Прошу, не люби меня. Или 33 несчастья Эмбер.

Прежде, чем успеваю осознать случившееся, из моей глотки раздаётся отчаянный крик. Я испуганно смотрю на Джея, который вытаскивает из кармана брюк заточенный до остра, штык-нож. Он встаёт передо мной, заслонив своим телом, но я солгу, если скажу, что чувствую себя в безопасности. Не чувствую. Дрожащими руками, вызываю полицию, пока Джей, ступая осторожно по разбитому стеклу окна, осматривает комнату. Странно. Обычно, его шаги громкие, но сейчас индеец ступает едва слышно, держа нож впереди себя, наготове. — Штык всегда глубоко проникает в цель. — Тихо произносит Джейкоб, пытаясь, вероятно, отвлечь меня от паники разговором. — Его можно отделить от винтовки и использовать в качестве обычного, кухонного ножа. А можно и применять в бою. По сути, это оружие первой необходимости. Мать всегда держала его при себе, когда отправлялась в поход. Она разделывала ножом мясо. Перерезала сухожилия пойманному отцом, зверю. И держала наготове даже засыпая в палатке. На случай, если придётся обороняться от дикого зверя. Всего один, точный удар, Эмбер, и, при навыке близкого боя, человек мёртв. — Джей оборачивается ко мне. — Всё чисто. Я завидую. Искренне завидую его самообладанию. Создаётся впечатление, будто Джей не знает страха. А может, просто привык? Его жизнь не была лёгкой. Впрочем, была ли лёгкой моя? Мой отец погиб в результате несчастного случая, когда я была ребёнком, и, как бы сильно ни любили мама с бабушкой, эта любовь не смогла заменить любви отца. — Прежде, всё было как сон. Я знала, что погибают люди. Молодые ребята. Но не думала, что нечто подобное может случиться и со мной… Это здорово отрезвляет. Напоминает о том, что жизнь твоя может оборваться в любую секунду; в любой момент. Джейкоб… — Я смотрю ему в глаза, подойдя ближе. Но не вижу там прежнего безразличия; холода. Скорее, замечаю некий страх, который пытается спрятать. Страх ли этот за мою жизнь?! За его жизнь?! — Можно, я останусь сегодня у тебя? — А ты полагаешь, я оставлю тебя здесь?! После случившегося?! — Здесь, в Америке, в этом городке, у меня есть дальняя родственница. Миранда. Думаю, её родня не будет против, если я погощу у неё пару недель. Но сегодня, не могу её больше тревожить. Как и не могу тревожить Маргарет. — Без проблем. Оставайся сколько посчитаешь нужным, Эмбер. — Отвечает Джей. — Я дам тебе дубликат ключей. Не знаю, как благодарить его. И не знаю, что сказать. Мне не хватает дыхания, не хватает слов. Сердце бешенно колотится в груди, и я смутно помню вопросы уже знакомого нам, детектива, который, не скрывая своей незаинтересованности, зевает, записывая показания и делая заметки. Джей не верит, что он сумеет поймать преступника. Ведь до сих пор убийца Эда и Меган ходит на свободе. Ближе к утру, он отвозит меня к себе и закрывает дверь на несколько замков. — Я постелю тебе в спальне. — Бросает Джей. Поднимаемся по скрипучей лестнице наверх. Вероятно, здесь раньше была комната родителей. Несколько фотографий молодых мужа и жены украшают деревянную стену. Большая, дубовая кровать занимает почти всю спальню. Здесь нет телевизора или радио. Нет тумбочек. Лишь несуразный комод напротив кровати и зеркало над ним. Вот и вся комната. Ах, да. На потолке обычная лампочка, не придающая комнате никакого уюта. Здесь пусто. Не обжито. И сюда редко заходит Джей, судя по порядку, царящему в спальне, столь несвойственному Джейкобу из-за вечной нехватки времени. Осторожно касаюсь чёрно-белого снимка в рамочке у кровати. Молодая, стройная женщина в белоснежном платье и фате, чьи чёрные волосы заплетены в индейские косички, а в них вставлены перья птиц, лучезарно улыбается, обнимая молодого мужа, который светится от счастья. Глаза этой женщины светло-карие, большие, миндалевидные. Высокие скулы украшают румяна, а губы — блеск. Уверена, ей на этом фото нет и двадцати лет. Юные, влюблённые, красивые, полные жизни, полные огня, молодые люди. — Это твои родители? — Ага. — Твоя мать очень красивая. — Она была очень красивой. — И ты похож на неё. — Благо, что лишь чертами лица, а не ростом. Ростом я пошёл в отца. — Ты единственный их ребёнок? — У меня был брат. Старший. — Был?! Почему был?! — Тебе доплачивают за вопросы?! — Джейкоб окидывает меня холодным взглядом, а после кладёт ключ от дома на комод. — Добрых снов, Эмбер. Постараюсь не разбудить, как пойду на работу. Джейсон выходит, а я ощущаю себя так, словно мне влепили пощечину. Чем ближе мы становимся, тем сильнее от отдаляется от меня. И всё идёт насмарку. Все наши разговоры, всё это теряет смысл. А был ли он изначально? Мне сейчас нужна поддержка. И, казалось, у меня были друзья. Но я уже ни в чём не уверена как в том, что не понимаю совершенно ничего. Хочется человеческого тепла, объятий, утешений. Вместо них натыкаюсь на боль. Быть может, стоит подтвердить мысли моих так называемых друзей, действиями?! Взять билет. Улететь отсюда. В Швеции меня ждёт пусть и не самая лучшая, но, по крайней мере, знакомая, стабильная жизнь. Может, поработаю этот год, поступлю на следующий. Всяко лучше и безопаснее, чем оставаться здесь. Проснувшись ближе к обеду, решаю хоть немного прибраться. Хотя бы вынесу эти вот бутылки и выкину сигареты Джея. Он не курит. По официальной версии не курит, и я не хочу, что бы начинал опять курить. Выкидываю весь алкоголь в мусорку, разбив стекло. Избавляюсь от сигарет. Мою посуду, затем и пол, выбиваю во дворе дома ковры, и, справившись за несколько часов, навёв почти идеальный порядок, сажусь в саду, что бы проводить взглядом кровавый закат. На скамейке в саду, выведены узоры. Полярный волк воет на луну, в хвойном, бескрайнем лесу. Наверняка, на этот шедевр Джей потратил не один месяц, но оно того стоило. Картина, вырезанная на дереве, выглядит реалистично. Красиво. Но чего-то не хватает… Души. Вернувшись с работы, Джей садится рядом без спроса. И, взяв тот самый нож, вырезает еще один узор на дереве. Теперь, я вижу, что из того самого лепестка, который нарисовал несколько недель назад, вышел цветок. Это колокольчик. — Почему именно он? — Этот цветок, говорят, распространён в Швеции. — Неспешно отвечает Джей, а затем переводит взгляд на меня. От чего-то краснею. Отвожу глаза в сторону, лишь бы снова не посмотреть на него. — Выходит, ты думал обо мне. — Выходит, что так. — Мне приятно, Джей. Я тронута. Честно. Но почему именно цветок? — Ты такая же хрупкая. И тянешься к солнцу, сколько бы ни склонял твой тонкий стебелёк холодный ветер. Ты тянешься к добру. А еще, твой голос звонкий. Красивый. Как и ты сама. Тронутая таким признанием, осторожно, боясь разрушить этот момент, спугнуть Джея, касаюсь пальцем рисунка, провожу по нему рукой. Гладкий. Красивый. И точный. — Можно, я раскрашу его мелками? — Ага. — Мой любимый цвет — сиреневый. — Вынув мелок, произношу я, раскрашивая колокольчик. Мне кажется, или его лицо озаряет улыбка? Едва уловимая, мягкая. Как и эти лучи заката, освещающие наши лица багровым цветом. Улыбаюсь в ответ. — Спасибо, Джей. Я этого не забуду. Он молчит, вглядываясь в моё лицо. Говорят, взгляд может рассказать больше, чем тысяча слов. Быть может, поэтому привык молчать, даря свои взгляды? Лишь бы понять их. Лишь бы не напугать. Лишь бы снова не сделать больно неосторожным словом. — А волк, вероятно, потому, что ты одинок. — Моё имя на языке Сиу означает «волк». Поэтому. — Оно подходит тебе, Джей. — Может. Он улыбается мне. Я — ему. И смотрим друг на друга, наслаждаясь закатом. Ради таких, волшебных моментов, наверное, и стоит жить. И я не уеду. Не уеду, не сдамся. Не оставлю друзей. Пусть Рэй, Тодд и Маргарет оказались еще теми засранцами. Придя на учёбу, кидаю рюкзак на парту, и, окинув хмурым, мрачным взглядом друзей, скрещиваю руки на груди. Мне хочется поговорить с ними. Сказать о том, что сделали мне больно. Но я не знаю, с чего начать. На выходных было много времени обдумать случившееся. Я много раз проигрывала в уме диалог с ребятами, но в итоге не знаю, с чего начать. Мало того, что во мне сомневались, считая «всего лишь» иностранкой, которая сбежит при первой возможности, так еще и правду о Рэе я узнала последней. И теперь остаётся лишь строить догадки о том, испытывал ли он хоть что-то ко мне или нет. Играл ли моими чувствами… Чувствовал ли то же самое, что чувствовала, да и продолжаю чувствовать к нему я — некую эйфорию; влюблённость. Мысль о том, что была лишь игрушкой, ранит. Но еще больше ранит, что друзья молчали, не рассказав правду о Рэе с самого начала. А я ведь поверила. Сложно было устоять. У нас, казалось, много общего. Еще и верующий. Стоят ли его слова хоть копейки?! — Эмбер. — Тодд виновато улыбается. — То, что с тобой случилось… Нам очень жаль. — Да. Ты можешь пожить у меня. — Радушно улыбается Маргарет. Я же поправляю очки, игнорируя их слова. Могу ли верить им?! Или по-прежнему остаюсь для них чужой иностранкой, которая не заслуживает искренности?! Зайдя в кабинет биологии, Джейкоб вертит в руках ключ от машины. Этим утром, он подвозил меня. Быть может, и в правду, мрачный тип, но, в отличии от всех, хотя бы не лжёт и не использует меня в своих целях. Да и не подталкивал он меня никогда к роману с Рэем. У меня сложилось впечатление, будто между ними, если и не вражда, то явно натянутые отношения. — Послушайте меня, вы, двое засранцев. — Я, наконец, решаюсь заговорить после долгой паузы, повисшей в воздухе. — То, что я всего лишь на год здесь, не означает, что у меня нет чувств. Я живой человек. Такой же, как и вы. Мне тоже бывает и обидно, и больно. И, если вы решили, будто я легкодоступная шведская девушка, которая приехала ради приключений на пятую точку и курортного романа, а не ради знаний, спешу огорчить. Я приехала ради впечатлений. Ради того, что бы подтянуть английский. Возможно, найти друзей. Но явно не за тем, что бы менять парней как перчатки. Что касается Рэя, мне он понравился. И я считала, что наконец нашла человека, который заботится обо мне. Ценит, оберегает. Да, быть может, я говорю с акцентом, быть может, я для вас чужая, и, быть может, вы никогда не примете меня. Но я и не прошу меня принять. Не поошу любить. Просто мне кажется, что я не заслуживаю такого отношения. Дружба для меня нечто большее, чем приятельские посиделки. Дружба для меня — это разделять и хорошие, и плохие моменты. Делиться всем, что на душе. Быть друг с другом честными. Я верила вам. Верила вам обоим. Но вы знали правду о Рэе и решили её от меня скрыть. За спиной ставили ставки, когда я сбегу. Удивительно? Я всё еще здесь. Я уже около месяца здесь, и за этот месяц пережила больше, чем некоторые за всю жизнь. Моих знакомых убили. На мою жизнь покушались. — Отчаянно пытаюсь скрыть слёзы и свою боль. — Я не сбежала. Не уехала к мамочке. И буду здесь до конца. Пока не узнаю, в чём дело. И никому из вас, я больше не позволю играть своими чувствами. Вместе, значит, вместе. Один за всех и все за одного. И к тебе это тоже относится, Джей. — Я с вами. — Отзывается он. — Прости, Эмбер. — Виновато улыбается Тодд, спрятав взгляд. — Не знали, что так выйдет. — Еще раз её обидишь, будешь иметь дело со мной. — Бормочет Джей, хлопая друга по плечу. — Да… Я понял. — И ты прости. — Маргарет обнимает меня за плечи. — Мы так переживали о тебе… Хотели взять машину отца Тодда, но потом увидели, что ты с Джеем. Не делай так больше. — Прощаю. В первый и в последний раз. — Обнимая друзей, отвечаю я. И как же хорошо, в этих тёплых объятиях, когда за окном холодный октябрь. Быть может, меня снова предадут близкие люди, но хочется верить в искренность слов; намерений. Лишь вместе, мы сильны. Один на один едва ли сможем справиться с горем. И, раз уж беда постучалась в этот городок, лучше поддерживать друг друга, не оставляя наедине с горем. Мы стоим так, обнявшись. Тодд обнимает за плечи Джея, Джей обнимает Маргарет, она обнимает меня… Не хватает лишь Рэя, но не уверена, что хочу сейчас его видеть. Мы поговорим. Но позже, когда вернётся, расставив все точки над «i». И, чувствую, предстоит со многим еще разобраться. Но сейчас, мы не опускаем руки и верим, что однажды справедливость восторжествует. Когда-то, восторжествует. Тодд отправляется с Джеем за кофе, и я прошу взять мне сэндвич. А еще, шоколадку. С лесным орехом, любимую. Сама оборачиваюсь к подруге. Маргарет всё еще виновато смотрит на меня, клипая глазками. Не знаю, имею ли право винить в чём-либо, но за это короткое время она мне стала дорога. Поэтому, не взирая на боль, сажусь рядом с ней. Достаю учебники. — Ты ночевала у Джея? — Две ночи подряд. — И… — Нет, у нас ничего не было, если ты об этом. Я не предаю подруг. Вероятно, эта фраза обижает Маргарет. Девушка опускает взгляд, не зная, что сказать, а я продолжаю. — В эту пятницу, у него день рождения. И, хоть Джей не звал никого, от меня не отвертится. Он возвращается поздно, не раньше десяти. Уходит в пять. Если хочешь, можем украсить его дом и приготовить что-нибудь вместе. Ему исполняется двадцать. Юбилей, и я не хочу, что бы он праздновал его в одиночестве. Как делает это обычно. На лице девушки загорается улыбка. А изумрудные глазки блестят. — А Тодда пустишь? — Пущу. Надеюсь, Джей меня за это не выгонит. — А если выгонит, сможешь ночевать у меня. — Вряд ли. Моя кузина живёт здесь, и вскоре я переберусь к ней. Миранда тоже придёт. И она классная. Уверена, вы подружитесь. Я обещала Джею лимонный пирог. Ты можешь сделать салат, а Тодд… Он может просто не мешать. — Мы нагрузим его уборкой! — Да. Так и сделаем. — Улыбаюсь подруге. — И больше никаких секретов, ладно? — Конечно, Эмбер. Обещаю, никаких. Едва Джейкоб уходит на работу, и я впускаю в дом ребят. Тодд, Маргарет, Миранда. Торжественно вручаю в руки парню швабру. Не уверена, правда, что этот компьютерный гений в курсе, как её держать, но я всё еще немного злюсь на него после случившегося. Поэтому, пусть драит полы. А мы с подружками удаляемся на кухню. Миранда, фигуристая блондинка, вырезает круги из цветной бумаги. Много-много кружочков, которые затем скрепляет тонкой нитью, продевая иглой. Маргарет ловко управляется со сковородкой, в которой жарит курицу для салата, а я в это время замешиваю тесто. Натираю лимонную цедру и мякоть, перебиваю в блендере. Добавляю немного ванили… Это любимый рецепт моей бабушки, и я с детства помогала ей при готовке. Быть может, из меня выходит и не лучшая хозяйка, раз я не успеваю протереть пол в доме Джейкоба сама из-за загруженности на учёбе, но явно я не самый плохой кулинар. Правда, пряди волос вечно выбиваются из косички, и Миранда, не выдержав, подходит, что бы поправить мою причёску, за что я безумно ей благодарна, ибо мои руки в тесте. Тодд включает музыку. Горячо любимые Джейсоном, хиты старых лет. Группу Beatles сменяет Queen, мы дружно подпеваем вечным, с детства знакомым, хитам, а в доме пахнет стручками свежей ванили и кипит работа. Ловлю себя на том, что не хватает Рэя. Должно быть, в солнечной Мексике, ему теплее чем здесь, на Севере. В его окна не стучит большими каплями ливень, ветер не грозится оторвать крышу, и, быть может, не приходится прятаться в доме от холода. Ему тепло, в кругу родных и близких. Интересно, скучает ли по мне? Вспоминает ли сейчас, как вспоминаю я? — Эй, не кисни! — Смеясь, произносит Миранда, когда я ставлю торт в духовку. — Лучше подпевай! А-яяяя корасон… Не выдержав, улыбаюсь, глядя в серые, большие глазки кузины. — В слезах ушёл тот, кто однажды заставил меня плакать. — Повторяю первые строки орущей на весь дом, ламбады, не зная, как эта песенка вообще могла оказаться на одном из дисков столь мрачного, Джея. — В слезах будет вспоминать любовь, которую однажды не смог сохранить. — Подхватывает Маргарет. — Не смог сохранить. — Отзывается Тодд, протирающий пыль на журнальном столике в гостиной. — Воспоминание будет с ним, где бы он ни был. — Воспоминание будет со мной, где бы я ни была. — Танец, солнце и море сохраню во взгляде, Любовь заставляет терять и находить. Танцуя ламбаду, Буду вспоминать эту любовь, Которая однажды была моим властелином. — Позабыв о тоске, напеваю я, пританцовывая бёдрами в такт музыки под одобрительные возгласы людей. — Песня, смех и боль, мелодия любви, Момент, который повисает в воздухе. — Смеясь, продолжает Тодд, и, взяв за руку Маргарет, виляя бёдрами, да так неумело, и нелепо, что этому еще стоит поучиться, приглашает на первый в своей жизни, танец. Мы с Мирандой наблюдаем за парочкой, которые проносятся по мокрому полу гостиной под зажигательную мелодию Ламбады, прижимаясь друг к другу и обнявшись за плечи. Маргарет впервые за несколько недель распускает роскошную копну своих огненно-рыжих, точно огонь, волос, а мы с Мирандой, всё еще в фартуках, хлопаем им в такт, напевая знакомые строки. Влюблённые глаза Тодда, его нерешительный взгляд серых глаз, мокрые от волнения, ладошки, и стройные, длинные ноги Маргарет, которые подчёркивает плиссированная мини-юбка… Их полные смущения, глаза, которые прячут в пол, краснея, заставляют вспомнить то, как на дискотеке танцевали с Рэем, и он впервые позвал меня на танец — на медленный танец, прижимая к себе. Я ощущала его прерывистое дыхание на своей шее, его сильные руки на моей талии, и, несомненно, была счастлива, что столь красивый парень обратил своё внимание на простую девчонку. Могла ли я тогда подумать о том, что всего лишь играет? Что все сказанные слова могут оказаться ложью, а мои иллюзии разбиться в один день? Миранда касается моего плеча рукой, и я склоняю голову ей на шею. Сестрёнка поглаживает мои, белоснежного оттенка, волосы, возвращая в детство, когда её родители жили в Швеции на соседней улице и мы были близки. Отец Миранды был американцем. Мать — троюродной сестрой моей мамы, шведкой. Мы постоянно бегали друг к другу в гости, вместе мастерили себе браслеты дружбы из китайского бисера, ходили в школу… Мы говорили, что родные сёстры всем и лупили каждого, кто смел в этом усомниться, потому что даже родились в один день. А потом… Потом, её отцу предложили работу в родном городке и они навсегда уехали. Первое время, мы писали друг другу письма, но потом всё сошло на нет. И всё же, мне её не хватало. Безумно не хватало этой светлой, в чём-то наивной, доброй девушки, и лишь теперь, встретившись с ней спустя годы, осознаю это. Хочется рассказать ей всё, что на сердце. Поговорить по душам. Узнать, как сложилась её жизнь. Впрочем, успею. Ведь совсем скоро перееду к ней, в близлежащую деревушку у города, где живёт в двухэтажной, роскошной вилле. — Тебе стоит переодеться. — Говорит подруга сладеньким голоском. — Если поможешь застегнуть платье. — А ты — мне. Я бегу в ванную и успеваю первой, где, смыв с себя усталость, сушу волосы феном и укладываю утюжком. Наношу тушь тонким слоем на ресницы, а после крашу ногти на руках подругам. Миранда застёгивает змейку на облегающем, коротеньком платье красного цвета выше колена, и я наношу такую же, красную помаду на губы. После рисую на глазах Маргарет ровные стрелки и наношу румяна. Наконец, мы готовы. Три юных, красивых девушки, каждая из которых прекрасна по-своему. Когда мы выходим, собравшись, Тодд уже успел украсить стены гирляндой, и, наконец, в доме Джея пахнет свежестью, а не сигаретами. И, наконец, каждый угол блестит. Я гашу свет, что бы ровно в двенадцать, когда Джей зайдёт, сделать сюрприз. Этот момент кажется волнительным. Я не знаю, как отреагирует парень на то, что все мы ворвались без спроса, особенно, на присутствие Миранды, которую увидит впервые, но, надеюсь, что будет раз. Десять. Джейкоб паркуется у дома. Девять. Джейкоб ищет в кармане ключ. Восемь. Поднимается по лестнице. Семь. Открывает дверь. Шесть. Оглядывается, вдыхая запах ванили и лимонной цедры. Пять. «Эмбер, ты дома?!» Четыре. Мы наготове, прячемся за диваном, сгорая от нетерпения. Три. «Ага. Уехала. Ясно.» Два. Тянется, что бы включить свет. Один. Стоит лампе загореться, кричим: «С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!!!» и бросаемся на него с объятиями. Джей явно недоумевает, что происходит. Здоровяк удивлённо на нас смотрит, но вырваться не пытается. Словно принял свою судьбу. — Вы… Вы как все тут оказались?! Но вместо ответа, мы начинаем дружно петь «Happy Birthday», а я зажигаю свечи в форме циферок на торте. «20». Любимый Джеем, лимонный бисквит, наверное, не слишком успел пропитаться заварным кремом, но я подношу ему торт, что бы загадал желание. Несколько секунд Джейсон молча смотрит на меня, а после искренняя улыбка… Первая за столько времени, озаряет его смуглое лицо. Во взгляде отражается тепло; благодарность… Быть может, привязанность или нечто большее. Загадав желание, Джей закрывает глаза и задувает свечи, после чего замечаю в карих глазах слёзы. Которые пытается скрыть, опустив взгляд, тронутый нашим вниманием. Крепко, он прижимает меня к себе, а затем открывает объятия и для своих друзей, светясь от счастья… — Вы — лучшие. И этот день рождения — лучший, за всю мою жизнь. — Шёпотом говорит парень, продолжая обнимать нас. — Эмбер… Спасибо огромное. Ты — солнышко. Лучик света. И я не забуду этого. Никогда. — Это ты — лучик света. Ёжик, прячущий свою доброту под иголками. Мы все тебя любим, Джей. И любим, когда ты улыбаешься. — И я… Люблю вас, друзья. — Глядя лишь на меня, произносит он. Хочу, что бы этот момент не заканчивался. Хочу, что бы продлился вечно. И что бы улыбка на лице Джея никогда не сходила с губ. Я желаю ему счастья. Здоровья. Долгих лет жизни. Искренней, верной, крепкой любви. Миранда разрезает торт, а я сижу напротив Джея, надеясь, что у нас получилось сделать его жизнь хоть капельку лучше. И надеясь, что он правда счастлив сейчас, с нами. До поздней ночи, играет музыка. Мы веселимся, танцуем, смеёмся, рассказывая истории из жизни, и я даже не вспоминаю о том, что сегодня рядом с нами Рэя нет. Мне хорошо здесь и сейчас, с друзьями. И не хочется думать ни о чём.