих. Знал. — Майки, — осторожно оборонил Кен, подкуривая сигарету. — Тебе не кажется, что мы слишком далеко зашли? — Ты — может быть, парни тоже, — со стеклянным взглядом кивнул Сано. — Кен-чин, я пойму, если вы сейчас развернётесь и уйдёте, забудете обо мне и Баджи. Вы зашли дальше, чем могли бы быть, но проблема в том, что я на своём месте. В моей ситуации у меня два пути: либо туда, куда я принял решение идти, либо умереть. Пан или пропал, понимаешь? У вас альтернатива есть, у меня — нет. Я не просил тебя об этом раньше, но попрошу сейчас: подумай хорошо, надо ли это тебе. Потому что дальше будет уже не вывернуться без потерь. — Ты закончил свои планы? — тяжело выронил Дракен. Он боялся быть поставленным перед этим выбором. Боялся выбирать, потому что любил Майки. Потому что сочувствовал. Потому что знал, что отвернуться сейчас от Сано — это самый лёгкий и, наверное, правильный путь. Потому что в глубине души понимал, что уже не отвернётся. Что Майки создал ему семью, которой у Дракена никогда не было, которой, наверное, сильно не хватало им всем. И парни были частью этой семьи. Потому что любил Майки, в конце концов, и знал, что, если отвернётся — Сано не обидится, отпустит, даже рискуя своей безопасностью, но пойдёт делать все сам, а Дракен прекрасно знал, как тот мастерски может похоронить себя самого, преследуя свою цель. — Почти. Не торопись с решением, — тихо бросил Манджиро. — Время ещё есть, сегодня и завтра. Потому что потом ты уже не уйдёшь даже по собственному решению, Кен-чин, и далеко не потому, что я не отпущу. — Майки, — Дракен посмотрел в его мутные глаза. Смерть Мучо в голове не укладывалась, да и ничего не укладывалось. Майки выглядел отвратительно, сразу видно было, что за неделю он проспал едва ли часа четыре в сумме. Чёрные глаза его были беспристрастными, пустым и холодными, как ночное небо, под глазами обозначились опухшие синие мешки на светлой коже, встрепанные светлые волосы хаотично разложились по плечам. — Я бы хотел раздумывать, если честно, — тяжело оборонил Дракен. — Но я уже не готов думать. Я ещё тогда, в карцере, обещал тебе, что никуда не денусь, и действительно уже не денусь. Тем более не в такой твоей ситуации. — Но подумай, — ещё раз повторил Сано, медленно моргая. — Я… что-то… И за долю секунды отключился прямо на стуле.***
Стягивались все медленно. Педантичный Коко как всегда заявился минута в минуту на назначенное собрание командиров в сопровождении Инуи, выглядел утомленно, недовольно морщился от вкуса ледяного энергетика из банки, цедя тот небольшими глотками. Они обнялись с Майки, Инуи — с Дракеном, а потом и наоборот. О Мучо все уже были в курсе, что только добавляло мрачности в настроение. — Баджи спит? — тихо осведомился Хаджиме. — Нет, скоро выйдет, — качнул головой Сано. — Приводит себя в порядок. Какие-то продвижения по брокерской конторе есть? — Я поставил все на стоп, все было слишком непонятно, — Коко закурил, присаживаясь в пластиковый стул. — Можешь начинать возобновлять, думаю, как ООО, но только пока. Дальше, если все пойдёт по плану, юридическое лицо надо будет менять на ПАО, — озвучил Сано, потирая осунувшееся лицо. — Мы тебе решили виски привезти, после собрания напьёшься и наконец уснёшь, — сообщил Инуи, доставая из багажника под сидением бутылку. — Начну сейчас, — усмехнулся Манджиро. Нахоя с Соей нарисовались сразу вместе с Мицуей и Хаккаем, возможно, договорились встретиться где-то на подъезде. Такаши с Шибой уже вышли из работы с картелью, Нахоя пучил глаза, озадаченный перебором работы, которая свалилась на них из-за отсутствия Баджи и главы с Дракеном, Соя же напротив выглядел более собранно и серьезно, чем обычно, видимо, чувствовал, что брату тяжело, и перетянул часть работы на себя. Казутора появился буквально спустя пару минут после них, все ещё разбитый, резко разящий перегаром, мрачный, но сосредоточенный. Последним приехал Санзу, низко склонившийся, извиняясь за опоздание, и двое братьев, которых Майки вызвал тоже. И на нем впервые не было маски, а все, кроме Мицуи с Шибой и Казуторы с Майки озадаченно разглядывали белые шрамы, располосовавшие уголки рта, но ничего не спрашивали. Старший из братьев с сомнением озирался на захудалое убранство, а младший же бодро, излишне бодро, относительно общего настроения, принялся знакомиться с новыми людьми. Сано завёл всех в дом, налил себе и Дракену виски, кивнул Баджи, вышедшему из комнаты, уселся прямо на кухонный стол, притянул к себе на колени документы, а после негромко бросил: — Из подполья мы с Баджи выйти не можем, думаю, вы уже поняли. И затянется это до тех пор, пока влияние Токийской свастики не будет примерно равно влиянию Вальхаллы, — объявил Сано. — Мы с Баджи будем помогать вам отсюда, всегда будем на связи. О том, что мы живы, и о нашем местоположении не должен знать никто, кроме всех, присутствующих здесь, и ещё одного человека. Он нужен мне в моих дальнейших планах, поэтому… Объяснять Сано не стал. Дракен уже имел шанс удивиться тому, что Майки решил оставить связь с Такемичи, но получил внятный ответ. Манджиро хотел иметь выход на копов в лице брата Хины, — Наото, — на случай, если все пойдёт наперекосяк. Чем Майки планировал убеждать его содействовать планам Тосвы, Кен так и не понял. — Знакомьтесь, — Манджиро салютанул бокалом на Хайтани. — Это Ран и Риндо Хайтани. Они будут в командирском составе, заниматься будут разведкой вместе с Санзу. Если раньше сбором информации занимались Нахоя и Соя, то теперь всем, и разведкой — внутренней и внешней, и сбором информации будут заниматься Хайтани и Санзу. Ран статно кивнул, а Риндо приветливо улыбнулся. — Учтите, — мгновенно стал строгим Майки, — будете долбить — спуску не дам. — Мы не употребляем, — замотал головой Риндо. — Не волнуйся, — сухо добавил Ран. — Я не имею свойства волноваться, — отозвался Сано. — Итак, чтобы нам с вами в скором времени не встретиться с копами, нам придётся разделить работу на условный «чёрный», «серый» и «белый» сектора. Мицуя, Хаккай, в ближайшее время в наркоторговлю вы не вернётесь, небезопасно. Будете заниматься нашей системой коллекторства вместо Коко. Така-чан, уверен, ты справишься. Коко не дергайте, Инуи поначалу будет помогать и Коко, и вам. Хаджиме, ты открывай брокерскую контору, главным учредителем делай Кен-чина. Снимай офис, подбирай хороший персонал, думаю, достаточно будет восьми человек. Разделяй между ними обязанности, доучивай их, чтобы каждый умело занимался одним конкретным видом деятельности: двоих дрессируй на «скальперов», двоих на шорты, двоих на лонги, ещё двое оставь в стратегии «хомячков», пусть играют на бирже от политики. Подбирай молодых и перспективных, заманивай на зарплату выше рыночной, если они будут видеть перспективу — доучатся сами и быстро. Сам осваивай по ходу дела бинарные опционы. — Бинарные опционы — это «все или ничего», Майки, я боюсь так рисковать деньгами, — качнул головой Хаджиме. — Переставай уже ссать. У тебя мозгов и дотошности для бинарных опционов хватит, я буду постоянно на подхвате по общей стратегии, — Сано встряхнул головой. — Давайте в целом набросаю, в чем состоят ключевые задачи для нас всех. Вальхалла — это очень богатая группировка. Очень. Если я все правильно понял, внимательно изучив дедушкины документы и всю открытую информацию — они владеют одним из самых успешных коммерческих частных банков в стране, и, видимо, всем холдингом, частью которого этот банк является. — Блять, неужели «Сумомото»? — дрогнул Хаджиме, изменившись в лице. — Именно, — хмыкнул Сано. — Коммерческая группа Сумомото находится полностью под властью Вальхаллы. Чтобы остальные понимали, насколько примерно это богатая организация: у них активов примерно на семьсот миллиардов долларов. — Ебать, — ошарашенно выдал Казутора. — Извини, продолжай… — Оттуда отчасти и их неприкосновенность со стороны государства. Наша задача… Я бы сказал, что нам предстоит совершить чудо, — Майки задумчиво уставился на обветшалый паркет. — Но нам придётся его совершить. В данный момент у нас в общей сложности примерно два миллиона долларов, и нам надо их превратить в сумму, либо равную активам Вальхаллы, либо в большую. Начнём мы с того, в чем уже имеем опыт: биржа и долги. Потом по результатам будем дальше развивать эту белую сторону бизнеса. Поэтому, Коко, для тебя стоит такая задача: рискуя сразу большой суммой денег мы должны дать о себе знать одной сделкой как самые результативные аналитики и инвесторы Токио, чтобы об этой сделке узнала каждая крупная компания и каждый богатый человек в Японии. Для этого я продумал некоторые нюансы рекламной кампании, изучишь и реализуешь вместе с Инуи и при помощи близнецов, — Майки протянул ему несколько листков бумаг. — Теперь о чёрной части. Сейчас будем развивать рэкет. Это под твоей юрисдикцией, Казу-чан. — Каким образом и что я буду крышевать? — Начнём с объектов поменьше. Нас интересует все: казино, клубы, рестораны, малые предприятия, рынки. Цель такая: накрываешь с нашими боевыми парнями район, попутно расширяешь ряды банды. Выдавливаешь из этого района вообще все другие банды, медленно, методично. Обеспечиваешь заведениям под нашей юрисдикцией защиту от других банд, взамен берём откаты. Сильно по деньгам не прессуем, приучаем их к тому, что сотрудничать с нами безопаснее и выгоднее. Добираешь побольше парней в банду, когда чувствуешь, что хватит для расширения территории и удержания предыдущей — отбиваешь следующий район. Так и пойдём потихоньку. — Звучит, я уверен, намного проще, чем будет в исполнении, — вздохнул Казутора. — Я же говорю, нам нужно совершить чудо, — вздохнул Сано. — Идём дальше. С законом проблем стараемся не иметь, сами, как командиры, ни в коем случае не подставляйтесь. Все члены банды должны осознавать риски: косячат, оставляют следы — могут оказаться в тюрьме. Большие деньги либо на достаются легко, либо сопряжены с рисками. Кавата, теперь к вам. Вы в сером секторе, ваша задача — это снабжение и поддержание имиджа банды. Токийскую свастику должны любить и бояться. На отряды мы больше не делимся, теперь у нас будут, скажем так, сектора: бизнес — белый, снабжение и коллекторство — серый, рэкет и контртеррор — чёрный. Все всё поняли в общих чертах? Парни неуверенно закивали. — Майки, — подал голос Соя. — А как нам поддерживать имидж без главы банды? Ты же для всех как бы… умер. — Кен-чин станет главой вместо меня, — лаконично отозвался Манджиро, проигнорировав ошарашенный взгляд Рюгуджи. — Теперь по каждому, к деталям…