Сомниум

Когда Кирилла бросает девушка, всё, о чём он может думать, — это: «Сегодня я Мефу ничего не расскажу». Утром друг завалился в его кровать в одних трусах, стряхнул пепел с сигареты в щель между кроватью и стеной и, сунув Кириллу в руки кружку с кофе, зачитал гороскоп на день. Если Меф узнает, что предсказание «неудачи на любовном фронте» сбылось, то не пройдёт и недели, как он вложит деньги в финансовую пирамиду, потому что видео в ТикТоке нагадало ему «благоприятный инвестиционный климат». Аня вокруг да около не ходит, рубит безжалостно. Чистая работа самого прагматичного палача. — Мы расстаёмся. «Голову с плеч! Голову с плеч!» — Надо было сделать это ещё полгода назад, — добавляет она. «Голову с плеч!» Анна Болейн и Аннушка, разлившая маслице, с торжеством глядят, как их тёзка гильотинирует самые долгие отношения в жизни Кирилла. «Рыба гниёт с головы, — думает Кир. — Отрубишь голову — вырастет две. Две головы лучше, чем одна». Ему всегда нравились пословицы да поговорки. Из-за них в школе его любили учителя, а участковые терапевты в поликлиниках угощали конфетами, лежащими в ящиках со Дня медицинского работника. К тому же их всегда использует Меф — то рассыпает горстью пёстрых конфетти, то муторно тянет изо рта, как клоун — лоскутную верёвку. Аня раздражённо постукивает ногтями по сгибу локтя, сложив руки на груди. Ждёт реакции. Кирилл прислушивается к своим эмоциям и понимает, что в основном испытывает облегчение — такое же, какое испытывал, когда его сняли с временной должности старосты на первом курсе. Кроме этого по рёбрам дятлом долбит досада: любимую красную байку, скорее всего, назад получить не удастся. В конце концов Кир решает, что достаточно владеет собой, чтобы оставаться джентльменом до конца. — Всё в порядке, Ась, — говорит он. Джентльмен из него получается несколько саркастичнее, чем хотелось бы. Джентльмен Джейн Остин. Пассивно-агрессивная аристократия. — Я всё понимаю: дело не во мне, а в тебе. — Вообще-то, — фыркает Аня, — дело именно в тебе. И не называй меня Асей, это жутко бесит. Кирилл невольно вспоминает, как прошлым летом они валялись в траве на Цнянке и Аня бормотала ему в плечо смущённо и пьяно: «Ася… Когда ты называешь меня так, я чувствую себя героиней какого-то романа». Тогда Кирилл подавил в себе мелочный порыв к комментарию: «Не какого-то, а одноимённого. И не романа, а повести». Но он не мог этого сказать тогда, иначе они и вовсе бы не стали встречаться. Будет странно, если он припомнит ей это теперь?.. — Кир, ты меня вообще слушаешь? — Аня вздыхает так, словно потратила на него лучшие годы своей жизни. Это несправедливо с её стороны: потратила она всего год и далеко не лучший. Кирилл мог бы бросить в отместку: «Не называй меня Киром, это жутко бесит», но это было бы чистым ребячеством и к тому же ложью. Ему нравится это сокращение — так зовёт его Меф. Кир, Киря, Кирчик, Кирюха, Кирюша, Кирочка. Киранозавр. Кирчебальд. Кирдашьян. Из этого длинного списка Мефовских прозвищ «Кир» — лучшее. Ёмкое и нейтральное, хотя Меф и пытается накалить градус разврата, вибрацией растягивая окончание. Он говорит: «Кир-р-р», думая, что напоминает кота. (На самом деле он похож на ребёнка, который только что научился выговаривать «р» и теперь старательно демонстрирует это при каждой возможности). — Кирилл, — в голосе Ани нет раздражения — лишь усталость, смягчённая осознанием, что все мучения уже позади. «Полёт был сложным, но мы уже заходим на посадку». — Сосредоточь своё внимание на мне в последний раз, окей? «Оставляйте ремни безопасности застёгнутыми до полной остановки». — Так в этом всё дело? Тебе не хватает внимания? — Кир говорит спокойно, искренне пытаясь локализовать ошибку для дальнейшей диагностики. Учтивая серьёзность в его голосе наводит на мысли о диалоговых окнах Windows. Меф утверждает, что тотемное животное Кира — скрепка-советчица. Впрочем, неделю назад это был пилорылый скат, а ещё за неделю до этого — желтощёкий хохлатый гиббон. Фантазию Мефа можно уместить разве что в рамки сурового пятикилограммового тома Детской Энциклопедии. — Слушай, Кир. Тебе ведь это даже не нужно, — вздыхает Аня, поглядывая на телефон. Она куда-то опаздывает. Порвать годовые отношения — лишь один из пунктов её сегодняшних дел. Кириллу всегда нравилась её практичность. — Я не влюблена в тебя, ты не влюблён в меня. Зачем тратить время друг друга? Кажется, она собиралась сказать: «Друг на друга». Кирилл не собирается с этим спорить. Он не был влюблён ни в Машу, ни в Сонечку, ни в Асю (в архивах они будут значиться как достоевский период, пушкинский и тургеневский; и да, Киру жутко досадно, что Сонечка шла до Аси, а не наоборот — в хронологическом порядке), ни в какую-либо ещё из своих девушек. Если он в кого-то и влюблён, то, наверное, в Лизу в пятом классе и в Мефа. В последнего, правда, лишь платонической мужицкой любовью натурала к своему другу. Если Homo, то только Sapiens. Если Erectus, то только на женскую особь. А то, что он немного влюблён в Мефа, ничего не значит, потому что ещё он слегка его ненавидит, сильно ему завидует и ещё сильнее им восхищается. Иногда Киру кажется, что Меф является центром его вселенной. Иногда — что он является центром Вселенной вообще. Раньше эта мысль его пугала, но со временем он с ней сжился, как сживаются с протекающей крышей, или сварливой женой, или злобной соседской псиной. Как, наверное, он сжился бы с Асей, если бы она не бросала его прямо сейчас. Теперь же Кира куда больше пугает мысль о том, что однажды Меф исчезнет из его жизни так же неожиданно и необъяснимо, как он появился в ней четыре года назад. И все дни станут похожи один на другой, и жизнь превратится в череду Ась, и Маш, и Сонечек, пока закономерно не сползёт в толстовский период и не подарит ему Наташу и четверых детей. Хуже четверых детей может быть только то, что одного из них он непременно назовёт Мефом в честь исчезнувшего друга, и его посадят за жестокое обращение с детьми, потому что, ей-Богу, кто вообще называет сына Мефодием в двадцать первом веке? Фанаты Дмитрия Емца?.. (Религиозные фанатики, вот кто). — Ладно, мне пора, — говорит Аня, коротко взглянув на телефон. — И, Кир, надеюсь, между нами не будет никакой неловкости, если я продолжу общаться с Мефом? «С чего бы? — думает Кирилл. — Никакой неловкости между мной, моим лучшим другом и его фан-клубом, на пятьдесят процентов состоящим из моих бывших». — Вовсе нет, — говорит он. Аня прощается с ним невесомым поцелуем в щёку, и Кир растерянно трёт лицо. Раньше она никогда так не делала, и теперь вдруг разом стала какой-то чужой, незнакомой. Он чувствует лёгкое разочарование, неясное и неуловимое, будто ему сообщили, что он проиграл в лотерею, в которой и не участвовал.