catharsis

Гудки кажутся невероятно долгими, а время ожидания — мучительным. Присутствующие собираются вокруг телефона, как около вечернего костра, и выжидающе пялятся в экран. Весь мир сужается. Им почему-то не так же страшно, как несколько часов назад. Усталость. Мнимая надежда. — Вы позвонили в 119, в чём Ваша проблема? — Частная школа Святого Самаэля, — без промедления Джес хватает телефон и кричит в микрофон. — Что у Вас случил… — Тут монстры! Вы слышите меня?! — никакого ответа не следует, но альфа не собираетая сдаваться. — Алло?! Девушка, нам нужна помощь! С другого конца доносятся лишь шипение и редкие обрывки фраз, которые невозможно собрать в слова и предложения, а частые гудки окончательно разрушают последнюю ниточку к спасению. Джес то прикладывает телефон к уху, то проверяет, что вызов до сих пор идёт, и кричит как одержимая. Ей плевать, что все слова уходят в пустоту. До оператора невозможно докричаться, но кого это сейчас волнует? Точно не загнанных в угол школьников, которые даже жить не умеют. Она всё сильнее сжимает телефон, вдавливает короткие ногти в экран и чуть ли не швыряет тот о стену, когда запал пропадает, но сразу же берёт себя в руки, не теряя лица. — Блять, — поджимая губы, ругается она. — Вот суки, — сдерживает накатывающую истерику и, зачесывая короткие черные волосы назад, немного дергает их, причиняя себе легкую боль, чтобы мозги вернулись на место. Чонгук, стоявший в дверном проёме и неоднозначно запрокинувший голову, массирует переносицу и расстёгивает на рубашке несколько верхних пуговиц. В классе вдруг становится очень жарко и душно, мокрые волосы прилипают к шее. Он подавляет собственную истерику ради одноклассников, ведь она заразнее чумы, прокручивает сюжеты похожих фильмов, но постановка никогда не сравнится с реальной жизнью. Они не герои, они — всего лишь школьники, которые боятся собственной тени. И Чон тоже, просто скрывает достаточно умело. Будет ложью, если он скажет, что всегда решал проблемы самостоятельно, как и все здесь. Большинство ребят — выгодное вложение родителей, которые за все проступки отпрысков отваливают кучу денег, что кажется таким естественным и правильным. Но золотая скорлупа треснула. Здесь нет родителей, не было тех, кто смог бы прикрыть и сказать, что надо делать. Никто не знает, что будет в будущем, и даже предположить не может, что уж там говорить о способностях к выживанию. Они беззащитны, как никогда, и Чонгук, возможно, самый первый начинает осознавать, насколько он глуп и не самостоятелен. Под аккомпанемент глухих ударов собственного сердца, Чон подходит к ребятам, рассевшимся по всему классу, переводя дух. Одни на мягких концертных стульях, другие, свесив ноги, лежат на сцене. Вымученные и истощённые, им плевать на трупы, лежащие рядом. Насмотрелись, привыкли. — Переночуем здесь, — Чонгук подходит к Джес, засунув руки в карманы, чтобы скрыть напряжение. — Надо обустроиться хоть немного, — она прислоняется к нему плечом, смотря снизу вверх, будто сканируя душу и копившиеся в ней переживания. — Кто-то должен дежурить, мало ли кто решит заглянуть, — Джес переводит взгляд на учительский стол, где один из парней судорожно что-то ищет, вытаскивая все ящики. — Или сделать. — Эй, — Чон неодобрительно хмурит брови. Истерика им тут не нужна, а любой «очаг возгорания» надо усмирить. — Что ты делаешь? Темноволосый парень с бешеными глазами мнет бумаги, роняет канцелярию на пол и тяжело дышит, будто наркоман, ищущий закладку. Кажется, он игнорирует вопрос Чона, но после долгой паузы скомкано отвечает, ослабляя болтающийся на шее галстук: — Здесь должны быть ещё телефоны, — он кивает на трупы и швыряет галстук на пол. — Может, на другие номера ответят или ещё что. Лишними точно не будут. В конце концов там фонарики. — Кён, хватит, ты только зря обнадёживаешь. Чонгук подходит почти вплотную и грозно смотрит на альфу перед ним. Он злится, потому что эти слова хоть и на мгновение, но вселяют в него надежду. «А может быть, — думает Чон. — Не может». Хорошо, что его никто не слышит. Уверенный в своих действиях и правоте Кён хоть и тушуется, но отступать не собирается, сильнее дёргая заедающий ящик. Чонгук скептически наблюдает, будто ждёт чуда во время конца света. Чуйку не обманешь. Он опирается руками о стол, наклоняясь ближе к Кёну. — Проверь в учительской, — всё же шепчет ему, кивая за спину. Альфа поправляет очки и скрывается за углом. Пока Кён роется в кабинете, другие вяло оттаскивают оставшиеся трупы за ноги в угол класса. Пак, прикрывая рукой рот и нос, брезгливо кидает в общую кучу оторванные конечности, сдерживая рвотные позывы и стараясь даже не смотреть на то, что берёт в руки. Он бросает пиджак на спинку мягкого стула, прикрывая рюкзак, с которым не расстается. Ощущение постоянной тревожности преследует его большую часть сознательной жизни, сейчас же оно имеет более веские основания. Закончив работу, Чимин садится на стул, поджимая ноги к груди и неосознанно ковыряя кожу вокруг ногтей. Зацепляет заусеницы, отрывает кусочки кутикулы, тянет в рот, чтобы отгрызть болезненный кусок, но, дотянувшись до губ, находит занятие поинтереснее. Он отковыривает тонкий сухой слой кожицы и тянет в сторону, наплевав на щиплющую боль и бисеринки крови. Чимин чешет ногтями покрасневшую рану, сдирая слой верхней части, и, только когда на языке чувствуется металлический привкус, приходит в себя и тянется за бальзамом для губ. О белую и дорогую рубашку он вытирает кусочки окровавленной кожи, снова зависает, уставившись в одну точку, и продолжает каждый раз мысленно одёргивать, когда по привычке тянется навредить себе. Чимин привык быть красивым, недоступным, сексуальным. Привык казаться лучше, чем есть на самом деле, однако сейчас уже откровенно плевать на репутацию и школьные терки. Чхать на всё, лишь бы не угодить в пасть к монстрам. Постоянная тревога не дает расслабиться последние несколько лет, с тех пор, когда начались портиться отношения абсолютно со всеми, кого он знал. Сейчас проявляются в незатейливом и мелком вреде себе, бессоннице. И ведь даже пожаловаться некому. Пак задумчиво осматривает класс, прикидывает, с кем заперт, и контингент его совершенно не устраивает. Чимин всегда считал себя если не умнее, то взрослее. И смотрел на проблему не сверху, а изнутри, ведь страшнее монстров могут быть только люди. Все, кто здесь есть, рано или поздно станут его врагами. Кто-то ещё раз обязательно попробует лишить лидерства Чона, кто-то будет делиться на группы, а другие просто уйдут, придерживаясь своей позиции. Этого он боится больше всего: участвовать в конфликтах не хочет, а выбирать — тем более. Его внимание привлекает Кён, выходящий из учительской с пластмассовой корзинкой телефонов. Отчаянно пытается незаметно пронести к Чону, но Чимин только усмехается этой неуклюжести и продолжает смотреть. Они раскладывают телефоны на столе и включают один за другим. Большую часть гаджетов, где стоят пароли, откладывают в сторону. — Если постараться, то можно взломать, — Кён поправляет очки на носу, рассматривая экран с цифрами. — Сможешь? — интересуется Чон, понимая, что, скорее всего, это бессмысленное занятие. — Легко, дай немного времени. Кён пододвигает учительское кресло и погружается в работу. К ним подходит Джес и тоже предполагает, что всё это бесполезно. Она поднимает со стола телефон и также набирает 911, но уже не утопая в истерике, когда линия обрывается и снова пропадает связь. Поднимает руку вверх, включая мобильный интернет, но и тот не ловит, судя по её напряженному взгляду. — В каком-нибудь кабинете есть wi-fi? — бросает телефон в общую кучу. — Только в общежитиях вроде бы, — вспоминает Чонгук. — Деньги с нас фургонами гребут, а роутеры установить мозгов не хватает, — Джес хмурится от злости, складывая руки на груди. Пак запрокидывает голову. Устал их слушать, устал думать. Стянув галстук, он ложится на ряд стульев, продолжая наблюдать за альфами возле стола, за парочкой, что обнимается около батареи. Искоса смотрит на тех, кто устал так же, как и он, и теперь лежат на сцене. На омегу, что одиноко сидит в углу. Тэхёна трясёт, взмокшие волосы липнут ко лбу, покрытому испариной. Он сильнее прижимает ноги к груди, пряча лицо в коленях. Ему катастрофически не хватает воздуха, легкие сдавливает ледяной коркой, а голова гудит, раскалываясь на части. На висках выступают голубые венки, на шее пульсирует артерия. Свет ему кажется слишком ярким, учащенное дыхание — слишком громким. Ким сжимает холодными руками голень до красных отметин, которые перерастут в синяки, но не собирается убирать руку. Боль, что он себе причиняет — единственное, что не дает погрузиться во мрак. Полчаса назад Тэхён был уверен, что это паника, но на деле что-то, что невозможно объяснить. На пол между ног капает кровь. Тэхён шмыгает носом, вгоняя её обратно, но от этого голова только сильнее начинает кружиться. Он чувствует, как давление в его теле повышается, ещё чуть-чуть и кровь хлынет не только из носа, но из глаз и ушей. Сильнее давит лбом на колени, будто это поможет облегчить страдания, но все усилия тщетны. Под ногами алая лужа становится всё больше, а в ушах отзывается непонятный клокочущий звук, насилующий перепонки. Он становится громче, будто его источник оказывается всё ближе и ближе, и, когда звук усиливается до боли в ушах, прекращается так же резко, как и начался, оставив после себя лишь вакуум, через который не доходят посторонние голоса. Вся боль уходит, напоминанием о ней остается лишь лужа крови и следы его же пальцев на ногах. Ким хватает ртом воздух, как рыба, вытирает нос и губы, приподнимая голову. На него никто не смотрит. Всем плевать, если он сдохнет прямо здесь и сейчас. Его тело положат в общую кучу и забудут, как нечто незначительное: «Ещё один труп». Тэхён кулаками трет покрасневшие глаза и надевает очки, лежавшие на полу рядом. Хочется плакать. Он смахивает пот со лба, кроссовком размазывая кровь и скрывая все следы минутной слабости. Тэхён щурится и осматривает присутствующих. Все эти люди ему незнакомы. Они учились вместе много лет, обедали в одной столовой, сидели в одном классе, но сейчас он даже их имена вспомнить не может. Картонки, которые окружают его день за днём, а он — всеобщее посмешище, не смеющее возразить под угрозой здоровью. Один из парней, что лежит на сцене, тяжело поднимается и спрыгивает на пол. Пак и Ким провожают его взглядом до учительского стола. — Есть связь? — с надеждой спрашивает он. — Уже нет, — безразлично отвечает Джес. — Если была бы, мы бы уже давно дома сидели, — добавляет немного раздражённо. — Вы скажете, если появится? — Это не от нас зависит, но если случится чудо, ты узнаешь первым, — иронично отшучивается Кён, продолжая взламывать телефоны. — Я серьезно, — парень уверенно, немного хмуро смотрит то на Чона, то на Джес. — Моя сестра тоже здесь учится, но на два класса младше. Хочу её найти, — опускает взгляд, вспоминая образ сестры, отчего становится немного грустно. — Хотя бы попытаться, иначе не прощу себя за бездействие. — Мы поняли, — Джес все так же холодна и сосредоточена на пальцах Кёна, что умело скользят по экранам. Альфа не рубит с горяча, не обнадеживает, не разочаровывает. В такой огромной школе, на необъятной территории просто должны остаться выжившие, не одни же они в комплексе зданий. Есть ещё церквушка, общежития, другие корпуса. По-любому кто-то так же, как и они, забаррикадировался в классе, подавляет внутреннюю панику и судорожно ищет способы выбраться отсюда. — Как вариант… — у Кёна будто лампочка идеи над головой зажглась. Он выпрямляется и смотрит на Чона через пыльные стекла очков. — В библиотеке есть компы с проводным интернетом. Может, удастся оттуда связаться с кем-то. Для всех четверых это звучит как хороший план и возможное решение всех проблем. — На них тоже пароли, — обламывает весь настрой строгий голос Чонгука. — Которые знают только учителя. — Ты настолько сомневаешься в моих способностях? — усмехается Кён, демонстрируя несколько взломанных телефонов. — Вызываешься добровольцем? — Я всегда фанател от Китнисс из «Голодных игр», — мягко улыбается он, развалившись в учительском кожаном кресле. Но за этой улыбкой таится что-то нехорошее: корыстие или более глубокий мотив? Нужно быть совсем отчаянным или безумцем, чтобы добровольно покинуть безопасный класс. — Отойдем-ка на секунду. Джес хватает Чона за пиджак и тянет за собой в учительскую, закрывая за их спинами дверь, подальше от любопытных глаз, наблюдающих за немой сценой. — Мамочка и папочка ссориться будут, не отвлекайтесь, — с усмешкой обращается ко всем Кён, поправляя очки на переносице указательным пальцем. Но от этого любопытство только сильнее разгорается.

***

— Он один не дойдёт до библиотеки и тем более не вернётся назад, — Джес без прелюдий выливает на Чона худшие исходы этого плана. — Хочешь пойти с ним? — не сбавляет обороты Чон, на что альфа тушуется и отрицательно вертит головой. — Я тоже не хочу и не думаю, что вообще найдётся тот, кто захочет. — Тогда выбери сам, — она метнула взгляд на дверь. — Того, кого не жалко, — продолжила она шёпотом. — Хочешь, чтобы я решал кому жить, а кому умереть? — Ты вызвался быть главным, так бери ответственность. Чонгук сжимает губы, заглядывая в чёрные, как ночь, глаза девушки и видит только своё испуганное отражение. Кто он такой, чтобы решать жить человеку или умереть? Он такой же, как они. Дома ждут родители, братья, сёстры. А на летние каникулы строят планы. Ребята пошли за ним, но только потому, что целью была безопасность. Сейчас всё в точности до наоборот. Выставить за дверь — значит бросить в океан, предварительно приманив голодных акул. Всё равно, что лично воткнуть в спину нож. Вся его жизнь состоит из надежд, которые на него взваливают учителя, отец, дедушки, бабушки и люди из компании, которую в будущем унаследует. Сейчас же происходит то же самое, только теперь неподъемную ношу Чонгук взвалил на себя самостоятельно. Чувствует, что уже не вытягивает. Он отходит к шкафу, под которым всё ещё лежит труп учительницы. Её безжизненные карие глаза с голубыми прожилками затянуты мутной дымкой. Ей было чуть больше двадцати пяти, молодая совсем, а жизнь оборвалась так трагично. Страшно представить, какие решения он теперь должен принимать, страшно за жизнь каждого, кто присутствует здесь, и от этого корежит всё его нутро. Чонгук не хочет никого подставлять. — Я с ним пойду, — отстранённым голосом утверждает Чон. — Если тебя съедят, то кто будет главным? Кто скажет, что нам делать? Кто мозг на место вставит? — Да кто угодно, Джес! Я такой же старшеклассник, как и ты! Не делай из меня особенного, — чуть тише заканчивает он. — Не делай из меня незаменимого. — Но мы пошли за тобой, — Джессика спокойно подходит к Чону и вытаскивает его руки из карманов, поглаживая вспотевшие ладони. — Я пошла за тобой. И мне так же страшно, как и тебе, поверь. Я на грани истерики. Как ты и сказал, мы просто подростки, но, если ты скажешь, что для спасения нужно кем-то пожертвовать, я встану в первых рядах. Не потому, что отчаялась, а потому, что верю в твои решения и в то, что ты выведешь нас из этой чёртовой школы, — воодушевленно говорит она, вкладывая в каждое слово душу и надежду. Всё, чтобы убедить Чона, пусть и сама слабо верит в свои же слова. — Хоть ты и редкостный говнюк, Чонгук-а. — Зачем тебе жертвовать собой ради чужих людей? Это же бред, не находишь? — Бред — это сидеть сложа руки и ждать чуда. И я не говорила, что собираюсь здесь умирать, просто хочу ускорить процесс нашего спасения. Чонгук слабо усмехается. Знает же, что она любит брать всё в свои руки. Неважно вечеринка это или поход в музей, внеурочная деятельность или соревнования — Джессика Пак всегда была в первых рядах и спасала своей активностью одноклассников-амёб, которые и пальцем не хотели шевелить. Честно говоря, она даже его на уроках спасала, отвечая на вопрос учителя, пока он сидел и тупил. Они не друзья, а просто одноклассники. Прикрывали друг друга, когда выходили курить, а на физре из спортивного интереса присоединялись к разным командам, но дальше стен школы общение не выходило, и сложно представить, какая «идеальная Джессика» может быть в иных обстоятельствах. Исходя из услышанного, Чон приятно удивлён. Он стоит как вкопанный, переваривая информацию. Её слова добираются если не до души, то до мозга Чона точно. Не ждал поддержки, а только подвоха. Он не самый хороший человек, и она это знала, но игнорировала, как и все. «У каждого есть на то причины», — всегда казалось Чонгуку. Никто об этом не говорит, и он тоже. Впервые в него кто-то верит. Не как в наследника семьи Чон, а как в Чонгука из старшей школы, который дерётся с друзьями за банановое молоко в столовке, не любит проигрывать и постоянно витает в облаках на уроках. В первый раз вручают настолько большую ответственность — жизни людей, а значит, все сомнения стоит засунуть куда подальше и действовать по ситуации. А ситуация огромного выбора не предоставляет. Толку от того, что они будут сидеть на одном месте? Риск должен окупаться. — Будем тянуть жребий, — пусть всё будет честно, и судьба сама распорядится. — Пойдёт Кён и ещё трое. Джес отпускает его руки и ободряюще кивает. Они вырывают листы из нотной тетради, делят на одиннадцать длинных полосок, а три из них разрывают пополам и выходят в класс. Чонгук сжимает бумажки в руке так, чтобы никто не смог догадаться где какая. — Подойдите сюда, — просит он, но двигается в его сторону лишь Чонён, крутившийся вокруг стола в ожидании появления сигнала на телефоне. — Все! — продолжает твёрдо и грубо. Как снеговики под солнцем, к нему стекаются альфы и омеги со всех концов класса. Пак накидывает на плечи пиджак и весь помятый плетётся к Чону, а ведь он почти заснул. Заприметив у альфы в руке куски бумаги, напрягается, кусает нижнюю губу и пропускает вперед несколько человек, прячась за их спинами. — В библиотеке есть компьютеры с интернетом, нужно решить, кто пойдёт сопровождать Кёна, — Чон говорит чётко и уверенно, вкладывая грубость в каждое слово, чтобы убедить в необходимости таких действий. За его спиной поддержкой стоит Джес и сверлит каждого взглядом. — Только туда или ещё обратно? — отшучивается кучерявый парнишка, обнимая со спины миниатюрную девушку. — Туда и обратно. Закрой рот и слушай дальше, — прочистив горло, альфа продолжает. — Все тянут жребий, те, кто вытянут короткую бумажку, пойдут с ним. Остальные, естественно, остаются здесь. — А если я не хочу? — Выбора ни у кого нет, кто не тянет, тот пойдет насильно, — на ходу придумывает Чон, начиная нервничать. После недолгой паузы ребята поочерёдно подходят к Чонгуку и с замиранием сердца тянут руки к бумаге. Пак уверен, что каждый вытягивающий проклинает альфу, но оказаться за дверью не хочется никому. Трое вытягивают длинные бумажки, и омега решает идти следующим, больше бумажек — больше шансов вытянуть длинную. Чимин обходит девушку впереди, поправляет пиджак, чтобы тот не сполз с плеча, и замирает в миллиметре от руки Чона. Какую вытянуть? Ту, что справа или слева? А может ту, что посередине? Мечется от одной к другой и хватает ту, что ближе. Тянет. Тянет. Она не заканчивается. Длинная, он спасен. — Дай мне, — просит Джес, а Чонгук не смеет отказать и протягивает ей руку. Недолго думая, вытягивает бумажку, и кажется, Чон переживает больше, чем она. Короткая. Он испуганно смотрит на Джес, а она в ответ. Уголки губ дёргаются в натянутой улыбке. — О, ну теперь не так страшно, — подал голос Кён, вертясь на стуле. Следующий человек вытаскивает длинную и последующий тоже. Девушка, что стояла в объятиях кучерявого парня, тянет следующая, и удача не на её стороне. Несчастливой рукой омега вытягивает короткую и вздрагивает от ужаса. — Я-я не могу, не пойду, — отступает назад. — Я не хочу умирать! — кричит девушка на Чонгука, а тот растерянно смотрит то ей в глаза, то на бумажку в руке и не знает, что делать. Поменяться с ней? Успокоить? Заставить? Что, блять, он должен сделать? — А кто хочет, — вмешивается Джес, сложив руки на груди. — Сама вытянула короткую, как и я, смысл истерить теперь? — Н-но я даже сделать ничего не смогу, если появится м-монстр, — в уголках глаз начинают появляться слезинки. — Я абсолютно бесполезная, что вы от меня хотите? Тэхён стоит в стороне и видит в лице этой бедной светловолосой омеги себя. Фортуна никогда не была к нему благосклонна, так что сейчас должно измениться? Он абсолютно уверен, что вытянет короткую бумажку и первым же сдохнет, сделав шаг за порог. Его ладони потеют, запястья испачканы в крови, а ком в горле никак не проглатывается. Он тянет руку и сильно, до цветных пятен, зажмуривается. — Откуда кровь? — голос Чона пугает и эхом отражается от стен, врезаясь в ушные перепонки Кима. Он ничего не отвечает, хватая бумажку. Короткая. Он покойник. Смотрит на этот несчастный клочок и сжимает между пальцами, будто хочет расплющить ещё сильнее. По спине бегут табуны мурашек, во рту скапливается вязкая слюна. Он не в силах сделать и шага, потому что колени подгибаются, а ноги прирастают к полу. Это всё Чонгук. Альфа ненавидит его и хочет избавиться, посылает туда, как пушечное мясо. Сознание Тэхёна меркнет. Это не блядская судьба, это Чонгук. — Я могу с тобой поменяться, — к шокированной девушке подходит Чонён, опуская тяжелую руку ей на плечо и кивая в подтверждение своих слов. — Библиотека недалеко от класса, где учится моя сестра. — С-спасибо, — жалостливо пищит она, протягивая бумажку. «Почему он поменялся местами с ней? Почему не я? Потому что она милая и красивая, а я урод, грязь под ногами? Её жалко, а меня нет? — рой мыслей вытесняет всё на свете. — Они меня ненавидят, все меня ненавидят и презирают, меня не жалко. Я не хочу умирать. Почему у меня нет выбора? Почему у меня нет шанса?». Тэхён сходит с ума, глазами, полными ужаса, смотрит на дверь. Он не готов выйти. Страх костлявыми пальцами обхватывает его горло и душит, что есть силы. Кажется, он поселился за спиной Кима и будет преследовать до самой смерти. — Теперь мы можем идти? — Кён встаёт с кресла и засовывает в карман мобильный, ещё три отдает ребятам, что пойдут с ним, а пятый — Чону. — Блокировки нет. В контактах только наши номера. Чонгук принимает телефон и по привычке нажимает кнопку блокировки. Экран загорается, время «19:47». Даже не верится, что прошёл уже целый день. Один гребаный день, а у него уже крыша едет конкретно. Если план провалится, то сколько им придётся здесь сидеть? — Всё, идёмте. Джес прячет телефон в карман пиджака и подходит к двери. Её сердце вот-вот выпрыгнет из груди, точно заработает инфаркт в этом месте. Тэхён в каком-то бессознательном состоянии подходит к Джес. Убеждает, что всё будет хорошо, но до сих пор не понимает, как эти трое так спокойно согласились стать жертвами монстров, а может, всё же они идиоты? Ким — трус и не отрицает этого, первым готов бежать с тонущего корабля, поджав хвост, но вот сейчас все пути отхода заблокированы. Бежать некуда.

***

И снова эти коридоры. Снова они встречают ребят лужами крови и режущей обоняние вонью. Яркие лампы слепят глаза, а темнота за окном пугает неизвестностью. Они идут неорганизованной группой, но внимательно смотрят по сторонам, подмечая каждый шорох. В отражении окон Тэхён смотрит на себя, на Чонёна, на двух альф, и вероятность того, что он вернётся, становится всё меньше. В его голову начинают закрадываться мысли о побеге. «Может, забежать в класс и спрятаться там? — размышляет Ким. — Нет, один я точно помру». Ребята доходят до лестничного пролёта, где от перевешенных через перила трупов тянется толстый кишечник. Джес осматривает лестницу, ведущую вниз, Чонён ту, что ведёт наверх, и оба поднимают вверх большой палец, показывая, что всё чисто. Они тихо, как мыши, спускаются на следующий пролёт. Тэхён чувствует под подошвой что-то склизкое и мягкое, сжимает зубы до хруста, не желая знать, на какой орган случайно наступил. Слышно тяжёлое дыхание каждого из ребят. Джес заглядывает за угол и замирает, словно статуя, жестом запрещая идти дальше. Не смея моргнуть, смотрит на огромную длинную тень, что становится всё короче, а тот, кто её отбрасывает — ближе. Из проёма появляется нога, заплывшая жиром, затем складчатое пузо, с которого стекают капли пота. После вторая нога, и в конце концов весь монстр, что стоит в пяти метрах от ребят. Он передвигается медленно, тяжело поднимает конечности и выглядит больше глупо, чем опасно. Голова похожа на нарост по сравнению с таким гигантским телом. Монстр кряхтит, по подбородку стекают слюни, огибая все складки на шее. Шаг, второй, третий. Почти проходит пролёт, остаётся всего ничего, чуть-чуть, но он останавливается. Ребята обливаются холодным потом, готовятся бежать, но у Тэхёна ноги кажутся ватными. Он смотрит, как маленькие голубые глаза монстра изучают коридор: вверх, вниз, вправо, влево. Знает же, что где-то здесь еда, а найти не может. Оставив попытки их найти, гигант продолжает путь и скрывается за углом. У Тэхёна горячие слезы режут глаза, Джес, кажется, забыла, куда они идут, и просто стоит неподвижно ещё минуту, прислушиваясь к посторонним звукам. Её обходит Кён, задевает плечом, возвращая в реальность, и они, собравшись плотнее, продолжают путь. Альфы идут впереди и, прижавшись к стенам, осматривают коридор. Кроме здоровяка, что к ним спиной, монстров не видно. Ребята перешагивают трупы, заглядывая в каждый класс, и шарахаются от собственного отражения в стеклянных вставках дверей. Ким перебирает ногами, спотыкаясь о куски ног, побывавшие, кажется, в мясорубке. На вонь трупов и дерьма слетаются зелёные мухи, обживаются в человеческом мясе, откладывая личинки. Со стороны лестницы, с которой они только сошли, эхом раздаются частые шаги. Если прислушаться, то слышен стук каблучков туфель, стремительно приближающиеся к ним. — Бежим, — шепчет Джес, и этого достаточно, чтобы забыть о всякой безопасности. Библиотека тут, рукой подать, вот уже двустворчатые двери виднеются. — Быстрее! Они наступают на трупы, ноги проваливаются и застревают в хлюпающих животах мертвецов, замедляя живых. От кровавых луж летят брызги в разные стороны, пачкая одежду, но об этом им не приходится думать. Кён первый добегает до двери, хватается за ручку, готовый закрыть в любой момент. Дождавшись, когда последний человек забежит, он захлопывает створку, поворачивает замок. Джес, не переводя дыхание, сразу принимается осматривать библиотеку. Книжные стеллажи возвышаются почти до потолка, столы стоят длинными рядами, а на тех, что ближе к выходу, находятся толстенькие компьютеры. — Кён, включай комп, Чонён, идём со мной, проверим, нет ли здесь монстров, задрот, — альфа переводит взгляд на Тэ. — Оставайся здесь и следи, чтобы никто не зашёл, а лучше подопри чем-нибудь дверь. Ободряюще толкнув Чонёна в плечо, она бежит меж книжных рядов, а Тэхёну кажется, что именно так выглядят самоубийцы. У неё нет ни оружия, ни навыков боя, только что летела сломя голову и теперь снова испытывает своё тело на прочность. Ким подходит к столу библиотекаря с кипой бумаг и книг, одним движением всё смахивает на пол и двигает к двери. С пола поднимает толстые тома и складывает стопкой, подпирая ручку. Между ними и монстрами какая-то одна несчастная дубовая дверь, которую они легко могут сломать. Остаётся надеяться, что никто не услышал их топота и тихих разговоров. — Мы здесь одни, — запыхавшись, подбегает Джес. Она стряхивает со лба пот, а щёки горят алыми пятнами от долгой нагрузки. Ладонью треплет короткие волосы и садится на стул рядом с Кёном. Быстро печатая что-то на клавиатуре, он иногда морщится или, наоборот, удивлённо смотрит на экран, отражающийся в его очках. — Долго ещё? — Почти всё, не торопи меня, — Кён кликает мышкой, и черный экран сменяется стандартной заставкой. В библиотеке тишину нарушает лишь тяжелое дыхание и громкое биение четырёх сердец, что никак не могут успокоиться. Это не бег, это адреналин. Он захватывает их тела, подчиняя себе и парализуя уже ставший привычным страх. Чонён опирается ладонями о спинку стула, озадаченно смотрит на экран и следит за манипуляциями Кёна. А Тэхён остается стоять около двери, переваривая всё, что только что с ним произошло. Он никогда бы не подумал, что может так быстро бегать, не знал, как, однако, легко перепрыгивать препятствия. Омега подносит дрожащий кулак к груди и глубоко дышит, пытаясь успокоиться. Не получается, становится только хуже. Горло режет воздух, что должен его спасать, но только калечит, на языке неприятный горьковато-железный привкус от слюны. Глухие удары сердца отзываются в висках. Помещение перед глазами немного плывет, размазывается, но возвращается, стоит только услышать недовольный голос Джес. — Это шутка какая-то? — она приподнимается и наклоняется ближе к экрану. Ким робко встает за их спинами, читая список новостей, но среди бесполезного мусора взгляд цепляется лишь за несколько статей: «Массовые самоубийства в Корее», «По Сеулу распространяется вирус гриппа», «В сети «ХХ» произошёл сбой, абоненты…», «Смерть актера дорамы «СС» потрясла всю индустрию», «Теракты продолжаются». Информации о монстрах нет. И о трагедии в школе ни слова. Будто они оказались в параллельной реальности, где всё у всех хорошо. Кён вбивает в поисковике ключевые слова, кликает на все ссылки, в которых говорится о сбоях в сети, о терактах, что начались в школах и университетах неделю назад. «Может быть, на них тоже монстры напали», — думает Тэхён, разглядывая зацензуренные фото с места преступления. — Открой эту ссылку, — Джес тыкает пальцем на гиф под статьёй с кричащим названием: «Монстры среди нас». — Там вирус, — отнекивается Кён. — Хочешь комп заразить? — А тебе не плевать ли? Под давлением альфы, он всё же нажимает на ссылку ниже, и его перебрасывает в новое окно на сайт очень сомнительного характера. Это не порно, не реклама кремов или гадалок, а сайт какого-то хиппи, живущего в лесу и, судя по фото, злоупотребляющего алкоголем и травкой. От просмотра страницы отвлекает стук в дверь и дёрганье ручки, которую Тэхён подпёр книгами. Все четверо уставляются на неё. Мысли разом их покидают, от адреналина не остается и следа, только страх и паника. У Тэхёна скручивает все внутренности в тугой жгут. Что делать? Куда бежать? Каким по счету его убьют? Джес встаёт со стула, широкими шагами с пятки на мысок перебирает ногами, не издавая ни звука. Чонён тоже не остается в стороне, но останавливается у края стола, потому что дальше не может идти, само тело запрещает подходить ближе. — Эй, там есть кто-нибудь?! — за дверью слабым голосом кричит девушка, всё ещё дергая ручку. — Помогите, прошу, не оставляйте меня одну! Альфа осторожно наклоняется к замочной скважине. Сосредотачивается. За дверью находится испуганная девушка на пару лет младше, в порванной школьной форме и царапинами на лице. — Девка? — шепчет Кён. — Да. Ребята переглядываются, в нечитабельном взгляде Джес очень много вопросов. Действие или бездействие может обернуться трагедией, и какое решение правильное — никто не скажет. — Откроем? — интересуется Чонён, хватаясь за угол стола, как за спасательный круг. — На её крики все монстры сбегутся, — добавляет Кён. Они дают пищу для размышления, но конечное решение остаётся только за Джес. «Если девушка умрёт, значит, я буду виновата, — делает она вывод. — Если умрем мы, то виноват будет Чонгук». Это тот случай, когда жизнь имеет цену, и в данном случае «один» не равно «четыре». Джес делает шаг назад, наблюдая за трясущейся ручкой. — Кён, что пишут? — умело переводит тему, но стуки всё усиливаются, пока дубовая дверь не начинает дрожать от силы ударов. — Пожалуйста, откройте дверь, — умоляет та. — Откройте эту чёртову дверь, ублюдки! Я хочу жрать! Скрежет петель и скрип замка звучат, словно похоронный марш. — Ты же сказала, что это девушка! — Чонён пятится назад, пока Кён пролистывает страницу хиппи до самого низа. Статья заканчивается тремя видео, на которые он успевает нажать. — Насрать уже, — Кён оставляет видео включенным, поднимается с места и бежит вглубь библиотеки. — Джес! — зовёт шокированную девушку, но та даже в его сторону не смотрит. Всё её внимание обращено на дверь, слетающую с петель. Парализующий кошмар связывает руки и ноги Тэхёна, на его шее затягивается петля, лишая кислорода. Он не слышит крики Кёна, а образ Джес рябит в глазах. Всё это кажется нереальным, Ким пялится на рухнувшую на стол дверь и сидящую на корточках девушку сверху. Её руки аномально длинные, рот порван до ушей, а кожа свисает с него, как мокрая тряпка. На щеках кровоточат раны, из которых дёрганными рывками смотрят голубые глаза. Они проедают, словно кислотой. Все четверо уставляются на Джес, которая стоит ближе всех. Существо, бывшее девушкой, в один прыжок оказывается на полу. Кён и Чонён подрываются с места, убегая, чтобы спрятаться за стеллажами. Тэхён испуганными глазами глядит на монстра, а ноги будто в пол вросли. Он бы и рад убежать прочь, но не может. Тело ему не подчиняется, оно полностью во власти страха, а тот не на стороне людей. Он туманит разум, доводит до слепого безумия, извращает сознание и диктует свои правила. Тэхён не может сопротивляться ему и холоду голубых глаз. Они смотрят друг на друга. — Эй! — дрожащим голосом кричит Джес. — Беги отсюда! Но Тэхён не слышит, он в вакууме. Ужас когтистыми пальцами закрывает ему уши, заползает под кожу и сдавливает лёгкие. Не может дышать, из-за чего хватает кислород чаще и резче, но всё впустую. Он бессилен перед этим миром и ужасным существом. Так, значит, выглядит его смерть? Уродлива настолько, что невозможно оторвать взгляда. Ноги дрожат, сил больше нет. Тэхён падает на колени, сбивая их до синяков. По телу пробегает небольшая волна тока раздражённых нервов. Это последняя капля. Щёки обжигают слёзы, а он по-прежнему даже не смеет моргнуть, отдавая себя во власть монстра. Переступая через разбросанные книги, Джес уверенно подходит к чудищу. И чем ближе, тем быстрее шаг. Чтобы наверняка. Чтоб не отступить. Не успеть испугаться. Она альфа, она отвечает за этих парней. Она убедила Чонгука в правильности решения, а значит, вся ответственность на ней. «Какой же ты, блять, идиот!» — про себя ругает омегу, что безвольно опустил руки и освобождает отчаянные слёзы. Сжимает клыки почти до хруста и головной боли. Джессика на напугана, она злится на себя за опрометчивость, за бесполезность. Сама себя не простит, если с ребятами что-то случится. Приблизившись к монстру, она хватает его за редкие волосы, вызывая грубый рев, и дёргает в сторону, подальше от них. Вся никчемная жизнь проносится перед Тэхёном, прежде чем он успевает осознать, что монстр напротив больше в нём не заинтересован. «Зачем, зачем, зачем?!» — не понимает он Джес и чуть ли не произносит вслух, прекрасно понимая, что не достоин жертвы. Смерть — это единственное, чем Ким может облегчить всем жизнь. Но он жив. Джес ступает назад, а монстр за ней. Она — шаг назад. Он — шаг вперёд. Она сжимает кулаки до побелевших костяшек и красных отметин на ладони. Он улыбается. Альфа медленно приходит в себя, а вся злость, бушевавшая в ней, улетучивается, как пар. Бежит прочь от существа, но не добравшись до книжных рядов, монстр хватает когтистыми руками за ногу и тянет на себя. Джес не кричит, сдерживается, лишь протяжно стонет сквозь сомкнутые зубы, не желая привлекать внимание других монстров. Ужас, застывший на её лице, подстёгивается слезами. Монстр наклоняется, разевает пасть. Вязкая слюна капает на красные щёки альфы и уголки губ. Она поднимает руку — хоть какая-то защита, отчаянная мера, — хватается за последнюю ниточку. — А… А… Е… Еда… Приблизившись к руке, монстр врезается кривыми зубами в плоть, трясёт в разные стороны, но человеческое мясо не поддаётся. Джес распахивает глаза, боль искрами застилает, растекаясь по всему телу. Слёзы ручьем льются по вискам, её всю трясёт, но она ещё не сдалась. Напрягает ноги, каблуками тяжёлых ботинок давит в живот и грудину твари. Отпихивает от себя, но существо только сильнее вгрызается, а зубы скребут по костям. Джес не умрёт здесь. Второй рукой она давит на голубые глазные яблоки, отчего хватка зубов немного ослабляется. Тянет окровавленную руку на себя, но сил недостаточно, а вот воли — хоть отбавляй. Отгрызенная кожа с куском мяса, как перчатка, снимается с её руки, оставаясь в пасти монстра. Джес выползает из-под туши и бежит прочь. И снова адреналин, и снова нет боли. Бежать. Она может только бежать. Тэхён смотрит на ослепленного монстра, не сдвинувшись с места. Он не может помочь, да и не хочет. Другой смерти он желает: легкой, безболезненной. Без идиотского героизма, который не присущ ему. В нём не живет спаситель, а эмпатию каждый знакомый ему человек поджигал и топтал пепел. Будет ли правильно позволить своим мучителям умереть? Но цветной до этого момента мир оказывается пеленой, тут окрашиваясь в серый. Рой мелких мошек перед глазами мешает рассмотреть существо, что теперь идёт на него, ориентируясь на запах или стук зубов. Как тогда, в классе музыки, звон в голове оглушает. Тэ не знает, куда от него деться. Он сгибается в три погибели, утыкается лбом в пол и закрывает уши. Всё его тело сейчас взорвётся. Нападение монстра уходит на второй план. Ким зарывается дрожащими пальцами во взмокшие волосы, не понимает, не слышит и не видит. Что-то изнутри его убивает, заставляет умчаться и желать поскорее потерять сознание. Одна единственная капля здравомыслия запрещает со всей силы удариться лбом об пол, да так, чтобы разбить череп и выпустить боль на свободу. «Какая жалкая смерть», — смеётся кто-то над ним сквозь оглушающий звон. Этот голос до жути знаком, он звучит не в помещении, а в голове. Но смысл не доходит. Тэхён слышит знакомые слова, но он будто насильно отрицает их существование, не желая понимать. Капилляры лопаются мелкой паутинкой, извиваются до карих зрачков, ещё чуть-чуть и лопнут. Глаза больше не похожи на человеческие, тело содрогается короткими судорогами. А голос в голове всё продолжает издеваться: «Под стать тебе».