Любовь зла... или «Руководство»

Шаг 17. Проводить всё своё свободное время рядом с козлом. Но выходные, как говорится, не простые, а золотые! Вы когда-нибудь пытались сделать стенгазету, абсолютно не умея рисовать? Да, и я, и Гюнтер абсолютно лишены способности изобразить на бумаге что-то симпатичное и узнаваемое! Лично у меня не криво получаются только сердечки. А мой любимый козёл обладает ровным почерком. Но не более того! Тем более страшно мне стало, когда Рокки (которая у нас гениальна во всём, разумеется) отказалась нам помочь. Она видите ли провожает своего Гаррисона в аэропорт! Ну ладно, я не монстр, конечно, я её понимаю. Но вообще-то она до сих пор недолюбливает Гюнтера, и я боюсь, что свои истинные чувства к нему от Рокки мне придётся скрывать ещё долго. Тема нашей стенгазеты — исторические корни Дня Благодарения. Да, первой визуализацией, что пришла мне в голову, была индейка, конечно же. Но прочитав пару статей об истории праздника, я своё мнение поменяла. Рисовать окорочка гораздо проще, чем грядки с урожаем и первых поселенцев с индейцами, но я была очень воодушевлена поддержкой Гюнтера, поэтому готова горы свернуть! В итоге рисовать мы решили по трафаретам, распечатанным с интернета и очень весело проводили время, хотя Флинн, его друг и очень наглая подруга постоянно норовили заляпать наше творение и всё вокруг красками и едой. Да, в собственном доме мне не приходится рассчитывать на романтику и уединение, но зато можно от души повеселиться. А романтика... для этого у нас есть занятия немецким! — По-моему, великолепно! — с преувеличенным энтузиазмом сказал Гюнтер, глядя как я делаю последние мазки, призванные обозначить траву под ногами первых американцев. — А по-моему, Сиси осталось ещё во-о-от столечко до мастерства дошкольного уровня! — язвительно заметил Флинн. Я запустила в него мокрой кисточкой. — А по-моему, кто-то сегодня останется без сладкого за ужином, если я расскажу, что вы использовали мамины колготки для гигантской рогатки! — рявкнула я, и младший брат оставил попытки выбесить меня, по крайней мере до завтра. — Я надеюсь, мисс Картер не будет сильно придираться. Если я к тому же хорошо сыграю роль в пьесе, зачёт мне гарантирован. Гюнтер довольно улыбался. — Ну, теперь — немецкий? — Ты не устала, Сиси? — Нет, что ты, конечно, нет. Я полна сил! — соврала я. Всего полдня прошло, я ещё не готова расстаться с этим милашкой козлом до утра понедельника. — Хорошо. Твоя тяга к учёбе в последнее время очень удивлять меня, — наивно заключил Гюнтер, и я поняла, что о некоторых моих уловках он не догадается, пожалуй, никогда. — Пойдём посидим снаружи, Флинн с друзьями не дадут мне сосредоточиться. — Снаружи? — Да, — загадочно улыбнулась я. — Увидишь! Эх, Рокки убьёт меня за то, что я привела Гюнтера в наше секретное место! Это крыша нашего дома. И по пожарной лестнице сюда можно попасть только из двух квартир: моей семьи и семьи Блю. Вид восхищённых глаз Хессенхэффера подавил во мне угрызения совести. Расположившись на деревянных ящиках, мы стали проверять моё «домашнее задание». Всё это время я билась над тем самым стишком, и как же была умилена, когда до меня наконец дошёл его смысл! — Я — это я, а ты — это ты. Если я говорю, ты внимательно слушаешь. Если ты говоришь, то я молчу, Потому что я хочу тебя понять. Если ты упадёшь, я тебе помогу, И ты поймаешь меня, когда я бегу. Если ты гоняешь мяч — я стою на воротах. Я подниму тревогу — ты выстрелишь. Ты играешь в понг — а я играю в пинг. И ты барабанишь, когда я пою. В одиночку всё это не получится, А вместе мы можем многое сделать. Я с тобой и ты со мной — Это мы! — пропела я. — Отличный перевод! — одобрил Гюнтер. Он начал объяснять новую тему, кажется, что-то про окончания глаголов, но я думала о другом, просто наслаждаясь видом козла парня моей мечты, горячо рассказывающего мне что-то. Да, мы наглядно подтверждали мораль этого стиха. Это — мы. Это, действительно, мы. Не знаю, какая роль достанется мне в спектакле, но если Гюнтер будет рядом, будет помогать мне, то ничего не страшно! От счастья хотелось танцевать. Ну или обнять Хессенхэффера... Я встала с ящика, поддаваясь своему порыву, волосы слегка колыхались от лёгкого ветерка, меня освещали лучи закатного солнца, наверняка, со стороны я выглядела просто умопомрачительно (скромность — не мой конёк, ага). Гюнтер тоже подскочил, и мы шагнули друг к другу. Я закрыла глаза и потянулась к нему. Я уже почувствовала его дыхание у своих губ... Более идеальных места и времени для нашего первого настоящего поцелуя быть просто не могло! Или могло. — Я глазам своим не верю, Сесилия Джонс! — голос разгневанной Рокки как по мановению волшебной палочки отбросил меня от Гюнтера на расстояние прыжка. Подруга называла меня полным именем, только когда была в бешенстве. Рокки смотрела на нас и глаза её разве что молнии не метали, так она была зла. — Ты привела Хессенхэффера на нашу крышу! Как ты могла? — выкрикнула она и стала шумно спускаться по металлической лестнице. Теперь откровенного разговора о Гюнтере не избежать. А он неловко выговорил: — Оу, какая жаль, — и решил, что ему тоже надо поскорее уйти с крыши. Я из последних сил пыталась держать себя в руках. Всё было испорчено: намечавшийся поцелуй, настроение, отношения с Рокки. Зачем я притащила его сюда? На душе кошки скребли. Внизу Гюнтер печально попрощался со мной до понедельника. Когда за ним закрылась дверь, я села на пол и тихо заплакала.