Прошу, не люби меня. Или 33 несчастья Эмбер.

Когда мы возвращаемся, Тодд уже не выглядит столь поникшим. Он хрустит чипсами, запивая газировкой, попутно беседуя о книгах с Маргарет. Они бурно обсуждают «Ацтека», роман героя с его родной сестрой, его умение выкрутиться из ситуации, его эгоизм и уверенность в собственной правоте. Я лишь вскольз читала данное произведение. И оно казалось мне нудным. Куда больше нравились рассказы Джека Лондона, да и те читала лишь потому, что заставляли в школе. Добровольно, я читала лишь «Анну Каренину» — женщину, оказавшуюся заложницей ситуации, вынужденную разрываться между зовом сердца и собственной честью, в итоге, не справившуюся, выбравшую столь ужасную смерть. Вспомнив о трагической кончине любимой героини, я опускаю взгляд, пропуская через себя последние, выученные наизусть, строки. «Но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее — не только не бессмысленна, какою была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее!» Быть может, нам всем стоит вложить в собственные судьбы побольше добра, понимания, нежности. И тогда, быть может, сумеем изменить ход событий. Странно. Потеряв двоих своих знакомых, не чужих людей, начинаю задумываться о ценности каждого мгновения, взгляда, вздоха, прикосновения, понимая, что нужно жить с осознанием, что в любой миг в двери может раздаться оглушающий стук. Рокот смерти. «Memento mori» — помни о смерти. Живя, помни о смерти. Перевожу взгляд на Джея, который протягивает мне шоколадку с лесным орехом. Надломив, откусываю. Мы сидим молча, наблюдая за нашими друзьями. Вспоминаю о том, что Джей не ест шоколад. Он не любитель сладкого. Более того, из-за суровых условий климата, в котором были вынуждены жить его гордые, непобедимые предки, из-за того, что питание его народа состояло в основном из продуктов животного происхождения, скорее всего, его тело не усваивает углеводы. И всё же, он уже во второй раз угощает меня шоколадом Milka. Совпадение ли? Прежде, чем успеваю подумать об этом, осознать, Джей говорит, что должен ехать домой. Он предлагает подвезти меня и Маргарет, но мы отказываемся, желая подольше посидеть с Тоддом и Джей уезжает один, на своей развалюхе. Оборачиваюсь к ребятам, и замечаю полный ревности взгляд подруги на себе. Она смотрит на меня слегка обиженно, не говоря ни слова. А Тодд, не понимая в чём дело, продолжает играть в приставку, убивая пришельцев. — Так вам! Получайте, гады! Я вам сейчас покажу, как ступать-то, на землюшку богатырскую! Супостаты проклятые! Не сумев сдержать улыбку, оборачиваюсь к приятелю. — Давно ты русским стал? — Да нет. Просто недавно «Алёшу Поповича» пересматривал. Мой младший брат большой фанат русской культуры. Так, не отвлекайте меня, девчата. Я должен запустить в них дроид, пока они не запустили его в меня… Ну, вот. Отвлекли, ничего… Наверстаем… Да ёб*ушки-воробушки! Что ж такое?! — Парень раздосадованно швыряет джостик на диван. На загрузочном экране выскакивает знакомая до боли, надпись. «Game Over». Тодд отпивает еще колы, и, наконец, оборачивается к нам. Его потные от волнения ладошки оставляют следы на замшевой ткани старого дивана, а глаза уже здорово покраснели после двух дней «запоя» игры в приставку. — Тебе бы отдохнуть. — Мне бы знать, что всё прекратилось. Что всё стало как раньше. Я даже не знаю, в безопасности ли, в собственном доме. Что, если дальше будет только хуже, а? Что тогда?! — Не будет, Тодд. — Мягко коснувшись ладонью его плеч, произношу я. — Всё наладится, вот увидишь. Скоро виновных поймают и посадят. И всё станет как прежде. — Хотелось бы верить, Эмбер… — В любом случае, мы будем рядом с тобой. — Решаю я. — И будем держаться вместе. Рэй, Маргарет, Джей, я, ты… Мы не оставим друг друга в беде. И это не просто слова, Тодд. — Признаться честно, я думал, что ты уедешь, узнав об убийствах. Но ты осталась с нами. Не страшно, мм? — Тодд устало смотрит на меня, считая, видимо, слишком смелой. Или слишком сумасшедшей. — Джей был такого же мнения. — Джей? — Переспрашивает Маргарет, а её пухлые щечки краснеют. — Я разве не говорил? Он сказал что-то вроде «держу пари, купит билет завтра же». Но ты пришла на учёбу. Значит, мы оба ошибались в тебе. Ты не из робкого десятка. Смутившись, опускаю взгляд, не зная, что ответить. А ведь правда. Я не уехала, хотя могла бы. И, возможно, стоило бы. Но слишком быстро всё завертелось. Я встретила прекрасного парня, нашла друзей. И всё было бы отлично, если бы не одно «но». Здесь было небезопасно. — А что Джей еще говорил? — Маргарет смотрит на Тодда в упор. — Да я как-то и не припомню. Ты же знаешь его, он немногословен. И чаще всего кажется не слишком-то дружелюбным. Но он на самом деле, не такой. Он готов прийти на помощь в любой момент. Искренний, хоть и прячет эту черту под маской безразличия, зараза. Но такой уж он по жизни, и его не изменишь. — Интересно… — Замечает подруга. — А у него была когда-нибудь девушка? Тодд, ты ведь знаешь его. Скажи. Была? Друг молчит несколько секунд, изучая лицо девушки. Вероятно, пытается пересчитать, сколько же на нём веснушек. Поцелованная солнцем, девушка, слегка смутившись, прячет взгляд, вероятно, решив, что выдала себя. Свою симпатию к дикарю. К индейцу. Но Тодд вдруг мрачнеет, опустив взгляд. — Почему бы тебе самой не спросить, раз так интересно? — Может, потому, что он не станет отвечать?! — Я слышала, что девушка однажды предала его. С лучшим другом. И Джей… Он не смог сдержаться. За это и получил срок. Отбывал в детской колонии. — Он избил того парня до полусмерти. — Вспоминает Тодд. — Это было через год после кончины его матери. Не успел оправиться от одной потери, как в дом постучала еще одна. Я помню его, в то время. Он скуривал по пачке сигарет в день, ни с кем не общался. Мне казалось, он сходит с ума. Дома бухой в хлам отец, который распускает руки и тратит все деньги на выпивку. В школе травят… Даже учителя, и те, не стремились помочь. А потом, он встретил её. — Тодд вздыхает. — Девушка-метиска. Её мать была индианкой. Стройная, высокая. Черноглазая. С бронзовым оттенком кожи. Джей почти сразу влюбился. Трудно было устоять. Начал приходить постепенно в себя. Бросил курить. Взялся за ум. Даже записался на олимпиаду по физике, а потом… В один прекрасный день, увидел эту девушку, целовавшуюся с его лучшим другом. Прямо в школе. Она сказала, что такой нищеброд ей не нужен. Что он кончит жизнь за решёткой… Она кричала, что он ничего не добъётся, что его отец алкаш… Джей ударил её по лицу. Должно быть, машинально, потому что сразу же понял, что натворил. А затем переключил свой гнев на её нового парня и сломал ему пару костей. Честно говоря, тот хруст до сих пор, бывает, слышу в ушах. Парень едва выжил, а Джей… Отправился в колонию. Потрясённые таким рассказом, я и Маргарет переглянулись. Подруга не знала, что сказать. Что это неправильно?! Что он не имел права поднимать руку на женщину?! А судьи, кто?! Джей вряд ли отдавал себе отчёт в действиях. Он вспылил, сделал ошибку. Да, было бы лучше, если бы просто молча ушёл. Это выглядело бы достойнее. Но, учитывая те обстоятельства, в которых оказался, едва ли мог контролировать себя. Мать умерла. Отец пил. А затем, предали сразу два, близких ему человека. И остаётся лишь догадываться, насколько ему было больно. И как разрывалось сердце в груди. Я не знала, судить мне Джея или жалеть. Но знала одно. Он имел полное право стать таким, каким в итоге вырос, учитывая всю ту боль, через которую довелось пройти. И, учитывая, что его травили из-за его происхождения, мне становилось ясно, почему так много времени уделяет тренировкам, сбивая костяшки пальцев в кровь. Почему представляет из себя груду мышц. — А после… Он ни с кем не встречался после? — Клипая изумрудными глазками, спрашивает Маргарет, глядя на парня. — Джей не из тех, кто афиширует личную жизнь. Он постоянно занят работой. Я думаю, у него и времени нет на отношения. Хотя, быть может, изредка кого-то и находит, но без обязательств. Это не Рэй, у которого каждую неделю была новая. Баловень судьбы, сын богатого папочки, к тому же, его мать аристократка. Он ни в чём не знал отказа. — А с этого момента поподробнее. — Требую я, глядя на Тодда. — Рэй из богатой семьи. Думаю, если была хоть раз у него дома, это заметила. Отец, кажется, тоже имеет какой-то титул. Мать герцогиня или что-то вроде этого. Его предки переехали из Англии, когда он был ребёнком из-за того, что постоянно болел. Долгое время жили на Юге. Потом перебрались сюда. Ясное дело, что в школе, Рэй был тем еще м*даком. Смотрел на всех свысока. Вёл себя как выскочка. Постоянно жаловался папочке. И хвастался деньгами. Он и Джею отравлял жизнь. Называл его «краснокожим». Класса так до десятого, пока Джей один раз не врезал ему. Обещал за это его упечь за решётку, да только отец Рэя, узнав о выходке сына, заставил извиниться перед парнем. Вот хохма-то была! Представляете?! Отец едва ли не за ухо притащил в школу Рэя и заставил извиняться перед Джеем на глазах у всех. Видимо, усвоил этот урок надолго. Больше Джея не обзывал. И не говорил, что ему место в резервации. Они подружились даже. Не таким уж Рэй оказался и м*даком. Подвозил его домой, угощал обедами. Закончил школу с отличием. Только замашки аристократа остались. До сих пор иногда себя королём мнит. Думает, что всё сойдёт с рук. И берёт от жизни всё. Дорогие машины, шмотки, девушки… Обычно, правда, добившись своего, Рэй отступает. И мы все ставили ставки, как долго продержатся ваши отношения. Ты иностранка, эдакий лакомый кусочек. Белокурая, голубоглазая. С белоснежной кожей. — Друг улыбается. — Красивая. Еще и говоришь с акцентом. К тому же, уедешь через год. Самое то для курортного романа. Не зная, что сказать, ощущаю обиду. Неужели, Рэй мог меня просто использовать?! Использовать и выбросить как ненужную вещь лишь потому, что я иностранка?! Не верю. Мне… Не хочется в это верить. Сердце предательски ноет в груди, а на глаза наворачиваются слёзы. Думаю, я услышала достаточно. И, думаю, не стоит описывать то, что тут же, набросив на плечи пальто, выбежала прочь, не желая больше слышать ничего. Не желая видеть довольной, фальшивой улыбки Маргарет. Нет… Я не могла так ошибиться… Я не могла так ошибиться в людях! Мне казалось, что, впервые за жизнь, я нашла искренних ребят. Что со мной будут дружить не потому, что я иностранка, а потому, что со мной интересно. Потому, что я искренняя, доверчивая, ранимая… Настоящая. Рэй ведь сказал, сказал ведь, что я настоящая! Что нужна ему! Неужели, всё это было игрой?! Неужели, всё было ложью?! Но какой же сладкой ложью! Возвёв глаза к затянутому туманом, чёрному небу, глотаю собственные слёзы. Какая же я дура! Жалкая, наивная дура! Я поверила, я полюбила, а мою душу растоптали грязными ногами. Мои чувства разбили, моё сердце ранили. Нет. Не верю, не хочу верить, нет! Я шагаю по мокрому асфальту, игнорируя порывы ветра и дождь. Игнорируя собственную боль, чувство опустошения. Игнорируя крик Маргарет о том, что бы вернулась, что это небезопасно, ускоряю шаг. Не знаю, куда идти. Не знаю, к кому, зачем. Лишь бы подальше отсюда. От друзей. От себя. Я едва не бегу на шпильках, желая сбежать от самой себя, от боли, от страха, что меня предали. Хочется позвонить Рэю, услышать из его уст, его версию. Услышать о том, что он меня любит, что всё это неправда. Но я не звоню, струсив. Зная, что не вынесу правды. По щекам бегут слёзы, смывая мою тушь. Мне холодно. Предательски холодно, и одиноко, и больше всего хочется услышать родной, нежный, тихий, спокойный голос матери. Хочется, что бы прижала к себе, обняв, как в детстве. И, поглаживая по волосам, пела бы мне колыбельную пока не усну. Вместо её, нежного голоса, впрочем, слышу рёв мотора. И холодный, гортанный голос Джея. «Садись. Подвезу.» — Ты следил за мной? — Пытаясь не зарыдать в голос, спрашиваю я, захлопнув дверь. И внешний вид меньше всего сейчас волнует. Куда больше волнует внутреннее состояние, которое не скроешь под слоем косметики как те же синяки от усталости и бледность кожи румянами. Не нарисуешь улыбку на лице, как нарисуешь тенями скулы. И заплаканный голос не изменишь, как можешь изменить разрез глаз чёрными стрелками. Его не сотрёшь как тушь за пол минуты, и не нарисуешь себе новый. Джей молча протягивает мне салфетки, и я вытираю остатки туши с лица. — Ездил по району. — Еще один твой способ успокоиться?! — Всё равно не спится. — А ты пытался? — Нет. — Ты знал об этом?! Знал, что Рэй меня использует?! Что он привык добиваться своего?! Ты знал?! — Это он лично тебе сказал? — Это мне сказал Тодд. Лично. — Фыркаю я. — Что он повёлся на мою внешность. На то, что иностранка. На акцент… И в правду, на что я расчитывала?! На то, что парень, чьи кроссовки стоят больше, чем моя жизнь, будет искренним со мной?! Что наши отношения будут настоящими?! Что он как принц из сказки влюбится и женится на мне?! И будем мы жить долго и счастливо, Джей?! Дура. Какая же я дура! Слёзы снова бегут по моим щекам, и снова я выгляжу жалко. Мне не хочется плакать перед ним. Перед парнем, чья жизнь была далека от идеальной, но слёзы непроизвольно катятся по щекам, и я закусываю губу, пытаясь ощутить физическую боль вместо моральной. — Не делай поспешных выводов, не поговорив лично с Рэем. Быть может, так и было. Но он мог влюбиться по-настоящему. Искренне. — У него до меня были десятки, сотни девушек! А я такая особенная, что, по-твоему, он влюбился бы в меня?! Ты знал?! Ты знал об этом, Джей?! — Послушай. Мне плевать на личную жизнь других. Я в это не лезу. — Тебе на всё плевать! На всё плевать, Джей! Ты ничего вокруг не замечаешь! — Это не так. — Тебе даже сейчас, плевать. Плевать на мои слёзы. Открой дверь. Я выйду. Открой же дверь! Чёрт тебя возьми! Я пытаюсь выйти из машины, но дверь заблокирована. Ну, всё Джей. Теперь, я тебя убью. Теперь, я тебя точно убью. Резко оборачиваюсь к нему и смотрю в глаза в надежде, что он меня отпустит. Но Джей непробиваем. Непоколебим. Несколько секунд, которые кажутся безумно долгими, быть может, самыми долгими в жизни, он смотрит на меня, смотрит прямо в глаза, а после, остановившись у обочины, осторожно, будто боясь сделать хоть одно неверное движение, обнимает за плечи, и я невольно утыкаюсь носом в его широкую грудь, уже и не пытаясь сдержать слёзы. На языке крутится лишь одно слово — «Ненавижу». Но это чувство, адресовано не Тодду. Не Маргарет. Не Джею. Не Рэю. Оно, разрушительное, всепоглощающее адресовано, прежде всего, мне самой, и я ненавижу себя за то, что такая слабая. Ранимая. Жалкая. Вероятно, я действительно выгляжу жалкой, раз Джей, едва слышно, поглаживая меня по волосам, произносит тихим, гортанным голосом, всего три, но столь важных, столь нужных, слова. «Мне не плевать». Медленно, поднимаю взгляд. Совершенно опустошённый, разбитый. И всё также, осторожно, Джей вытирает кончиком указательного пальца мои слёзы, стирая их с лица. Его руки сильные. Крепкие. Нужные. Его объятия крепкие, тёплые, нежные. Даже не верится, что этот здоровяк, этот хулиган, способен на нежность. Но смотрит он на меня без вражды. Пытаясь успокоить, перебирает, теребит пальцами мои светлые волосы цвета платины. На фоне его, иссиня-чёрных волос, мои, почти белоснежные локоны, кажутся неправильными, как и моя белоснежная кожа на фоне его, смуглых плеч и широкой грудной клетки. Всё здесь кажется неправильным. Но мне больно. Невыносимо больно и холодно, от чего я решаюсь на возможно, самый безбашенный в моей жизни, шаг. Заглянув в тёпло-карие глаза парня, не найдя там неприязни, осторожно, нежно целую, закрыв глаза. Джей неторопливо отвечает на поцелуй. Его губы, пухлые, сладкие, как мёд, прижимаются к моим, и Джей закрывает глаза, последовав моему примеру. Его сердце бьётся быстрее. Я ощущаю толчки сквозь его красный свитер, и этот бешенный ритм передаётся мне. Джейсон отодвигает прядь моих волос, углубляя поцелуй, а его ладонь скользит по моей шее. Его язык напористо врывается в мой рот, и я отвечаю тем же, выдвигаясь навстречу тела Джейкоба, навстречу манящим, податливым губам. Я провожу ладонью по его горячим щекам, и, открыв глаза, замечаю огонь во взгляде. Несколько секунд мы сидим неподвижно; смотрим друг на друга, пытаясь понять, что только что произошло. — Прости. — Произносит, наконец, медленно отстраняясь, Джей. Я опускаю вгляд, ощущая себя еще хуже, чем до этого. — Джей… — Не хочу, что бы моими чувствами снова играли. — Но… — Я отвезу тебя домой, Эмбер. Пользоваться твоей болью… Болью девушки, и предавать своего друга. Это не по мне. Я отворачиваюсь к окну, лишь бы не встречаться с ним взглядом. Он не расскажет об этом Рэю. От чего же тогда так плохо?! Почему сердце так бешенно стучит, желая вырваться из груди… Почему так плохо?! — Он предал меня. Он играл моими чувствами. — А ты решила использовать меня как запасной вариант. — Это не так! — Всё так. — Отвечает парень. И в его глазах, я замечаю боль. — Хочешь знать, что я думаю? Тебе просто очень больно сейчас. И хочется быть понятой. Кажется, будто рушится весь мир. Но это не так, Эмбер. Любая боль, она имеет свойство проходить. Заканчиваться. Поговори с Рэем, как вернётся. Если, конечно, вернётся. — Думаешь, он будет искренним со мной? — Думаю, будет. — Вот уж не думала, что буду спрашивать у тебя совета. Ты кажешься безразличным; бесчувственным. Скрытным. Но, оказывается, умеешь быть другим. Ты хорош, Джей. — И ты хороша. — Но… — Но слишком много «но». Вот что. Мы забудем об этом, ладно? Тебе было больно, а я был не совсем в себе. Всё будет как прежде, идёт? И я буду молчать, Эмбер. — Но меня всё равно будет грызть совесть за это. Вспоминаю слова Маргарет о том, что ей нравится Джей и ощущаю себя паршиво. Ощущаю себя предательницей. — Прости и меня, Джей. Этого не повторится. Никогда. — Смотрю ему в глаза, виновато улыбаясь. — Никогда. — Подтверждает он, остановившись у общежития. — Я проведу тебя. Мы выходим. Поднимаемся по лестнице. Но, стоит зайти в комнату, меня пронизывает страх. Мои вещи из шкафа выброшены на пол. Плакаты с исполнителями моих любимых групп изрезаны, а косметика испорчена. Окно открыто настежь. А на столе, лежит записка, написанная корявым почерком. Так, словно писали в спешке. «Кому-то очень повезло. P.S. хорошие девочки ночуют дома.»