Драбблы

— Я думаю переходить на форменные стринги, — заявил Крис, направляя вентилятор прямо на свою потемневшую от жара физиономию, — со значком на причинном месте и все такое. Гэвин скривился — вентилятор при этом преступно отвернулся от него. Сразу захотелось надеть на голову миску со льдом, а лучше целый бассейн льда. Броситься в него и блаженно умереть от переохлаждения. Жара стояла страшная. Первые несколько дней полицейские мужественно терпели, а потом принялись раздеваться, и теперь полицейский участок скорее напоминал отделение на пляже в Майями, а не в Детройте. Такими темпами к концу недели, по расчетам Гэвина, все и вправду переоденутся в форменные трусы и форменные панамки. Держались только андроиды — брюки и рубашки, и никаких прилипших к черепу волос. И он сам, хотя и обливался потом, не переходил на майки и шорты. Вот еще. С трудом оторвав полный зависти взгляд от ног Криса, торчащих из пестрых шортов с попугаями, Гэвин протянул руку и перевел вентилятор на себя. Им нужен еще вентилятор. Парочка. Мозги плавятся в этом аду. — Представь себе Фаулера в стрингах? — сказал он, улыбаясь прямо в похмуревшее лицо Криса. — Сможем получать признания вообще без хлопот. — Ему полагается носить белую рубашку, — отмахнулся Крис. Стринги и белая рубашка: живое воображение Гэвина сделало кульбит и красочно нарисовало потрясающую картину, и ему вдруг тоже захотелось в чем-нибудь признаться. Заранее. Из чудовищных размышлений его вырвала вибрация телефона. «Автостоянка», — лаконичное сообщение было от Коннора и сопровождалось картинкой. На ней красовался кусочек скина с тремя родинками и маленькой нарисованной фломастером стрелочкой. Стрелочка указывала точно к лифту, ведущему на автостоянку. Гэвин тут же покрылся потом — хотя и до этого был весь мокрый. — Мне… — он запнулся. — Мне надо отойти на минуту… на пять минут. Десять. Он, конечно, понятия не имел, что задумал Коннор — такого рода игры в разгар рабочего дня его редко интересовали, да и эротические мысли подгорали и сворачивались от жары, но десять секунд спустя Гэвин обнаружил себя в лифте, отчаянно тыкающим на кнопку стоянки, чтобы двери закрылись поскорее. — Коннор? — позвал он, выскакивая из лифта. Здесь, внизу, царил огненный кошмар — духота и жара сдавили Гэвина со всех сторон, как плотное одеяло. — Кон? Телефон тренькнул. «Выход С». На этот раз кусок скина Гэвин опознал — и ему точно стало бы жарко, если бы уже не было очень жарко, и дело на этот раз было не только в погоде. Стрелочка указывала на выход С. За выходом С прятался небольшой задний двор, закрытый со всех сторон забором. Обычно на нем произрастало несколько чахлых кустов, да курящие сотрудники приходили подымить в обеденный перерыв — но сейчас курить было слишком жарко. Сейчас двор занял Коннор… Гэвин стоял и бессмысленно хлопал глазами, пытаясь сообразить, откуда тут взялся нежный желтый песочек, и пестрый зонтик, и шезлонг, мать его, с крошечным столиком рядом, и он мог поклясться, что слышит шум волн и крики чаек. — Привет, Гэвин, — заулыбался Коннор, салютуя запотевшим бокалом с голубым коктейлем и воткнутым бумажным ананасом. — Присоединишься ко мне? Он восседал в шезлонге, нога на ногу, и Гэвин на секунду залип на его бесконечных лодыжках и идеальных ступнях, на которые налипли песчинки. На нем были гавайские шорты и белоснежная футболка. Гэвин отсюда видел выглядывающую стрелочку на ключице. Как заколдованный, он приблизился и застыл, едва не касаясь ног Коннора коленями, и тот протянул ему бокал, сияя улыбкой. — Я могу намазать тебе спину кремом, — предложил он. Гэвин кивнул. Облизнул губы и снова кивнул. — Только чур неприличных слов не писать, — в горле пересохло, и он отпил из бокала. «Голубая лагуна» — ледяная, и Гэвин даже представить не мог, где Коннор ее достал. — Конечно, — тут же согласился Коннор. — Никаких неприличных слов, дорогой.