***
— О Господи, держи его, Мидория! — собака вырвалась из крепкой хватки половинчатого и со злобным оскалом понеслась на Изуку, державшего катану и дрожавшего от неопытности. — Чёрт… — Тёмноволосый с большой силой сжал в руке катану, сцепил зубы и зужмурился, а затем пырнул оружием вперёд, на сиюминутно приближающегося пса. Собака остановилась на месте и стала непонимающе моргать, приняв положение сидя. Чёрный дух, поселившийся в стаффордширском терьере, вылетел наружу, и Мидория бросился за ним, махая лезвием в сторону маленького чёрного комка. Когда священное оружие коснулось духа, он издал характерный для разрушения подобных хруст, и Мидория со счастливым лицом помахал Тодороки. — Пёс свободен! Смотри какой лапочка! Мидория вернулся к собаке, которая ничего не помнила и уж тем более не понимала, но весьма приветливо начала махать в стороны коротким хвостиком, когда рука одного из бога коснулась её макушки. Тодороки, всё это время остававшийся в тени, подошёл к собаке и тоже дружелюбно погладил её. Ничего, что она некоторое время назад со скоростью света гонялась за ними с намерением загрызть? Ладно, то был злой дух. Даже в животных проникают духи, даже в обычные вещи, проклиная их и их будущих носителей. Мир нуждается в очистке от нечисти. Всегда. И Тодороки с Изуку одни из немногочисленных богов, кто занимается этой работой.***
— Какая милая, блять, девушка, дала нам аж пять йен. И что мы на них купим? Кусок воздуха? Тодороки был зол, что ему приходилось работать за копейки. Осматривая витрины внутри магазина, он испытывал фантомный голод. Шото всё ещё скучал по прошлой жизни, когда был обычным человеком и когда таких сложностей ещё не было. — Да ладно тебе, Шото! Мы же не нуждаемся в физических потребностях, — Изуку обратил внимание на огромный автомат с разноцветными шариками. — А это что такое?! Шото, пошли посмотрим! Они подошли к высокому автомату с жвачкой. Огромное количество разноцветных, маленьких шариков заставило Изуку подумать о том, что же это может быть. В прошлой жизни таких вещей они не видели. На табличке висели слова «Жевательная резинка. Стоимость: 5 йен. Положите 5 йен в монетную скважину и поверните ручку по часовой стрелке, жвачка скатится в нижнее окошко». К автомату подошла маленькая девочка в пёстрой одежде, подстать этим шарикам внутри автомата, и, ловко кинув монетку, повернула автомат и стала наблюдать, как один из шариков жвачки катится по замысловато построенным петлям и волнистым трубам, в конечном итоге упав в закрытое окошко снизу. Она восторженно похлопала в ладоши и достала оттуда кислотно-зелёного цвета шарик. Положила его в рот и начала разжёвывать. Подошла её мама и взяла дочь за руку, и они поспешили удалиться. Глаза Мидории заблестели, Шото тоже проявил интерес. — Тодороки! Давай тоже купим эту штуку! Она по-любому вкусная! — Эх… Первые 5 йен… Ладно! Всё равно ничто не купить на них. Ты вообще видел эти цены на еду? Сколько ж зарабатывать надо, чтобы нормально жить? — Тодороки со своими размышлениями стал отходить от темы. Изуку положил монетку в автомат и повернул рычажок по часовой стрелке, как до этого сделала девочка. И шарик покатился вниз, в петлю, по волнистой трубе. Оба парня неотрывно смотрели на розовый, мчавшийся к ним на всех порах шарик чего-то, наверное, вкусного? Чего-то, чего они раньше ещё не пробовали. — Эх, а я хотел зелёную… — Мидория тщательно осмотрел глянцевую жвачку, когда та прибыла в пункт назначения, и попытался разделить её руками, но ничего не вышло. — Пошли, попробуем разделить её попозже, — Тодороки подхватил Изуку за руку, и они двинулись в направлении берега.***
— Знал ли ты, что наш мир когда-нибудь изменится до неузнаваемости? Знал ли ты, что когда-нибудь люди перейдут границу постоянного желания разрушать и воевать, придут в такое мирное, спокойное время? — Тодороки никак не мог перестать сравнивать нынешний и прошлый миры. — Изменения всегда происходят… Когда-нибудь и эти люди переродятся и не будут верить, что их мир являлся таким отсталым, хотя, признаться честно, представить ещё что-то более фантастическое у меня не получается. Пустынный когда-то пляж сейчас являлся прекрасной, оборудованной для спокойного досуга площадкой. Тодороки и Изуку расселись на небольшой полянке, наблюдая за розовевшим небом, напоминающим по цвету их жвачку. — Славно, что люди мало трогают природу, — Изуку заслушался звуками волн. Прожив у воды свои недолгие годы, он не ценил этот звук. А не слышав его несколько столетий, несомненно, соскучился. Он с удовольствием смотрел на успокаивающие волны и думал, как же прекрасно иметь второй шанс, как же прекрасно жить. Ни с чем не сравнится эта чудесная возможность ощущать, как тело обдаёт свежий бриз; видеть, как бьются о берег мощные волны; слышать, как вдали веселятся люди, ценящие момент, имеющие возможность спокойно прожить ещё целую жизнь, насыщенную тем, чего у Изуку с Тодороки больше никогда не будет — чувствами. Отвлекаясь от этих, омрачающих хороший вечер мыслей, Мидория потянулся за заветной жвачкой. — Интересно, с каким она вкусом? Какая она? — Тёмноволосый ещё раз попробовал разделить шарик, но ничего снова не вышло. — Бери уже, я после тебя попробую, ты же духа изгнал, заслужил быть первым, — Тодороки, признаться честно, тоже не терпелось испробовать эту необычную штуку, но ничего не поделаешь. Мидория полностью откинулся на траву и положил шарик в рот, закрывая глаза. Начал жевать. Сначала она шла туго, словно кусок резины, но спустя некоторое время стала более пластичной и мягкой. Вкус был невероятный. В нашем мире это называют «бабл-гам». — Такая сладкая, — не переставая жевать и не открывая глаза, констатировал Мидория. — Не понятно, что за вкус, я такого в прошлой жизни не пробовал. Хм, он становится менее насыщенным, Тодороки, попробуй тоже! Изуку открыл глаза и увидел над своим лицом Тодороки. Мидория высунул язык с жвачкой, и Шото, приблизившись к чужому рту, забрал жвачку в свой. Пытаясь смутить Изуку, он не убирал своё приближенное к нему лицо настолько долго, пока ему не надоело. Вкус жвачки и правда был уже не таким ярким, но для Тодороки она была необычайно вкусна. Он улыбнулся. — Мидория, ты почувствовал хоть что-нибудь? — Ничегошеньки, — рука Мидории коснулась чужой щеки, погладив её. — А ты? — И разве это жизнь? — Шото вернулся в положение сидя, раздумывая о том, как тяжело будет «жить» без чувств. На телефон пришло новое сообщение. Не время расслабляться, впереди целая вечность на осмысление и адаптацию.