Прошу, не люби меня. Или 33 несчастья Эмбер.

Быть может, устроить праздник другу было мелочью. Никто из нас не дарил дорогих подарков, не сделал ничего сверхъестественного. Но именно из таких мелочей и складывается вся наша жизнь. И улыбка Джея — столь искренняя, пусть и продлившаяся всего несколько секунд, того стоила. Завтра, а точнее, сегодня, всё будет как прежде. Всё вернётся на круги своя, и праздничная атмосфера, эта радость и ощущение мимолётной эйфории, уйдут. Мы вернёмся к своим заботам, но сейчас я наблюдаю за тем, как, перебирая струны гитары, мозолистыми пальцами, для нас играет Джей. Жаль, сегодня с нами нет Рэя. И жаль, что я слишком устала для того, что бы произнести очередной тост. Засыпаю прямо в гостиной, а ближе к вечеру, когда просыпаюсь, гости уже разошлись. Связанный вручную, индейский плед красного цвета, не позволяет замёрзнуть. Глухие шаги Джея не позволяют поспать еще хоть немного, и я, наконец, открываю глаза. В гостиной снова чисто. От вчерашнего погрома не осталось и следа. Джей занимается спортом, поднимая гантели. И чёрные волосы спадают на его смуглое лицо. Я ускользаю в душ, а, вернувшись, вижу его, поднимающим уже штангу. Каждая мышца его напряжена. На руках виден чёткий рельеф, которого добивался годами тренировок. Джейкоб тягает железо так, словно это пушинка. Непринуждённо; легко. И даже его дыхание не сбилось. Несколько секунд любуюсь красотой парня. Он не настолько красив, насколько самобытен. Его внешность запоминающаяся, и, несомненно, Джейкоб собой хорош — высок, строен. Его телосложение я бы описала как атлетическое. Да. Именно атлетическое, без грамма жира на теле. И тёмные ресницы лишь подчёркивают его, пронзительный, взгляд. Кажется, даже в те редкие минуты, когда на пухлых губах Джея восходит улыбка, светло-карие глаза остаются всё теми же, грустными. Он не умеет улыбаться глазами, как умеет Рэй. Да и вообще… Кажется, не умеет быть весёлым. Но, в отличии от всех, Джей хотя бы не врёт. Поняв, что пялюсь на него вот уже несколько минут, отвожу взгляд, и, ступая босыми ступнями по деревянному полу, беру свои вещи с полки. Завтра после учёбы, за мной заедет Миранда и жить я буду у неё. Всяко лучше, чем напрягать Джея и заставлять ревновать Рэя, впрочем… Не уверена, что мы всё еще вместе. Наконец, Джейкоб переводит взгляд на меня и оставляет штангу. Парень подходит ко мне почти бесшумно. — Кто же теперь будет готовить? — Придётся учиться самому. — Я умею. Была приятна твоя забота. — Не обольщайся, Джей. Я готовила, в основном, что бы не помереть с голоду, а не ради тебя. — И всё же. — Надеюсь, ты не будешь слишком скучать. Видеться будем ведь. В колледже. — Я обещал тебя научить резьбу по дереву. Помнишь? — Я могла бы приходить по выходным, на пару часов. Джейкоб кивает. — Если что не так, прости. — Всё так, Джей. — Смотрю в глаза. — Тебе не за что извиняться. Ты не обязан был меня принимать у себя. Спасибо, что приютил. — Я сделал то, что должен был сделать. — Не каждый поступил бы так. Он улыбается едва заметно, краем губ, а после садится на диван, и я следую его примеру, сев рядом. Рядом с ним, чувствую себя защищенной, хоть внешний вид парня и не вызывает доверия. Да и повадки, тоже. Вечно держит нож при себе, может повалить с одного удара, держится сам, отстранённо, друзей у него практически нет. И всё же… Этот странный дикарь переживал обо мне, а значит, не лишён чувств. И я всё еще помню вкус его поцелуя на своих губах. Поцелуя, который был, несомненно, ошибкой — ошибкой, которая не должна повториться. И не повторится. Никогда. — Когда всё закончится… Представлю тебя отцу. Если, конечно, к тому времени буду жив. — Решает он. — И будет жив отец… Молчу, не зная, что ответить. А быть может, он и не ждёт ответа. И всё больше понимаю, почему так часто молчит. В тишине, учишься слышать свои мысли. И читать по глазам мысли других. Основываться на эмоциях, а не на пустых обещаниях и словах. И осознаешь цену каждого слова. Взгляда. Жеста. А еще, не знаю, о чём спросить. Кажется, стоит задать вопрос, и это снова может его ранить. И Джей снова закроется в себе как это уже было, когда вспоминал о брате. Под маской безразличного к происходящему, плохого парня, скрывается ранимая душа ребёнка. Хрупкая, в чём-то наивная. Бесхитростная. У Джея не было детства. Юность прошла в колонии. Быть может, хоть сейчас будет сравнительно счастлив? Сумеет оторваться от гнетущих призраков прошлого, и отвлечься от боли, которую пережил. — Надеюсь, будет. — Ага. — Ага. — Опять ты за своё… — И что же ты сделаешь? Ну? — Улыбаюсь, глядя парню в глаза. — Ничего, Джей. То-то же. — Я придумал тебе имя, Эмбер. На языке Сиу, тебя бы звали Солнышко. Лучик света. Потому, что ты и мёртвого заставишь улыбаться. Парень улыбается краем губ, а в его взгляде по-прежнему читается грусть. Грусть, которую пытается скрыть под маской холода и беспристрастия. Я продолжаю собираться, а мой друг выходит, что бы поколоть дрова, а на деле, просто, что бы выплеснуть куда-то нахлынувшие эмоции. Кто же ты, Джей? Что душу тревожит, О чём ты мечтаешь? Предстоит ли мне когда-нибудь узнать ответы на эти вопросы, или нет… Но знаю, что считает меня «своей». Раз готов представить отцу. Как подругу? Даже если так, мне это льстит. Прежде, Джейкоб не удостоил такой чести никого из своих друзей. А быть может, дело в том поцелуе? Вспомнив вкус его, хмельных, медовых, сладких губ, стыдливо опускаю голову. Об этом никто не узнает. Почему же тогда ощущаю себя так паршиво? Почему тогда сердце начинает биться быстрее, стоит вспомнить тот инцидент в машине? Я беру первый попавшийся нож, один из многих, которые хранит на стене, и, накинув куртку на плечи, выхожу во двор, где, сев на скамью, пытаюсь нарисовать узор. Только не так-то это и просто. Приходится сильно надавить, что бы вышла в итоге какая-то каракуля. Джей подходит неспешно, и, протянув мне нож-резак, смотрит с улыбкой. Солнце ласкает золотистыми лучами смуглую кожу парня. — Наклон должен составлять примерно 35 градусов. Думаю, начать стоит с простых, контурных изображений. И не стоит так давить на инструмент. Держи его крепко, но не сжимай мёртвой хваткой. Ты должна чувствовать оружие. Уметь им владеть. Уметь обращаться с ним. Правда, надеюсь, тебе никогда не понадобится на практике то, чему тебя буду учить. — А тебе хоть однажды понадобилось? — Смотрю на парня в упор, ожидая честного ответа. — Спроси Тодда. Он-то всё обо всех знает. — Но я спросила тебя. — Как-то раз, в старшей школе, мне забили стрелку. Их было семеро. Я — один. Пришлось обороняться. — Ты кого-то убил? — Я брал оружие не за этим. Что бы преподать урок. Нанёс несколько незначительных царапин. Что бы убить, нужно бить точно в цель. Мне это было не нужно. — Ты их, должно быть, напугал. — И больше со мной не связывались. — А за что тебя травили? Почему хотели навредить? — Травят в двух случаях. Либо что бы доказать своё превосходство над более слабым, самоутверждаясь за его счёт, либо пытаясь устранить более сильного, сбиваясь в шайки, как шакалы. — А почему Эд тогда травил Курца? — Смотрю в упор, хоть и знаю заранее, что этот вопрос причинит боль. — Мать Эда была тяжело больна. Зная это, Курц одолжил денег у Эда. До этого, Эд всегда помогал ему… Он обещал отдать, но матери Эда резко стало плохо и понадобилась операция. Курц не вернул ему те деньги в срок, хотя они были очень нужны. За это Курц получал от него. И я не считал нужным вмешиваться. — Спасибо за честность. Мягко улыбаюсь ему. Он молчит, устремив взор куда-то вдаль. В сторону леса, где раскаты грома заглушают рокот журчащего водопада, впадающего в бескрайнее море. За месяц, я ни разу не попала на пляж, и, хоть лето давно подошло к концу, решаю прогуляться с Мирандой по набережной, тем более, что подруга живёт в десяти минутах ходьбы от моря. Говорят, запах морской соли полезен. И, говорят, лечит как и запах хвои. Но вдали от Джея, от общежития, ребят, становится лишь грустнее. Миранда забирает меня после учёбы, следующим вечером. Её мама к моему приходу успела приготовить индейку и шарлотку с вишней, и дом моей кузины напоминает собой больше произведение искусства, чем жилище. Но здесь, несмотря на всю эту вычурную роскошь, неуютно. И лишь сестрёнка спасает от тоски. Люблю её. Она лучшая. Лишь теперь понимаю, как не хватало её, все эти годы. И насколько легко, когда рядом близкий человечек. Она единственная моя родственница в Северной Америке. По утрам, Миранда отвозит меня в колледж, забирает после учёбы. Вечерами, приносит горячий шоколад в постель. Мы смотрим сопливые мелодрамы о любви, обсуждаем парней и шмотки. Занимаемся всем тем, чем занимаются все девчонки. Сплетничаем, делимся рассказами из жизни о неразделённой любви. Вместе плачем, вместе смеёмся. А в пятницу, к нам приходит Маргарет с ночевкой, когда родители Миранды уезжают на дачу. За окном серый дождь, а в доме горит камин. Тепло, уютно. И никаких парней. Мы сидим в пижамах у огромного, плазменного телевизора, пытаясь не думать о череде смертей, которые еженедельно случаются в городе. Три подружки. Три молоденьких, хорошеньких девочки, которые собрались вместе октябрьским вечером, прячась от непогоды за городом, в большом особняке. Миранда запускает романтическую, лёгкую комедию, а я отпиваю несколько глотков какао, предварительно убрав пенку. Кипяток обжигает язык, который я высовываю, как собачка, и выгляжу, наверное, по-дурацки. По-дурацки мило, в этой пижаме пингвина. Кажется, она называется киругуми. Её я привезла из Японии, куда ездила учиться в девятом классе по обмену, и с гордостью могу отметить, что с тех пор не поправилась ни на килограмм! Даже наоборот, похудела вдали от дома и вкусной, бабушкиной выпечки… Как же не хватает натруженных, тёплых, нежных рук бабушки Анны!..Незнающая лени, хрупкая старушка, чьи некогда, медного оттенка, волосы, украшала серебром седина, а понимающие, янтарные глаза всегда казались грустными… Сколько же испытаний выпало на её жизнь! И насколько стойко она справлялась с ними, не желая покоряться судьбе… Мне не хватает её, яблочного пирога, не хватает утренних объятий, доброго, слегка лукавого взгляда и строгого, но милого голоса, которым пыталась наставить на истинный путь. Не хватает мамы, карьеристки, которая всю жизнь посветила науке. Её ласки, тепла, вдохновляющих слов. Я стараюсь не слишком часто звонить родным. Во-первых, потому, что это дорого, а, во-вторых, потому что не хочу, что бы волновались, переживая обо мне. Ведь я в порядке. В относительном порядке, не считая пары, испорченных, вещей и настроения после того, как в мою комнату неизвестные вломились ночью. И всё же, несмотря на общество друзей, не хватает близких. Миранда сидит в позе йога, поедая печеньки Орео, запивая их тёплым молоком. Её пижама с принтом панды идеально описывает этот, ленивый, вечер и наше состояние, когда объедаемся сладостями до отвала. Маргарет в ночнушке и очках, с которыми не расстаётся, видимо, даже когда спит, напоминает собой эдакую правильную старушку. Она даже вяжет при просмотре фильма! Не сумев сдержать улыбки, я обнимаю за плечи подруг. Видимо, жизнь и в правду стоит любить за такие моменты… — И что ты решила насчёт Рэя? — О, нет, сейчас не самый подходящий момент, Маргарет. — Да брось, нам очень интересно! — Отзывается Миранда, и её серые, большие, круглые глазки загораются нездоровым блеском. Ну, всё. Слишком уж хорошо я знаю этот взгляд! Не останет, пока не расскажу ей всё! Вместо ответа, протягиваю пальцы в миску с печеньем и закидываю Орео себе в рот, смакуя и думая, с чего бы начать. — Ну, во-первых, он не здесь. Джей вообще думает, что он сбежал, спасая свою задницу от проблем. — Побольше его слушай! Здоровяк, видимо, просто ревнует тебя! Хотя он, конечно, милашка. — Демонстрируя белоснежную улыбку, произносит Миранда. — Значит, не я одна их шипперю?! — Маргарет стесняется улыбаться из-за брекетов, не понимая, что они придают ей некоторую изюминку и нисколько не портят. — Воу, полегче. Недельки три тому назад ты признавалась, что запала на него! — Вспоминаю я, запивая печенье какао. И язык снова горит. — Ну, так-то оно так. Но, знаешь ли, Тодд тоже довольно милый! — Маргарет, ты говорила, что он гик и задрот. И женат на приставке. — Напоминаю я. — Между прочим, он меня позвал на свидание! — Да ты что?! — Хором орём мы с Мирандой, глядя на подругу. Не ожидали мы такой смелости. Тодд, выходит, не так уж и безнадёжен, как мы предполагали. — Правда, он звал меня на прогулку, но для него это уже успех. Мы здорово провели время. Он мне даже веночек сплёл! И Маргарет показывает нам фотки на смартфоне. Её рыжие волосы украшают ромашки, а на лице сияет улыбка. — Значит, Джея могу себе забрать я! — Решает Миранда, снова отламывая печенье. — Можешь. Кто же запретит?! Он весь твой. — Бормочу я. Правда, плохо себе представляю дочь крупного бизнесмена и коренного американца, парня, у которого были проблемы с законом, вместе. А может, не хочу представлять?! Во всяком случае, теряю интерес к этой беседе, снова отпив какао. — И чем он только вам нравится?! — У него крутые мышцы. — Да он вообще офигенно крут! А еще, смелый. И при этом недотрога. В общем, его поведение — это личный вызов мне. Еще не один не смог устоять передо мной! — Гордо хвастает Миранда. — Да пожалуйста! Только если ты его ранишь, я тебя лично придушу! — Не догонишь. — Высунув язык, отвечает Миранда и запускает в меня подушкой. Её примеру следует и Маргарет, а два против одного, это нечестно! Пытаясь отбиться от атаки девчонок, бегу на второй этаж, где, вытащив пару подушек из спальни, начинаю скидывать их вниз, на подруг. Они смеются, пух и перья разлетаются по всему дому, и мы носимся, как угорелые, пытаясь друг друга «добить», устроив настоящую войну! Это первый в моей жизни, настоящий девичник, и, определённо, он лучше. И даже круче, чем могла себе представить. После драки подушками, изрядно вспотев, решаем все дружно попариться в джакузи, куда прыгаем втроём, голенькие и счастливые! Е-хуу! Пена прикрывает наши обнажённые тела, и мы, каждая с бокалом шампанского в руке, изображаем из себя богатых, статусных дам, которые собрались посплетничать. На весь дом играет музыка. Песни Арианы Гранде сменяют одна другую, а я, осушив первая бокал, наливаю себе второй. Уж очень вкусное это шампанское! И явно одно из самых дорогих! Впрочем, раз я уже гощу у дочери местного бизнесмена, могу и оторваться один раз в своей жизни! Игристое, с медовыми и цветочными оттенками, с небольшой кислинкой, в аромате которого чувствуется фруктово-пряный букет, заставляет мои щеки покраснеть, а меня саму бросает в жар. Пьянею с непривычки почти сразу и лежу, расслабленная, в горячей, пеной воде, чувствуя себя так хорошо, как никогда еще прежде. — Девочки-и-и… Я вас так люблю. Вы таки-е-е хорошие… — Походу, кто-то перебрал. — Замечает Маргарет испуганно. — Да и пусть! Этот вечер наш, и нечего стыдиться! Главное — это не начать звонить бывшим. Это золотое правило всех посиделок с алкоголем. — Улыбается Миранда, наливая нам еще по бокалу. Терпкий, едва ощутимый вкус алкоголя, обжигает горло, и наполняет тело теплом, расслабляя мышцы. Впервые за долгое время, удаётся отпустить мысли и по-настоящему отдохнуть. Что там, кстати, было о бывших?! Ах, да… Тянусь к смартфону, старенькому и побитому жизнью. «У Тиффани завтрак, Бокалы искрятся. Девушки здесь, Что так любят опасность. Всюду бриллианты, ресницы блестят, Всё, о чём грезила, есть у меня. " — Напеваю строки любимой одной из любимых, навязчивых песен, замечая, что голос мой, когда выпила, звучит намного звонче. Вероятно, потому, что алкоголь делает раскрепощеннее. Еще один бокал. И я решаю написать Рэю. Ведь он пока не бывший?! Не бывший ведь?! Значит, можно. «Ну, знаешь ли!..» — Печатаю я, стуча по клавиатуре большим пальцем руки. «Мог бы и позвонить, рассказать, как ты, между прочим!» — Эмбер, что ты делаешь? Нет-нет-нет… Отдай телефон. — Пытается воззвать к голосу разума Маргарет, но я сжимаю смартфон в руках крепче. «Я волнуюсь. Думаю о тебе… Скучаю» — Эмбер!!! Кому ты пишешь?! Это ошибка, Эмбер! «Неужели ты не понимаешь, что делаешь больно?! Делаешь больно своим равнодушием! А это ты должен делать первый шаг, между прочим…!» — Эмбер!!! — Миранда обеспокоенно смотрит на меня, пока я отправляю сообщения одно за другим. «Я вспоминаю наш поцелуй. Твой запах. Твои сладкие губы. Твой взгляд…» — Эмбер, это уже не смешно! Не знаю, кому ты там строчишь, но прекращай!!! «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ДУРАК!!!» А затем, мне в голову приходить гениальная мысль. Просто гениальная, мать её, мысль. И я решаю набрать номер Рэя, что бы услышать его голос. Знаете? Мой первый парень, назвал меня «Невезучей». Потому, что я обладаю редким талантом вляпываться в неприятности и искать себе приключения на пятую точку. Игнорируя попытки подруг отговорить меня, я, совершенно пьяная, набираю номер Рэя. Точнее, номер, который я приняла за номер Рэя и на который писала все эти смс-ки. Вы уже догадываетесь, чей это номер?! Итак, я слышу громкую, клубную музыку на заднем фоне и уже готова вспылить, отчитав «своего» парня, как вдруг слышу гортанный, низкий и грубоватый голос. До боли знакомый, голос Джея. «Алло?» «ОУ…» — Я, поняв, что натворила, пытаюсь придумать отмазку, но вместо этого молчу как дура. «ЭМБЕР?!» «М-м, Джей… Тут такое дело» Подруги, услышав имя Джей, едва ли не падают со смеха. Смешно. Очень, блин, смешно. Обхохочешься! Мне срочно нужно спасти задницу, и придумать отмазку, но эти две дуры сбивают с толка и я готова прибить их! «Ты, конечно, всегда отличалась оригинальностью. Но в любви по смс-кам, мне еще не признавались.» — Явно улыбаясь, произносит Джей. Дура! Скажи, что ошиблась, скажи хоть что-то!!! Не молчи! Но я молчу, и вся моя прежняя смелость и решительный настрой испаряется вместе с Наполеоновскими планами поговорить с Рэем. «Джей… Нам нужно будет поговорить. Лично.» «Конечно. И мы поговорим, лично.» — Обещает он, а затем, сказав, что на работе, отключается, а в моих глазах застывают слёзы. Это провал. Это трындец. Это… Да у меня слов нет! Ну, всё. Я вляпалась в очередную историю и без понятия, как буду теперь выкручиваться. — А я говорила о золотом правиле! — Вспоминает сестрёнка. — Не начинать звонить бывшим! — Зато теперь, у нас, походу, есть новая пара! — Смеётся Маргарет. — Тили-тили-тесто, Джейкоба невеста! — И показывает на меня пальцем, за что я обрызгиваю её водой. Не смешно. Вообще не смешно. — Он не бывший. — ПОКА не бывший. — Улыбается Миранда. — Да брось, скажешь, что ошиблась номером. А хочешь, я скажу, что ты проиграла мне спор?! — Нет уж, сестрёнка. Втягивать тебя я в это не стану. Сама накосячила, и отдуваться буду тоже, сама. Спасибо. — Бормочу я. Вылезаю из ванной. Обматываюсь полотенцем, но в последний момент подскальзываюсь и падаю на пятую точку, при этом, больно ударившись головой о мраморный кафель стены. Из носа течёт кровь. И это, похоже, сотрясение. Ну, вот. Посидели, блин, с подругами! Маргарет пытается одеть меня и оказывает первую помощь, пока Миранда вызывает «Скорую». А меня тем временем начинает тошнить и я слабо помню всё то, что происходит после. Я не помню тот момент, когда окончательно отключилась после того, как несколько минут, а может, и часов, обнималась с белым другом. Меня жутко тошнило, а алкоголь лишь усилил симптомы. В себя я пришла уже в палате, под утро, и могу отчётливо вспомнить то, как вдохнула этот, ненавистный мне, стерильный запах, который, казалось, пропитал собой не только стены больницы, но и мои волосы и одежду. Здесь пахнет по-особенному. Специфически. Пахнет тщательно вымытыми с мылом и антисептиком руками, горячими от утюга простынями, послегрозовым озоном и спиртом. Старое здание не менее старой больницы, одной на весь наш, маленький городок, нуждается в ремонте. Огромные палаты и высокие потолки, на которых пошли разводы от воды и трещины на стенах, тому подтверждение. Моя койка расположена у стены, и я одна, в палате. Вероятно, Миранда успела упаковать мне кое-какие свои вещи, впрочем, скорее всего, они будут велики. Сейчас я выгляжу истощенной и болезненно худой. А выпирающие ключицы, которые можно заметить даже с надетой поверх плеч, больничной сорочкой, не прибавляют мне красоты. Что касается рук, то по ним можно изучать анатомию. Хрупкие запястья, длинные, худые пальцы с посиневшими от холода, ногтями. Вероятно, у меня упало давление, как это бывает обычно по утрам. Послать бы сейчас кого-то за крепким кофе… Капельница с болеутолящим препаратом медленно проникает в кровь и я снова чувствую усталость. В горле пересыхает. Хочу пить. Хочу воды. Но так хочется поспать… Закрываю глаза, проигрывая этот, неравный бой. Вздремну, пожалуй, еще часик… *** — Она уже два дня в отключке. Лишь изредка приходит в себя. — Бормочет Миранда, обращаясь к друзьям. — Учитывая силу удара, это неудивительно. — Отзывается Тодд. — Как она так умудрилась? — Слышится голос вернувшегося Рэя. — Ну, мы купались в джакузи, были немного выпившие. Потом, она встала, и навернулась. Да так, что едва не захлёбывалась собственной кровью. — Звездец. — Бормочет Тодд. — Да уж. И смех, и грех. — По-твоему, это весело, Рэй?! Твоя девушка могла погибнуть. — Не кипятись, Джейкоб. Меньше нужно было пить. Сама виновата. — Ну, не все такие правильные и не совершают ошибок, прости. — Не закипай, вождь. Что с тобой?! Оклемается. Эй, победительница по жизни! Ты нас слышишь?! Я слышу. Слышу сливающиеся голоса друзей сквозь сон. И отчётливо ощущаю удар по щеке, от которого вздрагиваю. — Полегче. Еще побей её. — Бормочет Джей. — Совсем спятил?! На неё сейчас действует каждый звук и даже лёгкое прикосновение может причинить боль. — Я всего лишь пытаюсь сделать хоть что-то, в отличии от всех вас! — А делаешь только хуже. — Ты мне указывать станешь, как себя вести с девушкой?! — Будет нужно, стану. Она не твоя собственность. Если на то пошло, она наша подруга, а не только твоя девушка. Может, в Лондоне и Мадриде у тебя и имеется дядя-монарх, но здесь, ты такой же как и все мы. И, кажется, твои родители отреклись от титула. И, будет нужно, я тебе разобью нос. — Ты мне угрожать надумал, краснокожий?! Думаешь, я тебя боюсь?! Да ты никто, и звать тебя никак! Ты, кажется, вечно заявлял о том, что у тебя нет друзей. Вот и вали в свою резервацию, раз она тебе не подруга. Чё припёрся?! — Чё ты сказал?! — Мальчики. — Поняв, что дело пахнет жаренным, Миранда, наконец, вмешивается. — Что вы устроили?! Имейте хоть каплю уважения. Выяснять отношения будете потом. — Пусть отвечает за свои слова. — Пф! Да пожалуйста! Пошёл ты, Джейкоб! Я и без того делал одолжение тебе, что общался с тобой! Пусть валит! Скажите ему, что бы валил! Либо он, либо я! — Прости, но ты ведёшь себя сейчас как эгоистичный засранец. — Отмечает Тодд. — Ты и без того ранил её своим глупым спором. Где ты был, когда в её комнату вломились?! — Я не обязан вечно ошиваться с вами. И вообще, Эмбер ничего бы не узнала, если бы не твой длинный язык. Да, я на неё поспорил! И что?! Я понял, что это ошибка, когда мы пошли в церковь. Она молилась. Молилась и плакала. Поставила свечу. Эта девушка дорога мне. Она стала мне дорога. И я пришёл навестить её. Я скучал по ней. И я не отступлю… — Я, я, я. — Хрипло бормочет Джей. — Ты хоть о чём-то в силах думать, кроме себя любимого?! Удивлю, но мир не вертится вокруг тебя. Ты такой же как и все. Подумай о ней. Твоя девушка лежит с сотрясением, а ты ругаешься со мной. — Он прав, Рэй. Тебе лучше уйти. — Решает Миранда. — Приходи тогда один. И занимайся самолюбованием сколько угодно. Но сейчас не лучший момент. — Хорошо. Но я еще вернусь! — Бросает он, и, задев плечом Джейкоба, выходит. Снова проваливаюсь в сон. *** Очнувшись спустя какое-то время, понимаю, что друзья ушли. А быть может, всё просто приснилось? Не было здесь подруг. Не было Рэя и Джейкоба. Их глупого спора… Вспомнив о словах любимого, ощущаю чувство отвращения. Выходит, Тодд мне не солгал. Он поспорил с кем-то на меня, что затащит в койку. Но что-то пошло не по плану. Как же противно. Омерзительно. Я не вещь! Я живая! Моими чувствами нельзя играть. Нельзя так относиться ко мне. Слёзы застывают на глазах, а я отпиваю несколько глотков воды. Если верить настенным часам, сейчас восемь вечера. Если верить календарю, двадцатое октября. Сколько же я проспала?! Хочу встать, что бы переодеться, но ощущаю слабость. Мне нужен свежий воздух. И нужен крепкий кофе. Медсёстры говорят, что я приходила в себя, но лишь на которокое время. Мне удавалось поесть, принять душ, но я этого не помню. Как и не помню того, когда именно ушли мои друзья. Взяв в руки смартфон, замечаю несколько сообщений. «Сладких снов, милая. Я приду завтра. Если ты это прочитаешь, ответь!» — От Миранды. «Если ты очнёшься, я подарю тебе приставку и несколько игр. Замётано. Только это, поправляйся». — Обещает Тодд. «Прости меня, я идиот. " — От Рэя. «И в курсе, что ты знаешь всё. Я всё могу объяснить, солнышко!» Сомневаюсь, мелкий ты засранец. В голове создаю план о том, как на глазах у всех всё выскажу ему в лицо и дам пощечину, а уж потом буду думать над тем, прощать его или нет. Но Джей отличился, наверное, наибольшей оригинальностью из всех. Он написал мне стихотворение. Точнее… Я даже не знаю как это назвать. И сейчас я читаю его, поражаясь каждой строчке. «Однажды сказал, Что считают плохим. Возразила — «хороший». Пусть будет так. Мир отдал бы. Если бы не было ложью. Я не поэт. Не умею писать стихов, Эмбер. Но что-то Предательски Гложит. В тебе что-то есть, Лучик света. Нырнуть бы, В золотые пряди волос. Окунуться небрежно, В глазах утонув. Синих, Как две чистых капли. Скажи. Он своё сердце, вырвав, Отдал бы? Лишь бы ты не познала Печали? И снова нет ритма. И снова нет рифмы. Три часа ночи, Я сбился со счёта. Прости. Я не поэт. Не умею писать стихов. Но что-то Предательски Гложит.» Он отправил мне это в три часа, прошлой ночи, а я прочитала лишь сейчас. Джейкоб. Невольно улыбаюсь, набираю знакомый номер. Надеюсь, что ответит. И он отвечает почти сразу. «Алло? Что-то случилось?» «Ты не единственный, кого что-то гложит.» «Предательски гложит.» — Напоминает Джей. Я прячу взгляд, словно он может меня увидеть. «Ты просто обязан прийти и спасти меня от скуки.» «Ага. Только опоздала ты, Эмбер. Выглянь в окно.» Превзнемогая слабость, открываю окно настежь. Джейкоб, собственной персоны. Стоит у окна в кожанке и брюках. Чёрные волосы треплет холодный ветер, слабая, едва заметная улыбка, озаряет лицо. Благо, всего первый этаж. И я вылажу на окно. Джей с лёгкостью поднимает на руки, поняв, что задумала и с такой же лёгкостью опускает на асфальт, и я даю ему «пять». — Ты сумасшедшая. — Именно поэтому и дружу с тобой. Больные должны держаться вместе. — Первое правило всех сумасшедших это не признаваться в том, что мы сумасшедшие. Так что тихо, а то спалишь контору. — Сам тихо! Я и не думала, что ты романтик. — Только никому, ладно? — Просит Джей. — Это был порыв. Знаешь, когда я увидел тебя, такую слабую, обессиленную, под капельницей, стало страшно тебя потерять. Ты такая юная. Хорошая. Добрая. Настоящая. — И я лучик света, да? — Верно. — Мне нужно поговорить с тобой, Джей. Серьёзно поговорить. — Начинаю я, опустив взгляд. — И это должно остаться между нами. — Слово пацана, мелкая. — Это ты громила! А не я мелкая! — И что же ты сделаешь? Ну? То-то же. — Глушит меня моим же оружием Джей, и, взяв под руку, отводит на скамейку. — Так не честно! — Протестую я. — Честно, малая. Всё честно. Дубовая, широкая скамейка у больничного крыла становится спасением. Ведь, каким бы сильным ни был Джей, волочить за собой ноги невероятно сложно. Думаю, он бы мог меня отнести на руках. Но мне этого совсем не хочется. Мы садимся. Наши лица освещает тусклый свет фонаря, у которого летают ненавистные мне, мотыльки. Меня всегда пугала хаотичность их полёта. Они сами казались просто летающими, лохматыми гусеницами с крылышками. Узнав об том, насколько эти создания мне отвратительны, отец нанизывал их на булавку, когда ловил и пытался лишить меня страха, говоря о том, что они не такие уж и жуткие. И совершенно безобидные. Впрочем… Они и в правду безобидные, и я вскоре перестаю обращать на них внимания. Вместо этого, смотрю на Джея. И он смотрит на меня. Кареглазый. Красивый. И такой простой, но в то же время, сложный. Я вспоминаю вкус его хмельных, столь сладких губ, и теплоту его крепких объятий. Каждое прикосновение отдаёт болью в груди. Я предала своего парня этим поцелуем. В отместку за то, что предал он. Но хуже того лишь то, что предала Джея, причинив боль. Не хочу, что бы снова было больно. Ему. Рэю. Мне. Нам всем. Хочу сказать о том, что больно ему не будет. Что может верить мне. Но молчу. — Ты удивительная девушка. — Разве? Свет луны освещает бледным сиянием смуглое лицо парня, а его глаза полны привычной грусти. — Мне кажется, удивительна я лишь своей невезучестью. — Это не так. Молчим некоторое время. — То, что ты написала… Всё это правда? — А тебе бы хотелось, что бы это было правдой, Джей? — Хотелось бы верить. Но мы слишком разные. Ты — хорошая девушка из благополучной семьи. Я…Наломал немало дров в своей юности. — Каждый человек заслуживает второго шанса, Джейкоб. Идеальных нет. — Ты кажешься идеальной. — А ты не такой плохой, каким кажешься на первый взгляд. У нас много общего. Расскажи о себе. Очень интересно знать, что именно тебя так гложит. Джей переводит взгляд на меня. Бездумно касается моих пальцев. Нет, он не кладёт мою ладонь в свою. Не целует кисть руки. Не говорит фальшивых слов. Лишь поглаживает мозолистой рукой мою, пытаясь собраться с мыслями. — Многое. Снова молчим. — Я знаю твою историю. И мне не за что тебя судить. Если захочешь, расскажешь. Если нет… Я не настаиваю, Джей. И не хочу тебя ранить. — Я расскажу лишь то, что ты дорога мне. Я мягко улыбаюсь ему, чувствуя исходящий от Джея, согревающий запах хвои. И, осторожно убрав прядь волос с его лица, заглядываю в медово-карие глаза. Глядя на него, столь славного, хочется улыбаться. Хочется быть рядом, и хочется быть причиной его улыбки. Хочется стать ею… — Эмбер. — Почти холодно произносит он. — Это неправильно. Мы не должны… — Не должны? В самом-то деле? Мы должны себе. Быть счастливыми. Мои чувства растоптали. Почему я должна думать о его чувствах тогда? Не лги самому себе, Джей. Я вижу, как Рэй высокомерен. И как относится к окружающим. История с ним кончена. Она подходит к концу. В его взгляде что-то меняется. Джей смотрит на меня без привычного холода. И мне хочется его поцеловать. Но он, обхватив моё лицо руками, прижимается, обжигая губы, первым, без напора. Вероятно, ему не хватает нежности. Тепла. Понимания. Зато хватает сполна боли; горя. Несколько секунд мы смотрим друг на друга, пытаясь осознать случившееся. Джей приподнимает моё лицо, заставляя посмотреть ему в глаза. — Почему ты отстранился? — Потому, что должен. — Должен кому? — Должен себе. Кажется, мы клялись, что этого не повторится, Эмбер. — Правила созданы, что бы их нарушать. — Ты ведь писала не мне. Верно? — Тебе. — Ложь. Но сладкая. — Если я брошу Рэя, ты поверишь мне? — Смотрю ему в глаза. — Я не хочу быть запасным вариантом. Нам, видимо, лучше оставаться друзьями, Лучик. Иначе снова будет больно. — Тебе не будет больно. — Больно будет тебе. Рядом со мной. А я не хочу быть причиной твоих слёз. — Произносит Джей. — Но запомни. Если будет нужно… Я буду оберегать тебя. До последнего. Я не совсем понимаю смысл сказанных им, слов. Почему Джей считает, будто неизбежно причинит мне боль? Почему так холоден? Почему снова прячется под маской безразличия? Вместо того, что бы осыпать вопросами, кладу голову на его сильные плечи. Вдыхаю холодный, осенний воздух. А по щекам неизбежно текут слёзы. — Как считаешь… У нас есть шанс? — Я считаю, что лучше всего отсюда уехать. Но ты не сможешь. Тебе не позволит совесть. А мне — обстоятельства. — Знаешь… Ты нравишься Миранде. Она спрашивала о тебе. — А мне нравишься ты. Еще один поцелуй. Кажется, теперь уже и я пропитана этим ароматом, хвои. Прежде чем успеваем осознать случившееся, Джей проводит меня обратно в палату. И на прощание прижимает крепко. Нежно. Сладко. С уст срывается едва слышное, «я люблю тебя», а может, мне послышалось. Закрываю за парнем окно, и решаю написать Рэю о том, что всё кончено. И добавляю «ты тот еще козёл». Ответ не заставляет себя долго ждать. В первый же день когда выписывают, отправляюсь на пары. Всё еще истощенная, уставшая. Но хотя бы иду на поправку. Маргарет бросается на меня с объятиями, а Тодд помогает донести рюкзак. Миранда посылает на прощание воздушный поцелуй. После уезжает на своём красном Ferrari. Классном и красном, о котором мне остаётся только мечтать. Впрочем… Счастье не в деньгах. — Ну, ты, конечно, рисковая. Врач не говорил, что лучше отлежаться дома? — Бормочет подруга, помогая дойти до нужного кабинета и придерживая за талию. — Я устала сидеть без дела. И, к тому же, скучала по вам. Где, кстати, Джей? — Заметив, что здоровяка нет в аудитории, растерянно смотрю на Тодда. — А, не переживай. Он поехал в хоспис навестить отца. Так что наш Последний из Сиу в полном порядке. Замечаю лёгкий след блеска на щеке Тодда. Вероятно, с Маргарет эти двое времени зря не теряли. Сто процентов залипали в настолки и играли в приставку до поздней ночи. А может, и были заняты чем-то более интересненьким? В упор смотрю на подругу. Её одежда помята. Значит, наспех одевалась, и, скорее всего, ночевала не дома. Эх. Вот уж не думала, что отличница и тихоня так быстро, буквально на глазах, найдёт себе парня. Что же, Тодд. Если обидишь её, засуну тебе приставку по самые гланды. Никому не позволю обижать Маргаритку. А об их отношениях, мы еще поговорим. И я узнаю каждую деталь! Сев за парту, закидываю ногу на ногу и снимаю жилетку, оставшись в клетчатой рубашке. Распускаю волосы. В любой другой день закатала бы рукава. Уже начали топить и откровенно жарко, но пугать одногруппников количеством синяков после многочисленных капельниц на моих руках, не хочется. Вскоре в класс врывается Рэй. Растрёпанные волосы каштанового цвета, которые даже не удосужился привести в порядок, говорят о том, что снова катался на байке. Быстрым шагом подходит ко мне и смотрит с вызовом, облокотившись руками на парту. Я поднимаю на него взгляд. Ну, что, засранец? Где твои извинения?! Я всё еще их жду. И всё еще готова их принять, если слишком уж постараешься. — Что это значит?! — Показывая мне моё же смс на дисплее своего айфона, произносит он. — Читать разучился? — А ты разучилась решать конфликты вживую?! Что за детский сад, Эмбер?! Думаешь, я стану за тобой бегать?! Я?! За тобой?! — Фальшивая ухмылка озаряет его лицо. А он еще непробиваемее, чем я думала. Всё так же невозмутимо на него смотрю. — Детский сад?! А спорить на девушку это, по-твоему, не детский сад?! О каком конфликте ты говоришь, Рэй?! У нас с тобой не было никаких конфликтов. И уже не будет. Всё кончено. — Это ты ей рассказал, а?! — Резко схватив за воротник рубашки Тодда, бормочет мой, уже бывший. — Отпусти его. Не позорься. — Я не с тобой говорю, а с ним. Ты кого из себя возомнила, Эмбер?! — Наконец, он отпускает парнишку. — Думаешь, ты такая незаменимая?! Да кто ты такая вообще?! Обычная шведская студентка по обмену. К тому же, не самая скромная. И не надо сейчас затыкать мне рот! Ты отдалась мне! Через три недели после нашего знакомства! — Во всеуслышание орёт он. — Да ты благодарна быть должна за то, что я вообще обратил на тебя своё внимание. Где ты, и где я! Не выдержав, я встаю, и, подойдя ближе, смотрю в глаза, желая найти в них, видимо, остатки совести. Ударяю его по лицу. Звонкая пощечина, после которой Рэй молниеносно хватает меня за плечи и прижимает к стене. — Ты еще пожалеешь об этом. — Шипит он, после чего медленно отпускает. — Ох… Зря ты это сделал. — Бормочет Митчелл, провожая взглядом парня, а я стою, едва держась на ногах от обиды. Почему я не кричу во всеуслышанье о том, что это не правда? Быть может, потому, что уже никто не поверит. Девушки из местного клуба стерв, размалёванные куклы Джесси и Сара смеются, пуская обо мне очередной слух, и я начинаю понимать несчастного Курца, который терпит издевательства над собой и травлю со средней школы. Парнишка опускает взгляд, боясь встретиться с моим. Но меня, в отличии от него, сплетнями не сломишь. У меня есть друзья. И Тодд пытается утешить, приобняв меня. Заботят совсем не косые взгляды девушек и насмешки парней. Заботит то, что я могла так ошибиться в человеке. А ведь мы вместе ходили в церковь… Неужто для него всё то тёплое, светлое, хорошее, что между нами было, всего лишь пустой трёп? Лживые обещания, лживые надежды. Пытаясь не заплакать, подхожу к Курцу, и протягиваю шоколадку. Ореховую. Ту самую, которую не доела, которую когда-то принёс Джей. Грег удивлённо смотрит на меня. Невысокий, щуплый, худощавый парень с сероватой от курения сигарет, бледной кожей, поднимает на меня свои, удивительного цвета, глаза. Прежде, они казались мне серыми. Сейчас замечаю, что небесно-синие. И в них отражается одна лишь боль. — Чего тебе? — Заикаясь, испуганно бормочет он. — Не бойся. Я не стану над тобой издеваться, Курц. Просто сегодня… Я поняла, что каждый может оказаться на твоём месте. — Ты не окажешься. У тебя есть друзья. Т-ты красивая. И к-крутая. — Боясь даже посмотреть в мою сторону, глотая буквы, произносит он. — О, шведская подстилка и придурок! — Смеясь, произносит Сара. — Хотя, я понимаю тебя. С твоей репутацией, Эмбер, тебе только с такими как он и остаётся дружить. Сказав это, девушка ударяет рюкзаком под зад Курцу, и, плюнув на его кроссовки, уходит. Эта картина почему-то вызывает боль. Прежде, я никогда не обращала внимание на то, что происходит с Курцом, считая его чудаком, живущим в своём мире, но теперь его становится по-настоящему жаль. И я касаюсь рукой его плеч, желая утешить. И он прижимается ко мне как ребёнок к матери, желая найти защиту в объятиях, инстинктивно. Я опускаю глаза. Тодд и Маргарет подходят к нам, предлагая кофе, и я думаю, что рассказывать им о выходке Сары, не имеет смысла. — Забей на них. Пошли их нафиг. — Тодд мягко улыбается мне. — Мы не дадим тебя в обиду. — Один за всех. — Вспоминает Маргарет. — И все за одного. — Едва слышно, отзываюсь я, угощая кофе Курца. — Это лучше, чем сигареты, друг. Впервые вижу улыбку на его чересчур бледном лице и блеск в глазах. Он будто не до конца верит в реальность происходящего. Но, кажется, благодарен нам. Мы выходим во двор колледжа. Останавливаемся у беседки. И всё же, я решаю спросить. — Скажи, Курц. Куда ты потратил те деньги, которые одалживал у Эда? Теперь, когда он мёртв, никто тебя за это уже не побьёт… — Я отдал их, чт-то бы надо мной не из-д-девались. — Признаётся он тихим голосом. — Я в-верил, что это прекратится, если заплатить. Но в итоге, эти хулиганы стали требовать больше и б-больше. И мне приходилось занимать всё большие суммы… Я инв-валид с рождения. Плохо хожу. О том, что бы устроиться на работу, не могло идти и р-речи. Везде нужны здоровые. О том, чт-то бы попытаться постоят за себя — тоже. Одно время я даже думал о сам-моубийстве. Но потом понял, что это не выход. Ес-с-ли я покончу с собой, значит, что они меня победили. И пол-лучили своё. И я р-решил жить дальше. Достичь усп-пеха. Однажды, я его добъюс-сь. И тогда всем см-могу утереть нос. — И правильно. — Решает Тодд. — Ты очень хорошо соображаешь и разбираешься в точных науках. Всё у тебя выйдет, так что не вешай нос, парень. Улыбаюсь сквозь боль, пытаясь не выдать слёз, которых в моей жизни за последний период времени стало слишком много. Но слова Рэя, не могут не задевать, как и слова одногруппниц. Благодаря ему, все теперь считают меня дешёвкой. И, как бы ни пыталась отбелиться, не выйдет. Уже ничего не вернёшь. Поздно. Пусть говорят. Поговорят и забудут. Делаю глубокий вдох, отпивая несколько глотков латте. Завтра будет новый день. И всё будет по-другому. По крайней мере, я отчаянно пытаюсь себе это внушить.