если ты болен на голову - значит вооружён

— Злишься на кого-то? Инуи резко дернулся. Не ожидал застать кого-то в личном спортзале начальства около двух часов ночи, а потому самозабвенно избивал грушу, и не услышал шагов. Казутора пил воду, одновременно вытирая влажную шею полотенцем. Длинные волосы, доходящие ниже лопаток, прилипли к обнаженной спине, даже несмотря на низкий хвост, а футболку Ханемия проигнорировал, будучи лишь в боксерских шортах, оставляющих открытыми сухие икры. — Разве что на себя, — хмыкнул Сейшу, стягивая перчатки. — Ты какими судьбами здесь? — Это, скорее, у тебя надо спросить, — улыбнулся Казутора, подходя ближе. — Я-то всегда в это время тренируюсь, а ты вроде по утрам или в обед здесь бываешь. Инуи в ответ только вздохнул и прокрутил запястьем, которое чуть разболелось после непрерывного избиения несчастного мешка, заполненного резиновой крошкой, и присел на банкетку рядом с Ханемией. — Твои дела как? — осведомился Сейшу, благодарно принимая протянутую бутылку воды. — Опять проблемы в Мориоке, — дернул плечом Казутора. — Не знаю, может,взять Санзу или братьев с собой… хотя не хотелось бы, конечно. Но, наверное, положить показательно парочку-тройку недовольных будет куда эффективнее, чем каждый раз так мотаться на разборки. — Отправь Аккуна, — предложил Инуи. — Не хочу. У него жена беременна, пусть в городе побудет, у него и так здесь работы навалом, — хмыкнул Ханемия, поднимаясь на ноги. — Давай спарринг. Кинешь вторые перчатки? Инуи тоже поднялся, легко бросил Ханемии вторую пару, а сам принялся надевать свои на положенное место. — Видел Дракена вечером, — негромко сообщил Ханемия, прерывая тишину. — Он не в обиде, если ты волнуешься. — Я и не сомневался, что он не обидится, — отвёл взгляд Сейшу. — Это не отменяет того, что я поступил как мудак. Ещё и на Коко наорал, хотя, пожалуй, не стоило… — Набери ему, как окончательно успокоишься, и всё наладится, — спокойно бросил Казутора. — А наладится ли? — невесело усмехнулся Инуи. — А ты сам-то чего хочешь? — хмыкнул Ханемия, вставая в стойку. — Я думал, мои желания ясны. Я хочу быть с любимым человеком, и чтобы он был со мной, — отозвался Сейшу, а после налетел на Казутору. Ханемия ушёл из-под «двоечки», уклонившись корпусом, старательно прикрывая челюсть, а после попытался парировать. Инуи легко отскочил влево и пробил в бок, заставив Казутору тихо шикнуть. — Тогда тебе надо перестать срываться, — не прерывая спарринга выдохнул Ханемия, закрываясь локтями. — Все мы не без греха, и Коко не исключение. Пусть делает так, как хочет. Безусловная любовь, понимаешь? Сейшу коротким обманным тычком залепил Казуторе в бок, а после вломил с ноги по голени, но крепкие мышцы не дали Ханемии оступиться, он лишь шикнул под нос и ударил Инуи в плечо. — Он уже давно прошёл точку невозврата, сам не остановится, — отозвался Сейшу с чуть сбитым дыханием. — Ты бы смог спокойно наблюдать за тем, как Баджи сам себя убивает? — Мне трудно представить Баджи на месте Коко, — отозвался Ханемия, уходя из-под ударов. — Но если бы мы с Баджи друг друга мучали, я бы постарался это остановить… одним из доступных методов. Казутора пропустил в челюсть, сморщился, а Сейшу дал ему ровно секунду на приход в себя. — Расстаться я с ним не могу, — честно бросил Инуи, возвращаясь в стойку. — А в то, что он изменится — уже не верю. — Люди просто так не меняются, — выдавая серию коротких ударов, проговорил Ханемия. — Изменения происходят после потрясений. Не думаю, что ты желаешь такого для Хаджиме. — Естественно, — блок держать под сильным ударом Казуторы было тяжело, Сейшу растерял дыхание и говорил прерывисто. — Но я не знаю, что мне делать. — Я знаю, чего делать точно не стоит, — выдохнул Ханемия, получив по ребрам. — Решать что-то на эмоциях. Это хорошо, что они есть… значит, тебе на Коко не плевать. Но на психах точно ничего не решишь. Попробуй быть умнее и успокоиться. — Умнее Коко? — загнанно дыша, усмехнулся Инуи. Он плотнее сжал кулаки в перчатках и коротко ударил правой ногой в бедро, а после залепил левой рукой по прямой в блок, заставив Ханемию пошатнуться, и вломил с правой руки в челюсть. Попал он точно и довольно сильно, Казутора отскочил и тихо бросил: — Умнее себя самого. Брейк. Он стянул перчатку, ощупал челюсть, пока Сейшу провёл по мокрым от пота волосам, тихо осведомившись: — Не сильно? — Нормально, — отмахнулся Ханемия, выровнявшись. — Давай передохнём. Они уселись на лавку вновь, Казутора стянул резинку с волос, пересобирая волосы. — Мы с Баджи тоже ссоримся время от времени, — негромко обронил Ханемия. — Кейске очень вспыльчивый, сам знаешь, а я, в самом деле, не сильно лучше. Но приходиться себя сдерживать в наших конфликтах, иначе всё закончится тем, что мы просто будем друг на друга орать. — Куда я дену эмоции, если они у меня есть? — упёрся локтями в колени Сейшу, переводя дух. — Значит, не говори ничего сразу. Жди, пока успокоишься. Пусть и несколько дней ждать придётся, — дернул плечом Ханемия. — И думаешь, что что-то изменится? — устало усмехнулся Инуи, искоса глянув на него. — Не знаю, я ж не бог, — спокойно пожал плечами Казутора. — Лучше же, чем ничего, правда? Это было уж точно лучше, чем в одиночестве отбивать руки о грушу. Инуи задумчиво растрепал влажные волосы и потянулся за бутылкой воды. Не выражать эмоций ему было нелегко. Пусть от природы он был и не слишком вспыльчивым, как тот же Баджи, но в разговорах с Коко в последние годы была та особенность, которая выводила Инуи из себя за считанные секунды. Разговоры с Коко выходили сродни разговорам со стеной. Хаджиме в лучшем случае удостаивал Инуи скупой репликой, а в худшем просто не слышал, пропуская все слова мимо ушей, и единственным способом добиться от него хоть какой-то реакции было начать орать. Таким образом удавалось привлечь внимание, но результативность разговоров от этого никак не менялась. Инуи от Коко для себя никогда ничего не требовал. Ни любви, ни времени, ни, упаси господи, денег. Требовал только того, чтобы Коко заботился о себе и не забывал про то, что Инуи существует. Что он рядом. На первое Коко плевал, а о втором, кажется, забывал. Наверное, будучи одним из высшего начальствующего состава огромной группы компаний, было глупо чувствовать себя домохозяйкой, у которой муж вечно на работе, но именно так себя Сейшу и чувствовал. Словно брошенная до лучших времён книга, но не по причине того, что стала неинтересна, а по причине того, что читатель просто на что-то отвлёкся и позабыл о том, что вообще начинал ее читать. Инуи столько лет ждал Коко до смерти Акане, ни на что не надеялся. Столько лет был рядом, стараясь поддерживать Хаджиме в любой его идее, даже если та была заведомо опасной, столько лет терпеливо сносил, что к нему относятся как к данности, что и сам не сразу заметил, как в списке вещей, достойных внимания Коко, скатился со второго места куда-то в конец первой десятки. А когда опомнился — Коко уже был одной из важнейших фигур экономического мира Японии, а одновременно и его рабом. — С Санзу не цепляйся, — тихо бросил Ханемия, пересобрав наконец волосы в пучок вместо хвоста. — Он из тех, с кем дружить не выйдет, а конфликтовать не стоит. — Что он мне сделает? — риторически вздохнул Инуи. — Вмажет разок, может, даже и по делу… — Он пороховая бочка. Когда-нибудь точно рванет, и лучше не быть в зоне поражения, — бросил Казутора. — Я этого никому не говорил, но… думаю, именно он убил Мучо, а не те, кому Ясухиро собирался нас сдать. — Они же дружили, — нахмурился Сейшу. — Насколько могли, — дернул плечом Ханемия. — Мучо всегда был очень скользким, а Санзу вполне может убить кого угодно, если речь идёт о предательстве. Но это только догадки. Майки не ответит, а Санзу тем более. — Почему Майки не ответит? — Потому что бессмысленно говорить о мертвых, которые за собой ничего не оставили, — ровно пояснил Казутора. — Если я прав, это, конечно, печально, но я всё пойму. Без этого под ударом оказались бы Баджи с Сано. А мне их жизнь дороже. — Да… — задумчиво хмыкнул Сейшу. — Когда же всё наладится?.. — В гробу, — невесело усмехнулся Ханемия. — Давай ещё разок. Давно я на кулаках не проигрывал, моя гордость пострадала. — Ну давай, — хохотнул Инуи.

***

Когда Хаджиме открыл глаза — вокруг было почти полностью темно, и он не сразу осознал, где находится, до тех пор, пока за своей спиной не расслышал щелчки клавиатуры и не обернулся, увидев подсвеченное экраном лицо Сано. Майки сидел на кровати совсем рядом, причудливо уложив ноги и разместив на них ноутбук, а едва Коко зашевелился, тихо бросил: — Доброе утро. Держи, попей. Запоздало Хаджиме всë-таки вспомнил вчерашний вечер. Поморщился. Слабак. Разнылся как кисейная барышня, на ровном месте. И ведь был бы повод… Он директор богатейшей коммерческой структуры Японии, известный успешный аналитик, сыт, жив, даже почти здоров. Работа есть, квартира есть, близкие и друзья тоже имеются, но нет же, надо было закатить истерику на глазах Майки, Баджи и Вакасы с Бенкеем… От вчерашнего лицо опухло, а в горле пересохло, поэтому протянутый Майки стакан воды Хаджиме осушил полностью, а после резко сел, прикрывая на секунду глаза, чтобы унять головокружение. — Сколько времени? — тихо поинтересовался Коко, различив полоску света под глухими тёмными шторами. — Час дня, — ровно бросил Сано в ответ, не отрываясь от ноутбука. — Черт, — Коко потёр виски и огляделся в поисках своего телефона. — А где… — Не скажу, — всё так же ровно оборонил Майки. — В смысле, не знаешь? — аккуратно осведомился Хаджиме. — В смысле — я его забрал и спрятал, — отозвался Сано. — У тебя отпуск. Без телефона и ноутбука. И выезда в город. Будешь сидеть здесь минимум неделю. — А работа? — тут же забормотал растерявшийся Хаджиме. — Слово «отпуск» подразумевает под собой ее отсутствие, — хмыкнул Майки. — Я работаю вместо тебя. Отдыхай. — Ты же не сможешь работать круглосуточно, — попытался аргументированно спорить Коко, заранее предчувствуя свой провал. — Смогу, — зато Майки никакие аргументы не требовались. — Завтракать будешь? — Э… да, — замялся Хаджиме, пытаясь прочесать пальцами спутавшиеся белые пряди. — Но, Майки, по поводу работы… — Коко, заткнись, — глянув на него очень строго и холодно, отчеканил Сано, закрывая ноутбук, чтобы выйти из комнаты. — Баджи! Завтрак! — Еб твою мать! Можно хоть раз попросить по-нормальному?! — рявкнул Кейске снизу. — Тебя с твоими шутками даже по имени пора перестать называть, идиота кусок! — огрызнулся Майки. — Вакаса с Кейзо ещё спят. — Они тоже поздно ложатся? — хмыкнул Хаджиме, поднимаясь. — Под утро. Держи, переодевайся, — Майки бросил ему стопку шмоток, видимо, отобранных у Баджи, поскольку в шмотки самого Сано он бы не влез никогда в жизни. Манджиро замер в дверях, прислонившись плечом к проему и поглядывая на Хаджиме, что аккуратно переодевался под его взглядом. Коко и не помнил, когда в последний раз надевал мешковатую футболку и простые треники. На худом, по сравнению с Баджи, теле, всё повисло, отчего Коко начал выглядеть ещё меньше, чем он был на самом деле. — Идём, — кивнул головой в дверной проем Майки. — Извини меня за вчерашнее, — замялся Хаджиме. — Я не должен был срываться… — Раз сорвался — значит, должен был, — лаконично сообщил Сано, спускаясь вниз. — Не надо извиняться. Кейске стоял внизу, укрыв полотенцем плечи, чтобы не натекало с мокрых волос, наливая масло на сковороду, но быстро обернулся и тихо бросил, виновато почёсывая затылок: — Прости меня, Коко. Я ляпнул, не подумав. — Как будто ты когда-то умел думать, — хмыкнул Майки. — Ничего, ты не виноват, это я сам что-то раскис, — так же виновато пробормотал Хаджиме. — А можно попросить полотенце там… — Всё уже в ванной, — бросил Баджи. Коко покивал, а после глянул в окно, пока Майки уселся на диван, снова открыв ноутбук. — А где моя машина? — На парковке в офисе, — ровно отозвался Сано. — А как?.. Договаривать Коко не стал, ведь и так ясно, как она там оказалась — кого-то вызвали ночью, чтобы тачку отогнали на место. Причём кого-то вдвоём, потому что добраться сюда, кроме как на своей машине, возможности не представлялось. Видимо, Майки не шутил про отпуск. Хотя это больше напоминало то, что его взяли в заложники. Баджи тем временем включил телек, который крутил новости, заставляя Коко мгновенно обернуться, но Манджиро сию же секунду отобрал у Кейске пульт и переключил на другой канал. Крутили «Покемона», и Сано удовлетворенно сел назад. — Я в душ, — пробормотал Хаджиме, в край растерявшись. Он ещё не восстановился, ещё не пришёл в себя, ещё не понял до конца, что было с ним вчера, и снова впал в диссонанс от происходящего. Майки мог его выносить, выводить на эмоции, поддерживать, даже наставлять, но никогда в жизни ему не приказывал так открыто и прямо. И никогда не смотрел на него этим взглядом, тем самым, которым заставлял кучу стремных, жестоких, местами ужасных людей делать ровно так, как он хочет. И, что самое страшное, этим же взглядом заведомо напугать. Непонятно — чем, непонятно — как. Теперь посмотрел. И заставил Коко растеряться ещё больше. Когда Хаджиме вышел из душа, обстановка не изменилась совершенно никак: Майки статично сидел за компьютером, причудливо свернувшись на стуле, а Баджи стоял у плиты, разве что яичницу уже раскладывал в тарелки. Коко заторможенно сел за стол, принял тарелку, благодарно кивнув, и принялся так же медленно есть. Майки же отломил кусок вилкой и бросил: — Соли много. А после оттолкнул ту от себя. Кейске тяжело вздохнул, явно едва сдержав поток ругательств, и тихо спросил: — Что ты будешь? Онигири? Бутерброды? — Я хотел яичницу, — фыркнул Майки. — Так ешь. — Уже не хочу, — отмахнулся Сано. — Ты же ее испортил. — Блять! Ты можешь, сука, нормально разговаривать?! Я тебе что, блять, прислуга ебаная?! — взорвался Баджи. — А кто ты? — осведомился Манджиро. — Да ты просто охуел совсем! Что теперь, блять, весь мир у твоих ног — и ты раскомандовался?! — Я всегда командовал, — не отрывая взгляда от ноутбука, бесцветно сообщил Сано. — Мразота ты капризная, — прошипел сквозь зубы Кейске. — Что тебе не приготовишь — нихера не жрешь, только выебываешься! — Не нравится — не жру, тебе-то что, если готовить не умеешь? — Ой, блять, сиди и завались, — отмахнулся Кейске, скривившись и уставившись в тарелку. Коко, до этого наблюдавший за ссорой, повторил за ним, а после, не найдя в тарелке ничего интересного, не знал, куда деть своё внимание, и уставился на Эша, гоняющего покемонов в телевизоре. — Да сука, — выругался себе под нос Майки, вскочив из-за стола. Коко тут же встрепенулся: — Что там случилось? — Ты в отпуске, — отчеканил Майки. — Тебя не касается. Хаджиме резко потянул на себя его ноутбук, но, только он успел что-то рассмотреть, крышка ноутбука хлопнула ему почти что по пальцам. — Я сказал, что тебя не касается, — отрезал Майки, а после подхватил со стола один из своих телефонов вместе с сигаретами и исчез за коридорной дверью. Хаджиме воровато глянул на Баджи и открыл ноут снова, только вот на экране отображался пароль, которого Коко не знал. Какой же Майки, сука, предусмотрительный. — Что было с утра? Ты не смотрел новости? Мог что-то Китай исполнить, или Россия… — на удачу поинтересовался Коко у Баджи, но тот только качнул головой. — Я внешние новости не смотрю. Только внутренние. Я ж боевик, Коко, мы в основном внутри страны работаем. — Я понял, — вздохнул Хаджиме. — Включи новости. — Нельзя, — отведя глаза, пробормотал Баджи. — Что? — Нельзя. Майки прав. Тебе надо абстрагироваться от всего, иначе ты не вылезешь из этого порочного круга, — вздохнул Кейске, забирая пульт. — Он хоть и гондон, но прав. Попробуй просто, вон, поесть и мультики посмотреть. И выспаться. — А как… с Инуи? — шепнул Коко. — Никак с Инуи, — Майки нарисовался абсолютно бесшумно, и если бы не длительное общение с Санзу, который ходил так же — Хаджиме бы до ужаса перепугался. — Ещё не понял логику? Вы ссоритесь, остываете пару дней, а после снова ссоритесь. Хочешь очередной раунд скандала? Опять обмороки, таблетки, недоговорки и истерики? Коко ждал продолжения, но его не было. Майки смотрел ему в глаза, строго, жестко, но тепло. Пугающе тепло. Майки редко так смотрел. И Хаджиме вспомнил часть ночи, что прорыдал, лёжа в кровати Майки, у Сано на коленях. Как Манджиро гладил его по белоснежным тонким волосам и успокаивал, долго, бесконечно долго. Много говорил с ним, пока Коко, как в бреду, жаловался, что его никогда и никто не жалел. Только пользовались. Всю жизнь пользовались, а он был и рад. Он только в этом видел своё предназначение — быть кому-то полезным. Майки, должно быть, вряд ли спал — форсировать счета нужно было около шести утра, а Коко уснул точно после пяти. Сано находил в себе силы поддерживать его даже так. И Коко помнил этот взгляд откуда-то издалека, с тех времён, когда им едва перевалило за двадцать, и зарезали Чифую. Тогда Майки так же смотрел на Баджи. Хаджиме об этом в тот момент не думал, но откуда у Сано были силы тогда смотреть так? Когда у него меньше суток назад на руках умер его брат? Когда он поехал спасать Баджи? И сейчас ведь тоже нашлись. — Так что никакого Инуи, никакой работы и никаких новостей. Только еда, сон и отдых. И съешь свои таблетки, — Майки смягчил тон и швырнул в него три упаковки подряд. — Я разучился отдыхать, — пожаловался Хаджиме, вынимая препараты. — Доброе утро, — негромко бросил Вакаса, появившись из гостиной. — Как ты, Хаджиме? — Порядок, спасибо, — неловко улыбнулся Коко. — Извините меня за вчерашнее. — Да брось ты, — тепло улыбнулся Имауши в ответ. — Я хотел предложить, может, пройдёшься со мной по лесу после завтрака? Мне нужно потренироваться, заодно прогуляемся. Можем пострелять ради разнообразия. — Я давно не держал пистолет, — почесал затылок Хаджиме. — А зря, навык-то полезный. Сходите, — кивнул Майки. — Простите, я вас покину, есть дела. — О, яичница, — констатировал Бенкей, выползая на кухню в одних штанах. — Это чья-то или можно есть? Доброго утра, кстати! — Ешь, — скосившись на почти нетронутую порцию Майки, хмыкнул Кейске. — Манджиро, — опомнившись, Коко принялся догонять блондина. — Дай мне хотя бы свой телефон, я напишу Инуи, где я! — А то он не догадается. Позвонит мне — я сам с ним поговорю, — фыркнул Сано. — Вот неймется тебе, да? Или хочешь сказать, что уже всё забыл со вчера? — Нет, но… — Хаджиме замялся, — если я не пойду на уступки — как мы тогда помиримся? — Извиниться хочешь? — без иронии, абсолютно серьезно поинтересовался Сано. — Извиниться — наверное нет, я не считаю себя виноватым, но просто поговорить, чтобы всё стало, как было, — забормотал Коко. — А тебе надо, чтобы стало так, как было? — осведомился Майки, останавливаясь у порога своей комнаты. — Мне показалось, вам не очень нравилось то, как было. — Ну, по-другому же уже вряд ли получится… — Коко, — Манджиро устало вздохнул и водрузил ему руку на плечо, — ты бесконечно умный человек, но иногда такой идиот. Представь, что у тебя есть отдел, в котором все всё время используют только стандартные виды математического анализа для работы, но одна половина считает, что индекс пойдёт вниз, другая — что вверх. И так каждую неделю. Что нужно изменить, чтобы прекратить конфликты и получить гарантированную прибыль? — Сделать так, чтобы в работе отдел использовал не только матанализ, а и другие методы, — подумав буквально пару секунд, выдал Коко. — Улавливаешь метафору? — чуть улыбнулся Сано. — Ты имеешь в виду, — в этот раз Хаджиме задумался на подольше, — что нам нужно поменять с Сейшу методику нашего взаимодействия? — Если ты скажешь ему эту конкретную фразу, я не думаю, что диалог у вас пойдёт, — тихонько рассмеялся Майки. — Но да. Вам нужно поменять своё отношение друг к другу. Если не можете договариваться, потому что слишком близки — то надо стать немного отстранëннее. Ну или как-то иначе это решить. — Я и сам думал о том, что, чтобы перестать ссориться, нам надо немного отдалиться, — признался со вздохом Хаджиме. — Только вот не понимаю, как так себя перенастроить… Ты не сможешь помочь?.. Если только тебе не трудно. — Смогу. Но тебе надо будет отвыкать от того, как ты приучился относиться к вашим отношениям за столько лет. Того, что это будет просто, я не обещаю. — Иногда мне кажется, что я ничего не понимаю в отношениях, — вздохнул Коко, прислонившись плечом к стене. — Ты любил когда-то? — Любил, — задумчиво отозвался Майки. — Сильно любил, оберегал, защищал и никому не давал вредить, насколько мог. Сейчас могу меньше и переживаю. — Я могу уточнить… — начал было Коко, собираясь подтвердить свои догадки. — Не стоит. Мне помощь в отношениях не нужна, у меня и так всё хорошо, — спокойно улыбнулся Сано. — Давай, иди с Вакасой, мне надо работать. И Коко остался в коридоре один.

***

Риндо вскинулся всем телом с кровати, когда рядом громыхнуло, за долю секунды открывая глаза в полутьме. Осознание происхождения звука пришло, кажется, ещё до того, как он их открыл, потому что звук был предельно знакомый. Рин частенько с ним сталкивался по жизни. Стрельба и крик. Прямо вот здесь, в его комнате. Он пулей подскочил на ноги, в ту же секунду подхватывая свой пистолет с прикроватной тумбы. А вот голос он распознал не сразу, потому что почти никогда не слышал, как этот родной голос так истерически срывался и звучал. Грохот от пальбы был оглушающий, крошилась стена, а Ран орал, спуская раз за разом крючок: — Не лезь к нему!!! Сдохни, блять!!! Расстреливаемая братом стена была почти полностью пуста, за исключением почти не заполненного стеллажа, где стояла стереосистема, лежал пульт от телевизора и ютилась пара декоративных ваз. Одна из них, к слову, в ту же секунду со звоном разлеталась от выстрела, а Риндо закричал, подлетая к брату: — Там никого нет, не стреляй!!! Ран же его не слышал, выстрелил ещё два раза, пока Риндо не ухватился за его руку, опуская ту в пол, так что следующая пуля угодила в дорогой паркет. — Кто ты?! — истошно взревел старший, вырываясь всем телом. — Как ты подкрался?! — Да я, это я, Риндо!!! — заорал в ответ младший, но чувствуя, что брат не намерен прекращать и рискуя в следующую секунду утратить своё главенствующее положение, где он почти скрутил Рана, которое и приобрести то смог только потому, что старший вырывался бестолково и хаотично, вывернул ему запястье, что сжимало ствол. А после с силой швырнул брата на кровать, наваливаясь сверху, прижимая ему бёдрами ноги и фиксируя руки над головой. — Что случилось, братик?! — отчаянно взмолился Риндо, глядя в совершенно пустые обезумевшие глаза брата, что смотрели сквозь него, пока Ран извивался под ним всем телом, пытаясь спихнуть младшего с себя. И в ту же секунду старший Хайтани, не имеющий совершенно никакой возможности вырваться, дернул головой, вцепляясь зубами брату в плечо со всей силы. Риндо громко зашипел от боли, но руки не разжал, чувствуя, как вниз по ямкам над ключицами стекает его собственная кровь, в то время как Ран сжимал челюсти до тех пор, пока у него не закончился воздух в лёгких, и он не разжал зубы, резко обмякнув всем телом на сбитой постели. Риндо судорожно пытался отдышаться от резких действий и нахлынувшей на него паники, всё так же держа руки и ноги Рана, ощущая накатывающую боль в прокушенном плече. Они пробыли так чуть больше пары минут, пока Рин сквозь растрепанные, упавшие на лицо волосы, оглядывал прошитую выстрелами стену с посыпавшейся штукатуркой. Сердца обоих бешено колотились, Риндо вдобавок ещё и трясло от резкого всплеска адреналина. И вдруг Ран резво дернулся, совсем не как до этого, а отточенным движением, вывернувшись из крепкого хвата, откинул младшего на кровать и почти вылетел прочь из комнаты. — Ран! — не с первого раза выпутавшись из одеяла крикнул вслед младший, но в ответ ему хлопнула входная дверь. Он же, кажется, был в одних домашних штанах… Риндо в максимально возможном темпе натянул на себя первые попавшиеся брюки, возможно даже не свои, рубашку, даже не потрудившись ту застегнуть, а после вылетел за входную дверь, едва обувшись, но там уже никого не было, и лишь шумел уезжающий лифт. Риндо зашмыгнул назад в квартиру, упираясь спиной в дверь, не сразу разбирая, что вообще надо делать. Как быть. Куда идти. Запоздало понял, что остался в огромном пентхаусе совершенно один и сматерился в голове, чувствуя начинающую подкрадываться паническую атаку. Мало кто знал: так, Соя, Коко, Санзу, наверное и Майки, ведь по умолчанию надо было предполагать, что все, что знает Санзу, передаётся маленькому главе, но Риндо панически боялся одиночества. Стоило ему остаться одному или в кругу незнакомых людей, пусть даже в толпе, как его уже через десяток минут прошибал страх, от которого цепенело нутро, а после страх превращался в глухую истерику, которая не заканчивалась, пока кто-то знакомый не появится рядом. Так было ещё с самого детства, с тех времён, когда умерла мама, и тогда Ран пообещал никогда не оставлять брата, и действительно не оставлял. Провожал всюду, куда Риндо было надо, спал с ним в одной комнате, забивал болт на собственных знакомых одноклассников и уроки, чтобы проводить младшего до дома и остаться с ним, и так было всегда. Уже почти двадцать лет. Конечно, будучи взрослым мужчиной, Риндо приходилось бывать в чужой компании чаще, чем в детстве: ходить хвостиком за усталым Коко, терроризировать работников Канто, приставать с рассказами к Такемичи или донимать скупого на слова и эмоции Санзу, но большую часть своего времени с ним был брат. Брат, который прекрасно знал эту его особенность и свято чтил ее, даже если сильно злился. Никогда Ран даже не пытался шантажировать его, угрожая оставить в одиночестве, никогда не забывался, уходя куда-то один. И никогда не стрелял по стенам, крича какой-то бред во весь голос. Риндо, в самом деле, был совершенно не взрослым, потому что место взрослого всегда принадлежало Рану. А он был жестоким ребёнком, умеющим пугать и убивать, возрастом двадцати шести лет. Для Риндо не существовало понятия «управление личным счетом», сделок на покупку квартиры или машины, он не задавался вопросами, вроде того, откуда берется в их доме горничная или куда девается старая машина, которую они поменяли. И сейчас, оставшись один в нетипичной ситуации, совсем не сразу включился, не понимая, что делать. Лишь потом нервно нашёл свой телефон и набрал номер брата дрожащими всё сильнее руками. Звонок раздался прямиком с соседней тумбочки. Риндо выругался и откинул телефон в сторону, но быстро подобрал и сунул назад в карман. Надо что-то делать. Кому-то позвонить? И что сказать, просто всё выложить? Это же выглядело всё так, словно его брат сошёл с ума, и никто не даст этому спуска. Надо сначала было разузнать всё у Рана, прежде чем выносить сор из избы. Вдруг у того были реальные причины, чтобы стрелять в эту стену? Чувствуя усилившуюся дрожь в руках, Риндо направился ко входной двери, в которую тут же громко застучали, а после куда менее уверенно бросили: — Хайтани-сама, у вас всё хорошо? Мы слышали звуки выстрелов… — Вы ошиблись, — стараясь говорить ровно, бросил Риндо. — Всё в порядке, не нужно меня беспокоить. Охрана, судя по всему, с пару секунд помялась перед дверью и удалилась, а Хайтани накинул пальто и выбежал в коридор, быстро вызывая лифт. Дыхание уже начинало перехватывать, а это значит, что у него осталось не так много времени, пока паника не охватит его полностью. Надо собраться и думать здраво. Куда брата могло понести? На ум приходил только ближайший бар, в котором они иногда сидели ночами. Буквально в трёх минутах пешком от их башни, на первом этаже здания, где живут близнецы. Риндо ломанулся бегом. Перепуганный телохранитель отскочил от дверей, поклонившись, когда Риндо влетел в самый центр полного танцпола с ошалевшим видом. Пара человек шарахнулась от него в сторону. Видел бы он сам сейчас себя со стороны — понял бы причины такой реакции. Рубашка, застегнутая через пуговицу, на груди пропиталась кровью из прокушенной раны, пальто висело на локтях, упавшее с плеч в процессе бега, а взгляд его был словно у обдолбанного. Рана нигде не было видно, зато за баром сидели двое парней из отряда Казуторы, из тех, что дежурили в подотчетных заведениях Тосвы на контроле. Риндо подбежал к ним, чуть успокаиваясь от вида знакомых лиц, перепугав заодно и их. Оба подскочили на ноги и склонились в пояс, громко продекламировав «здравствуйте, Хайтани-сама!». — Брата моего не видели? — выпалил без промедления Рин. — Нет, господин, — отозвались парни. — Работайте, — скомандовал Хайтани, выходя из бара. Куда ещё Ран мог поехать? Офис? Риндо одновременно с телефоном потянул сигареты. Время было три тридцать ночи, и вроде как Дракен должен был заехать ночью туда, чтобы закончить какие-то дела. Будучи загруженным, вряд ли у него бы возникли лишние вопросы. Хайтани сделал несколько глубоких вдохов, чтобы сделать голос ровнее, а после набрал. — Какие люди, — низко усмехнулся Рюгуджи из трубки. — Чем обязан? — Слушай, ты же в офисе? — Уже уезжаю. Что-то случилось? — Ничего такого. Хотел спросить, Ран не заезжал? — Я думал, вы дома, — хмыкнул Кен. — Нет, не заезжал. — Ладно, спасибо, извини за беспокойство, — протараторил Риндо и тут же бросил трубку. — Господин, — осторожно оборонил телохранитель, глядя на окровавленную рубашку, — вам нужна медицинская помощь? — Не нужна, — огрызнулся Риндо, а после развернулся и в темпе удалился, просто наворачивая круг по внутреннему дворику жилого небоскреба. В конце концов, Ран адекватный взрослый человек, не потеряется же он? Хотя адекватность его теперь попадала под сомнение после ночного перформанса. А что ещё Риндо делать? Искать Рана, самостоятельно рассекая по всему Токио банально глупо, ставить всех на уши — значит, подставить брата. Риндо постарался унять бешеное сердцебиение, понимая, что сейчас его вот-вот накроет, заломил пальцы, растерянно потрогал рану на плече, а после сдался и ломанулся бегом к единственному подъезду. Набрал на шикарном хромированном видеодомофоне нужный номер пентхауса и оперся плечом о стену, сжимая руки в кулаки, ожидая ответа. — Риндо? — раздался тихий и сонный голос Сои. — Ты чего? — Впусти меня, — взмолился почти шепотом из-за сжавшегося от паники горла Хайтани. Дверь открылась, и Рин влетел внутрь, судорожно тыкая на кнопку вызова лифта. Соя ждал у открытых дверей в квартиру, что была единственная на этаже. Одет он был в растянутую футболку и не менее мешковатые штаны, заспанно тёр глаза, но, увидев тяжело дышащего Риндо, схватившегося за сердце, что вывалился из открывшихся дверей, озадаченно приоткрыл рот, но тут же закрыл, и взволнованно спросил своих извечно тихим и высоковатым голосом: — Ранен? — Хуйня, — просипел Риндо. — Дай выпить… Кавата пропустил Хайтани внутрь, чуть растерянно закрывая за ним дверь. Хайтани же привалился к стене и сипло выдохнул, опускаясь на обувницу. — Где Ран? — присев на корточки напротив Риндо, осведомился Соя, взволнованно глядя на мужчину. — Погоди… есть что-нибудь крепкое?.. — Пойдём в зал, — сочувственно бросил Кавата, явно уже давно въехавший, что Риндо выловил паническую атаку, и сейчас пытался хотя бы просто отойти. — Брат спит, если что. Его и взрывом не разбудишь. Виски? Риндо, растеряв силы говорить, лишь неопределённо мотнул головой. Соя притащил два бокала и бутылку, сел на диван рядом, осторожно потянулся к окровавленному воротнику, но Хайтани шарахнулся в сторону. — Дай посмотрю, может, надо обработать, — неуверенно шепнул Соя. — От такого не подохну. — Так где Ран? — тихо повторил Кавата, упираясь своими бирюзовыми глазами в Риндо. — Ушёл из квартиры, — хрипло хмыкнул мужчина, нервно постукивая пальцами по колену, потихоньку успокаиваясь. — Без тебя? — удивленно округлил глаза Соя. — Я… блять, — Риндо потёр чуть влажные глаза, размазывая так и не выступившие от паники слёзы, — он посреди ночи вдруг заорал и вышел из квартиры. Телефон не взял, в баре его нет, в офисе тоже… — Просто заорал? — прищурился на это Соя. — Кошмар ему приснился или что, не знаю… — Странно, — хмыкнул Кавата. — На Рана не похоже. — Вот и я о том же, — Риндо нервно закурил. — Не знаю, где его искать. — Может, надо просто дать ему побыть одному? — задумчиво предложил Соя. — Я понимаю, вы близки и всегда вместе, но всë же… Ну конечно, нужно дать побыть одному, исключая только тот факт, что Ран только что с остервенением расстреливал стену их квартиры. — Да, наверное, ты прав, — вздохнул Риндо, не желая озвучивать дополнительные подробности. — Можно я останусь у вас? Только спать я пока не смогу, но ты иди, если хочешь. — Да нет, я с тобой посижу, — помотал головой Соя. — Ты Санзу не звонил? Может, Ран у него? — Санзу в Осаке. Только утром вернётся. — Понятно… Ну, погуляет и вернется, — вздохнул Соя. — У всех нервы на пределе уже не первый год. Неудивительно, что мы потихоньку слетаем с катушек. Дракен похож на свою мрачную тень, Санзу нюхает и заливает всё это виски, Коко в обмороки падает, Инуи еле держится, чтобы не материться через слово… Да и с остальными…

***

Звонок в домофон застал Риндо уже в абсолютное дерьмо. Соя пополз открывать, ведь был менее пьян, а Хайтани еле держал глаза открытыми, растекшись по дивану. — Привет, — сухо отчеканил знакомый голос, заставляя Рина дернуться. — Где он? — В гостиной, — тихо пробубнил Соя в ответ. — Ты бы не бросал его… вы же это… братья… — Угу, — Ран замер над едва живым, приоткрывшим глаза Риндо, но в глаза ему смотреть избегал, глядя чуть в сторону. — Ничег-го не хочешь сказать? — запинаясь о слова, пробубнил младший Хайтани, порываясь встать. — Скажу, когда протрезвеешь, — отрезал Ран. — Вставай, поехали. — Иди ты нахер, братишка! — мгновенно взвился Риндо. — После всего, что ты устроил, я шагу не сделаю, пока ты не объяснишься! — Завались, — как-то скомкано и даже обиженно шикнул Ран, а после вдруг нагнулся и подхватил Риндо под бёдра, закидывая его, вопящего матом и сопротивляющегося, себе на плечо. — Спасибо за то, что проследил за ним. — Не за что, — растерянно замер Соя. — Пока… Ран терпеливо сносил удары пьяного Риндо по своей спине, и лишь на улице опустил его на ноги, поддерживая за плечо, чтобы он не падал. — Успокойся, пожалуйста, — мягче и вкрадчивее заговорил Ран. — И прости меня. Я расскажу всё завтра, хорошо? Пока просто пойдём, проспишься — и я всё объясню. — Даже не думай, что я забуду, — фыркнул Риндо, хватаясь за рукав старшего. — Не думаю, — тяжело вздохнул Ран. — Пойдём. Дома младший сходу рухнул в постель, закутавшись в одеяло, а Ран тем временем уселся в кресло, бесцветно разглядывая расстрелянную стену. — Ты идёшь? — пробормотал Риндо в подушку. — Да, скоро лягу. Спи, — негромко хмыкнул тот в ответ.

***

На третий день Хаджиме был готов вскрыться от отсутствия работы. Его натурально ломало, до той степени, что он начал бродить за Майки и ныть, отвечая на его раздражённые реплики тем, что уже физически не может сидеть не у дел. На вопросы о том, что происходит с холдингом, Майки одинаково идентично из раза в раз отвечал «всё хорошо», и Коко не знал, верить ему или нет. Ведь он сидел полностью отрезанный от всего мира, кроме «Покемонов», новомодного аниме и каких-то сплошь однотипных фильмов. Лишь однажды он отдохнул немножко головой, погрузившись в кино, когда по телеку крутили «Игру на понижение» про американский кризис 2008 года. Коко по-детски соревновался с повествованием фильма в счете, оперируя неполными входными данными, что показывались в фильме, и теми рыночными, что помнил с того кризиса сам. Он, конечно, тогда был ещё юный, всего восемнадцати лет отроду, примерно тогда же познакомился с Майки, и дохрена всего не знал, но какие-то цифры ещё, на удивление, держались в голове. Сано же, прошествовав мимо него и оглядев то, как Коко, уставившись перед собой, судорожно считает многозначные числа, шевеля одними губами, устало покачал головой, пройдя всë-таки мимо. Ситуацию немного скрашивал Вакаса, с которым они обсуждали Китай и их местные экономические проблемы, но Имауши в этом не слишком глубоко разбирался, а потому ничего интересного или чего-то, похоже на инсайды, он не получал от этой болтовни. На третий день Коко начало казаться, что он сходит с ума, и он лежал на втором этаже ночью, читая томик Гёте, свистнутый у Сано, при тусклом свете, понапрасну напрягая зрение. Читал, пропуская половину строк, даже не понимая, о чëм речь, ведь в голове вместо привычных проблем, их решений и потока цифр не было совершенно ничего. Пустота, которая, наверное, должна была быть приятной от усталости, была гнетущей и пугающей. Когда он последний раз не думал о работе? Ещё в приюте, наверное, лет в тринадцать… И о чëм он вообще тогда думал? Об Акане? Коко напрягся, пытаясь вспомнить досконально ее лицо, но, похоже, время вытерло из памяти его черты, оставив вместо себя нечто неясное и светлое: светлая кожа, светлые волосы, голубые глаза, прямой ровный нос… И все попытки восстановить ее лицо в памяти привели к тому, что в голове замерло образом лицо Сейшу. Коко чуть с кровати не подпрыгнул, когда расслышал знакомый голос: — Привет. Позволишь? Я на пару часов, только поговорить… Это был не бред умалишенного, голос Инуи был вполне реален и доносился с улицы через приоткрытое на проветривание окно. — Не позволю, езжай отдыхать, — лаконично отозвался другой голос — Майки. — Манджиро, я всего лишь хочу поговорить… неужели ты думаешь, что я серьезно причиню ему какой-то вред? — Я не думаю, что ты его ударишь, но вред можно причинить и иначе, — хмыкнул Сано. — И ты вполне готов этим заняться. При всем уважении, Инуи, не надо приезжать сюда сраться. Езжай. — С чего ты взял, что я приехал сюда сраться? — на полтона громче положенного возмутился Сейшу. — У тебя на лбу написано, и ты уже начал, — спокойно парировал Майки. — Да что ты понимаешь?! — взвыл Инуи. Коко его не видел, но, зная его столько лет, ясно представил, как Сейшу сейчас вцепился ладонью в отросшую блондинистую шевелюру и искривил рот, поджав губы. — В ваших бесконечных ссорах, может, и ничего не понимаю, зато понимаю, что Коко нужен отдых, и не только от работы, но и от тебя с твоими претензиями, — строго отчеканил Сано. — Учись думать, что говоришь, прежде, чем говоришь. В ваших проблемах ты виноват не один, но ты абсолютно не держишь себя в руках. И должен понять, что Коко болен, Сейшу. Вполне реально болен. Это не просто какая-то блажь или его плохое настроение: он реально болен. Это вполне себе явная депрессия и невроз, реальные психические заболевания. Он сам на самом деле не понимает, что с собой делает, почему и зачем столько работает, а ты его попрекаешь этим, только добавляя в топку негатива. И сейчас приехал ругаться. Не успокоился, не обдумал всё до конца, а просто захотел и приперся, притащив с собой ему этот ушат дерьма. Ему не нравоучения нужны, а помощь. И если ты помочь сейчас не можешь — дай заняться этим мне, а ты, как здоровый человек, помоги пока себе и разберись, что же тебе всë-таки важно. — Я его люблю, Майки! Люблю! Ты вообще понимаешь, что это за чувство такое? Как тяжело с ним бывает совладать?! Как невыносимо смотреть, что он себя уничтожает, лечится психотропами, да ещё и молчит об этом всем?! С ним что-то происходит, те же обмороки, а я даже помочь ему не могу! — Я понимаю, что это за чувство, Сейшу, — вдруг очень серьезно обронил Сано. — Чувство, полное смирения, терпения и самоотдачи. Попробуй справиться со всеми тремя пунктами. А теперь не обижайся — я тебя не впущу. Езжай домой. — Майки! — ладонь схлопнула в стену, перегородив Сано путь, а Коко испуганно дернулся. Какой же Инуи дурак иногда, когда выведен на эмоции… Куда он лезет на Манджиро, а главное — зачем? Поскандалить и получить по лицу? Майки не Дракен и даже не Санзу, он не стерпит. — Руку, — неожиданно низко проговорил Майки. — Я тебя умоляю, пожалуйста, пусти меня! Я просто поговорю с ним! Я же так его обидел в тот день… — Руку, Сейшу, — повторил Сано. — Считаю до трёх. Раз. Два. — Знаешь что?! Иди ты к черту! — рявкнул Инуи. — Кто бы знал, что ты такая бесчеловечная дрянь иногда! — Хорошо, пусть я бесчеловечная дрянь, — голос Сано похолодел. — А теперь уезжай. Иначе обидишь его ещё раз. И меня заодно. И хлопнул дверью. Коко озадаченно прижал ладонь ко лбу. Майки так просто промолчал, не ударил… Неужели действительно обиделся? Но Инуи и вправду ляпнул лишнего. Манджиро уж точно не был ни в чëм виноват. Следом за Сейшу виноватым себя почувствовал и Коко. Это из-за него Майки пришлось это всё выслушивать… Хаджиме тихонько выполз из комнаты, расслышав внизу негромкие голоса. — Он не со зла, — оборонил Имауши. — И это не так. — Я в курсе, — сухо отрезал Манджиро. — Никогда не думал, что буду говорить это тебе, но ты слишком к ним терпелив. Местами, — проговорил Вакаса ещё тише. — Берёшь на себя за них ответственность, а иногда намного больше, чем нужно. Может, и стоило бы дать Коко с Инуи разобраться самим. — Это ничем хорошим бы не закончилось. Проанализируй, не будь наивным. — Зато теперь он обидел тебя. — Я что, идиот — на такое обижаться? — Брось, я знаю тебя больше двадцати пяти лет. Если не обиделся — то расстроился точно. — Имауши, не разводи детский сад. — Манджиро. То, что у вас всех происходит — уже давно вышло за рамки детского сада. Ты же помнишь, почему Шин распустил «Драконов»? — Не начинай, — прохладно отрезал Майки. — Тосва — не Драконы. И никогда не была чем-то похожим. Это громадная группировка, которая создавалась не ради того, чтобы создать «новую эру бандитов» — честных, справедливых и всё в таком духе. — В том и проблема, Майки. Вы настолько серьёзная группировка, что находитесь в огромной опасности. И эта опасность исходит не только извне. То, что происходит с Коко, с Инуи, да даже с тобой… Вы конкретно устали, и это уже переходит на очень серьёзную стадию. Вы стали опасны сами для себя. Вас не хватит надолго. — То, что нас хватило на эти восемь лет — это уже чудо, Вакаса, — голос Майки вдруг зазвучал невероятно устало и безжизненно. — И я всё это знаю. Я ещё выдерживаю, всё нормально. Я доведу всё до конца, а дальше у меня тоже есть план. Всех не спасу, только близких, но это намного больше, чем ничего. Закончим и вытащу их из этой всей истории. — А сам? — Как получится. Получится — вытащу и себя. — А если не получится — тогда что? — вкрадчиво прошептал Вакаса. — Ну подумай, — тихо хмыкнул Майки. — Что же тогда, Вака? — Нет, Майки, — то, что должно было прозвучать испуганно, ведь Коко, подслушав, испугался, из уст Имауши прозвучало просто горько. — Нет. Я потерял твоего брата, не могу потерять и тебя. — Я не собираюсь умирать, — отрезал Сано. — Но ты сам только что объяснял мне, насколько всë серьезно. Так что произойти может всë, что угодно. Эту вероятность нельзя опускать. — Ты тратишься, делая всё это. Уже не устаёшь — тратишься. — Я знаю. Не лечи, и так нелегко. — Ты слишком рано повзрослел. — Ты опоздал с этим разговором, — со смешком фыркнул Майки. — Мне тридцать скоро. И выбора у меня не было, сам знаешь. — Был. Не мстить, — хмыкнул Имауши. — Ты сам сказал, что поддержишь меня. Никто тебя за язык не тянул. — И не отказываюсь от своих слов. Я не ожидал того, что всё будет настолько серьезно. Недооценил масштабы. — Теперь поздно об этом говорить. Нам из структуры не выйти. Сбагрим бизнес и распустим банду — убьют быстрее, чем успеем пискнуть. — Слишком спокойно об этом говоришь. — Да блять, Вакаса! — Майки, кажется, тоже не выдержал, рявкнул, отчётливо подскочив на ноги, судя по звуку. — Хули ты мозги-то мне ебешь?! Я это сам строил, ты думаешь, я сам не знаю о всех проблемах и нюансах своей организации?! Была бы моя воля — руководил бы сам, Рюгуджи бы не подставлял, но нет такой возможности! Я и так на нервах, вчера во время перестрелки положили ещё двадцать наших в Фукуоку, Казутора с ума там сойдёт с ними скоро, Аккун в роддоме со своей женой, у неё тяжелая беременность… И Сано тут же разом устал орать, рухнув на диван за ноутбук. — Прости, — тихо бросил он. — Зря ору, ты не при чëм. — Ничего, может, тебе хоть полегчает, — в тон ему выдохнул Вакаса. — Я пойду Кейзо разбужу. Он режим себе переломает так… Коко отмер и двинулся вниз. — Подслушивать нехорошо, — хмыкнул Майки ещё до того, как Хаджиме вывернул из-за угла. — Прости, я просто хотел извиниться за Инуи, — потупил взгляд Коконой. — На чем прокололся? Недостаточно тихо вышел? — Это тоже. Но вообще — количество шагов, — ответил Манджиро. — Я не выхожу отсюда уже восемь лет, знаю, за какое количество шагов изнутри комнаты ты дойдёшь до лестницы. Ты сделал на два меньше. И не надо извиняться за Инуи, никто ни в чëм не виноват. Ты — в особенности. — Ты говорил, что поможешь мне с нашими… проблемами. Не хочешь поболтать сейчас? — неловко замялся Хаджиме. Манджиро оторвал свой тёмный взгляд от ноутбука, оглядел Коко, будто пытаясь в нем что-то высмотреть, а после захлопнул крышку: — Хочу. Неси крепкое. Коко пришел с кухни с бутылкой джина и стаканами, а Майки уселся на диван с ногами и тихо бросил: — Таблетки хоть помогают? — Немного. Кроме того, что меня от них постоянно клонит в сон и болит голова, — неловко пожал тонкими плечами Коко. — Ты ешь мало. Для начала, я выдам Такемичи и Хине четкие указания по твоему рациону. С жестким наказанием, если они будут пропускать твои приёмы пищи. — Ну, Майки, я же не совсем беспомощный… — Вполне себе беспомощный, раз так себя запустил, — хмыкнул Сано. — Слушай, всегда хотел спросить… Вы с Инуи себя всегда достаточно открыто вели в плане отношений. Никогда в юности проблем не возникало? — Знаешь, — Коко задумался, припоминая всю свою почти тридцатилетнюю жизнь. — Нет, особо не возникало. Не сказал бы, что в приюте совсем никто не мог бы докопаться до ориентации… Но мы сами по себе были особо никому неинтересны. А сейчас — сам знаешь, это всё сомнительно для имиджа компании, поэтому никто не афиширует, и с этим все согласны. Не сложилось у нас как-то с излишней толерантностью… Сано хохотнул: — Если бы вы поженились, я бы подох со смеху здесь. — Я никогда об этом даже не думал, — ощущая, как напряжение в комнате спадает, тоже хихикнул Коко. — Не знаю, может, кто-то об этом и парился — но не я точно. И Инуи ничего в таком духе никогда не озвучивал. — В тюрьме вообще не принято было, все прятались. Хотя, пока банду держали — глобально могли бы и не прятаться, всë равно бы никто ничего сделать не смог, — фыркнул Сано. — Но да ладно. Как ты считаешь, какое внимание нужно Инуи? — В смысле? — Ну, в отношениях же внимание бывает разным, — пожал плечами Майки. — Кому-то нужны подарки, кому-то — долгие разговоры на кухне, кому-то — постоянная переписка ни о чем, даже если вы не рядом, кому-то нужно полежать в обнимку пару часов. — Наверное, всë, кроме подарков — про Инуи, — хмыкнул Коко. — Ему нужно и поболтать, и физический контакт. — Я тоже так думаю, — кивнул Майки. — А ты этого не делаешь, потому что времени нет, так? — Так, — кивнул Хаджиме. — Если начинаю разводить болтовню за работой — отвлекаюсь и ошибаюсь, такое уже бывало. — А у тебя синдром отличника, ошибаться ты боишься, — согласно хмыкнул Майки. — И переучивать тебя бессмысленно и глупо. Ты уже слишком взрослый, а синдром отличника отлично подходит к твоей работе. Коко чуть смутился, ведь никто, кроме Майки, так не бросал ему такие факты в лоб. Да и сам Майки уже давненько этого не делал, и Коко отвык. — Предлагаю тебе правило пяти минут, — коротко улыбнулся Сано. — Выглядит оно так — как только Инуи приходит к тебе и пытается с тобой заговаривать — ты ультимативно бросаешь всë свои дела на пять минут. Неважно, что это было — аналитика, телефонный звонок или что-то ещё. Бросаешь и пять минут всецело уделяешь внимание Сейшу. — А если что-то случится за это время? — напрягся Хаджиме. — То это элемент неудачи. Просто прими для себя за факт. Можешь считать это моим приказом, — Манджиро весело усмехнулся. — Таким образом вся ответственность за происшествие автоматически сваливается на меня, поскольку это я приказал тебе держать правило пяти минут. Окей? — Окей, — чуть неуверенно кивнул Коко. — А как мне ограничиться пятью минутами? — Во-первых, за пять минут тяжело развить какую-то тему, чтобы успеть за неё зацепиться, — обстоятельно объяснил Майки. — А во-вторых, у тебя за плечами почти десять лет переговоров, неужели ты не умеешь аккуратно сливаться с разговора? — Я тебя понял, — задумчиво хмыкнул Хаджиме. — Во-вторых, избегай скандалов. Старайся перевести тему, если не получается — переставай отстаивать свою позицию. Но главное при этом — никаких ярких эмоций, понимаешь? Иными словами, даже если Инуи будет тебе в лицо орать — держись идеально спокойно и не спорь. Можешь и не соглашаться при этом, это неважно. У него не хватит запала долго на тебя орать. — Это трудно, — вздохнул Хаджиме. — Ну, по работе тебе же это удаётся, просто перенеси на личную жизнь, — развел руками Майки. — И третье — не делись в разговорах никакими своими негативными мыслями, переживаниями и новостями. Рассказывай только хорошее. — Это ещё зачем? — даже чуть возмутился Коко. — Потому что положительным эмоциям можно просто порадоваться, а в негативных нужно тебе сопереживать. А сопереживать нелегко, а учитывая то, насколько вы с Инуи разные люди — вы с ним очень по-разному размышляете. Поэтому ему тяжело сопереживать тебе так, чтобы для тебя это было уместно. Он не может думать так, как думаешь ты, смотрит на ситуацию с совершенно другой стороны, а когда озвучивает свои мысли — раздражает тебя, потому что для тебя это решение или мнение не подходит. При этом ты уже поделился с ним негативом, а он ещё и чувствует, что никак тебе не помог. Да, вы так немного отдалитесь, но зато никаких истерик на ровном месте. Понимаешь? — Понимаю, — вздохнул Коко. — Тогда начнём с этого, — пожал плечами Сано. — А ты ещё подумай, что тебя волнует в ваших отношениях, а я постараюсь помочь тебе придумать, как это разрешить наиболее безболезненно. — Хорошо, — вымученно улыбнулся Коко. — Ты всë равно извини за сегодняшнее… Никакой ты не бесчеловечный… — Брось ты, — хохотнул Манджиро, допив содержимое стакана. — Знаешь, сколько я про себя за всю жизнь услышал? Это мелочи, Сейшу просто вспылил. — Ну ладно, — растерянно кивнул Хаджиме. — Можно мне твой ноутбук? — Не-а, — усмехнулся Майки. — Никаких ноутбуков. Осталось всего четыре дня, и вернешься на работу, а пока терпи.

***

Санзу ехал за рулём, почти клюя носом. Амфетамин, помогавший взбодриться, у него закончился ещё в Ямагате, а спать не удавалось все три последние дня, пока Рюгуджи ездил с ним самим и его отрядом. Дракен, правда, обладал невероятной, по мнению Санзу, способностью — заснуть он мог даже на пятнадцать минут, причём в практически любом месте, ведь возле них ежесекундно торчала куча бойцов отряда Харучие. Молчаливые, ведь были так надрессированы, вооруженные и до одури верные. Потому что именно они занимались «неверными», и знали, что именно за такое бывает. Санзу же не доверял даже им, так уж он был выучен жизнью, тюрьмой и Майки, а потому не мог задремать нигде, и чувствовал себя сейчас абсолютно осоловевшим. Надо признать, Дракен неоднократно предлагал ему поменяться на месте за рулём, но Санзу отказывался, поскольку это был его долг — служить. Поэтому Санзу едва не перепугался вусмерть впервые за долгое время, когда над ухом зашептали: — Тише, тише, просыпайся спокойно… Спокойно Харучие не умел. Он резко открыл глаза и благо, что не дернулся, пока сжимал в руках руль и держал педаль газа, утопленной в пол, а Дракен привалился к нему со своего пассажирского и придерживал руль, выравнивая машину на шоссе. — Извините, — пробормотал Санзу, тут же просыпаясь и самостоятельно выравниваясь на дороге. — Ничего, бывает, я больше боялся, что ты рванёшься спросонья, — спокойно улыбнулся Рюгуджи, возвращаясь назад на своё сидение. — Давай всë-таки поменяемся, я поведу сам. — Да, как скажете, — неохотно согласился Санзу. Лучше было уступить, чем задремать за рулём ещё раз и влететь на всей скорости в отбойник. — Отпусти охрану, через час-полтора уже приедем, пусть едут вперёд, отдохнут, — попросил Дракен, пока Санзу быстро просматривал в навигаторе, где ближе всего можно остановиться так, чтобы не на обочине. — А я бы остановился где-нибудь, взять кофе и перекусить. — Заправка через три километра, — сообщил Харучие. — Охрану отпускать не стоит, они потерпят. Кортеж — это приказ Манджиро-сама. — Приказы даются для того, чтобы их нарушать, Санзу, — усмехнулся Дракен. — Я вооружён, со мной ты, а мой приказ по идее равнозначен с приказом Майки. От одного раза ничего не случится. — Как скажете, — коротко кивнул Харучие, а после набрал номер старшего по охране. — Алло. Езжайте в Токио, нас не ждите, я отпускаю. Рюгуджи открыл окно и закурил, Санзу повторил за ним, и, едва докурив, свернул на заправку, глядя, как мимо промчались три броника с их парнями. Заправка была обычная, а пожилой заправщик перепугался, увидев дорогущее авто, и тут же взялся суетиться. Дракен сунул ему купюру в десять тысяч йен, коротко улыбнувшись, заставив его растеряться ещё больше, а после прошёл внутрь заправки. Санзу шел за ним, привычно устроив руку на ремне брюк, чтобы была ближе ко стволу. — Добрый день, — коротко кивнул Кен девушке на заправке. — Американо и хот-дог, будьте добры. — Латте с миндальным сиропом, — добавил Харучие. — Есть не будешь? — приподнял бровь Рюгуджи. — Ты со вчера не ешь. — Амфетамин, — негромко и честно отозвался Санзу. — Есть не хочется. — Бросал бы ты, — вздохнул Кен. — Чтобы не вышло, как тогда. — Не выйдет, глава запретил тогда так делать, — ровно бросил Харучие, а после медленно моргнул, качнувшись, а Дракен аккуратно протянул руку, дабы, если что, поддержать его за плечо, но не потребовалось. — Ваш кофе, — улыбнулась девушка, протянув заказ. — Приятного аппетита! — Спасибо, — улыбнулся Кен, отходя к столикам возле окна. Санзу принял свой стакан из рук Рюгуджи и уселся на высокий стул, подперев рукой щеку и разглядывая пустующую парковку. — Я хотел поговорить, — бросил Кен. — О Коко. — Да? — чуть напрягся Санзу. — У них с Инуи сейчас не слишком всё просто, ты и сам знаешь. Я понимаю, что вы с Хаджиме дружите, но я считаю, что тебе не следует вмешиваться в их отношения лишний раз. — Это приказ? — осторожно поинтересовался Санзу. С Дракеном они общались наедине довольно редко и только по делу, плюс Майки закрепил за Рюгуджи статус главы, а потому Харучие его беспрекословно слушался, хоть для него тот никогда и не стоял на одной ступеньке с Манджиро по степени важности. Но Рюгуджи был важен самому главе, а значит, должен был быть важен и Санзу. Поэтому такой разговор немного выбил Харучие из колеи. Он не понимал, как реагировать. — Это просьба, Харучие, — тихо вздохнул Дракен. — Моя, как человека, который сто лет знает вас троих. Коко с Сейшу взрослые люди, они вполне могут ссориться, но это их дела. Тебе не стоит вмешиваться. — Простите, но глава просил присматривать за Хаджиме, — чуть качнул головой Санзу. — Вряд ли под «присматривать» он понимал то, что вы подеретесь с Сейшу на глазах у Коко, — хмыкнул Кен. — Это вышло ненамеренно, — вынужден был признать Санзу. — Просто Коко мне довольно близок, и мне стало неприятно смотреть на то, как с ним так обращаются, когда ему и без того плохо. — В их конфликте виноваты они оба, ты же понимаешь? — бросил Дракен, откусывая хот-дог. — И разобраться смогут только вместе. — Я понимаю. И хорошо отношусь к Инуи, но, — Санзу задумался, подбирая слова, — но хотел защитить Коконоя. Мне казалось, ему не достаёт защиты. Лицо Дракена чуть переменилось, выдавая едва уловимое удивление. Он привык видеть в Харучие прохладного руководителя и весьма жёсткого и жестокого человека, у которого всегда всё ёмко, по делу и без эмоций, и подобных фраз от него Кен не ждал. — Что ж, — кашлянул Дракен. — Я поговорю с ними двумя тоже, потому что трепать друг другу нервы лишний раз — тоже не дело, но, надеюсь, и ты меня услышал. — Да, Рюгуджи-сама, — кивнул Харучие. — Спасибо вам. — За что? — усмехнулся Кен. — За вашу заботу. О них и обо мне, — тихо оборонил Санзу.

***

Риндо был весь, как на иголках, поскольку с самого утра ему с Раном поговорить так и не удалось. Банально потому, что утро он безбожно проспал, а Ран растолкал его только тогда, когда под их дверью в квартиру стоял Санзу, с которым сегодня у них дела были совместными. А поговорить при Санзу было нельзя, пока они мотались по разным точкам, и в итоге Риндо был раздражён настолько, что даже пересел от Рана на переднее. Харучие на это отреагировал только долгим непрозрачным взглядом, который оба брата решительно проигнорировали, и сел за руль их машины сам. Все многочисленные мудаки, которых они навещали с самого утра, были поразительно несговорчивы, что только бесило ещё больше, и даже Санзу, старательно сохраняющий хладнокровие, ближе к десяти вечера, когда они сели в тачку, чтобы ехать к последнему на сегодня типу, тихо ругнулся себе под нос коротким «распоясались». Даже если Харучие и заметил напряжение между братьями, — а его было трудно не заметить, — то он всё равно молчал по неизвестным причинам. То ли ждал, то ли в целом не собирался ничего спрашивать, решив, что это не его дело. В машине негромко играл какой-то вялый расслабляющий инструментал, а Риндо не находил себе места, ерзая и раздражая этим Санзу. Ран же сзади был как-то подозрительно напряжен: плотно сжимал рукой подлокотник и пялился неотрывно в одну точку куда-то за окно. — Так что там? — видимо, Санзу что-то говорил до этого, и Риндо это безбожно пропустил мимо ушей. Он оглянулся назад, по привычке ища поддержку у Рана, но тот даже не оглянулся на них, продолжая так же потерянно пялится в окно. — Извини, что ты спросил? — осведомился самостоятельно Рин. — Когда долги соберут с района Фудзи? — Там неделю буквально, подчищают все остатки, — выдавил из себя неловкую улыбку Риндо. — Вы оба сегодня сами не свои, — едва слышно хмыкнул себе под нос Санзу, объезжая клуб по кругу, чтобы притормозить с той стороны, где был кабинет директора, расположенный с отдельного входа. Возле него не было толпы или охраны, лишь испуганный управляющий, что поклонился в пояс ещё до того, как кто-то из них успел выйти из машины. То, что хозяин не вышел, уже было плохим знаком. Склочный и вечно понтующийся, он всё время делал вид, что Тосву не боится, хотя на самом деле, конечно, боялся, и ещё как. Просто его пока ещё ни разу не пугали по-настоящему — никому не хотелось тратить на него свои нервы, да и до последнего месяца у него всё шло исправно. Просто в последнее время на личные приезды по рэкету никто не тратил толком времени, и все эти директора объелись на радостях белены. — Виски, «Макаллан», — коротко скомандовал Санзу управляющему вместо приветствия. — Да, господин, — склонился тот, открывая перед ними дверь. Небольшой коридор заканчивался роскошным кабинетом. Почему-то любили в этом районе так обставить здание, снаружи выглядевшее несчастной потрепанной каморкой, чтобы изнутри оно казалось дворцом, хотя многие другие владельцы заведений предпочитали делать наоборот. Впрочем, здесь всё было довольно безвкусно, в отличие от помещений самого клуба. Там явно постарался дизайнер, а вот на офисе владелец решил оторваться сам, напихав в интерьере стекла, хрома, красного бархата, немного позолоты и завершив это желтым приглушённым светом. Риндо фыркнул, не сдержавшись: сюда бы только дешевых блядей водить. Даже Санзу вроде поморщился, хотя его мало когда интересовал чужой интерьер. — Доброго вечера, почтенные господа, — торопливо поднялся владелец с кресла, чтобы пожать им руки. Риндо из рукопожатия выдернул руку чуть брезгливо, Санзу сделал всё привычно молча и ровно, а вот Ран глядел в сторону картины на стене и вообще поданную руку проигнорировал. Харучие лишь едва заметно подал знак Хайтани оставаться на диванах поодаль, а сам устроился на кресло напротив директора, дав понять, что разговор будет вести он. Как, впрочем, и почти все остальные разговоры сегодня, хоть Санзу и меньше всех из них любил говорить. — Вы отказались от сотрудничества с нашими наркоторговцами. Назовёте причину? — безэмоционально поинтересовался Харучие, даже не пытаясь сымитировать вежливый тон, говоря абсолютно откровенно холодно. — Дело в том, Санзу-сама, что это для меня невыгодно. Процент, что вы отдаёте нам с продаж — смешной, не говоря уже про наши откаты за крышу, которые мы вам платим, — мужчина улыбнулся. Внутри него сейчас явно просматривались три очень противоречивых качества: напускная самоуверенность, опаска и раздражение. — И? — скупо хмыкнул Санзу. — Продавая наркотики через свои контакты и своих людей, я бы заработал намного больше! — Вас взяла бы полиция в первые же три недели, — холодно парировал Санзу. — Их не было уже пару лет! — Потому что у вас работали наши люди. Или вы не видите в этом связи? — Харучие отставил свой виски и откинулся на кресле. — Нам, в свою очередь, неинтересно, чтобы вас закрыли копы или чтобы вы не могли платить нам, потому что вынуждены будете платить взятки им. Это ясно? — Ясно, — пропыхтел он, а раздражение явно начало перехлестывать остальные эмоции. — Только вот почему мы не можем просто выйти из-под вашей крыши?! — Свято место пусто не бывает, — усмехнулся Санзу, пружинисто вырастая со стула. — Откажетесь от нас — придёт Вальхалла, а нас такой расклад не устраивает. — И пусть придёт! — вскрикнул мужик. — Тон, господин, — очень тихо напомнил Хару. — Да к черту! Вы не даёте жизни обычному бизнесмену! Может, уйдёте вы, а с Вальхаллой удастся договориться на более выгодных условиях! — окончательно взорвался он. Санзу чуть подался вперёд, нависая у мужчины над столом, упираясь в край кончиками пальцев правой руки. Управляющий, стоявший возле дивана, где развалился Риндо, вжался в бархатную стенку. — Удачи, — усмехаясь чуть кривее, проговорил Санзу. — Удачи вам договориться с Вальхаллой. Только вот вы забываетесь, что вы для нас не больше, чем сфера влияния. Допустим, вы даже променяете нас на Вальхаллу… только вот район этот почти полностью наш, и очень скоро к вам ворвётся наша штурмовая группа и устроит здесь рейдерский захват. Вы потеряете репутацию и приток клиентов, а возможно, что частенько случается во время штурма, и вашу жизнь. И виноваты во всём этом, уверяю вас, останемся не мы. Вы это понимаете? — Вы мне угрожаете?! — взвизгнул, подскакивая на ноги, директор. Что у Санзу было за гребанное шестое чувство — никто не знал, но он едва качнулся в сторону до тех пор, как в сраных паре сантиметров от него просвистела пуля и угодила ровно директору в лоб. Управляющий вскрикнул, а Риндо охуевше глянул на Рана, с белым, как снег, лицом и ошалевшими глазами спускающего курок ещё раз. Вторая пуля просвистела уже далеко от Санзу, хоть Ран и не двигался, просто Харучие скакнул в сторону, резко изменившись в лице на что-то среднее между агрессией и недоумением, а после третьей — единственный без раздумий подскочил к Рану и со всей дури выбил у него пистолет из рук вниз. Впрочем, Хайтани-старший даже и не думал блокировать удар, а, потеряв пистолет, даже не отвёл взгляда от директора. Санзу замер напротив Рана, напряженный, как струна, готовый драться, ведь Ран вообще не выглядел адекватным, а Риндо не мог заставить себя пошевелиться от ступора. Блять. Что происходит? Впрочем, ещё секунд десять ничего не происходило, а после Хайтани снова, как вчерашней ночью, отмер и стремительно выскочил из комнаты. Управляющий уже сползал по стенке, зажав рот дрожащими руками, а директор был прошит в трёх местах и оттого обмяк на кресле: лоб, шея и, кажется, плечо, бывшее последним. — Подойди, — холодно скомандовал Санзу управляющему, едва проводив Рана взглядом. — Н… не-не убивайте, умоляю!!! — зарыдал тот, чуть не падая. — Не буду, подойди, — спокойнее потребовал Харучие, сам опережая его и подходя к директору, после чего лишь безразлично толкнул его ботинком вместе со стулом, заставляя труп повалиться на пол, а после кивнул головой на место за столом мужчине. — Возьми чистый лист. Внизу твои инициалы и подпись, остальное оставь пустым. Будешь новым владельцем. — Но… я не хочу, — истерично всхлипнул тот. — Я не спрашивал о твоих желаниях. Быстрее. Вот так. А теперь ты отдаёшь мне ключи и уходишь отсюда, а завтра приходишь и говоришь всем, что директора сегодня на месте не было. Понял? Думаю, улавливаешь, почему языком трепать не надо? Мужчина, едва оставив свои документы, судорожно закивал, пятясь на выход, а Риндо всё ещё не мог пошевелиться, судорожно сжимая кулаки. Конечно, это было не первое убийство на его памяти, и даже не в первых десятках, но то, как выглядел Ран, пока стрелял… — Выходи, — кивнул Санзу на дверь, заставляя его отмереть. Ран с нечитаемым лицом курил возле машины, избегая на них смотреть. — В тачку, — строго скомандовал Харучие, опускаясь на водительское, а едва все двери закрылись, ледяным тоном отчеканил. — Что это было? — Он меня взбесил, — глядя в заднее окно, хмыкнул Ран идеально ровно. — Взбесил? — приподнял бровь Санзу. — Ты понимаешь, что сейчас мне вынесет мозг Наото, когда я буду звонить по поводу очередного несогласованного трупа, а потом тебе даст по шапке глава за это? Я говорю, что это было? — Я уже всё сказал, — отчеканил Ран. — Он хамил, я просто сорвался. Риндо, тем временем, весь сжался, затравленно и обиженно глядя на брата через зеркало заднего вида. — Блять, придурок, — шикнул, помолчав, Санзу, а после набрал своим уборщикам, чтобы почистили кабинет и избавились от трупа, и сразу же завел, выезжая с парковки, попутно набирая уже Наото. — Привет, я по деликатному вопросу. Удобно? — бесцветно проговорил Харучие. — Говори, — судя по голосу, Тачибана ничего хорошего уже не ждал. — У нас тут труп. Точку зачистят, но нужно будет что-то с этим сделать. — Блять, гражданский? — Владелец клуба, — кивнул сам себе Санзу. — Извини. — Извини?! — возмутился Наото. — Какое извини, блять?! И так из-за вас с Вальхаллой вся Япония на ушах! Выдайте виновного и черт с ним, одним больше — одним меньше… — Не можем, — перебил его Санзу. — Он командир. — Найдите нового командира, — огрызнулся Наото. — Ты не понял. Он командир, — выделив тоном последнее слово, повторил мужчина. — Блять, кто-то из вас? — вновь выругался Наото. — Мы же договаривались, что ты будешь предупреждать! — Это вышло ненамеренно, — хмыкнул Санзу. — Мы заплатим. — Вы ебнутые, — ругнулся Тачибана. — Наглухо ебнутые. И бросил трубку. Санзу глянул на Рана через зеркало заднего вида максимально недовольным из всех своих взглядов. Хайтани курил, не глядя на него, уперевшись взглядом в окно, а руки его слегка подрагивали. — Ничего не хочешь объяснить? — вдруг заговорил Риндо с плохо скрываемой претензией. — Нет, — холодно проговорил Ран. — Поговорим дома, если тебя что-то волнует. — Что-то волнует?! — мгновенно взбеленился Хайтани-младший, обернувшись через плечо. — Ты, блять, ведёшь себя как сумасшедший и спрашиваешь «волнует ли меня что-то»?! — Риндо Хайтани, закрой свой рот, — сжав руки в кулаки, прошипел Ран. — Не закрою! Не закрою ради твоего же блага! Ты должен… нет, ты обязан объясниться! — Мы. Поговорим. Обо всём. Дома, — по словам отчеканил старший. Но оба были слишком заняты перепалкой, чтобы заметить, как внимательно наблюдает за ними Санзу, напрягаясь на порядок больше.

***

— Манджиро!!! — громогласный тон Мансаку заставил дернуться всех в спортивном зале. Конечно, дед был старенький, сухой и невысокий, но каждый из учеников прекрасно знал, как тот может хитро и больно стукнуть своей тростью со всей дури. Мальчик, крошечный, одетый в белое боевое кимоно, стоявший в центре, остановился прямо во время спарринга и обернулся, насупившись. Крошечный пятилетка тренировался вместе с тремя группами подряд: ровесниками, постарше, и ребятами восьми-десяти лет, с которыми и находился в зале сейчас. И конечно, его ненавидели, ведь, пусть и будучи самым младшим, он был порядочно сильнее всех остальных учеников. То, что спарринговаться ему разрешали только с этой, старшей группой, это лишь дополнительно доказывало. Ровесников мальчик клал на лопатки с одного удара. А ещё этот мальчик приходился родным внуком сенсею Мансаку, но это никогда не сказывалось на отношении к нему. Можно было даже сказать, что сказывалось в обратную сторону: мальчику в четыре раза чаще прилетало по горбу палкой, а его имя обычно звучало только вперемешку с ругательствами. Впрочем, все остальные ученики его сторонились, а мальчик и не испытывал к ним особого интереса. — Что опять не так, дедушка? — обиженно протянул Майки, скребя босой стопой по резиновому полу зала. — Сколько раз тебе, паршивцу, повторять, чтобы называл меня Сано-сенсей!!! — выругался старик. — Мы тренируем тхэквондо!!! А ты что делаешь?! Куда ты скачешь?! На кой черт прыгаешь вокруг него?! Сколько раз повторять, чтобы ты не использовал приёмы из кикбоксинга?! Стоявший напротив мальчик был выше Майки на добрых тридцать-сорок сантиметров, но это никак ему не помогало. Удары он наносил хорошо, только вот Майки, вместо привычных шагов, которым учил их Мансаку, ускакивал из-под ударов лёгкими прыжками, совсем не свойственными для тхэквондо. Он даже на тычки не разменивался, видимо, устав от шести часов тренировок, на которых неизменно повторял физподготовку круг за кругом. — Ну-ка встал в стойку и продолжил нормально! — рявкнул старик, и Манджиро пришлось выровняться и встать, как положено. — Поехали! Прыгать Сано перестал, сделал несколько коротких шагов, уходя из-под ударов причудливым зигзагом, а после подшагнул старшему за колено и, перехватив его поперёк корпуса и надавив бедром в коленный сустав, кинул парня через бедро, едва не вписав шеей в пол. Парень зашипел от боли, а Мансаку вновь заорал, тут же ударяя Манджиро по горбу тростью: — Что это такое, черт тебя дери?! — Нокаут, — обиженно фыркнул ребёнок, пока старший пацан медленно вырастал на четвереньки, отползая в сторону. — Я спрашиваю, что это за приём, Сано-младший?! — Не знаю, только что придумал, — насупился Майки. — Но я же выиграл! — Закрой рот! Ты дерёшься в рамках тхэквондо, нельзя сделать абы-что, чтобы победить!!! — В чëм вообще тогда смысл драки?! — возмутился мальчишка, сдув с лица чёлку. — Непослушный ты паршивец! — рыкнул себе под нос дедушка. — Сай, порядок? — Да, сенсей, — пробормотал парень, осторожно отходя от Майки подальше. — А ты, Сано, немедленно в планку! На пальцах! Десять минут! Обиженный пятилетка, всем своим видом демонстрируя несогласие, ушел в угол зала, устроившись там в планку на слегка подрагивающих руках. Дед всегда был таким жестковатым и грубым, и Майки, по меньшей мере пока, всё ещё не мог побороть свои короткие обиды, про себя называя дедушку дураком. Ну не дурак ли, в самом деле? Майки же победил, причём победил так, что соперник бы вряд ли встал, приложи он ещё чуть больше усилий. Ну и что, что не как принято в тхэквондо? Они же не на соревнованиях! И вообще, если бы он подрался с соседскими пацанами, используя только тхэквондо — то неделю назад бы точно заработал пару оплеух, выстояв против троих. А так, раскидал их и пришел целехонький, ни царапинки, его даже Бенкей похвалил! Шиничиро, конечно, наругал за драку, но он всегда ругал за драки, хоть и сам был горазд с кем-то зацепиться. А ещё Шиничиро просил не ссориться с дедушкой, ведь тот был таким суровым не со зла, а от тяжёлой жизни. По крайней мере, Шиничиро так говорил. Майки попытался выведать подробности, но Шиничиро лишь уклончиво сообщил, что растить троих внуков в таком возрасте сложно, а дед за такие вопросы младшего Сано наругал, а старшему зачем-то отвесил по-отечески тяжёлый подзатыльник. — Манджиро! Заканчивай, и ещё раз! — скомандовал Мансаку, и Сано, оправив кимоно, тут же вышел на центр. В этот раз противником его был мальчик ещё больше ростом, широкоплечий, коренастый. Майки уплотнился в стойке, собираясь со всеми своими детскими мыслями, чтобы не нарушить дедушкины дурацкие правила и не отхватить ещё раз по горбу палкой, но тут же дернулся, заслышав знакомые, но предельно тихие шаги. В дальнем углу, за дедушкиной спиной, одетые в толстовки с капюшонами, закрывающими лица, по стеночке медленно и тихо плелись Вакаса, Бенкей, Такеоми и Шин. Майки тут же наплевал на спарринг и подскочил с криком: — Аники! Привет! И уже было собирался бежать к брату, но строгий дедушкин окрик его остановил. — Сано Манджиро!!! Сначала закончи спарринг, несносный ты ребенок!!! И вот сейчас Майки по-настоящему нахохлился, разозлившись, а после вернулся в стойку. Дождался первого же осторожного тычка от соперника, обогнув его кулак двумя короткими шагами, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. А после раздраженно прыгнул. Почти что сальто, высоченное, как мог только он, ведь всегда был донельзя прыгучим, а в полёте свернул одно бедро, со всей дури вложив голенищем парню под подбородок. Дальше он даже думать не стал, просто дернул корпусом, заканчивая полный оборот, и шумно приземлился на корточки. Одно колено, то, которым он бил, пригвоздило горло пацана к полу, а вторая нога сохраняла устойчивую опору. Пацан отрубился мгновенно, ещё в момент удара наверху, до падения затылком на пол, и держать его смысла уже не было, а потому Майки раздраженно зыркнул на дедушку и полетел в раздевалку, куда Шиничиро с его «Драконами» только зашли. Даже Мансаку, кажется, был удивлён, а потому, прежде чем он быстро захромал к поверженному парню, понося непослушного внука всеми ругательствами без мата, которые мог вспомнить, Майки уже пронёсся мимо него и хлопнул дверью в раздевалку. Манджиро уже было готов был со всей дури запрыгнуть брату на колени, но резко затормозил, удивленно округлив глаза. Лицо Шина, сидящего на банкетке, страшно заплыло. Один глаз не открывался, гематома расползалась по лбу и виску, а из носа все ещё сочилась тонкой струйкой кровь, хотя, судя по разводам на лице и бордовому воротнику футболки, шла она уже довольно давно. Вакаса сидел рядом с ним, откинувшись затылком на стену, белые крашенные пряди его слиплись от крови на виске, а одну из рук он держал второй за кисть, неестественно вывернутую. У Такеоми было сплошь рассажено лицо, и он держался за живот, сложившись напополам, а Бенкей схватился за выбитую челюсть и каждые пары секунд сплевывал кровь в какую-то бумажку. — Аники? — тихо бросил Манджиро. — Что случилось? Мне принести вату и перекись? — Да, — глухо выдавил Вакаса. — Я сейчас помогу. — У тебя башка пробита, — со свистом выдохнул Шиничиро. — Не надо… вставать. Майки резво влез на банкетку, забираясь к стеллажу, где на верхней полке хранилась аптечка, чуть не навернулся, ведь роста ему не хватало даже стоя на носочках, но достал таки пластиковую коробку. Лишь протянув мокрую вату Вакасе, Майки подобрался к брату ближе и чуть испуганно тронул его за руку, ещё раз спросив: — Аники, что с вами случилось?.. — Не переживай, — постарался как можно мягче проговорить Шиничиро. — Давай мне ватку… — Я сам, — мотнул головой Манджиро, вновь подтягиваясь повыше на носочки, чтобы дотянуться уже до лица брата. — Сильно болит? — Что происходит? — раздался строгий голос дедушки из дверей. — Твою же… Сано Шиничиро! Что вы натворили?! — Простите, сенсей, — Вакаса попытался подняться на ноги, чтобы поклониться старику, как и положено приносить извинения, но тут же упал назад, чуть не рухнув на пол. — Сано-сан, нам было некуда идти, — добавил Бенкей, ловя кровь со рта уже рукой. — Мы не смогли защитить Шиничиро, — тихо шепнул Такеоми, уронивший голову на грудь. — Вы… идиоты! — рявкнул Мансаку, подходя удивительно бодрым для его возраста шагом прямо к старшему внуку и раздраженно поднимая со лба его челку, спихнув Манджиро боком в сторону, совершенно не церемонясь. У Мансаку на скулах ходуном ходили желваки, пока он жёсткой рукой разворачивал лицо Шиничиро за подбородок, мрачно осматривая разбитую голову чуть выше виска. — Тошнит? — сухо поинтересовался старик, отпустив наконец лицо Шина и приступая осматривать Вакасу. — Кроме головы открытые раны где-то есть? Видишь нормально? Майки тут же вернулся назад к Шиничиро, продолжив оттирать его лицо от крови, а Вакаса тихо и слабо бросил: — Сотрясение у нас у всех, наверное… — И как это вышло? — голос у старика чуть подрагивал и звенел от пробивающегося раздражения. — С кем вы сцепились? — На выходных мы размотали банду с тринадцатой улицы, и их старшие сегодня подстерегли нас после школы, — глухо проговорил Шиничиро. — Мы были вчетвером, их — пятнадцать. — Что за старшие? — мрачно шикнул дедушка, придирчиво оглядывая уже Кейзо. — Не знаю, — выдохнул старший Сано. — Я не знал, что у этих ублюдков с тринадцатой есть старшие из бандитов… — Вы сцепились с якудза? — ещё больше помрачнел Мансаку. — Сцепились — это очень сильно сказано, — невесело хохотнул Бенкей, тут же прерываясь на сиплый кашель с кровью. — Скорее уж нас просто обшаманали битами и кастетами… — И сколько им было? — строго осведомился старик. — Около тридцати или чуть больше, — пробормотал Такеоми. — Да ведь, Вакаса? Вакаса? Шиничиро дернулся под руками Майки, пытаясь взглянуть на Имауши. Тот уже сползал по банкетке, накреняясь набок. — Он потерял сознание, — мрачно прокомментировал Мансаку, сложив руки на груди. — Сано Шиничиро. Когда дедушка говорил таким тоном, в груди автоматически холодело у всех, и даже Манджиро, которого никто не звал, обернулся на долю секунды. — Ты, шестнадцатилетний школьник, сцепился с вооруженными бандитами. Ты не убежал, не вызвал полицию, а вступил в драку, — процедил Мансаку, непрозрачным взглядом чёрных глаз пиля старшего внука. — Я где-то пропустил момент, когда ты вдруг обрёл бессмертие?! Сколько раз я говорил тебе о том, что ваши игры в бандитизм уже давно вышли за рамки разумного?! — Я не знал, — выхрипел Шиничиро. — Чего ты не знал?! Того, что это не игры?! Того, что это опасно? Ты вообще думаешь головой хоть изредка? Кем ты себя возомнил?! Кумичо клана?! Ты чуть не загубил себя, вдобавок чуть не угробил и своих друзей! — Шиничиро не виноват, он… — вмешался Такеоми. — Молчать, Акаши! — рявкнул старик, заставив парня немедленно заткнуться. — Я учил тебя драться для того, чтобы ты влипал в передряги, как последний идиот? Ты вообще понимаешь, что такое мафия?! Тебе давно уже пора взяться за голову и закончить с вашей шайкой, потому что для серьёзных людей вы — уже не дети! И спрашивать с тебя будут, как со взрослого, ты это понимаешь?! — Неужели похоже, чтобы я не готов был отвечать? — огрызнулся Шиничиро. — Мы создавали Драконов, чтобы создать новую эру бандитов, дедушка! Чтобы на улицах все наконец-то начало решаться по совести, а не подкарауливанием четверых безоружных людей вооруженной толпой! Честно, понимаешь?! В нем, казалось, даже появились силы неясно откуда, а единственный незаплывший глаз возбужденно заблестел, в яростной решительности взирая на старика. Майки даже замер на долю секунды, впервые увидев брата таким. Замер удивленно и даже с некоторым восхищением. С такой верой Шиничиро это говорил, так горел своими словами, что та едва ли не передавалась воздушно-капельным путём. Но не дедушке. — Честно? — опасно понизил голос Мансаку. — Знаешь, что у бандитов происходит честно? Ничего, идиота ты кусок. И своими идеалистическими порывами ничего ты не поменяешь. Может, среди таких же малолетних придурков твои пламенные речи и работали, кто-то и начинал в них верить, но у тех, кому гормоны уже перестали бить в дурную голову, ни о какой честности речи не идёт. Влезешь, куда не просили, перейдёшь дорогу кому не надо — и тебя прибьют быстрее, чем ты успеешь договорить слово «честность». Люди всегда остаются людьми, Шиничиро. Подлыми скользкими ублюдками, понимаешь? Особенно, если эти люди — бандиты или якудза. Каждый преследует свою выгоду, каждый плевать хотел на чужую жизнь, и уж тем более на какую-то честность. А ты, научившись толково махать кулаками, залезаешь на их территорию. Туда, где твои правила о «новой эре бандитов» и плевка не стоят, а на силу принято отвечать большей силой и жестокостью. И до кучи тянешь за собой в болото тех, кто тебе близок, не думая о последствиях. Майки чуть удивлённо глянул на дедушку, округлив и без того большие детские глаза. Никогда дедушка не говорил при нем ничего похожего, никогда не заговаривал о бандитах, когда задумчиво смотрел криминальные сводки по телевизору. Получается, все бандиты обманывают? Все нечисты на руку, а выигрывает тот, кто был хитрее и расторопнее, или поступил более жестоко? Получается, Шиничиро и Драконы однажды могут проиграть, поплатившись за это чем-то большим, чем просто разбитые лица? И это только потому, что они честные, если верить дедушке. И из этого следовало, что чтобы остаться живым и здоровым, лучше не быть ни честным, ни справедливым? Но старшего брата Майки никак не смог бы назвать хитрым или жестоким. Это значит, что Шиничиро с Драконами не светит долгая жизнь? Что мягкий и заботливый Шин, бесконечно спокойный и талантливый Вакаса, серьёзный и преданный Такеоми, добродушный и весёлый Бенкей — все они в один день могут умереть ради своих мечт о справедливости? Разве это будет иметь хоть что-то общее со справедливостью? Младший Сано схватил Шиничиро за руку, почувствовав, как тот отчего-то мелко задрожал. — Я поговорю с вами позже. А сейчас вам надо в больницу, — строго проговорил Мансаку, тяжело вздохнув. — Вызову вам такси, справитесь сами? — Да, дедушка, — тихо бросил Шин, опустив голову. — Там будет доктор Акико, скажешь ей, что ты внук Сано Мансаку. Это избавит вас от лишних вопросов, — проговорил старик, направляясь вон из раздевалки. — А ты, мелкий паршивец, немедленно назад в зал!!! И отжимаешься до конца занятия, понял меня?! И на этом твое наказание не закончится! Манджиро насупился, вцепляясь крепче в руку Шина. — С нами всё будет в порядке, Майки, — шепнул ему Шиничиро. — Братик, — серьезно глянул на него мальчик своими непрозрачно-черными, как и у дедушки, глазами, — не дерись. А если дерёшься — то всегда побеждай. Хорошо? — Хорошо, — чуть улыбнулся разбитыми губами Шин, потрепав его по голове.

***

Рюгуджи вывалился из машины с большим трудом. Последние недели были до одури выматывающими, сил у него не было никаких — ни моральных, ни физических. Тело отчего-то болело так, словно он снова мотал катушки в колонии, хотя он точно не перенапрягался физически в последнее время, а голова гудела. Рюгуджи в машине включил музыку погромче, пытаясь заглушить собственные мысли, в которых одни дела перебивались другими, но даже это не помогало. Ему даже спать иррационально не хотелось, хоть он и был уверен, что отрубится, едва голова коснётся подушки. До Майки он доехал совершенно разбитым, еле-еле тащился по дорогам, чтобы не дай бог не влететь в аварию на ослабленных усталостью рефлексах. Сано как всегда ждал его на пороге. Он различал их машины по звуку мотора, а потому знал о приближении Рюгуджи заранее. И даже не кинулся всем весом на шею, как привык, с сочувствием различив состояние Кена, и лишь подтянулся на носочки, обнимая его за шею и тихо шепча в ухо: — Сразу спать? — Ну, я ещё стою на ногах, — насмешливо фыркнул Рюгуджи. — Сначала поужинаем, я ещё не ел. — Как скажешь, — Майки украдкой чмокнул его в губы, неуловимым жестом вытянув из его рук все пакеты, что Дракен тащил, а после толкнул дверь ногой, пропуская его вперёд себя. — Не таскай, у тебя спина, — вяло поругался Кен. — У меня уже двадцать восемь лет спина, — усмехнулся Сано. — Баджи сегодня что-то пек. Судя по тому, сколько он матерился, должно было получиться неплохо. — Попробуем, — улыбнулся Кен. — Всем привет! На полу восседали Коко, Вакаса, Бенкей и Кейске, перекидываясь в карты. Дракен отметил для себя, что, кажется, впервые видел Коко в домашнем, и уж тем более — сидящим на полу. Все поздоровались с ним в ответ. Коко дождался своего хода, пока Бенкей долго чесал затылок, раздумывая над тем, какую карту выкладывать, а после выложил все три оставшиеся свои, тихо бросив: — Я вышел. Баджи, которому предстояло это бить, горестно вздохнул, а Вакаса с усмешкой бросил: — Десять из десяти выигранных. Я проспорил. Он вытянул из кармана долларовую купюру в сто баксов, выложил поверх карт, а после добавил: — Я думал, в этой игре удача больше решает. — Здесь просто очень много выигрышных комбинаций, — скромно улыбнулся Коко. — Но при желании их все можно просчитать. — Да их тут тысячи, — пробубнил Кейзо. — Чуть больше восьмисот, — влез Манджиро, раскладывающий содержимое привезённых Рюгуджи пакетов. — С победой, — хохотнул Кен, скидывая пиджак, пожимая всем руки. — Я с тобой больше в карты играть не сяду, — пропыхтел Баджи, забирая скинутые Хаджиме карты. Сано, тем временем, уже накрывал на стол, торопливо засовывая в микроволновку еду. Дракен уселся за стол, наблюдая за блондином, быстрыми лёгкими шагами передвигающимся по кухне. Движения у Майки как всегда были чрезвычайно эргономичные — ни одного лишнего шага или жеста, а чёрная кофта болталась на теле при шагах. Не будь Кен столь уставшим — подошёл бы сейчас и обнял его со спины, мешаясь, как любил когда-то делать сам Майки. Но голова, веки и ноги были чугунными, а встать казалось смерти подобно. — Ты похудел? — коротко осведомился Рюгуджи. — Да такой же, — хмыкнул Майки. — Пью просто мало, отеки сошли. И кофта растянулась. — Купить тебе новую? Этой, кажется, лет пять уже. — Да не надо, — улыбнулся Манджиро. — Мне она нравится. В нашем захолустье в ней и в пир, и в мир. Выпьешь? Майки накрыл на пятерых, выставил еду, самодельные бао исполнения Кейске, бокалы. — А кто не ест? — осведомился Рюгуджи. — Я, — бросил Сано. — Я у себя уже ужинал, Баджи приносил. — Ага, ему опять все не так было, — пожаловался Кейске, усаживаясь за стол, пока Коко собирал карты. — Как у тебя дела? — Затрахался, — честно выдохнул Дракен. — В край. По нашей манге собрались снимать фильм, мангака просит нас сняться для промо и постеров. — А актеров снять он не хочет? — мгновенно скис Коко. — Режиссёр хочет использовать наши образы для маркетинга. Там хотят загримировать нас под наши молодые образы, а потом сфотографировать нас под наш реальный возраст, — вздохнул Рюгуджи. — Соглашайтесь, — усмехнулся Майки. — Только не забудьте, что некоторым командирам все ещё нельзя в таких публикациях светить лицами. — Я помню, — кивнул Дракен. — Вместо Санзу, Казуторы и Мицуи будут актёры, как и вместо вас с Баджи. — Чтобы перекрыть синяки под глазами Коко и сделать из него шестнадцатилетнего пацана — проще надеть на него маску, — фыркнул Кейске. — Я правда так плохо выгляжу? — не обиделся, но удивился Хаджиме. — Да нет, просто ты выглядишь… излишне умудрённым опытом, — аккуратно подобрал слова Дракен. — А ты слишком здоровый для пиздюка, — брякнул Баджи уже в сторону Рюгуджи. — Он и был здоровый, дебил, — прыснул Сано. — Ну да, я с шестнадцати не рос, — улыбнулся Кен. — И слава богу, иначе бы у меня сломалась шея на тебя постоянно смотреть, — буркнул Манджиро. — Шиничиро ещё много лет назад говорил, что ты вынесешь всем мозг, если не вырастешь высоким, — хохотнул Вакаса. — Я не низкий, я компактный, — показал ему язык Майки, запрыгивая задницей на кухонную столешницу. — Между прочим, вы из-за роста теряете в скорости. — А ты — в силе, — закатил глаза Баджи. — Тебе напомнить что-то про мою силу? — приподнял бровь Манджиро. — Да ты сто процентов форму растерял, — фыркнул Кейске. — Раньше ты дрался и тренировался по половине дня, а теперь максимум пару часов этому уделяешь. — Встань-ка, — усмехнулся Майки, бросая ему деревянную разделочную доску. — Доску же жалко, — вздохнул Дракен. — Только подальше от стола, — попросил Хаджиме. — Ну, как держать? — отойдя на свободное пространство, бросил Кейске. — Двумя руками, и вытяни вперёд, — хрустнув спиной, потребовал Майки. — И кисти напряги, а то вывихну. — Да, командир, — насмешливо фыркнул Баджи. — Вообще-то, для этого в боевых искусствах специальные доски предназначены, — вставил свои пять копеек Вакаса. — Эта из цельного сруба и слишком толстая. — Я пробью, — убедительно успокоил его Майки. — Ногу об такую точно не сломать, я тренировался в тюрьме на железном фонарном столбе, чтобы набить костные мозоли, которые не дадут костям ломаться. — Костные мозоли вредят подвижности. — Если быть идиотом и наращивать их там, где суставы, — парировал Манджиро. — У меня есть четкие точки, которыми я пользуюсь как ударными. Готов? — Да бей уже, — фыркнул Баджи. И Сано легко ударил с разворота стопой, разнеся доску на две половины, оставшиеся в руках у Кейске, а после вдруг схватился за грудь и рухнул плечом на ближайшую стену. — Что с тобой? — немедленно отреагировал Кен, подскочив на ноги. — Спину дернул… — сдавленно шикнул Манджиро. — Невралгия отдаёт… Сейчас. Отпустит… Все остальные тоже перевели взгляд с разломанной доски на Сано, пока тот с трудом выпрямлялся, плотно сжав губы. — Тебя не продуло? — осторожно поинтересовался Рюгуджи, подавая ему руку, чтобы помочь дойти до стула. — Может, — дернул плечом Манджиро, придя в себя окончательно, и отказавшись от предложенной руки. — Я же говорю, нужно купить новую кофту. И потеплее, — хмыкнул Кен. — Как там на работе? — робко поинтересовался Коко, боясь выговора от Майки. Шёл уже шестой день его отпуска, и Сано пофигистично махнул рукой Дракену, мол, рассказывай. — По тебе все очень скучают, — коротко улыбнулся Рюгуджи. — Особенно Хината с Такемичи. А так, работа идёт. — Что с рентабельностью китайского филиала? Какая индексация курсовой разницы йены? Вьетнамские заемщики погасили долг? И что случилось с показателем EVA для нашей ай-ти компании? — пулеметом выдал серию вопросов обрадованный Коконой. — Вызовите психушку кто-нибудь, — фыркнул Кейске. — Так, — Дракен напрягся, задумавшись, — вьетнамцы погасили семьдесят процентов, на остальные тридцать попросили отсрочку… — Да не отвечай ты ему, — усмехнулся Манджиро. — Послезавтра сам будет пялиться в отчеты сколько влезет. — А я бы EVA с индексацией и не вспомнил, — улыбнулся Рюгуджи. — Ну ты хоть сам в офисе много времени проводил? Контролировал их? Ты же знаешь, у нас только отвлечешься — Тайвань и Индонезия коллективно работу побросали, партнеры тут же пытаются обмануть всех руководителей, в Индии материалы своруют, в России бюджет освоится непонятно куда… — Коко, сколько у нас сотрудников с учётом всех дочерних компаний? — устало вздохнул Майки. — Около миллиона и восьмисот тысяч человек, — отозвался Хаджиме. — Сколько?! — подавился лапшой Бенкей. — Так может, ты за каждым походишь и посмотришь, хорошо ли он работает? — фыркнул Сано. — Была б возможность — он бы так и делал, — усмехнулся Кейске. — Типа никого почти два миллиона человек не смущает? — возмутился Кейзо. — Я тоже думал, что меньше, — размеренно кивнул куда менее впечатленный Вакаса. — У нас в Японии сидит руководство, брокерская контора, и находится всего несколько предприятий, — пояснил Коконой. — Остальные предприятия и компании раскиданы по всему миру, поэтому так много сотрудников, но вы их никогда не видели. — Это из-за Вальхаллы? — догадливо хмыкнул Вакаса. — В первую очередь — да, — кивнул Майки, потягивая виски из бокала. — Во-вторую, где-то определенные виды производства размещать дешевле, где-то другие законы, где-то удаётся договориться с местными. По типу оружейного завода в России. В Японии у нас государство просто отобрало бы производство, а в России нам разрешили разместиться прямо рядом с их оружейными заводами, не стали требовать раскрытия технологии производства, но взамен попросили льготы на закупку вооружения для их армии, и в случае проблем в России обязали начать работать на них. — Так если у них что-то начнётся — убытки будут, — фыркнул Бенкей. — Если у них что-то начнётся — начнётся мировой кризис, и мы узнаем о нем первые, соответственно, успеем отыграться, — усмехнулся Рюгуджи. — Умно, — кивнул Имауши. — И логично. — Всегда хотел к ним съездить поглядеть, — обронил Майки. — Судя по всем деловым перепискам Россия вся — и легальная, и бандитская работает примерно по тем же законам, по которым у нас в Тосве всё устроено. — Хотел бы делать бизнес там? — насмешливо поинтересовался Бенкей. — Ну, тогда бы мне пришлось придумывать другую схему, этой я бы там никого не обманул, — фыркнул Сано. — Кейзо, вы когда домой? — осведомился Дракен. — Послезавтра, — вздохнул Араши. — Хотя у вас тут так хорошо, что я бы и не уезжал. Но работа ждёт. — Напомни мне винтовки перечистить, как вернемся, — бросил Вакаса. Дракен вяло жевал свою лапшу, даже не особо ощущая голода, хотя и ел последний раз давно. Вакаса с Кейзо периодически перекидывались какими-то подколами на китайском, которые понимал только Коко, немного знающий китайский, Баджи рассказывал про последние дела Казуторы, которые курировал, а Майки задумчиво пил виски, лишь иногда врываясь в беседу с короткими комментариями. — А так, в офисе никаких происшествий? — поинтересовался наконец Коко, которого тема работы не отпускала. — Ничего особенного, но я разрешил отделу маркетинга ходить не по дресс-коду, — бросил Рюгуджи. — Кто-то уже приходит в кроксах? — грустно вздохнул Хаджиме. — Почти все, — рассмеялся Дракен. Маркетинговый больше чем наполовину состоял из иностранцев, чтобы регулировать рекламу холдинга во всех странах разом, а потому консервативные японские порядки на них влияли меньше всего. Разрешение ходить на работу не в костюмах напрашивалось уже очень давно, поскольку работающие там люди были сугубо специфичными и крайне увлечёнными, а строгая обстановка портила их творческую атмосферу. Хаджиме, правда, всё никак не хотел давать им лишних вольностей, объясняя это тем, что Канто начиналось с брокерской фирмы, а это вязалось только со строгими деловыми образами. Дракен же сжалился над отделом в его отсутствие и дал им отмашку ходить в офис так, как они хотят. Поэтому теперь на их этаже можно было встретить народ в шортах, пижамных штанах, рваных джинсах и футболках с котиками, а любое заглядывающее начальство в своих костюмах выглядело там сродни белым воронам. Впрочем, Дракену казалось, что так стало даже уютнее. — Ну ладно, — вздохнул Коко, смирившись. — Кстати, они чуть ли не больше всех по тебе скучают, — подметил Рюгуджи. Доев, Вакаса с Кейзо уползли по своим комнатам, а Баджи с ноутбуком и телефоном ушёл работать. Хаджиме с Майки и Дракеном же остались в гостиной, продолжая выпивать. Рюгуджи переоделся в своё местное домашнее, а теперь сидел рядом с Манджиро, приобняв того за плечо. — Тебе Инуи пишет, — глядя в телефон Коко, бросил Майки. — Предлагает посидеть в ресторане и поговорить. Что ответить? — Я не знаю, — замешкался Коко. — Я бы ещё пару дней подождал, пока я вольюсь назад в работу, потому что голова поначалу будет совсем другим забита… — Я бы лучше поговорил сразу, — посоветовал Сано. — После ссоры для него любое твое внимание, даже рассеянное, будет как бальзам на душу. Уделишь ему время сразу — и он успокоится, а если нет — будет себя накручивать ещё пару дней до разговора, только уже рядом с тобой. — Да? — задумчиво хмыкнул Хаджиме. — Тогда… ладно, соглашайся. — Окей, назначаю ему тогда на среду в девять вечера, — отозвался Сано, печатая сообщение с телефона Коконоя. Дракен удержался от недовольного выражения на лице, решив подождать до момента, когда они с Майки останутся одни. Майки, конечно, был чрезвычайно умен, но это его участие в решении проблем между Коко и Сейшу он считал откровенно лишним. Всë-таки это было их личным, и Рюгуджи был убеждён, что никто не знает, как разрулить эту ситуацию лучше них самих. Но Манджиро было свойственно заигрываться во всемогущество. — Я очень расстроен конфликтом Сейшу с Санзу, — тихо вздохнул Хаджиме. — Инуи не злопамятный, — хмыкнул Дракен. — Зато Санзу злопамятный, — обронил Манджиро. — Но тут он руководствовался эмоциями, а его стандартные модели поведения не распространяются на ситуации, когда он что-то чувствует. — Какие модели? — напрягся Коко. — Ну, Санзу никогда не стерпит оскорбления, а Инуи зацепил его за живое, — пожал плечами Майки. — Он довольно болезненно реагирует на критику. Это от неуверенности в себе, на самом деле. — Разве он неуверен в себе? — осведомился Хаджиме. — Более того, девяносто процентов того, что с ним происходит всю его жизнь — это и есть результат неуверенности в себе, — кивнул Сано. — Кто-то убедил его в том, что он слабак, а он и живет в этой парадигме. Одним позволяет быть сильнее себя, а других не считает за что-то, стоящее внимания. — И ты с ним об этом говорил? — ровно осведомился Рюгуджи. — Зачем? — дернул плечами Манджиро. — У него такая мотивация — быть идеальным перед сильными, и плевать ему на чувства остальных. Она очень хорошо работает. — Не думал, что ему бы стало легче жить, если бы это изменилось? — Дракен не сдержался, и эта фраза вылетела уже с ноткой претензии. — Всякие радикальные изменения мышления оборачиваются для человека личностной катастрофой, — выдал Майки. — У Санзу очень ранимая психика. Я мог бы поломать ему эти убеждения, только вот с чем он столкнётся, когда они сломаются? С тем, что стал жестоким бесчувственным убийцей, абсолютно одиноким из-за этого, который перебил уже хер знает сколько людей просто чтобы доказать себе и другим, что он не слабак? Он просто не выдержит мук совести за свои деяния. Не выдержал бы даже мук совести за своё первое убийство, за которое он сел. Дракен молчал, вместе с ним молчал и Коконой со сложным лицом. — Первое правило инженера, — задумчиво добавил Сано. — Работает — не трогай. — Но он же ничего не сделает Инуи? — спустя долгое молчание отмер Хаджиме. — Нет, не сделает, — твёрдо кивнул Майки. — Можешь не переживать. — Потому что ты приказал? — не выдержав, мрачно бросил Рюгуджи. — Да, ещё давным-давно, — спокойно кивнул Манджиро, выдержав его взгляд. — Я пойду почитаю, — тихо ляпнул Коко, видимо, не в силах больше о таком говорить, поднимаясь с дивана. Кен с Майки синхронно проводили его взглядами, а после Дракен недовольно бросил: — Тебе не кажется, что Коко с Сейшу должны решить свои проблемы сами? — Никому не понравится исход, — хмыкнул Майки. — Откуда ты знаешь, каким он будет? — Логика, аналитика, опыт, — развел руками Сано. — Сами они дорешаются до печальных последствий. — Мне не нравятся твои советы, — отрезал Дракен. — А какие тогда надо давать? — искренне, или так казалось, спросил Сано. — Возможно, никаких, — мрачно хмыкнул Дракен. — Не знаю, интересно ли тебе мое мнение, но мне кажется, что ты лезешь куда не надо. — Я лезу куда просят, — уклончиво отозвался Сано. — Им необходимо отдалиться, иначе они оба не выдержат давления друг друга и окружающего мира. — Может, мир, который на них давит, слишком тяжёлый? — нахмурился Рюгуджи, убрав руки с Манджиро и сложив их на груди. — Несомненно, — спокойно кивнул Сано. — Но выйти из него не выйдет, я предупреждал заранее. Я просто помогаю им найти наименее болезненный вариант развития отношений. Я тебе даже расскажу, какие у их ситуации есть исходы. Вариант первый — Коко и Инуи расходятся по инициативе Инуи, страдают оба, а Коко после расставания становится ещё хуже вплоть до больницы. Вариант второй — они расходятся по инициативе Коко, после очередного срыва Хаджиме, который доведёт того впоследствии до такого же пиздеца, и Инуи, так и не понявший, в чëм он не прав, потому что по сути дела и со своей колокольни — был прав во всем, надолго запоминает это как обиду. И вариант третий — оба меняют подход, менее откровенны, более сдержанны, обоим будет несколько дискомфортно, но хотя бы никто не будет сходить с ума. — Майки, даже если они расстанутся — возможно, так и нужно, — тяжело вздохнул Рюгуджи. — Я не исключаю такой вероятности, но расстаться тоже можно на разной ноте. Пока они не хотят расставаться. В их потребности входит быть вместе, — Манджиро прилёг к Дракену на плечо, почти ткнувшись ему носом в ключицу. — Но их возможности расходятся с этой потребностью. А когда уровень возможностей расходится с уровнем потребностей — есть два варианта решения такой ситуации. Либо нужно поднять уровень возможностей, либо снизить уровень потребностей. — Это что-то из трейдинга, что я до сих пор ещё не слышал? — хмыкнул Рюгуджи. — Нет, это из психиатрии, — Сано размяк, прикрыв глаза, уложил маленькую холодную ладонь Дракену на бедро. — Точнее, из психофармакологии. Лечение, которое назначил сейчас врач Коконою за счёт сильных антидепрессантов поднимает его уровень возможностей, подтягивая его ближе к уровню потребностей. То, что я сейчас рекомендую делать Коко по отношению к Инуи, поднимет уровень возможностей в их отношениях. Подарит им возможность снова разговаривать. Пусть даже в таком… приказном порядке, в котором Коко просто придётся следовать правилам. Помнишь, когда только умер Чифую, ты злился на то, что я с тобой почти не говорил? — Это-то тут при чëм? — хмыкнул Кен, плотнее прижимая Майки к себе. — При том, что та ситуация и ситуация Инуи с Коко очень похожи. Только я не дал нам угодить в коммуникативную ловушку, а вот они в неё попались. Когда люди перестают разговаривать — они теряют и эмпатический контакт, и понимание проблем друг друга. А когда потом вдруг возобновляют общение — сталкиваются с тем, что их взгляды изменились по-отдельности друг от друга, но по привычке продолжают общаться так, словно мыслят одинаково. А когда натыкаются на разногласия, не осознавая при этом своей разницы друг с другом — начинают сходу конфликтовать. А конфликты ещё больше разрушают эмпатический контакт. Тогда я ничего не говорил, чтобы полностью сосредоточиться, а ещё потому что из-за тех смертей мы с тобой оба резко изменились, и изменились по-разному. Тебе и мне нужно было осознать и принять наши внутренние изменения, притереться друг к другу по-новой, а мне — ещё и успокоиться, чтобы не начать с тобой конфликтовать. И у нас вышло, — тихо шепнул задрёмывающий Сано. — А у них самостоятельно не получилось. — Тебя перенести в комнату? — тихо предложил Рюгуджи, хоть и всё ещё не был согласен с тем, что Майки нужно лезть к Коко с Инуи. — М… — Майки с усилием открыл глаза и потёр основанием ладони веки, вытирая слипшиеся от дремы ресницы. — Не нужно, я дойду сам, мне ещё нужно работать. Пойдём. Ты ляжешь, а я буду работать лёжа рядом. — Постарайся закончить пораньше и поспать тоже, — шепнул Дракен, аккуратно поцеловав Манджиро в чистый лоб.

***

— Я просто устал! — рявкнул старший, запуская вазу во вчерашнюю многострадальную стену. — Ещё раз тебе повторяю!!! Просто, блять, устал и сорвался!!! Ран, конечно, всю жизнь отличался некоторой грубостью и упрямством, но грубость эта обычно оставалась сдержанной, холодной. Риндо на своей памяти не видел, чтобы Ран чем-то швырялся или неприкрыто долго орал, вступив в полемику, ни разу после тех времён, когда умерла их мать. Девятилетний Рин, бывший тогда маленьким, больным и хилым, а оттого вечно окружённым заботой мамы и брата, на удивление быстро уловил суть трагедии. Быстро прочувствовал, как невыносимо тяжело было старшему, а потому поклялся самому себе измениться и никогда больше не быть таким никчемным слабаком. Риндо отучил себя плакать и жаловаться, начал много тренироваться, несмотря на жуткие боли. Помимо кучи сопутствующих болячек, слабого иммунитета и всего в этом духе, он перенес тяжёлый инфекционный остеомиелит, несколько операций на ноге, и лишь чудом не остался хромым. А потому нога в детстве болела ещё очень-очень долго, мешая набираться сил. Но Риндо пахал ради брата. И сейчас вместо привычного, любимого, пусть и колючего и немного грубого брата перед ним будто был совершенно незнакомый человек. — Просто устал?! Это, по-твоему, сойдёт за оправдание?! — рявкнул Рин, всплескивая руками. — Ты сам не свой!!! Ты мне можешь хоть что-нибудь объяснить?! — Мне нечего тебе объяснять, — прорычал Ран, подходя ближе, а Риндо с ужасом отметил, что глаза у того стремительно теряли человеческий вид. Младший попятился на инстинктах, пока под колени не ударила кровать, и он не рухнул на неё задницей, дрожа от смеси гнева и страха, но не отнимая взгляд от сиреневых глаз брата, такого же странного оттенка голубого, как и у него самого. Когда Ран схватил его за горло — Риндо не сделал совершенно ничего, чтобы защититься, вновь чувствуя себя так, как часто чувствовал в детстве в школе, когда его обижали, а он не мог дать сдачи. Точнее, намного хуже, ведь тогда на помощь приходил именно Ран, а сейчас его единственная опора и поддержка, его единственный родственник, единственный столь горячо любимый им человек душил его сам. — Братик, — прохрипел пропавшим голосом Риндо, чувствуя, как стекают по лицу выступившие от нехватки кислорода слёзы, — что же с тобой случилось?.. И взгляд Рана на какие-то доли секунды стал стеклянным, а после приобрёл осмысленность, после чего лицо старшего перекосило, как от боли, а рука его разжалась. Рин тихо закашлялся, держась ладонью за своё горло, а после засипел, тяжело дыша. — Тебе лучше пока поехать к Кавата, — бесцветно пробормотал старший, поднимаясь на ноги, чтобы выйти вон.

***

— Хайтани, я тебе оператор колл-центра, чтобы звонить семнадцать раз? — вместо «привет» выдал Санзу. — Где тебя носит? — Привет, Харучие, — зазвучал с другого конца линии тихий голос, никак не напоминающий Риндо. — Он не в состоянии сейчас говорить… — Привет, Соя, — кашлянул, убрав из голоса нотки претензии, Санзу. — Он у тебя? Я сейчас заеду. — Не думаю, что в этом есть смысл, он очень сильно пьян, — аккуратно и неуверенно отозвался Кавата. — Ну вот я и поинтересуюсь, почему он валяется бухим у вас вместо того, чтобы работать, — хмыкнул Санзу. — Боюсь, это мало поможет… Он, как бы это так сказать… не в состоянии. — Что с ним? — Он пришел уже пьяным, впавшим в панику… Кажется, у них что-то случилось с Раном, но Риндо был в истерике, я толком ничего не понял… — Соя помолчал, словно размышляя, договаривать ли. — …но у него следы от удушья на шее. Ничего не могу утверждать, но… — Так, — тут замолчал уже Харучие, напрягшись. Никого из братьев сегодня не было дома, плюс вчерашняя выходка Рана, плюс нервозное состояние Риндо, а теперь и истерика со следами на шее… — Как придет в себя — попытайся выведать что-то ещё, ладно? — попросил Санзу. — Где старший — не в курсе? — Нахоя поехал искать, он не отвечает на звонки, — вздохнул в трубку Соя. — Пусть наберёт мне, если найдёт. Я тоже его поищу, — бросил Харучие. — Хотя… Я сейчас наберу Нахое сам. И поройся у Риндо в кармане куртки, если там что-то есть — смой это в унитаз, ладно? — Уже, — грустно вздохнул Соя. — Ладно, пока?.. — Да, я, возможно, заеду ночью, — негромко бросил Санзу, отключаясь и тут же набирая Нахое на громкой, попутно печатая сообщение тем из ребят своего отряда, кто занимался далеко не беготней со стволами и ножами. Эта группа специалистов была крайне малочисленной и жила в странном подобии коворкинга, редко оттуда выбираясь. А также находилась под самым пристальным наблюдением у Харучие и, что было вообще редкостью, у самого Майки. Вся огромная квартира в одной из Токийских башен была увешана скрытыми камерами и прослушкой, которую Санзу ставил лично, а ещё менял раз в пару месяцев, чтобы ее не удалось вычислить. Пятеро сидящих там специалистов представляли внутреннюю кибербезопасность, в их контрактах значились громадные суммы, за которые они расплачивались почти полным отсутствием личной жизни, ведь они могли при необходимости отследить командиров Тосвы. Впрочем, такой необходимости ещё ни разу не было, и до сих пор отслеживали они самых опасных врагов Тосвы, а также самых важных после командиров руководителей, но сегодня тот день настал. На запрос уточнить местоположение Рана они отозвались коротким «делаем». В ту же секунду взял трубку Нахоя. — Какие люди, — громко сообщил он, заставив Санзу поморщиться. — Чем обязан? — Рана не нашёл ещё? — Нет, пока не нашёл, — отозвался Нахоя. — Но он мне уже пару недель не нравился. — Мне тоже он не нравится, — мрачно хмыкнул Харучие. — Поезжай лучше домой, я сам его найду. Помоги Сое привести Риндо в порядок. — Хорошо, — неожиданно легко бросил Нахоя. — Но будь поаккуратнее с ним, окей? — Да, — абсолютно серьезно отозвался Санзу, отключаясь. На телефон пришло короткое «запеленговали, господин, вот адрес». Харучие резко вывернул руль.

***

Должно быть, если бы Ран был в подобающем состоянии, то Санзу не удалось бы провернуть всë так просто. Он нашёл его машину на подземной парковке одной из пригородных гостиниц, адрес которой ему прислали подчинённые, нашёл на своё счастье техническое помещение на пути от лифтов к автомобилю, взял ключи от каморки у управляющего, просто дав ему на лапу, а после притаился в темном углу, выжидая старшего Хайтани. Он волновался, что было нечастым явлением — Ран за эти годы стал ни грамма не хуже него самого в слежке, а значит, и внимательности ему доставало, но здесь действительно спасло то, что Ран явно давненько не спал и пребывал не совсем в здравом уме. Он появился спустя почти час, шел, качаясь, но пьяным не выглядел. Санзу осторожно вырос с корточек в темноте, выждал момент, а после выставил ногу из-за угла, мгновенно огибая споткнувшегося и взмахнувшего руками Рана, а после сильным толчком в спину отправил того внутрь технички, одновременно защелкивая наручники на его руках за спиной. — Жить надоело? — зарычал ничего не понявший Хайтани. — Ты хоть догадываешься, кто я?! — Догадываюсь, — тихо отозвался Санзу, прижимая его бедром в поясницу и рукой в загривок к стене. — Что с тобой не так? — Санзу? — Хайтани дернулся на пробу, но хватку никто не ослаблял. — Блять, отпусти меня! — Нет. Что с тобой не так? — Хару, я не понимаю, о чëм ты. Отпусти, — низко отчеканил Ран. — Меня не устраивает этот ответ, — ровно проговорил Санзу. — Ран, мы друзья, ты знаешь, что я буду делать, если ты не ответишь. Мне бы не хотелось. — Притормози, Хару, я правда не понимаю, о чëм ты! — занервничал и завозился Ран. — Прости, — заранее выдохнул Санзу, а после развернул Рана лицом к себе и рывком впечатал ему кулак под дых. Хайтани сложился напополам, захрипел тихое «сука». — Что с тобой происходит? — глухо повторил Харучие. — Я не понимаю, о чëм речь, — зарычал Ран, скалясь сквозь сжатые зубы. — О твоём поведении. Ты убиваешь человека без повода, бросаешь Риндо, душишь его. Думал, никто не заметит? — осведомился Санзу, сжав его подбородок, заставляя смотреть в почти полной темноте ему в глаза. — Я никого… — Ран бегал глазами, отводя взгляд, тяжело дышал. — Никого не душил? — хмыкнул Харучие. — Тогда кто душил Риндо? И в какой яме этот кто-то сейчас закопан? Потому что я прекрасно знаю, как ты всю жизнь относился к брату. Я знаю, что ты никому не позволишь так с ним обращаться, но ведь это и сделал не абы-кто. Это сделал ты, Ран. Риндо не тощая девка, и не какой-то изнеженный лох, чтобы дать себя тронуть. Это мог сделать с ним только ты. Санзу давил, давил так, как умел это лучше всего, нажимал на болезненные точки, расковыривал раны. Риндо и правда был не лыком шит — стрелял отменно, дрался не хуже, мастерски владел битой. Схватить его за шею мог только тот, кому он доверял, не получить за это после — только Ран. Старший Хайтани тихо шепнул: — Отпусти. — Говори, — ещё раз потребовал Харучие. — Что с тобой происходит? — Отпусти! — сорвался на хриплый выкрик Хайтани. Он немедленно получил ещё один удар в живот и вновь согнулся, перехватывая воздух одним шумным глотком. — Отпущу только после того, как ты раскроешь свой рот и скажешь, какого хера ты посмел поднять руку на своего любимого брата, — прошептал ему на ухо Санзу, впиваясь пальцами в шею у загривка. — Ты знаешь? Он бился в истерике дома у Кавата, а может, бьется и сейчас. Ничего не понимает, не осознаёт, почему его любимый старший брат чуть его не удушил. Он же даже отбиться от тебя не сможет, потому что не посмеет дать сдачи, ты в курсе? Просто позволишь ему сдохнуть от твоей руки в один момент? Харучие и сам не до конца понимал, что нёс, потому что не знал ни одной причины, способной заставить Рана так поступать, а потому просто раз за разом проезжался по теме брата, пытаясь заставить Хайтани-старшего просто распсиховаться, вывалить хоть что-то. Ран хрипел, а пульс, который Санзу ощущал под своими пальцами, зашкаливал. — Я хочу тебе помочь, Ран, — вкрадчиво шепнул Харучие, резко переменив тон беседы. — И тебе, и Риндо. Просто расскажи, что с тобой… Но Санзу никак не ожидал того, что Ран вдруг шарахнется от него всем телом, а потому и удержать его не успел, когда тот рухнул всей спиной в стеллаж, поломав тот с хрустом, и шлёпнувшись на задницу в кучу осколков и досок. Глаза у Рана были не его, обезумевшие, как тогда, в кабинете хозяина клуба. В них была и паника, и ярость, и безграничный ужас, а смотрел Ран куда-то мимо Санзу, во весь голос рявкнув: — Уйдите!!! Уйдите, иначе я убью вас! Вам меня не достать, бляди, не достать!!! Харучие и сам не секунду дернулся, оглянувшись, хоть и был совершенно уверен, что там, куда смотрел Ран, нет совершенно ничего, кроме входной двери. А убедившись в это, он настороженно бросил: — Кто там? Кого ты видишь? — Они опять пришли за мной!!! — истерически взвыл Ран. — Я вас всех перебью, твари ебанные, всех!!! Вам меня не достать!!! Санзу замер, вглядываясь в лицо впавшего в панику, орущего Хайтани с пару десятков секунд. Махнул на пробу прямо перед его лицом ладонью, но тот даже не отшатнулся, даже не сфокусировал на его руке взгляд. Харучие поднялся на ноги, быстро вынимая телефон из кармана, пока Ран дышал с открытым ртом так, словно только что пробежал марафон. — Доброй ночи, глава. Я не разбудил? — Нет, — голос Манджиро из трубки звучал бесцветно и глуховато, очевидно, он был отвлечен на что-то ещё. — Что нужно? — Кажется, у нас некоторые проблемы, — хмыкнул Санзу. — А я уж надеялся услышать что-то хорошее, — фыркнул Сано. — Простите, — искреннее извинился Харучие. — Ран, кажется… сошёл с ума.

***

— Налицо признаки острого психоза, — хмыкнул врач, продолжая задумчиво глядеть на Рана, сидящего на кушетке, едва Санзу зашёл назад в кабинет. — Об остальном судить трудно, с одного приема не видно целостной клинической картины, да и господин находится в таком состоянии, что отвечать на вопросы не способен… Перед тем, как выйти во время осмотра, чтобы ответить на звонок Майки, Санзу от греха подальше пристегнул Хайтани наручниками к ближайшей батарее и запретил врачу подходить к нему близко в его отсутствие, доходчиво объяснив, что Ран вполне себе может быть опасен, пусть и выглядит сейчас сродни овощу. После срыва в подсобке на парковке Ран замолчал и молчал уже четыре часа, перемещаясь, только если его тянуть за руку. Он не курил, не просил пить, да и вообще не обмолвился ни словом. Харучие, в свою очередь, тоже с ним контактировать не пытался, опасаясь стриггернуть приступ, и только набрал в клинику, потребовав консультацию лучшего психиатра в ближайшее время абсолютно конфиденциально, а после привёз туда Хайтани. Завёл за руку прямо в кабинет, усадил на кушетку, стоял на всякий случай рядом, пока врач проводил физический осмотр, а после и вышел ответить на звонок. Вернулся он только сейчас. — Что вы пишете на бумагах? — осведомился Санзу. — Клиническую картину. — О нашем обращении не должно остаться следов на любых носителях, — хмыкнул Харучие, протянув руку, чтобы забрать бумаги. — Извините, но иначе не выйдет. Информация о подобном состоянии господина угрожает безопасности Канто, а в первую очередь его личной безопасности. — Да, извините, — вздохнул доктор, послушно отдавая бумаги. — Я могу ответить на некоторые ваши вопросы, касаемо господина, вместо него, — проговорил Харучие, присаживаясь на кресло. — Да, давайте, если у вас достоверная информация, — кивнул доктор. — Проблемы с алкоголем, наркотиками были? — Проблем — нет, но он употреблял. И алкоголь, и наркотики. Зависимости не было. — Какого рода вещества? — Эйфоретики и галлюциногены в основном, — хмыкнул Санзу. — Крайне редко — скорости. — Ушибы головы? — Многократно, он сидел. Но в карте должны быть все его свежие исследования, томографию нам тоже делают, если бы нарушения были — другие врачи в больнице уже бы этим озаботились. — Ясно. Психические расстройства в семье наблюдались? — Он сирота, есть только брат. С братом всë в порядке, ничего подобного о родителях от них не слышал, — бросил Харучие. — Ясно, — ещё тяжелее вздохнул врач. — Ясно, что ничего не ясно… Подобные состояния могут быть как острым психозом, так и обострением вялотекущей шизофрении. Причинами обострения могли быть и наркотики, и алкоголь, и травма головы, и сильные переживания, и просто развитие недиагностированной эндогенной шизофрении. — Вы могли бы пояснить более простым языком? — Заболевание может быть генетическим, это называется «эндогенным», — услужливо пояснил врач. — Он давно не говорит? — Примерно четыре часа после последнего приступа. До этого он успешно приходил в себя и продолжал вести себя адекватно. — В общем, здесь необходимо длительное клиническое наблюдение, составление полной картины происходящего при медикаментозной поддержке. Сначала необходимо будет вывести его из ступора, после — снять галлюцинации антипсихотиками, а после уже наблюдать, чтобы понять, разовая ли это акция или полноценное заболевание, — проговорил доктор, спокойно глядя на Харучие. — Насколько длительное? — холодно осведомился Санзу. — От двух месяцев и… в общем-то до тех пор, пока мы не будем уверены в правильности картины. — Мне нужно позвонить начальству, — коротко бросил Харучие. — Пару минут. Он вышел из кабинета в пустой коридор клиники, на ходу набирая номер Манджиро. — Ну что? — немедленно спросил Сано. — Шизофрения или острый психоз, точнее ничего сказать нельзя пока. Настаивают на госпитализации от двух месяцев и больше. — Не вариант, — отрезал Манджиро. — Пусть выписывают препараты, и вези его ко мне. И пусть выпишут сильное успокоительное в уколах, на случай, если он будет буйным. — Но, глава… Вы ведь не врач, а Ран опасен… — Для них он опасен больше, чем для меня, а в больницу ему нельзя. Во-первых имидж, во-вторых — это небезопасно для Рана. Или у нас, по-твоему, есть возможность держать психушку в оцеплении из надёжных людей на протяжении двух и более месяцев? — строго поинтересовался Майки. — Нет возможности, — вздохнул Санзу. — Тогда не начинай. Передержи его ночь у себя, а потом тащи ко мне. — А Хаджиме уже возвращается на работу? — Да, завтра утром уедет, — обронил Майки. — Днём-вечером привози Рана. Он говорить не начал? — Пока нет. — Ладно, — мрачно хмыкнул Сано. — Всё понял? — Да. До встречи, глава. Харучие вернулся в кабинет, а после бросил: — Мы не сможем его госпитализировать. Выпишите, пожалуйста, все нужные препараты, и сильное успокоительное на случай приступов. В ампулах. — Это очень плохое решение, Харучие-сама, где вы планируете держать буйного пациента? А если лекарства не подойдут? — Мы будем на связи с вами, чтобы скорректировать курс, в случае чего, — сообщил Санзу. — А в месте, где он будет находиться, он не сможет причинить никому никакого вреда. — Вы зря не рассматриваете возможность аутоагрессии. — Можете более простым языком? — попросил Харучие. — Он может начать причинять вред себе. — Исключено, — отрезал Санзу. — Там тоже не допустят. Другие варианты мы рассматривать не можем, извините. — Хорошо, — тяжело вздохнул доктор. — Аллергии у господина нет? — Насколько я знаю — нет, — кивнул Харучие, присаживаясь на корточки перед Раном и заглядывая ему в глаза, которыми тот статично смотрел куда-то мимо него. — Старайтесь избегать взглядов глаза в глаза во время приступов, — посоветовал врач, выписывая рецепты на бумажки. — Вот. Здесь семь препаратов. А здесь написано, как их принимать и в какой дозировке. В течение суток, край — пары суток после начало приема вот этого препарата он должен снова как минимум заговорить. А вот это на случай, если будет приступ, два кубика внутримышечно. Также тут внизу мой телефон. Не стесняйтесь звонить и писать в любое время, если его состояние изменится другим образом или не будет меняться вообще. — А какой результат должен быть? — Приступов либо станет меньше, либо они вообще пропадут, сам господин будет несколько заторможенным, но довольно… адекватным, — хмыкнул врач. — Но я ещё раз должен повторить вам, что не могу ничего гарантировать без госпитализации. — Я вас понял, — кивнул Санзу, выкладывая из кармана целую стопку купюр. — Здесь очень много, Харучие-сама. — Не переживайте, Канто от этого не обеднеет, — хмыкнул Харучие, отстегивая Рана и поднимая его на ноги. — Постойте. Препарат, написанный на рецепте с красной печатью, можете попить сами. Он поможет вам с тревожностью, — осторожно добавил врач. — Я… — Санзу собирался сказать «не болен», но проглотил фразу, продолжив, — приму к сведению. — До свидания, — кивнул им вслед врач. Волочить Рана за руку было тяжело, даже не смотря на то, что он не сопротивлялся. Санзу вообще не любил трогать людей и когда его трогают, а такое состояние Хайтани его, почему-то, иррационально нервировало. Едва они добрели до машины, как по заказу позвонил Риндо. Харучие тяжело вздохнул и взял трубку. — Ты нашёл его? Голос у младшего был совсем не такой, как обычно. Тихий, изможденный, хриплый. Должно быть, он много плакал. — Да, — коротко отозвался Санзу. — Он какое-то время будет жить у главы. — Что? Почему? — растерянно залепетал Рин. — Потому что у него проблемы с психикой. — Я могу его увидеть? — Риндо даже не требовал, как это было ему свойственно, а просто просил. — На твоём месте я бы не стал, — честно отозвался Харучие. — Мне это нужно… наверное, — шепнул Хайтани. — Решай сам, — хмыкнул Санзу. — Эту ночь он будет у меня. — Я приеду, — выдохнул Риндо, кладя трубку. Харучие устало глянул направо на Рана, а после завёл машину, выезжая с подземной парковки.

***

Переодевать Рана пришлось вручную самому. На попытки контакта он не реагировал, пялясь в одну точку, поэтому Харучие, тихо матерясь себе под нос, запаковал того в свою домашнюю одежду, отказавшись от пришедшей поначалу идеи запихнуть его в душ. Звонок в дверь раздался тогда, когда Санзу расчёсывал свои волосы, ощущая, как наконец перестает болеть голова от тугого пучка, попутно потягивая бурбон под какой-то блюз, который крутили по одному из многочисленных телевизионных каналов. — Привет, — тихо обронил Соя, поддерживающий Риндо за плечо, пока тот вытирал уголки глаз бумажным платком. — Заходите, — кивнул внутрь квартиры Санзу. Старшего Хайтани было видно ещё из коридора, и Риндо упёрся в него взглядом. В уголках его глаз снова скопилась влага, а Соя мгновенно что-то успокаивающе зашептал ему на ухо, поглаживая по спине. — Мы уже были у врача, — поспешил сказать Харучие, которого убитый вид младшего Хайтани неожиданно задел за живое. — Ему выписали таблетки, они помогут. Риндо подошёл ближе на негнущихся ногах, опустился перед диваном на колени, осторожно тронул ладони брата, которые у того лежали на коленях ровно с тех пор, как их туда сложил Санзу. — Ран… братик, — шепотом позвал Хайтани. — Ты же меня слышишь? Кавата, кажется, тоже немного выпал из колеи от увиденного, а потому отошёл ближе к Санзу, замерев рядом с ним. — Он меня слышит, Хару? — повернулся к нему Риндо, сжимая в руках пальцы брата. — Внешних признаков нет, но думаю, да, — проговорил Харучие, поворачиваясь к Сое, чтобы не смотреть на эту выводящую его из стабильности сцену. — Тебе налить? — Да, — тихонько сглотнул Соя. — Есть водка?.. — Есть, — хмыкнул Санзу, уходя к бару. — Братик, — всхлипнул Риндо, уложив голову старшему на колени. — С тобой же всё будет в порядке? Братик… — Зря он приехал, — шепнул Харучие себе под нос, налив Сое водки в стакан. — Не зря, это же его брат, — так же тихо качнул головой Кавата. — Он не мог не приехать. Аргумент этот из уст Сои звучал железобетонно, так, что Санзу даже невольно поморщился. Это никто из них не знал, но он-то помнил, что у него тоже есть брат. Хотел бы забыть, но почему-то не забывалось. И вот он бы сам легко не приехал. Он бы даже на похороны не приехал, пожалуй. Впрочем, Такеоми, скорее всего, поступил бы так же, и Харучие был этому даже рад. Даже после собственной смерти Акаши был последним, кого Санзу хотел бы видеть. А вот Риндо с Раном были совсем не такими. Никого ближе друг друга у них не было, и если бы им когда-то пришлось выбирать между братом или, например, тем же Харучие, то Санзу прекрасно знал, каким бы был выбор. Им даже и секунды думать бы не пришлось. Риндо, тем временем, тихо заплакал. Харучие осторожно подошёл к нему ближе, опустился на пол рядом с ним и уложил ему руку на плечо, пытаясь поддержать хоть как-то. После осторожно погладил по голове, приглаживая жесткие крашеные пряди. Поддерживать Санзу не умел. Ему не доводилось, да и необходимости он обычно не чувствовал. Изредка бывало лишь с Коко, но того нужно было не столько поддерживать, сколько дать ему возможность отвлечься. Харучие было тяжело сопереживать, он не мог примерить на себя чужую боль, но сейчас, кажется, получилось. И ощущать на себе боль Риндо было неприятно, где-то в груди, в районе бывшего пулевого, неприятно тянуло. Хайтани же неожиданно упал ему в руки, оставив в покое замершего брата, стиснул домашнюю кофту на его плечах в кулаках и уткнулся носом ему в грудь, заливая ту слезами. Санзу обнял его с промедлением, с опаской положил руки на спину, невесомо поглаживая. — Глава говорил, что в мире есть только одна вещь, которую нельзя исправить — это смерть, — шепотом вспомнил Харучие, чувствуя необходимость что-то сказать. — Я знаю, — всхлипнул Риндо. — Но мне всë равно за него больно… — Он выздоровеет, — утвердил Санзу. — Не реви, у тебя опухло лицо. Соя хлебнул водки залпом, совсем не ожидавший такого от Харучие.