***
Ганс почувствовал, как воздух над столицей Пилады изменился, загрустел и запах иначе — он в отличии от чистокровных покровителей не так тонко различал ароматы центральных сил Вселенной. Однако нефилим был намного дальше от центральной площади, чтобы видеть купол, он находился сейчас во дворце, где атмосфера была ещё тяжелее и темнее. Наследный принц был болен уже около двух лет. Все слуги были грустные и хмурые, и они считали в уме дни, что были сочтены для Карллоя. Все обитатели дворца давно смирились, что юный господин вскоре покинет этот мир, оставив будущее Пилады на свою младшую сестру. Никто не знал, какой королевой станет Элинор, да и что можно ожидать от бедной сломленной горем девочки? Вот и слуги дворца не ждали ничего хорошего от правления принцессы, ведь знали, что она никогда не хотела править. Она хотела учиться и узнавать новое, и поэтому собиралась путешествовать по разным мирам Волшебного Измерения. Пилада была слишком тесной для любознательной принцессы. Но ещё у Эли был долг. И не просто долг, а долг крови. Неписанный закон, который соблюдался из покон веков, гласил: династия никогда не должна прерваться. Вот и даже принцесса должна была наследовать трон. Должна была носить корону, соблюдать этикет, принимать законы, нести ответственность за своё королевство. И всё потому что она рождена принцессой крови. И правление новой королевы должно было так или иначе начаться трагически: старый король Дариус после смерти своей жены сильно захворал, и когда начал умирать его сын, здоровье опять подвело. А вскоре Эли должна была осиротеть бесповоротно и окончательно, при этом приняв корону и ответственность за Пиладу. С неизбежностью ситуации смирились все, кроме неё самой. Дворец был погружён во мрак, факелы горели не везде, а в редких местах, поэтому Ганс передвигался, полагалаясь на свои рефлексы. Слуг почти не было, кроме нескольких горничных и женщины-дворецкого — Дармы. Она была уже немолодая, седая и бледная, но при этом всегда держалась гордо и прямо. Она только что спустилась по крутой винтовой лестнице, которая вела в самую потайную комнату во всём дворце на вершине Южной башни — когда-то там чахла и увядала покойная королева Пилады, а теперь умирал её сын. В руке Дарма держала подсвечник, который освещал ей дорогу. — Ганс? — она подслеповато прищурилась, когда заметила худощавого парня перед собой. — Что ты здесь делаешь, мой мальчик? — Последний бой уже близок. Он произойдёт сегодня. Сейчас, возможно, идёт. Я хочу увидеть принцессу. — Ганс печально посмотрел на Дарму. — Она ведь там? — Третий час сидит и смотрит в пустоту. Даже не ест и не пьёт. — Дарма тяжело вздохнула. — И король не лучше. Только он сейчас спит в своих покоях, принцесса одна. Ганс молча кивнул и начал подниматься по лестнице. Дарма не предложила ему свечу в качестве хоть какого-то освещения, но она уже привыкла, что парень каким-то образом видит в темноте. Дворец не освещался уже несколько месяцев, и все слуги вынужденно передвигались по нему наощупь. С каждым пройденным шагом Ганс чувствовал, что проклятье, которым поразило принца Карллоя, распространилось далеко за пределы небольшой комнаты, где он лежал. Пусть маги, колдуны, ведьмы и феи не чувствовали в полной мере тёмную силу проклятья, но Ганс очень хотел, чтобы никто кроме него такое не ощущал. Всё, что он знал о своей покойной бабушке, сводилось к тем сведениям, которыми располагал отец. Ганс знал, что её звали Деметра, что она была непревзойденной волшебницей (среди смертных, конечно!) и общалась с людьми. Именно от неё мир узнал об Ангелах, но большего Ганс не знал, ровно и того, почему она умерла, ведь по определению покровители бессмертны. А спросить у других богов и богинь — это задачка смущающая. Ганс поморщился, когда его нефилимские глаза увидели, как по стенам башни спускаются дымчатые тени, он в отличии от других видел их чётко и явно. Проклятье принца перешло на дворец. Ганс не постучал, а просто толкнул дверь, и его ослепил резкий свет от фонаря, который одиноко пристроился на столе. Комната была не такой уж и большой. Посередине, прислонившись к стене, стояла высокая кровать из красного дерева с лучшим пастельным бельём на всей Пиладе. Кровать была без балдахина в отличии от других кроватей во дворце, и больного принца было видно полностью. В свете фонаря было заметно, что Карллой сильно похудел, сквозь тонкую белую кожу просвечивались желтоватые кости и тонкие ниточки вен. Особенно неприятно было смотреть на голову — сильно поступили очертания черепа, глаза впали, а губы сделались прозрачными. Из-под тяжёлого бархатного одеяла виднелись тонкие ладони. Одну из ладоней сжимала рука принцессы Элинор. Она сидела на краю кровати и бездумно смотрела куда-то сквозь брата. — Эли, — позвал Ганс, морщась от стойкого запаха проклятья и тлена. — Эй, Элинор! Девушка моргнула и подняла безжизненный взгляд на Ганса. — Сколько ты тут сидишь? Помнишь хоть, как город выглядит? — нефилим медленно подошёл к ней, встав боком к кровати. Надо сказать, что этот его визит к Эли был намного лучше, чем прошлые. Иногда принцесса даже не реагировала на его слова, застыв словно статуя. Сейчас же она хотя бы смотрит на него. — Может, погуляем? — с надеждой спросил Ганс, но уже знал, что услышит в ответ. — Убирайся! — он не удивился. Она всегда прогоняла его этим словом. — Не уберусь. — Ганс изо всех сил старался не смотреть на болезненного Карллоя, и пока что ему это удавалось. — Послушай, Эли, ты не поможешь брату, если будешь тут сидеть… — Отстань! — она сжала руку Карллоя сильнее. — Я нужна ему! Я должна быть с ним, тогда он не умрёт! Ганс с трудом подавил желание треснуть Эли по голове, чтобы донести до неё простую истину: это не то, что нужно Карллою. Но он сдержался и только медленно процедил, выдыхая сквозь зубы: — Эли, пожалуйста, иди ко мне. — Нет! Я никуда не пойду! Я нужна ему! Он не умрёт, пока я здесь! — Это не так, и ты всё прекрасно знаешь. Дыши, помнишь советы Марли? Вдох-выдох! — Нет! Уходи! Я… Я и одна справлюсь! — Эли часто заморгала, прогоняя слёзы. Ганс знал, что она ненавидит плакать. Особенно после того, как умерла королева. — Сделай милость: исчезни! Ганс отлично знал упрямый характер принцессы, которая иногда шла напролом, игнорируя всевозможные законы и правила. Сейчас она тоже могла не сдержать напряжение в себе и выплеснуть всё на лучшего друга. Эли обладала магией, но хоть ей и исполнилось уже шестнадцать, до сих пор не определилась с собственным видом магии: фея, ведьма или магесса. Ганс тяжело вздохнул, порой он совершенно терялся в компании Элинор. Познакомились они самым странным образом, два года назад — он таскал мешки с мукой с мельницы Миллеров в пекарню отца. А мешки были огромные, и он ничего не видел за ними. Марли таскала тяжёлые корзины с травами с Урширского луга. А Эли впервые сбежала из дворца и, боясь, что кто-то её узнает, надвинула капюшон аж до самого подбородка, и так они, ничего не видя перед собой, втроём и столкнулись. А дальше всё развивалось закономерно: Ганс взбесился и начал орать, сетуя на десять килограммов испорченной муки, Марли фырчала и рычала, оплакивая чистые травы и испорченную корзину, а Эли не сдержала своего характера и тоже закричала. Потом Гансу пришлось успокаивать обеих девушек, пообещав лекарке помочь, а Эли купить леденец. Элинор, конечно, разозлилась, что он принимает её за ребёнка и затеяла драку с Гансом. Потом Марли их разняла, и Элинор подралась и с ней, только теперь утихомиривал их Ганс. В конце концов ссадины они обрабатывали у Дорис, и именно тогда началась их дружба. В иссуплении подняв глаза кверху, Ганс клятвенно пообещал себе, что никогда больше не будет заниматься Эли, но как вы, наверное, поняли, давал он такое обещание не раз и не два. — Элинор… — парень поборол отвращение и взглянул на лицо её брата. Как Эли не тошнило от одного только вида, он не понимал. — Пойдём отсюда. Дико взвизгнув, Эли вцепилась в руку Карллоя, которая безжизненно дергалась от её хватки, и прошипела: — Ни за что! Я не покину брата! — Эли… Не заставляй меня. — Пошёл прочь! — Итак, один… — Убирайся, гадёныш! Почему и ты, и слуги так поступаете?! Неужели сложно понять меня?! Я не должна отходить от него! Понимаешь, Ганс?! Не должна! Или он тоже… Как мама… Ганс вздрогнул. Так, это что-то новое. Успокаивающе выставил вперёд руки: — Эли… — Нет! Не подходи! Я знаю, все говорят, что я сошла с ума! Тебе лучше будет не связываться с такой чокнутой! — глаза девушки засияли неоновым светом. — Не подходи, кому я сказала! Ганс только усмехнулся. Кого она надеется победить с помощью магии? Это его, что ли? Нефилима? — Элинор, послушай, твоя мама умерла не из-за тебя. — мягко сказал он, надеясь наконец вернуть подругу в адекватное состояние. — Ты же не знала. — Я виновата… Ещё как… — она смотрела на него испуганно и затравленно. — Если бы я тогда прислушалась, то поняла бы, что маме опять плохо! Я бы помогла, и она бы не умерла в одиночестве, когда её дочь развлекается в соседней комнате… Ганс снова вздохнул и подошёл к Эли вплотную. Он был выше неё, что крайне бесило девушку, и наклонился так, чтобы смотреть ей в глаза. — Элинор, прекрати нести чушь! — сказал он и перехватил ту её руку, которая сжимала ладонь Карллоя. — Ты меня реально сейчас бесишь. Что-то в глубине её глаз вспыхнуло: гнев. А потом и боль. — Раз я тебя бешу… — Эли наконец дала волю чувствам и всхлипнула. Оттолкнув от себя Ганса, она выбежала из комнаты. Проморгавшись, Ганс не сразу понял, что сейчас произошло. А как только осознал, то со всей дури ломанулся за ней. Мало ли она натворит что-то такое, что нанесёт вред её жизни?! Ганс догнал Эли у самого подножия винтовой лестницы и схватил за руки. Она оглянулась на него и закричала: — РАЗ Я ТЕБЯ БЕШУ, ЧЕГО ТЫ ПРИПЁРСЯ?! ЧЕГО ТЫ ВООБЩЕ ОТ МЕНЯ ХОЧЕШЬ?! Ганс поморщился, когда эхо её голоса отдалось по всей башне. Он держал руки Элинор над собой, но она почему-то и не брыкалась, пытаясь вырваться. Эли всхлипывала всё громче и громче, пока окончательно не сжалась и не зарыдала. — Уходи! Оставь меня! Ничего ты не понимаешь! — Элинор! — Ганс встряхнул её, отпустил одну руку и крепко схватил её подбородок, чтобы она не опускала голову. — Слушай меня внимательно: ты ни в чём не виновата! А Карллой не умрёт! Я тебе всё пытаюсь сказать, но ты не слушаешь! Клыки сейчас ведут финальный бой с Антидраконовцами! Повисло молчание, прерываемое сбивчивыми всхлипами Эли. В конце концов она зажмурилась и сказала: — Но ведь это ничего не решит… Ты же сам говорил, что только Аид может снять проклятье! — Знаю, но всё разрешится именно сегодня. Сейчас. Ганс отпустил подругу и едва заметно улыбнулся: — Эли, пойдём. Тебе нечего здесь делать. Она ничего не ответила, только молча взяла его за руку, низко опустив голову, как нашкодившая девочка. Во дворце всё так же было холодно, как и в башне, одиноко и темно. Ганс вёл Эли в её комнату, собираясь заставить её поспать и прийти в себя. Она шла за ним, на ходу вытирая красные заплаканные глаза, шмыгала носом и жутко краснела, хотя это было и не видно. Она ненавидела плакать или показывать свою слабость, особенно перед Гансом, а теперь ей было стыдно. Вообще за всё. И за свои крики, и за гонения, и за… Ну, за всё, короче. Они уже были близко к покоям королевской семьи, но тут за поворотом раздались тревожные голоса, заставившие Шанса и Эли вздрогнуть и застыть на месте. — Понимаю, что время принца уже сочтено, но неужели Его Величество плевал на свой народ?! Торговля стоит, казна пуста… — Ещё немного и другие королевства что-то заподозрят! А врагов вокруг полно! — Да-да, лорд Михаэль! Прижавшись к спине Ганса, Эли прошептала: — Это министры из палаты лордов! Нельзя, чтобы они увидели меня в таком виде! Ганс и сам понял, что лорды, увидев в каком прибитом состоянии сейчас наследница трона, сразу же поймут, что можно управлять сломленной горем королевой. Хоть они и не проговорились своим инопланетным коллегам об Антидраконовцах, но алчность была их второй стороной. Оглядевшись, Ганс заметил крохотную дверь в одну из клодовок, которые были беспорядочно разбросаны по всему дворцу, и утянул Эли туда. Клодовка была очень маленькой и узкой. Вдобавок, в ней было столько всякого барахла, что вдвоём там уместиться можно только прижавшись друг к другу вплотную. Эли и Ганс сразу же покраснели. Не зная, куда себя деть, девушка решила, что самый лучший вариант — это спрятать свое смущённое и пылающее лицо на груди парня. Конечно, ей не пришла в голову мысль, что в темноте не видно её стыда, а подозрительны как раз прикосновения, поэтому она не поняла причину, когда мышцы Ганса вдруг разом напряглись. Эли нахмурилась, но, когда лорды прошли мимо и на секунду остановились прямо перед кладовкой, затаила дыхание и прижалась к Гансу, обвив руками его шею. — Эли, они ушли. — прошептал Ганс, рефлекторно обняв её в ответ. Почему-то она не отходила от него, а он от неё. — Правда? — послышался шёпот принцессы где-то над ухом. — Они ушли, точно? — Да. — ей показалось, или он действительно сдёрнул с её волос резинку и поглаживал их? — Но, по-моему, надо ещё немного постоять. Для безопасности. — Да… Для безопасности. Простояли они так по меньшей мере пять минут. Первой поняла странность ситуации Эли, поэтому она тактично откашлялась и попыталась отойти от Ганса, но наткнулась спиной на торчавшую из вороха всякой всячины швабру, ойкнула и… Споткнулась о какое-то ведро. Элинор готовилась просто упасть. На швабры, на половые тряпки, на вёдра, да на что угодно. Она готовилась к боли. И, возможно, ушибу или перелому. Но она никак не ожидала, что руки Ганса вовремя среагируют и поймают её. Одна его рука поддерживала спину, а вторая странным образом подхватила за ляжку ту ногу, которой Эли споткнулась. А лицо нефилима оказалось очень близко к лицу принцессы. — Ганс? — она рефлекторно вцепилась в ворот его кофты. — Эли. — ответил он. Поза у обоих была неудобной, да ещё и в тесной кладовке, так что с стороны всё выглядело комично: парень, изо всех сил напрягаясь, удерживал от падения девушку, которая задрала ногу в падении. В общем, обстановка накалялась. Элинор слегка зарделась, когда её ноге удалось почувствовать то, что было у Ганса на руке в качестве браслета — её резинка. Так значит, не показалось… — Эли, я… — Ганс стушевался и поставил её прямо. — Прости. — Всё нормально! — Эли улыбнулась. Но в глубине души она ощущала, что-то странное. Это чувство она не испытывала ещё никогда, но примерно догадывалась, что оно означает. Ей понравилось, что Ганс её поймал. Ей понравилось, что он упрямо вытащил её из комнаты брата. Да, Элинор всё нравилось. — Эли, я хотел кое-что сказать… — Ганс обнял её. Сердце Эли забилось сильнее. — Ну… Я… — Да? — хрипло спросила она, даже не зная, что теперь делать. Но всё внутри неё радостно трепетало. — Я… Давно хотел сказать, что… Ай, ладно. Забудь. — Ганс открыл дверь и вышел из кладовки, разрушив всю магию момента. Эли разочарованно стушевалась. Ну конечно, а на что она рассчитывала?! Что парень, который нравится ей уже около года, вдруг признается ей в ответной симпатии?! Ага, наивная! Эли не выдержала и всхлипнула. Ну неужели он её не любит? А резинка?***
Иней никак не мог собраться с мыслями. Он пытался не растерять детей и одновременно с этим боролся с ужасной болью в сгибе колена. Стрела так и торчала там, а каждый шаг отдавался болью во всём теле. Иней не знал, сколько крови он успел потерять, но судорожно пытался не думать про это. Следует решать проблемы по мере их поступления, верно? А ещё прямо перед ним стояла Лина, чёрт возьми! Самое время упасть в обморок или почувствовать прилив счастья, но Иней ничего такого не испытывал. Он отчаянно боялся за собственную жизнь, жизнь детей и жизнь Лины, игнорируя тот факт, что Марли — это и есть она! Удивиться можно и потом, решил Иней и, прикрывая детей, огляделся. Антидраконовцы в спешке разбежались, видимо они правда не ожидали, что целительница придёт тайно и устроит им взбучку. Кажется, оружия с Водными Звёздами они забыли, так что побежали менять, но как же дальше Лина? Она не сможет сражаться с такой силой, её просто расплавит! Установив на скорую руку защитный купол вокруг них, Лина обернулась и воскликнула, подбегая к ним: — Господи, как вы выбрались?! — Нам помог один Антидраконовец. — Иней удивлялся сам себе. Надо же, у него девушка только что вернулась, а он не чувствует ровным счётом ничего. — Но он мёртв. Лина кивнула, с интересом смотря на него, будто чего-то ожидая. Но, кажется, она поняла, что Инею и жарко, и не холодно от её возвращения, и слегка смутилась, не зная, обижаться ли вообще: — Эм… И снова привет. — И тебе здравствуй. — видимо, она ожидала хоть какой-то мощной реакции и окончательно разочаровалась. — Знакомьтесь, дети, это ваша тётя Лина. Четверо ребят испуганно сжались за Инеем, даже не смотря в сторону их спасительницы. Вио и Гарм всхлипывали, а Рэй и Лео пытались их успокоить и не разрыдаться за компанию. — Ох… — Лина окончательно растерялась. Видимо, в её планы пока не входило знакомство с племянниками. — Прости меня, Иней! За… Всё. — Ничего. Ты давно прощена. — С тобой всё в порядке? — нет, как не хотела Лина объятий и поцелуев в честь долгожданного воссоединения, Иней никак не реагировал на неё. — Ну… Я в норме. Наверное. Если бы не возвращавшиеся Антидраконовцы, то, наверное, Лина и Иней так бы и стояли в неловком молчании до скончания веков. Лина стремительно обернулась и выплеснула новую волну магии в сторону подкравшихся к ним людей с арбалетами, заряженными стрелами с водными звёздами. Их разметало в стороны, а Лина мельком взглянула на Инея. — Я думаю, нам лучше поговорить потом. — сказала она и приготовилась к бою. Иней приказал детям взяться за руки. Ему в голову пришла идея. Аид, конечно, говорил, что внутрь купола никто не пройдёт, кроме Драконьей силы, но что на счёт того, чтобы выйти из купола? — Мы выберемся отсюда! — прокричал он Лине. Она, не оборачиваясь кивнула. Без вопросов, без волнения за него. Сухо. Что ж, в будущем их обоих ждёт серьёзный разговор. И они побежали. Под вспышками магии, взрывами, криками боли и страха. Страх гнал их вперёд, а Лина — та, которую Иней так отчаянно хотел увидеть, вернуть, — оставалась позади. Она боролась с полчищами Антидраконовцев совсем одна. Стена купола была уже совсем близко, но тут случилось кое-что страшное. Оглушительно засвистел ветер в ушах, и сверху послышался утробный рык. — Бегите! — закричал Иней на детей и отпустил руки Рэя и Лео. Он уже не видел, убегали они или нет, но чётко понимал, что ему придётся отвлекать дракона, чтобы они успели. Да, дракона. Большого, чёрного, с янтарными глазами. Таких огромных драконов Иней, пожалуй, никогда не видел. Да, драконы росли всю жизнь, но обычно их забивали на пятидесятом году жизни, потому что тогда они становились просто гигантскими и не поддавались дрессировке. Этот же дракон был вдвое больше Эйфелевой башни в Париже в высоту, а в ширину и длину так вообще достигал ста метров. Чашуйчатая морда кривилась, показывая чудовищные клыки. И дракон нёсся прямо на Инея. - Аид выпустил своего дракона! Бежим! - закричал какой-то Антидраконовцы, но больше герцог ничего не услышал. Конечно, Иней не подумал, почему это летающая рептилия не летит, а бежит, но сердце, сделав несколько кувырков, заставило его оглушительно заорать и побежать в сторону от детей, спасая их. — ИНЕЙ! — острые камни Лины успели вырасти и защитить его от щелкнувших челюстей дракона. Один из камней пробил ему лапу, и он завыл, обдав Инея мерзкими слюнями. Камни образовали вокруг него нечто, вроде шалаша, который не давал огромному дракону добраться до него. Сгиб колена неприятно ныл, а в ушах стоял гул от рычания. Послышались далёкие крики Лины. Кажется, её схватили. А дети?! Чёрт, где они?! Иней повернул голову, не обращая внимания на то, что дракон безуспешно пытается разгрысть камни своей воняющей пастью, и увидел, что два Антидраконовца схватили детей. Те отчаянно брыкались и плакали. Положение казалось безвыходным. — ЛОКИ, А НУ, БРЫСЬ! Иней пребывал в полуобмороке, поэтому не сразу узнал голос Валтора. Он, конечно, не видел, но рядом с телохранителем была и Блум. А вот Лина видела. И улыбнулась: — Ребята!