Весь глобус — мир

— Бля, надеюсь, в следующем выпуске Картоха разрешит свой конфликт с Омаром, — бурчит Антон, выходя из «Ютуба» и отбрасывая пульт от плазмы. Они с Арсением лежат на Антоновой огромнейшей кровати: Антон с горой подушек под головой, а Арсений у него на животе. Только что закончился очередной выпуск «Фермы квокк» — развлекательно-познавательного ютубного шоу, на которое они наткнулись абсолютно случайно, но которое ужасно их захватило. — Мне больше интересно, вернётся ли Спонжик в семью, — делится Арсений. У влога всего двенадцать выпусков, и они только что посмотрели последний вышедший, но владелец канала — ужасно забавный австралийский фермер Джо — записывает и монтирует каждую серию в течение недели, так что это словно продолжающийся бразильский сериал про квокк, в котором драмы побольше, чем в «Клоне». Арсений думает о том, что пару месяцев назад и представить себе не мог бы, что он будет тратить время на подобную ерунду, но с момента окончания их сказочных каникул уже больше недели практически всё свободное время он проводит дома у Антона, и они смотрят на смешных квокк, играют в «Мортал Комбат» и внезапно в домино, обжираются вкуснейшей едой, очень много занимаются сексом и играют с Антоновым спаниелем — Укропом. Возвращаться после двух недель с Антоном в Сити в их с Катей квартиру было настолько тошно, что Арсений едва не расплакался, как маленький. Чувствовалось примерно так же: словно ему показали огромнейший чупа-чупс, больше и вкуснее которого он никогда до этого не видел, а после того, как он облизнул его два-три раза, с язвительным смехом отняли. А маленький Арсений стоит и пытается ощутить на языке остатки сладости счастливой жизни. В попытке предотвратить серотониновую яму из-за откатов Арсений даже подумал пригласить наконец Антона домой, но, посмотрев на старый скрипучий паркет, уродские посеревшие обои и собственную узкую кровать, с мучительными муками непонятного стыда и обиды на самого же себя передумал. Поэтому то, что Антон сам в первый же день после того, как перед спортзалом встретил Арсения у подъезда и они, как пару недель назад, с час целовались в его машине, вместо того, чтобы отправиться на растяжку, предложил после поехать к нему домой, стало словно каким-то попкорновым взрывом в микроволновке Арсовых чувств. Благодаря тому, что в новогодние праздники Арсений так ударно потрудился и заработал относительно немаленькую сумму денег, весь январь он решил посвятить отдыху, так что без занятий с детьми у него остались только универ, театр и спортзал, поэтому с Антоном они снова проводили вместе практически целые дни, и это было так… привычно? Правильно? Арсений не уверен, что смог бы подобрать подходящее слово. Просто спустя неделю, когда они с Антоном ехали к тому домой из театра и обсуждали, что будут заказывать на ужин и куда поедут на выходных (они пришли к компромиссу, что свободное время в рабочие дни будут проводить так, как хотел Антон, а именно батонить у него дома, а занятия на выходные им уже должен выбирать Арсений), Арс вдруг почувствовал такую щемящую боль в груди, что прервался на полуслове из-за комка в горле. — Ты щас на серьёзных щах предложил нам гулять в январе по улице? — не отрываясь от дороги, возмутился Антон, но, заметив, что Арсений не ответил, обернулся на него и смягчился. — Арс, всё в порядке? Если ты так хочешь, поедем в твоё Переделкино гулять. — Нет, я… Просто подумал сейчас, что так хорошо с кем-то мне, наверное, никогда не было, — хлюпнул носом Арс, но это, конечно же, от того, что он недавно был на холоде. — Даже твоя ужасающая лень ничего не портит. Как будто мы уже миллион лет вместе. Антон закусил губу и сильнее сжал Арсову ладонь, которую держал в своей, пока второй рукой вёл машину. Они оба замолчали, и Арсений подумал, что совсем не преувеличивал. После отъезда из дома он так радовался своей самостоятельности, тому, что он сам мог решать что и как ему делать, не спрашивая и не ориентируясь на кого-то ещё, что в какой-то момент это плотно вросло в него, стало частью характера. Помимо его в целом необоснованного страха влюбляться в кого-то, во многом из-за этого никто из его тиндерных знакомств не доходил до восьмого свидания: на этой стадии отношений первое очарование и заинтересованность, как правило, подугасали, из-за чего стремление ставить человека, его желания и расписание на первое место уже не было таким сильным, а вот переживания о том, что его самостоятельность ограничивают, как в детстве, росли. Хотя, наверное, это всё было связано — влюблённость и общий быт почему-то ассоциировались с потерей автономии, а значит, с потерей себя. С Шастом всё по-другому. Начиная с того, что Антон в своём стремлении его завоевать изначально сам подстроился под Арса и его увлечения, заканчивая тем, что с ним Арсений не видел эту абсолютно нормальную необходимость компромисса как что-то ограничивающее. Наоборот — ему нравилось, что теперь у них было общее времяпрепровождение, нравилось то, как легко Антон шёл у него на поводу — Арсению и самому нравилось сдаваться и разрешать себе просто валяться у Антона под боком, давая имена забавным квоккам и споря о том, кто там из них главный. С Антоном Арсению хорошо, он отпускает себя, не чувствуя нужды вечно быть на подъёме, в деле, ответственным и способным. С ним это ощущается легко и правильно, потому что Антон, который готов восхищаться им двадцать четыре на семь, даже если Арсений просто играет в «Вордли» и отгадывает слово «туман» со второй попытки, не даёт загнаться, что он недостаточно старается, недостаточно хорош. Антон говорит расслабиться, и Арсений послушно расслабляется, замечая, как потихоньку пропадают тревожность и постоянное нервное и физическое напряжение. Даже сейчас — завтра у него пробы в михалковскую студию, и Арсений несколькомесячной давности всю ночь бы буквально трясся, просматривая всевозможные мастер-классы, заливаясь кофе и трепля нервы Кате, в то время как нынешний Арсений оборачивается, чтобы посмотреть в жутко довольное лицо Антона и звонко чмокнуть того в оголившуюся подвздошную косточку. Арсению хочется верить, что и он положительно влияет на Антона, и тот учится быть более ответственным, более уверенным, более сознательным. По крайней мере, Арсу так кажется, и он невероятно радуется этому. — Что насчёт…? — намекает Арсений игриво, пока сам вкрадчиво тянет вниз Антоновы домашние штаны, горячо дыша на нежную кожу живота, проводя кончиком носа вдоль дорожки волос. — Не говори мне, что тебя возбуждают квокки! — смешливо ужасается Антон, хотя дыхание у него тяжелеет, а запах становится более ярким. — Балда, — фыркает Арсений и принимается уже целенаправленно выцеловывать Антону живот. Тот шире раздвигает ноги и кладёт руку Арсению на макушку, аккуратно потянув за волосы. В этот момент Укроп, лежавший в углу комнаты на лежанке, которая выглядит удобнее Арсовой кровати в съёмной квартире, подскакивает и с весёлым лаем устремляется к двери комнаты. Антон подбирается на локти и удивлённо смотрит на пса. — Родители, что ли, уже приехали? — в замешательстве спрашивает он у Арсения, который уж точно ответа на этот вопрос не знает. — Антон, мы дома! — в этот момент раздаётся приглушённое размерами квартиры предупреждение. Весь настрой мигом пропадает, и Арсений даже слегка тушуется. Когда Антон впервые позвал его домой, он немного нервничал, потому что Шаст предупредил, что его мама может вернуться в любой момент, но в итоге неизбежное знакомство с ней прошло как нельзя лучше — она оказалась ужасно милой и постоянно ласково замечала, какой Арсений худенький и умненький, чем, по правде, вгоняла его в краску. А ещё она несколько раз заявляла, как Антону с ним повезло и как тот должен о нём заботиться, чем вгоняла в краску уже их обоих. Но Арсений всегда нравился мамам, чем очень активно и бессовестно пользовался, поэтому у него и было столько подопечных, чьи родители сами предлагали повысить ставку за занятие или иногда кормили Арсения после. А вот Шастуна-старшего, при этом, Арсений ещё не заставал дома, хотя пару раз уже даже ночевал у них. Антон и Майя легко отмахивались, что тот много работает, и в их словах не было напряжения, так что Арсений рассудил, что для их семьи это действительно нормально. Но сейчас, судя по местоимению «мы», знакомство с Антоновым отцом неизбежно, и Арсений волнуется. У Арсового моря для этого столько ревущих валов — начиная с банального «а я точно понравлюсь?», заканчивая «они же не могут думать, что я с Антоном из-за денег?». Девятым валом идёт, конечно же, мысль о том, что Антонов отец — известный продюсер, и все Арсовы пенные барашки по итогу оказываются в загоне «если я не понравлюсь ему, человеку из индустрии, какова вообще вероятность, что я хоть когда-то попаду в кино?». Арсений прекрасно понимает тупость, нелогичность и необоснованность этих переживаний, но остановиться не может. Видимо, почувствовав что-то, Антон ободряюще подмигивает. — Идём, познакомлю тебя с батей. Только обещай мне не заводить никаких разговоров о подлёдной рыбалке, политике, гжели и, не дай бог, «Звёздных войнах»! — под конец Антон делает такое страшное лицо, что Арс не выдерживает и прыскает. — Почему? — спрашивает он. — Потому что это любимые темы отца, если вдруг ты начнёшь, его понесёт и спать мы сегодня уйдём ближе к утру. Арсений задумывается: это супер странный набор любимых тем, но если про гжель ещё можно было догадаться из-за того, что у Шастунов много посуды в этой технике, про политику и подлёдную рыбалку можно было предположить в силу возраста и типичных для него развлечений, то «Звёздные войны», конечно, ставят его в тупик. — Я в любом случае ни в чём этом не разбираюсь, — расстроенно приходит к выводу Арс. — И слава богу! А то бы я тебя потерял. Антон слезает с кровати и тянет Арсения за собой за руку, переплетя их пальцы. Только они открывают дверь, Укроп вылетает из комнаты и с радостным лаем и развевающимися ушами несётся по направлению к коридору. Антон наоборот ведёт их в столовую, где Ирина — домоправительница Шастунов, в чьи обязанности входит готовка и уборка, уже накрывает на стол. — Что сегодня на ужин? — Антон осматривает стоящие закуски, и Арсений замечает, что Ирина уже выставила четыре прибора. Получается, Майя предупредила её, что они будут ужинать все вместе? — Из основного: «Греческий» и «Цезарь», стейки с картошкой и спаржей и штрудель с вишней, — быстро перечисляет Ирина, не отвлекаясь от работы. Арсению хочется ей помочь, но один раз он уже попытался, за что получил нагоняй, потому что «всё сделал не так». — Ещё есть тыквенный суп, если хотите. — Я хочу! — вскидывается Арсений. Он уже пробовал Иринин тыквенный суп вчера, и это было, пожалуй, самое вкусное блюдо, которое он ел в своей жизни. — Прости, — смущается он. — Если тебе не сложно. Он просто у тебя очень вкусный. Ирина кидает на него одобрительный взгляд, и её щёки слегка краснеют. — Наконец-то в этом доме появились ценители супа, — довольно бурчит она. — Ты слишком строга к нам! — возражает зашедшая в столовую Майя. — Я всегда любила твой луковый суп. И уха у тебя великолепна! — Ну вот, началось, — польщенно поджимает губы Ирина. — Вы можете не подлизываться, вишнёвый штрудель я приготовила, как и просили. Майя с Антоном смеются, а Арсений смущённо улыбается. Ирина, по словам Антона, работает у Шастунов уже больше пятнадцати лет и воспринимается скорее как член семьи, чем наёмная работница, поэтому их отношения даже фамильярными назвать нельзя — Ирина для них как родная тётушка. Но, в любом случае, смеяться над подколкой мамы Антона Арсений не может себе позволить. Ирина удаляется на кухню за едой, а Арсений с Антоном оборачиваются к Майе. — Вы не говорили, что приедете так рано, — бормочет Антон, наклоняясь, чтобы поцеловать маму в щёку. — У отца отменилась встреча, так что мы решили сделать вам сюрприз, — забавно наклоняя голову и подзывая Арсения для объятий, объясняет Майя. — Надеюсь, мы ни от чего вас не отвлекли? Лукавость в её тоне ясно даёт понять, что ей прекрасно заметны и яркие засосы у Арсения на шее, и его растрёпанные волосы, и более слышимый запах их обоих. — Мы смотрели видео про квокк, — отмахивается Антон, и Арсений поднимает брови, на что ловит смешливый взгляд Майи. Видимо, ей самой весело наблюдать за тем, как её сын абсолютно не улавливает ситуацию. Арсений, в свою очередь, от этого опускает глаза и краснеет. Неловкость нарушает вновь вошедшая Ирина с тележкой с едой и высокий мужчина, очевидно, отец Антона. — Ира, пахнет потрясающе, — льстиво кивает он Ирине, на что та только отмахивается прихваткой. — Сын. — Шастун-старший весомо подаёт Антону руку, но Арсений ощущает лёгкую иронию в происходящем и не может не думать, что это всё для него. — Представишь нас? Антон закатывает глаза. — Бать, это Арсений, мой парень. Арсений, это мой отец. — Можешь звать меня Андрей. — Здравствуйте! — Арсений подходит ближе, чтобы пожать протянутую руку. — Очень приятно познакомиться! — Мне наконец-то тоже, — усмехается Андрей в бороду. — Очень хотелось узнать, что же это за Арсений, о котором Антон прожужжал все уши, и благодаря которому внезапно взялся за голову. — Ба-ать, — страдальчески тянет Антон, пока Арсений чувствует, как у него наливаются румянцем щёки. — Ладно-ладно, извините, — хмыкает Андрей и усаживается во главу стола. — Но ты правда очень красивый, — подмигивает он, совсем как Антон. — Андрей! — возмущённо-весело одёргивает его Майя, пока Антон просто стонет вслух. — Не смущай мальчика! Арсений сконфуженно улыбается, абсолютно не зная, что сказать. Почему-то в присутствии Андрея он совсем теряется и, хотя понимает, что они все шутят, ему неловко. Майя, тем временем, садится напротив мужа, а Антон обходит стол, оставляя Арсению место перед собой. Ирина уже поставила туда тарелку с супом. — Как у вас день прошёл? — интересуется Майя, накладывая себе салат. — Ничего особенного, — с уже набитым ртом отвечает Антон. — Пары, потом был театр, потом приехали сюда и валялись. — Когда у вас премьера? — Андрей смотрит на Арсения, явно желая втянуть его в разговор. — Первого февраля, — улыбаясь, отвечает Арс. — Мы будем показываться практически две недели, последний спектакль назначили на четырнадцатое. — Декорации вам пригодились? — вопросительно дёргает головой Андрей, и Арсений совсем заливается краской. С того вечера, когда они с Антоном совсем свихнулись на почве Арсовой течки, прошло уже около недели, но смотреть на карету Арсению по-прежнему немного совестно. Забавно, что в итоге Шаст оказался прав — каждый раз, выходя в рамках своей роли на сцену, Арсений вспоминает, чем они с Антоном на ней занимались, но это даже не сбивает — наоборот, на месте Иды Арс представляет Антона, и всё идёт как по маслу. Катя, при этом, в восторге — говорит, даже не знала, что Арсений может играть так страстно и чувственно. — Ага, — чавкает Антон. — Приделали им колёсики, и по кайфу. Сегодня, кстати, прикол был. — Арсений понимает, о чём он, и хихикает. — Один из парней, Макс, пару дней назад проспорил Арсу и сегодня на репетиции был в костюме кролика из Плейбоя. — Зайца, — вставляет Арсений, и Антон начинает ржать, хотя шутка болталась на поверхности проруби. Андрей усмехается в бороду, а Майя прикрывает лицо ладонями в притворном ужасе. — Вы же играете «Фигаро»! — восклицает она. — Ну вот, все были в костюмах восемнадцатого века, и с нами фурри-Керубино, — угорает Антон. Майя качает головой, а Андрей прищуривается. — А что за спор такой был? — Они поспорили, что Арсений сможет отлично сыграть Фигаро и в женском корсете, — не даёт Арсению даже открыть рот Антон. — И ты отлично сыграл? Арсений опять тушуется. — Я сыграл нормально, — пытается подобрать слова он. — По крайней мере, у нашей руководительницы не возникло претензий. — Арсений специально старается не говорить «режиссёрки», чтобы не нарваться на потенциальный конфликт поколений. — Скромность в творческой среде не всегда хорошее качество, — замечает Андрей. — А если бы были претензии, в костюме кролика играл бы ты? — Ставки были высоки… — Арсений старается смотреть отцу Антона в глаза. — Но в этот переплёт я не попал. Не книга всё-таки… Антон ловится первым и фыркает прямо в свой стакан с колой, из-за чего давится и начинает кашлять. Арсений хочет постучать его по груди, но он всё равно не дотягивается, зато улавливает, как Андрей сначала хмурится, а потом начинает смеяться, присоединяясь к хихикающей Майе. В сущности, ужин проходит отлично: к середине Арсений перестаёт чувствовать такое смущение, активнее включается в разговоры и в целом практически полностью возвращает себе свою уверенность и попытки в шарм. Майя во всём спрашивает его мнения, Андрей время от времени заявляет, что Арсений очень умный и ответственный, и они втроём даже немного хихикают над Антоном, что тот легко отбривает — Арс за этим следит, он не хочет нравиться хоть кому-либо за счёт Антона. Особенно его же родителям. После ужина Майя предлагает перейти в гостиную и сыграть во что-то всей семьёй. Арсений старательно запрещает себе жижиться с этого «всей семьёй», потому что иначе он рискует испортить всем вечер своими соплями. Дело в том, что он уже очень давно не чувствовал таких тепла и поддержки от собственной семьи. У них хорошие отношения, конечно, но Арсений даже представить себе не может, чтобы он за общим ужином рассказал бы о том, что кто-то из знакомых играл в спектакле в эротическом костюме. Уровень близости и принятия в семье Антона обескураживает и после первого впечатления так располагает, что это даже не поддаётся анализу. Арсений старается не проводить параллели, разумеется, но это практически невозможно. По крайней мере, он обещает себе обдумать это всё позже. После небольшого обсуждения они решают сыграть в крокодила по командам, и Арсений с Антоном, к огромному удивлению Арса, встречают максимально достойных соперников. Ещё после их первого совместного «Меняй» Арсений не мог не отметить то, как хорошо они с Антоном понимают друг друга, но взаимодействие Антоновых родителей со стороны выглядит ещё более слаженным. Соревновательная сторона Арсения объясняет это двадцатью пятью годами совместной жизни, но он категорически не понимает, как можно было распознать «Пушкина» за две секунды демонстрации куриной ножки. (Потом оказывается, что это была отсылка на стихотворение Ахматовой, посвящённое гению Александра Сергеевича, но Арсений всё равно в замешательстве.) В итоге они с Антоном выигрывают только благодаря тому, что Шастуны-старшие поддаются, и самое забавное — то, что Арсению это очевидно, в то время как Антон радуется победе, как дитё. Это ещё одно отличие их семей — отец Арсения с детства не давал им с сестрой фору, заявляя, что во взрослой жизни никто им поддаваться не будет. Возможно, поэтому Арсений очень часто задвигает своё желание выиграть, позволяя другим обойти его — он знает, как много означает чувство победы. Отношения Шастунов в целом куда больше соответствуют отношениям родителей с ребёнком, пусть даже и взрослым, и Арсению понятнее становится Антоново отношение к жизни. С такой семьёй у него просто никогда не было необходимости быть таким же дохуя самостоятельным, как сам Арс. И Арсений, в целом, наверное, благодарен за то, что ему-то как раз эту черту прививали ещё лет с пяти, но он не может отделаться от обиды на своих родителей за то, что хоть иногда могли бы относиться к нему как к маленькому, а не как к равному. — У тебя отличные мимика и пластика, — заявляет Арсению Андрей, развалившись на огромном кожаном диване со стаканом виски в руке, другой поглаживая Укропа, разместившегося у него в ногах, по голове. На часах почти половина двенадцатого, они уже закончили играть, и Майя, пожелав всем спокойной ночи, удалилась в спальню, а Антон отошёл поссать. — Спасибо, — улыбается Арсений. — Моя, то есть, наша с Антоном, наставница по театральному мастерству говорит, что для актёров очень важно полное владение всеми мышцами тела. Андрей одобрительно хмыкает, и Арсений в который раз за вечер ловит себя на мысли, что Антон очень на него похож. Это вызывает странное тянущее ощущение — помимо высокого роста, отец Антона может похвастаться ещё и довольно богатырским телосложением, а это значит, что, если генная лотерея сработает правильно, Антон ещё сильнее раздастся в спине и плечах. А если он не забросит зал, куда сейчас отдельно от Арсения ходит на тренажёры… Уже разбушевавшиеся фантазии о большом накачанном Антоне, обнимающем его сзади или даже трахающем, прижав к стенке, прерывает реальный Антон, вошедший в гостиную. — Антон рассказывал о вашей руководительнице, — задумчиво тянет Андрей. — Екатерина, кажется? — Да! Она великолепна, очень многому меня научила! И Антона, я думаю, тоже. Антон как раз усаживается рядом, активно кивая и притягивая Арсения в объятия. Совсем краем мысли Арс отмечает, что если в начале вечера он бы жутко смутился из-за такого прямо перед отцом Антона, то сейчас он только устраивается поудобнее и даже закидывает на Антона ноги. — Да, действительно. По тому, что я слышал от Антона, она и правда кажется отличным наставником для юных падаванов театра. Арсений кидает на Антона умоляюще-извиняющийся взгляд и, прежде чем на лице того проступает ужас понимания, выпаливает: — Абсолютно. Ей бы Оби-Ван Кенобелевскую премию выдать как лучшей учительнице. Глаза Андрея расширяются от удивления, а потом он начинает хохотать, дотянувшись, хлопая Арсения по плечу. Антон явно неодобрительно сверлит Арсову макушку взглядом, что Арсений упорно игнорирует, радуясь, что тот минимум, который он знает про «Звёздные войны», наконец-то пригодился. — Антон не говорил, что ты любишь «Звёздные войны»! — восклицает Андрей, отсмеявшись. — Потому что это не так, бать! — стонущим тоном вмешивается тот. — Только, пожалуйста, не начинай! — Не начинать что, сын? Разговор о том, почему это величайшая фантастическая сага человечества? Арсений сдерживает смех: никогда бы не подумал, что у совсем уже взрослого мужчины могут так гореть глаза при разговоре о чём-то подобном. Его собственный отец любит футбол, охоту, рыбалку, коллекционирует уникальные статуэтки и маски… Но ничего подобного в его жизни, наверное, никогда не было. — Всё, мы пошли спать, — наигранно-бодро вскакивает с дивана Антон, хватая Арсения за руку и буквально поднимая его на ноги. — Нет времени, нужно уже ложиться, чтобы завтра не быть, как сосиски, спасибо за вечер, было круто… Андрей снова хохочет, и Арсений присоединяется, тихо хихикая. — Он считает, что я его позорю, — подмигивает ему Андрей. — Не позоришь, бать, но лучше бы ты любил футбол или там не знаю, гонки. Сорок пять лет человеку… — И он имеет полное право любить что угодно! — даже не стремясь подлизаться, влезает Арсений. Но он правда так думает. — Вот! Устами Арсения, как говорится… — Андрей наставительно поднимает палец. — Арс, очень приятно было с тобой наконец-то познакомиться, ты действительно такой, каким тебя описывал Антон. И я рад, что, благодаря тебе, он наконец-то решил взяться за ум. Арсений всё-таки ощущает, как розовеют скулы. — Мне тоже было приятно познакомиться! — искренне признаётся он и давит в себе непонятно откуда взявшееся желание откланяться. Антон фырчит и тянет его за собой на выход из комнаты. — Спокойной ночи, бать! — уже в дверях бросает он. — Спокойной ночи, дети! Арсению почему-то забавно, и он легко смеётся, пока Антон буквально тащит его в свою комнату. — А весь дом знает, что я ночую у тебя, да? — игриво спрашивает он, как только Антон захлопывает за ними дверь, приказывает Алисе поставить ночник на тройку и тут же приникает губами к Арсовой шее. — Мы тихо, — не отрываясь, бормочет Антон, переходя поцелуями выше вдоль линии подбородка. — Если ты, конечно, можешь это гарантировать, лапа. — Эти слова Антон жарко шепчет Арсу в ухо, пока его ладони уже вовсю мнут Арсовы ягодицы. Арсений расплывается в неконтролируемой улыбке, чувствуя сладкое возбуждение от Антоновой нетерпеливости и того, как правильно тот пользуется всеми Арсовыми слабостями. Надо бы сделать так, чтобы это Антон не мог сдержать стоны, а то как-то чересчур он о себе возомнил. Перенимая инициативу, Арсений разворачивает их и толкает Антона к кровати, а после залезает на него с проказливой усмешкой. Антон вздёргивает брови, но почти сразу слишком довольно ухмыляется и позволяет Арсению стянуть с него футболку и залезть языком в пупок. Антон отлично держится, но Арс хорош, так что пару стонов он всё равно из него выбивает. — Думаешь, я правда понравился твоим родителям? — Арсений понимает, что это слишком тупорылый вопрос, тем более после того, как они оба только что кончили и лежат в обнимку, пытаясь отдышаться перед тем, как сходить в душ. — Шутишь, что ли? — в полумраке тёплого ночника закатывает глаза Антон. — Они от тебя в восторге. Начинаю переживать, что ты им нравишься больше, чем я. Арсений фыркает и чмокает Антона в сосок. В голове вертится понимание, что его родителям Антон бы не понравился. Хотя, может, он сгущает краски? Возможно, тот факт, что для самого Арсения Антон стал кем-то, кто раскрасил его жизнь, должно будет их смягчить? В любом случае, Арсений не озвучивает собственные мысли, он и так уже слишком много сегодня варился в них, а варёную сгущенку он не любит ни в каком виде. — Они у тебя и правда словно созданы друг для друга, — вместо этого делится Арсений. — Теперь понимаешь? — Антон гладит его кончиками пальцев по пояснице. — Откуда у тебя такая вера в единственную и вечную любовь? — чуть более иронично, чем он имеет в виду, переспрашивает Арсений. — А ты в неё не веришь? — тон у Антона ровный, и Арсений задирает голову, чтобы посмотреть на него, но Антон смотрит куда-то поверх его головы, и по его лицу тоже сложно что-то прочитать. — Не знаю, — спустя несколько мгновений всё-таки отвечает Арсений серьёзно. — Раньше не верил точно. Сейчас… Сейчас думаю, что, возможно, она и существует. Антон улыбается так, что щемит сердце, и вместо ответа втягивает Арсения в поцелуй. * Утром Арсений всё-таки начинает немного нервничать. Из-за этого ему не хочется разговаривать, и он рад, что оба родителя Антона уже уехали. Сам Шаст, вроде, понимает его настроение, поэтому не лезет, только широко зевает и залипает в телефоне. Зато Ирина так активно причитает, что Арсений ничем не завтракает, прося у неё только крепкий чёрный кофе, что в конце-концов Арс не выдерживает и соглашается хотя бы просто на яичницу. До пробы ещё два часа — ради неё Арсений забивает на пары (у Антона сегодня военка, так что он даже не прогуливает), но, позавтракав, Арс всё равно просит Антона собираться, чтобы они успели доехать заранее. Тот пожимает плечами и соглашается. Уже в машине он спрашивает: — Сильно волнуешься? Арс хочет заявить, что это очень тупой вопрос, но вместо этого глубоко вздыхает и анализирует себя. — Нет, наверное. Не знаю, как описать. Вроде волнуюсь, а вроде, какая разница. Я всё равно знаю, что меня не возьмут, так что моя задача просто не обосраться. А с этим я, наверное, справлюсь. Антон хмыкает. — Ты слишком рано ставишь на себе крест. — Арсений следит за его взглядом, направленным на виднеющийся в распахнутой куртке крест на Арсовой футболке, и, вскинув одну бровь, уважительно фыркает. Антон пожимает плечами, словно говоря «с кем поведёшься». — Почему у тебя даже намёка на веру в успех нет? Арсений закатывает глаза, демонстративно тяжело вздыхает во второй раз и снова пытается объяснить: — Антон. Во-первых, у меня есть опыт. Причём опыт проб в гораздо более мелкие проекты. И я основываюсь на нём. Это не значит, что я считаю себя недостойным, неталантливым или нескилловым. Просто я знаю, как это будет, и решение кастинг-директоров со мной и моей работой может быть даже и не связано. Это студия Михалкова, а у меня даже театрального образования нет, не то что экранного опыта и уж тем более имени. Не смотри на меня, как с красноармейских плакатов, там сейчас зелёный будет, — бурчит Арсений, отводя глаза, чтобы не чувствовать себя глупо под явно осуждающим взглядом Антона. — Ну и во-вторых, Шаст… Я знаю, что просто так сложилось, и, если что, ни в чем тебя не упрекаю, но моя жизнь не похожа на что-то, когда мне может «просто повезти». У меня нет бэкапа, понимаешь? Из-за этого я знаю, что, если я не выложусь на все сто, значит я не пройду (а, даже если выложусь, то не факт, что пройду, кстати, как сейчас, например). Поэтому я просто готов к неудачам. Они у меня в жизни были, и ничто не может их предотвратить, кроме меня самого — ни связи, ни деньги, потому что как раз их у меня нет. И в нашем случае тут в игру уже вступает «во-первых». Как бы там ни было, я правда рад, что в принципе туда еду, и я хочу хорошо проявить себя. Может, всё-таки, и повезёт. — Но ты же мечтаешь получить эту роль! Ты репетировал последние дни по несколько часов, и я же вижу, что ты пиздец как хочешь, — нахмуривается Антон, заворачивая по навигатору направо. — Конечно хочу, шутишь, что ли! Это было бы потрясающе, даже словами не описать. Но я понимаю, что вероятность просто мизерная. Поэтому моя главная задача — показать, что я умею. Может, они вспомнят обо мне, когда будут снимать другой проект. А у меня к тому моменту и опыта больше появится. Антон неодобрительно поджимает губы, но ничего не говорит, а Арсений старается, как обычно в таких ситуациях, игнорировать мысль о том, что их принятие мировоззрений друг друга идёт очень медленно и с жутко громким скрипом. По крайней мере, они уже хотя бы не закусываются, и Арсений искренне этому радуется. Он сам многое отрефлексировал после ряда их споров и просто разговоров, поэтому старается прорабатывать своё отношение, не раздражаться и не расстраиваться. — Я в любом случае в тебя верю, — заявляет Антон, когда они уже подъезжают к офису «ТРИТЭ». — Не верю даже, а знаю, что у тебя всё получится. Он смотрит на Арсения с улыбкой, и это так трогает, что Арсений снова борется с комом в горле. Хотя эта уверенность Антона в том, что он сможет, не ком скорее, а шар — воздушный, уносящий Арсения куда-то совсем высоко. Очень хочется сказать Антону, что он чувствует, но у Арсения по жизни с этим проблемы, так что он просто тянется, чтобы вложить всю нежность в поцелуй. — Спасибо, — бормочет он, когда они, словно школьники, забыв, что нужно дышать, отдаляются. — Это очень много для меня значит. Вдохнув напоследок любимый Антонов запах, Арсений открывает дверь и выходит из машины. — Напиши мне, как закончится, я пока тут где-то потусуюсь, — просит Антон, и Арс кивает. Он всё ещё не привык к тому, что Антон отовсюду его забирает. И дело даже не в удобстве, а в том, что кто-то заботится о нём. Арсений мотает головой и заходит в здание. Сейчас ему главное сосредоточиться на пробах. На ресепшене его встречает красивая девушка-бета и, проверив по базе его паспортные данные, отправляет сначала в гардероб, а потом на четвёртый этаж. Там он проходит по коридору до просторного холла, в котором сидят несколько человек. Судя по всему, это Арсовы соперники. Он невольно хмыкает своим же мыслям — «соперники» звучит слишком пафосно. До его времени чуть меньше часа, и Арсений аккуратно усаживается на диванчик, на котором сидит парень с уложенными наверх волосами, по запаху, тоже омега. — Судя по сценарию, сюжет там, конечно-о, михалковщина, одним словом, — внезапно оборачивается к нему тот. Арсений немного теряется. — Ну, я люблю «Сибирского цирюльника». И «Легенду №17», — нерешительно бормочет он, параллельно кляня себя за мнительность: вряд ли же студия подослала такого лазутчика, чья миссия — вызнать, как кандидаты относятся к Михалкову и допускать их к прослушиванию в зависимости от ответов. Парень хмыкает. — Серёжа, — представляется он, протягивая руку. — Школа-студия МХАТ. — Арсений. — Арс пожимает приятную ладонь. — Ничего пока не закончил. Серёжа выгибает бровь, но Арсению слишком неловко признаться, что он вообще тут по случайности, а сам учится на экономиста и играет всего лишь в университетском театре. — То-то я тебя не припомню, — медленно тянет Серёжа, и Арсений уже хочет съехидничать, неужели все молодые актёры столицы знают друг друга, но он прикусывает язык — вдруг это действительно так? — Первый раз на пробах? — Не совсем. Но на таких — да. — Арсений сам не понимает, почему, но Серёжа у него вызывает смешанные чувства. Вроде выглядит приятным и дружелюбным, но что-то в нём такое есть. Возможно, дело просто в том, что Арсений воспринимает его как конкурента. — Сочувствую, дружище, — хмыкает Серёжа. — Булгаж обычно всегда присутствует на прослушиваниях, а он просто воплощение всех сексистских стереотипов. Наверняка будет спрашивать тебя, готов ли ты раздеться для роли, и как относишься к постельным сценам. Даже несмотря на то, что роль этого вообще не предусматривает. Арсений морщится. Если Серёжа прав, то выглядит это всё некрасиво. — Ну, главное, чтобы дальше этого не заходил — я не люблю клише, а «попал в фильм через постель» — самое явное, — пытается одновременно и немного разрядить обстановку, и прощупать почву Арс. Серёжа снова выгибает бровь, смотря на Арсения, как на святую простоту, и это довольно сильно напрягает. — Лазарев! — в этот момент раздаётся высокий женский голос, и Серёжа с Арсением моментально оборачиваются. В дверях комнаты, где проходит прослушивание, стоит строгая дама в деловом костюме и на каблуках. — Ну, я пошёл, — вскакивает на ноги Серёжа и наигранно оправляется. — Удачи, — желает Арсений, а сам не может не оценить фигуру того. Мда, есть, чему позавидовать. Серёжа кивает и проходит в комнату, галантно кивая даме в костюме. Разговор с этим Серёжей заставляет ощущать что-то неприятное, и Арсений не может понять причину: то ли из-за того, что он не может представляться, подставляя к имени театральный вуз, то ли из-за подтверждений стереотипного пиздеца, присущего индустрии, то ли просто из-за того, что он начинает сильнее переживать, как пройдут его пробы. Серёжа выходит минут через тридцать, и выглядит он довольным, но к Арсению не подходит, только кивает и пружинистой походкой направляется к лифтам. После него вызывают парня, сидящего напротив Арсения, и тот справляется быстрее Лазарева, а выходит не такой уверенный в себе. — Попов, — объявляет дама в костюме, и Арсений, стараясь успокоить дыхание, проходит. В комнате стоит длинный стол, за которым сидят двое мужчин, к которым присоединяется вызвавшая его дама. Вид у всех троих не то чтобы недружелюбный — все выглядят вежливо-заинтересованно, но почему-то кажется, что никакой поддержки от них не дождёшься. — Здравствуйте! Меня зовут Арсений Попов, мне двадцать лет, учусь… — Очень приятно, молодой человек, — снисходительно прерывает его сидящий с краю упитанный мужчина с красным лицом и отсутствующей шеей. Почему-то кажется, что он и есть тот сексист, о котором предупреждал Серёжа. — Мы видели ваше видео-резюме. — Возьмите, — протягивает ему какую-то папку женщина. — Вы готовились? Арсений кивает. — Да, конечно. В папке оказывается текст нескольких сцен, который накануне ему выслали на почту для подготовки. Он столько раз его прочитал и отрепетировал, что запомнил наизусть. — Тогда приступайте. Арсений кидает взгляд на мигающую камеру на штативе, стоящую перед ним, глубоко вздыхает и начинает. Первый отрывок — монолог, явно написанный специально для прослушивания, потому что в нём Арсений кратко рассказывает о том, кто такой «молодой гвардеец Трубецкой», почему он состоит в тайном обществе Юсупова, как относится к советам, почему в начале так предан Владимиру — главному герою, и на что готов пойти ради влюблённости в большевика Алексея. Когда он заканчивает, женщина с мужчиной, сидящим в центре, переглядываются, и Арсений не может понять, кажутся ли ему выражения на их лицах удовлетворёнными. — Давайте следующую сцену, — просит женщина. — Господин Булгаж вам поможет. Мужчина с красным лицом салютует ему сценарием, и Арсений мысленно ставит галочку — мхатовец Серёжа оказался прав. Вторая сцена — диалог с главным героем. Арсения сначала ощутимо сбивает то, каким совершенно неуместным тоном читает свои реплики Булгаж, но это, очевидно, делается специально, чтобы посмотреть на конкретно Арсову манеру. Ему кажется, что он справляется неплохо, по крайней мере, комиссия снова переглядывается и просит его перейти к третьей сцене, где к диалогу добавляется, собственно, сцена — Арсений должен говорить, делая вид, что он вместе с главным героем бежит по тайным ходам Петербурга. — Хорошо, — заключает женщина. — Каким вы сами видите вашего персонажа? Арсений слегка мешкается, но делает вид, что так и надо — и он просто артистично задумывается. — Он умный и чувственный, несколько избалованный своим положением, но храбрый и преданный, и от того только сложнее переживает момент встречи с большевиком Алексеем, свою влюблённость в него и осознание несправедливости дворянских привилегий. Ему сложно осознать, что его вера в царя слепа, а служба в гвардии, по сути, способствует угнетению таких, как Алексей. Я не считаю его предателем, напротив, он старается убедить Володю — показать ему обратную сторону, и в конце концов не выдаёт его большевикам, за что в итоге и платится. Воодушевлённый, Арсений замолкает, пока кастинг-группа записывает что-то в блокноты. — Ездить на лошади умеете? — сухо уточняет дама. — Да, в детстве занимался, — безбожно врёт Арсений. Булгаж хмыкает. — Снимите толстовку, — вдруг просит он, и Арсений слегка оторопевает. Он уже хочет сказать что-то резкое, но бросает взгляд на двух других членов кастинг-группы, и те не кажутся ни возмущёнными, ни удивлёнными. — Нам нужно оценить вашу фигуру, — видимо, заметив его замешательство, объясняет центральный мужчина. Арсений сдерживается, чтобы не сказать, что толстовка этому не мешает, а раз они видели его видео-визитку, то уже могли всё оценить. Поджав губы, он снимает толстовку, под которой у него обычная белая футболка, и обещает себе отказаться, если заставят снять и её. — Ну что же, совсем недурно, — ухмыляется Булгаж. — Шастун всё-таки знает толк, в этом ему не откажешь. Арсению кажется, что он ослышался. — Что…? Что вы имеете в виду? — вмиг онемевшими губами спрашивает он. — Спасибо, Арсений, — игнорирует его вопрос женщина. — Вы можете идти, мы рассмотрим всех и по итогу перезвоним вам в течение пары дней. «Но что вы сказали про Шастуна?» — вопрос застревает у Арсения в горле, пока он непослушными руками натягивает на себя толстовку и, забыв попрощаться, выходит из комнаты. Перед глазами всё расплывается, а в голове звенит, и Арсений едва ли не падает на диванчик, не замечая даже, кто следующим заходит пробоваться. Единственная мысль «он не мог» бегущей строкой заполняет всё вокруг. Арсений мотает головой, быстро вытаскивает телефон и пишет Антону, что освободился, на что почти сразу получает «подъеду через 10 минут». Бессмысленно пялясь в их диалог, Арсений чувствует себя так, словно вокруг него серый шум. Сердце колотится совсем быстро, а во рту сухо, и он убеждает себя, что сначала надо поговорить, но ощущение апокалипсиса заполняет его тяжёлой душной пылью, и он ничего не может с этим поделать. По истечении десяти минут, он выходит из студии и, не говоря ни слова, садится в машину. — Ну что, как прошло? — воодушевлённо интересуется Антон и привычно тянется за поцелуем, но Арсений не реагирует, уставившись на свои коленки. — Лапа, что? — замечая это, тревожным тоном спрашивает Шаст. — Всё нормально? Они тебя не обидели? От этого вопроса Арсений закрывает глаза и пытается успокоить дрожащие губы. — Ты попросил… отца договориться за меня? — наконец хрипло спрашивает он. Смотреть на Антона физически невозможно, но Арсений заставляет себя, и тот выглядит таким удивлённым, что на миг кажется, будто всё в порядке — Арсений только что проснулся от очередного кошмара, вызванного усталостью и нервным напряжением, а Антон — вот он рядом, островок надёжности, спит и тихонько посапывает, словно щенок. — Ничего подобного! — возражает тот, и Арсений чувствует, как последняя опора уходит из-под ног, и он летит вниз, как Есенин у Маяковского в звёзды врезываясь. На сцене Антон действительно может быть очень хорош, особенно, если вкладывается. Но в жизни актёр из него никудышний. Видимо, как из самого Арсения. — Антон, — просит он, и это звучит так жалко, что Арсению удивительно, как это он весь ещё не растворяется в том самом мелиттиновом яде, пытаясь вытащить этот гарпун из грудной клетки. Сердце в неё посадили не случайно, и с чего это он только взял, что будет хорошим решением открыть его? — Арс, я… — Антон хочет взять его за руку, но Арсений выдирает свою ладонь. — Я просто хотел помочь. Арсений прикрывает глаза. — То есть, когда ты заявлял мне, что веришь в меня, ты просто уже знал, что твой отец договорился? — пытаясь успокоить голос, тихо продолжает Арс. — А вчера это было не знакомство с родителями, а первый этап кастинга, чтобы ему было не стыдно за меня просить? — Нет! — восклицает Антон. — Он правда хотел познакомиться с тобой, ещё до того, как я рассказал о пробах и он позвонил им. Вчера просто так совпало! Казалось, что хуже уже просто не может быть, но внезапная догадка будто бы Марианской впадиной засасывает последнюю каравеллу надежды, и до мыса уже не добраться. — Меня и пригласили из-за него? — еле ворочая языком спрашивает Арс. — Нет, нет! Я попросил его, только когда узнал, что тебя позвали! — убеждает Антон. — Ты был так уверен, что не пройдёшь, сам говорил, что у тебя нет бэкапа, и я просто хотел помочь! Арсений вообще не слышит, что там ему доказывает Антон. Где-то внутри торнадо под длинным именем «он верил не в меня, а в связи своего отца» сметает всё на своём пути. — Если ты просто хотел помочь, почему ты не спросил у меня заранее? Ты знал, что я буду против, отлично это знал! — неожиданно срывается и переходит на высокие тона Арсений. — Всё это время я считал, что мы оба стремимся понять друг друга, что ты слушаешь и слышишь меня, когда я говорю о том, что для меня важно, а ты просто отмахивался от этого, как от чего-то неважного, пока я старался разобрать и принять твои взгляды! Ты настолько не верил в меня, что без моего ведома использовал даже не свои связи, а потом убеждал меня, что я справлюсь! — Ты сам в себя не верил! — перебивает Антон. — Что мне было делать? Наблюдать за тем, как ты миллиард часов репетируешь эту роль, а потом выслушивать, что ты готов к тому, что тебя не возьмут? Я просто хотел сделать так, чтобы твоя мечта сбылась! Арсений сжимает зубы и думает, что сейчас буквально взорвётся от переполняющих чувств — обиды, преданности, злости, разочарования, боли, отчаяния. — Если ты считаешь, что я хочу, чтобы моя мечта сбылась, не потому что я к этому шёл и заслужил это, а потому что об этом попросил отец богатенького мальчика, который меня трахает, то ты вообще меня не знаешь! — выплёвывает он. Антон выглядит так, словно Арсений его сейчас ударил. — Я не просил договариваться за меня, не просил унижать меня этим! Я даже не просил тебя верить в меня! Я просто хотел понимания и поддержки, но ты! — Арсений чувствует, как злые болючие слёзы скапливаются где-то на сетчатке. — Ты решил, что имеешь право решать всё за меня, выставлять меня в омерзительном свете, доказывая тем самым, что даже ни на грамм не понимаешь меня и не веришь в то, что я могу чего-то добиться самостоятельно! А потом врёшь мне, заставляя самого поверить в то, что я могу на что-то рассчитывать, потому что я это я! Господи, за что ты так со мной?! Антон открывает рот, чтобы что-то сказать, но Арсений не выдерживает и вылетает из машины, громко хлопнув дверью. Он так сильно сейчас ненавидит себя, ненавидит Антона, ненавидит всю эту ебаную ситуацию, что хочется просто кричать в небо, но он в центре Москвы, а от холодного воздуха мгновенно замерзают влажные ресницы, становится больно дышать носом, и уж застуженное горло и ангина ему точно не нужны. Антон не бежит за ним, и Арсений только сильнее презирает себя за то, что ему бы этого хотелось. Зачем? Чтобы услышать, какой он неблагодарный мудак? Или чтобы Антон начал врать, что считает Арсения талантливым и достойным? Или чтобы Арс наговорил ещё больше дерьма, и совсем не оставил им никакого шанса? Арсений просто прикусывает губу до ощущения металлического привкуса крови и быстрым шагом идёт вперёд по улице.